Часть IV
Башня
1
Сколько шагов должен сделать человек, прежде чем ход событий станет необратимым – пятьдесят? Сотню? Шэй мысленно отсчитывал Ленины: вот она спешит по коридору, вот она пересекла решётчатую тень, соскользнувшую с переплёта окна.
Она сказала, что уничтожит его, но он и так уже попал под обломки – часть его была готова отдать всё, лишь бы побежать за ней, вторая лежала парализованной, повторяла одно и то же слово: «Виновен».
Виновен, но, по крайней мере, у него будет власть – если она того стоит.
Что он ей сказал бы, если бы пошёл за ней? Сказать ведь было нечего.
Снаружи чирикнула синица. Шэй вспомнил их с Леной визит в поселение дракири, гирлянды, карусель, вплетавшую лучи солнца в чёрные волосы, – и усталость, седая и безликая, навалилась на него.
– Слишком поздно, птичка, – сказал он. – Одна мертва, а вторую я предал.
Звук собственного голоса наконец вывел его из оцепенения, и он вышел в коридор.
Во дворе было пусто, если не считать людей Эйдана – творений скульптора настолько пьяного, что его и близко нельзя было подпускать к долоту, – самого Эйдана и Бриэль. Она всё ещё что-то с ними обсуждала, махая рукой и указывая на тележку, гружённую чёрными, похожими на яйца устройствами.
– Привет, – не глядя на него, сказал Эйдан.
– Привет, – ответил Шэй. – Бриэль, мы можем поговорить?
Она повернулась к нему всем телом, сияя, как ребёнок на Новый год.
– Тридцать два устройства. Тридцать два. Ты гений.
Эйдан хмыкнул.
– Пожалуйста, – сказал Шэй. – Нужно поговорить.
Он отвёл Бриэль в сторону, под вьюн, протянувший по стене свои щупальца.
– Я понимаю, что тема неловкая, но мне больше не к кому обратиться. Дело в Лене.
– Начало интересное. Честно говоря, не ожидала. Какого рода совет ты хочешь получить?
– Ты ведь с ней хорошо знакома, так?
– Едва ли. В смысле мы обе состоим в свите герцога, но мы с ней почти не пересекаемся.
– Она собирается рассказать герцогу о нашей связи.
Глаза Бриэль расширились:
– Что за… Что между вами произошло?
– Вот это произошло. – Он указал на телегу. – Она верит в старую легенду дракири о том, что, когда наша башня достигнет определённой высоты, появится ещё одна. Что-то в этом духе.
– Появится?
– Да, прямиком из ада. Не спрашивай. Она была счастлива, когда узнала, что башня вот-вот рухнет.
– Что? – Лицо Бриэль стало на оттенок бледнее. – Ты ей рассказал? Ты ей рассказал? Мы же договорились, что это останется между нами…
– Я просто… – «Мы занимались любовью, потом был ангел, оливковая ветвь». – Слушай, она не собиралась никому говорить.
– Ты сказал ей, что я допустила ошибку в расчётах?
– Нет, конечно же, нет. Зачем мне было об этом говорить?
– Мне это важно, Шэй. Ты говорил, что я допустила ошибку?
– Да нет же! К тому же сейчас это не имеет значения. Сейчас она, скажем так, крайне зла на меня.
– Потому что ты привёз новые устройства.
– Потому что я привёз «тюльпаны».
– Почему ты не поговоришь со своим другом? – Она ткнула большим пальцем в сторону Эйдана.
– Тссс. Потому что он меня пугает, Бриэль. У него есть определённые наклонности… Я ему не совсем доверяю.
– Ого. – Она поджала губы. – Я полагаю, ты пытался урезонить Лену?
– Каким образом я должен был её урезонить? Ты и представить не можешь, что для неё значит эта легенда. Я знал и ничего не сказал ей о том, что собираюсь в Мускусную долину за «тюльпанами». Теперь она и слушать меня не желает. Я её предал.
– Брось драматизировать. – Бриэль посмотрела на небо. – Слушай, мне нужно позаботиться об устройствах до темноты. Ты задумывался над тем фактом, что ей есть что терять так же, как и тебе? Например, её отношения с герцогом, о которых никто из нас ничего не знает и о которых мы все подозреваем?
«Она права. Конечно же, она права. Ты зря разводишь панику, дурак».
– Я не думаю, что что-то случится, Шэй. Скорее всего, она просто дуется на тебя. Это пройдёт. Я не эксперт в отношениях, но я бы подождала пару дней и попыталась снова поговорить с ней. Если она не отойдёт к тому времени, я сама с ней поговорю, обещаю.
– Спасибо, – сказал он. – Знаешь, я не могу сказать, что мы друзья в самом строгом смысле этого слова…
– Знаю. – Бриэль улыбнулась. – Скорее боевые товарищи.
– Да, но я просто хочу сказать… Спасибо тебе.
– Пока не стало неловко, я побегу, прослежу за этими парнями, иначе они подорвут себя. Хватит переживать понапрасну, ты берёшь на себя слишком много вины.
Он посмотрел, как она подошла к Эйдану и остальным, затем развернулся и направился обратно в замок.
2
Бриэль ошиблась.
Они пришли за ним ночью, и они не особенно церемонились. Сон, в котором Шэй срезал гнилые лозы винограда, оборвался, когда он выплюнул запёкшуюся пыль от тряпок, которые кто-то пытался запихнуть ему в рот. Он моргнул: человек – или люди – стояли за масляной лампой, раскачивавшейся в размытом калейдоскопе. Тьма протянула руки, стащившие его с кровати. Он попытался вывернуться, но держали его крепко.
Он лягнул вслепую; густой мужской баритон выругался, и его правая рука освободилась.
Его кулак наткнулся на что-то мягкое, вероятно, кишки того парня. Раздались сдавленный стон и снова ругань, но в тот же миг, словно откликнувшись на чужую боль, солнечное сплетение Шэя вспыхнуло, и мир потонул в белых искрах.
Больше насилия не последовало; должно быть, им отдали приказ не оставлять следов. Они просто выкрутили ему руки за спину и выволокли из покоев.
В таком положении Шэй мог видеть только плиты пола, но это было неважно – он догадывался, куда они направляются.
Вниз, вверх, вверх, вниз, по коридору.
Распахнулась дверь, и свет обжёг глаза. Двое мужчин, державших его за руки, – он всё ещё был не уверен, но, похоже, к нему подослали троих, двух нападавших и того, который отвечал за масляную лампу, – заставили его встать на колени.
Перед его плывущим взглядом показались ноги, торчавшие из-под ночной рубашки, похожие на расписанные варикозом палки, а затем и всё остальное – герцог сидел на краю огромной кровати под балдахином, расшитым фигурами с мечами и вилами.
– Эшкрофт, – сказал он. – Эшкрофт.
Он выглядел спокойно, даже более собранно, чем обычно – сосредоточенные паучьи глаза, руки, вцепившиеся в колени так, словно они в них вросли, – но, похоже, не мог выдавить из себя больше одного слова.
– Эшкрофт.
Она тоже была тут, в своём длинном чёрном платье – смотрела из окна, откуда вряд ли было видно что-то, кроме факелов во внутреннем дворе. Шэй вспомнил жёлтую комнату, как тогда она казалась такой же отстранённой от всего, что происходило вокруг.
– Лена, – сказал он, и солнечное сплетение снова взорвалось.
Она не повернула головы.
– Почему бы вам не заткнуться ради разнообразия? – Рука герцога ожила, и он провёл ею по бесцветным губам. – Знаете, я догадывался, что между вами что-то произошло, Эшкрофт. И всё же я надеялся, что здравый смысл возобладает, – забыл, что люди всегда находят способ меня разочаровать.
– Простите, что не оправдал ваших надежд.
Краем зрения он увидел, как мужчина справа заносит кулак, но герцог состроил пренебрежительную гримасу:
– Оставь его. Поздновато для сожалений, Эшкрофт, искренних или нет.
– Троньте меня, и вам придётся чертовски долго объясняться перед Дэлин.
– Да неужели? – Герцог пригладил волосы, словно готовясь к утреннему туалету. – Вспомните, когда вы сюда заявились, вы даже не знали об устройствах дракири… Когда я говорю моим людям сохранить что-то в тайне, они слушаются. Они преданы мне. Вот что даёт достойное руководство.
Шэй усмехнулся.
– Только посмотрите на него, – сказал герцог. – Посмотри на него, Лена. Непокорный до самого конца. Я сказал, посмотри на него!
Лена не шелохнулась – напротив, она замерла на месте, превратившись в статую.
– Ладно. – Ладонь герцога снова прошлась по губам, утирая слюну. – Есть у меня парочка идей, как с вами поступить, Эшкрофт. Обе просто чудесны, каждая по-своему. Первая: мы отведём вас в подвал и накинем вам на шею петлю. Или вторая, – он подался вперёд, – эти прекрасные господа вас кастрируют.
Шэй почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Стены ожили, изгибаясь вокруг него, превратились в огромные холодные пальцы. Комната содрогнулась.
– На ваш выбор, – сказал герцог.
– Лена. – Шэй попытался встать, но руки грубо толкнули его обратно. – Лена. Посмотри на меня.
«Посмотри на меня». Небольшое движение, едва заметное: она впилась ногтями в ладони.
– Так что вы решили, Эшкрофт?
– Ваша светлость, – сказал мужчина-баритон. – Мы с моими ребятами готовы сделать и то и другое.
Лицо над ночной рубашкой просветлело, и Шэй впервые после жёлтой комнаты увидел, как на нём отразилось что-то помимо гнева или раздражения.
– Какая чудесная мысль, – сказал герцог. – Боже. Просто замечательная. Стяните с него штаны.
«У меня осталось несколько секунд. Если я брошусь на пол…»
Входная дверь скрипнула, и послышался голос:
– Ваша светлость.
Герцог вздрогнул от неожиданности. На миг давление на плечо Шэя ослабло.
«…то смогу сделать подсечку одному из этих подонков».
Он рухнул на каменные плиты, перекатился и впечатал сапог в колено парня слева – тот коротко вскрикнул. В быстрой последовательности Шэй увидел лицо Эйдана в дверях, балдахин над кроватью герцога, костяшки медвежьего кулака.
Когда комната перестала раскачиваться, он и Эйдан стояли на коленях рядом друг с другом.
– Только свидетеля нам и не хватало, – сказал герцог. – Какого чёрта вы здесь делаете?
– Ваша светлость, я лишь хотел поговорить, – сказал Эйдан.
– Что ж, хуже уже не будет. – Старик повращал запястьем, словно думая, не приложить ли его между рёбер. – Давайте послушаем. Что вы хотели сказать?
– Ваша светлость, прежде чем вы сделаете что-либо непоправимое, вам стоит кое-что узнать об этой женщине дракири. Она не та, за кого себя выдаёт.
– То есть?
– Она стоит за попытками диверсии на башне.
«Это ещё что за ерунда?» – Но тут Шэй взглянул на Лену. Она больше не выглядела бесстрастной, или отрешённой, или пытающейся что-то сдержать. Она шагнула в сторону от окна, не сводя глаз с Эйдана.
– Очень забавно, – сказал герцог. – Очень, очень забавно. Не было никаких попыток диверсии, милорд, Эшкрофт лично это доказал. Наши рабочие просто не смогли управиться с устройствами.
– Лорд Эшкрофт предположил, что проблема заключалась в недостаточной квалификации рабочих. И теория была хорошей, но лишь отчасти верной.
– Продолжайте.
– Она воспользовалась вами, ваша светлость, чтобы получить доступ к башне. У меня есть доказательства. Мои люди задержали остальных диверсантов – её товарищей.
Его люди? «Колм? Или он подкупил кого-то ещё?»
Лена перевела взгляд с Эйдана на герцога, затем куда-то Шэю за спину, затем на Шэя, и в её глазах было всё: боль, сожаление, может быть, даже что-то большее. И он снова разрывался надвое: одна часть ощутила злорадство по отношению к той, которая втравила его в эту ситуацию.
Но другая его часть, более крупная, более тёплая, желала закрыть её собой. Карусель, улыбка, запах клубники. «Я не лгал», – осознал он. То, что он чувствовал здесь и сейчас, на полу комнаты этого отвратительного старика, было чем-то прекрасным.
– Свидетели готовы к допросу, ваша светлость, – сказал Эйдан.
– Ты ничего не скажешь? – Герцог полуобернулся к Лене. Не получив ответа, он спросил: – Каков мотив?
– Этого я сам до недавнего времени не понимал, – сказал Эйдан. – Ни для кого не секрет, что дракири недолюбливают башню, но два дня назад лорд Эшкрофт раскрыл мне глаза. Судя по всему, они придерживаются некоего суеверия о конце света. Как вы его называете? – Он указал подбородком на Лену. – Башня-близнец?
Снова никакого ответа, но она улыбнулась – печальной, мудрой улыбкой.
– Вот, значит, как. – Герцог опустил голову и покачал ею. – Лена… Я полагаю, судя по твоему молчанию, что эти обвинения хотя бы отчасти справедливы? – Мышцы на его челюсти напряглись. – Хорошо, мы рассмотрим доказательства.
В тот миг Шэй увидел в гневе герцога ту же отстранённую ярость, которую Патрик испытывал ко всему и всем, кого считал врагом, к думцам, к «столичным типам».
– Хочешь наказать кого-нибудь, накажи меня, подонок, – сказал Шэй. – А её оставь в покое.
Эйдан схватил его за руку.
– Вы из ума выжили? Ваша светлость, он просто…
– Делайте, что считаете нужным. Вы хотели меня наказать, так приступайте.
Герцог взял себя в руки.
«Небеса, я только что обрёк её на смерть. Теперь он получит двух по цене одного…»
– Отпустите Эшкрофта, – сказал герцог. – Отпустите обоих мерзавцев. Но если почуете, что они хоть кому-то об этом рассказали… Ну а пока…
Лена посмотрела Шэю в глаза и с той же самой улыбкой одними губами произнесла единственное слово. Затем она быстрым движением оторвала подол платья, оставив лишь уродливый, неровный край. Волна тяжёлой ткани упала, больше не сковывая её движений.
Она бросилась из окна.
Шэй вскочил на ноги и рванулся к чёрному проёму, обрамлённому битым стеклом. Внизу, во внутреннем дворе, в луже залитых лунным светом осколков вытянулась похожая на птицу фигура.
«Лена. Лена».
Но это был не конец. Конечности дёрнулись, и фигура неуклюже поднялась на ноги. Шаг, другой, рывок вперёд, шаг.
Это казалось невероятным, словно он наблюдал за событиями в обратном порядке, но она побежала к воротам.
– Чёртовы дракири, – с оттенком восхищения от другого окна произнёс баритон.
– Что происходит? Что происходит? – пронзительный голос герцога. – Она жива? Догоните её.
Лена нырнула под ворота; ноги мелькали так быстро, что в свете факелов казались крыльями бабочки.
– Если позволите, ваша светлость, – сказал Эйдан. – Она скорее всего направляется к стройке. Я уже взял на себя смелость предупредить там людей.
Башня возвышалась над зубчатыми стенами.
«Нет, нет, нет», – подумал Шэй.
– Лена! – Его услышал лишь горизонт.
Тремя широкими шагами он пересёк комнату, оттолкнул одного из людей герцога и бросился в коридор.
Он не знал, как добрался до ворот, как пересёк первую милю по полю, – он пришёл в себя, лишь когда во тьме впереди показалась бледно-жёлтая цепочка.
«Жёны, – вспомнил он. – Невесты. Фонари нужны для бригадиров, которые остаются на ночь на стройке».
Огни осветили высокую, худую фигуру, мчавшуюся мимо них.
– Лена! – Он споткнулся, упал, вырвал клок травы, вскочил на ноги, побежал. – Назад! Это ловушка!
Но она была далеко и бежала слишком быстро, похожая на смазанное, двигавшееся с нечеловеческой скоростью пятно. Когда он поравнялся с женщинами в льняных накидках, она стала грубым очертанием. А когда он добрался до башни, то был уже один.
Ночь пряталась в каждой маленькой тени между каменных блоков, и порталы для баллист в круговой стене, как глаза, излучали свет, который мог бы быть светом звёзд. Шэй согнулся пополам, уперев руки в колени.
– Лена, – прокаркал он; затем, распрямившись, громче: – Лена!
Порыв ветра всколыхнул траву.
Шэй поставил ногу на первую ступеньку, ведущую в зев башни, когда что-то шевельнулось на фоне неба и ухнуло из проёма слева над ним. Это падение было не похоже на полёт птицы, вырвавшейся из окна, – на этот раз кто-то словно выбросил наружу мешок, бесполезный, неодушевлённый предмет.
Он больше не мог бежать; ему едва хватало сил, чтобы не упасть.
Прошло несколько минут, прежде чем он нашёл тело: ночь не рисовала всё так же бережно, как это делал день, кругом – сплошной тёмный солод и слипшиеся силуэты.
Его пальцы коснулись мокрого пятна на её груди, слева.
И когда он поднял её с земли, обнял за плечи и прижал к себе, на него нахлынуло дежавю – только, в отличие от Лены из его прошлого, эта не назвала его по имени, ничего не спросила, не сказала, что любит его.
Ничего не сказала.
Карусель из его воспоминаний остановилась; она шагнула на землю, под гирлянды, улыбаясь солнцу, щекотавшему ей нос.
Шэй вспомнил, как она произнесла:
– Спасибо.
Как он поцеловал ей руку, и всё остальное стало неважно.
* * *
Ты однажды сказала мне, что умеешь читать судьбу по ладони, сестрёнка. Мы оба были детьми, и это была полнейшая чушь, конечно же, но для ребёнка такие вещи, как судьба, существуют на самом деле. Я помню, ты сказала, что я встречу прекрасную, необыкновенную женщину, полюблю её, и мы будем жить долго и счастливо.
Забавно, какой властью обладают над нами детские воспоминания. Теперь, оглядываясь назад, мне кажется, я всё время ждал, когда напророченное тобой сбудется.
И, слушай, может быть, у тебя и правда получилось прочесть мою судьбу – в тот единственный раз. Потому что первая часть сбылась; вот только с «долго и счастливо» ты ошиблась.
3
Поселение дракири выглядело не таким радужным, как в прошлый раз, когда он был здесь, – дождь смыл краски и разлил их по маленьким лужам на тротуаре.
Если подумать, то и тротуар был не таким ровным, каким он его помнил.
У ворот он мельком увидел Бриэль, отъезжавшую на повозке, но больше из замка никто не появился. Он и не думал, что человек, приложивший руку к гибели Лены, явится на похороны. Он вообще не ожидал увидеть его в ближайшее время.
Компактное кладбище, может быть, сотня надгробий, филигранные решётки: место утончённой скорби. Шэй прошёл под железной аркой, изображавшей два дерева, сплетённые наверху ветвями. В тени дуба ряд могил выступал из земли подобно процессии маленьких животных, которые куда-то направлялись, но так и не добрались до цели.
Он остановился.
Толпа скорбящих окружала тёмный объект, на который он боялся смотреть. Мужчина – дракири – читал речь, ветер доносил лишь обрывки слов: «прекрасная», «талантливая», «утрата».
«Мне здесь не место. Я так же виновен, как и те, кто убил её».
«Эйдан», – подумал он. Именно Эйдан нашёл его той ночью у тела. После её падения он был первым настоящим воспоминанием, чем-то осязаемым, и он тянул за собой, как в воронку, весь остальной мир.
– Вы убили её!
Эйдан стряхнул с себя его руки.
– Она стояла за всем. Вы хоть понимаете, что она вас использовала?
– Не смейте говорить о ней!
– Верьте чему хотите, но я спас вам жизнь. Да уберите же от меня руки!
Хуже всего было то, что он был прав.
– Вы, – сказал Шэй, – вы спасли одну жизнь и забрали другую.
– Вы расстроены, но это пройдёт, – слова были процежены сквозь стиснутые зубы. – Мне нужно ещё кое о чём позаботиться… Пожалуй, пока я не закончу, нам лучше избегать общества друг друга. Так у вас появится время привести мысли в порядок.
– Вы, Дэлин, герцог. Идите вы все к чёрту.
– Это пройдёт, – сказал Эйдан ему в спину.
Он прибавил что-то ещё, но для Шэя существовало лишь тело в его руках.
Воспоминания начиная с этого момента и до рассвета превратились в одно неясное пятно.
«Будь оно всё проклято».
Шэй поймал взгляд высокой женщины в первом ряду скорбящих; в ней было что-то знакомое, что-то милое и болезненное одновременно. Шэй прислонился к дубу, глядя на могилы, на дракири, на то, как поглощают друг друга графитовые облака.
Он заставил себя посмотреть на Лену за миг до того, как гроб исчез в земле.
Когда всё было сказано и сделано и люди разошлись, женщина осталась. Она протянула руку к свежей полосе земли. Затем снова посмотрела на Шэя.
Он выпрямился, когда она подошла к нему.
– Вы – лорд Эшкрофт?
Шэй узнал голос.
– Да. – Боль утраты пробилась на поверхность и дала ростки. – Я… Мне жаль, что мы впервые встречаемся при таких обстоятельствах.
По её лицу быстро промелькнули оттенки горя: оно дёрнулось, опустилось, затвердело.
– Мне тоже жаль.
Он подал ей руку, и они вместе побрели вдоль могил.
– Лена говорила мне, что вы – знаменитая художница.
– О вас она тоже рассказывала. Я хотела поблагодарить вас. Думаю, вы были ей небезразличны, – её голос на миг надломился. – По ней всегда было трудно сказать, она не любила показывать слабость, но, думаю, вы были единственным светлым пятном в её жизни в замке.
Карусель описала последний круг, и он, рискуя потерять равновесие, зажмурился.
– Как она умерла? – спросила она. – Мне почти ничего не сказали.
– Они… они убили её. Люди герцога, на башне. Думаю, она пыталась её уничтожить, и я пытался предупредить её, но было уже слишком поздно.
Какое-то время они шли молча.
– Вы рассказали ей историю о Башне-близнеце? – спросил Шэй.
– Это не история. Это нечто, нечто реальное и ужасающее. – Она, казалось, погрузилась в раздумья. – Она была исключительным ребёнком. Такой талантливой. Я всё не теряла надежды, что она когда-нибудь всерьёз возьмётся за живопись.
– Она говорила, что иногда пишет.
– Да, – как будто солнечный свет мазнул по лицу женщины, и боль заставила Шэя сжаться внутри: в тот момент она была старшей версией своей дочери. – Да. Она писала прекрасные картины. Пожалуйста, вы должны как-нибудь зайти, я покажу вам её работы. Лена сама… – Она прервалась и поджала губы.
Неожиданно даже для самого себя, как преступник, до этого замалчивавший признание, Шэй сказал:
– Мне она тоже была небезразлична.
Женщина не ответила. Она кивнула, не то его словам, не то собственным мыслям. Затем остановилась и сунула руку в карман.
– Она просила кое-что вам передать. «Ты поймёшь, когда», – я только сейчас поняла, что она имела в виду.
Шэй взял у неё декоративный ключ и повертел его в пальцах.
– Что он открывает?
– Я не… Я думаю, что он от её покоев в замке.
– Спасибо вам.
– Я была бы вам благодарна… – сказала она. – Я буду благодарна, если вы принесёте мне что-нибудь из её вещей.
4
Кольцо ключа было выполнено в виде пары рук, сложенных в форме сердца; шейка, соединявшая его с бородкой, была такой тонкой, что Шэй помедлил, прежде чем вставить ключ в замок, боясь сломать нечто прекрасное и хрупкое.
Затем он вспомнил, что уже это сделал.
В замочной скважине раздался щелчок.
«Дракири не впускают в дом чужаков, – вспомнил он. – У нас нет записей о том, откуда мы, мы знаем лишь, что прибыли из иного места, и впустить кого-то под свою крышу – значит поделиться этой уязвимостью».
Окна были витражами с рисунком облаков и колосьев пшеницы; оранжевые ромбики тут и там пропускали лучи солнца: осень поверх осени. Плавные карнизы над окнами зеркально отражали арки, опиравшиеся на спиральные колонны, создавая что-то похожее на вестибюль. За ними портьеры, тоже оранжевые, трепетали у стен подобно крылышкам насекомого.
Письменный стол на тонких ножках был вскрыт, как и винный шкафчик; ящики валялись на полу, половина была разбита в щепки – кто-то уже побывал здесь, либо люди герцога, либо Эйдана.
Добрались ли они до того, что она оставила ему? Шэй присел и одну за другой поднял валявшиеся на полу вещи. Брошь. Муфту.
Бумаги.
Предложения, написанные размашистым, воздушным почерком, были не на языке дракири. Он пролистал несколько страниц и, похоже, нашёл начало: «Я пишу не на родном языке, потому что это дневник об иной жизни, о жизни среди других людей».
Страницы были пронумерованы, и в лучах заходящего солнца сквозь оранжевые ромбики на окнах он ползал по полу, стараясь сложить воедино остатки её мыслей.
«Герцог…»
«Башня…»
«Патрик, Бриэль и остальные…»
«Праздник, который я любила с самого детства…»
«Башня».
Рядом с одним из параграфов находился простенький набросок его лица, а под ним – экскиз пяти приземистых фигурок, забавные шапочки, улыбки в потайном саду, щебет и голоса со второго этажа дома, которого у неё никогда не было.
Шэй застыл. Затем медленно сложил страницы пополам. Провёл пальцем по сгибу, чувствуя, как крошатся бумажные ворсинки. Убрал дневник в карман.
Что-то закипело у него в лёгких, упёрлось в горло в поисках выхода.
Он поднял ближайший ящик и швырнул его в стену. Ещё один. И ещё, каждый с всё большей силой, наконец срываясь на крик, будучи не в состоянии ни причинить себе ещё больше боли, ни унять её.
Он опёрся руками о стол и согнулся пополам.
«Гордое, заблудшее дитя, – подумал он. – Я назвал её гордым, заблудшим ребёнком».
Через некоторое время чувства вернулись: запах деревянных щепок, привкус пыли с портьер. Голова была тяжёлой, как при простуде.
«Вот и всё». Почему-то не на похоронах, а лишь сейчас, прочитав её мысли, он осознал – по-настоящему осознал – что никогда больше её не увидит.
– Что ты хотела, чтобы я нашёл, Лена? Дневник?
Его взгляд упал на дверь в соседнюю комнату.
Видимо, именно там – в спальне – она занималась живописью. В углу раскорячился мольберт, чистые листы бумаги и карандаши были разбросаны в изящном беспорядке. Наброски занимали каждый дюйм стен…
«Секунду, не наброски. Набросок. Они все одинаковые».
Точнее, все они изображали одно и то же место: поляну, где он и Лена охотились и упустили оленя.
«Так исчез ли тот олень на самом деле?» – подумал Шэй.
«Я что-то видела. Вспышку. Разноцветную», – сказала она.
Он сорвал один из рисунков со стены и уставился на него.
5
В щели между дверью и косяком возникло лицо Бриэль.
– Что-то случилось, Шэй?
– Я могу войти?
– Я весь день провела на вершине башни. Устанавливала устройства.
– Можешь меня впустить?
– Я готовлюсь ко сну.
– Это важно.
– А когда-то бывает иначе? – Она отошла в сторону. – Ладно. Но тебе придётся простить мне некоторый беспорядок.
Его не волновали вещи, лежавшие на спинке дивана, и круги от чашек на столе, но вот всё остальное, обыденное, после её покоев казалось серым и чужим. Льняные занавески, карнизы и лепнина – всё, что он уже тысячу раз видел.
– Помнишь, два дня назад я рассказывал тебе о Башне-близнеце? – спросил он.
– Да, ты сказал, что это суеверие дракири или что-то в этом духе.
– А что, если это не так?
– Ммм?
– Их технологии на столетия опережают наши.
Бриэль взяла чашку со стола – с чаем или кофе.
– Это не значит, что они не… – Она осеклась.
– Что они не что? Не люди? Если ты и правда так думаешь, выйди на улицу и найми дрикшу.
– Это не значит, что они не могут поддаваться иррациональным страхам так же, как и мы.
– Да, но дело в том, что мы не сможем отличить одно от другого. Мы – дети, играющие на пляже. Мы не сможем отличить их иррациональный страх от оправданного беспокойства.
– Так ты теперь веришь в эту ерунду-близнеца? – сказала Бриэль.
– Нет. Может быть. Я не знаю. – Он подошёл к окну и посмотрел наружу, на башню, на палец, подталкивавший лиловую корону к холодной синеве: устройства были уже активированы. – Послушай, Лена и я ездили на охоту как раз после того, как герцог приказал убрать «тюльпаны»…
– Устройства дракири.
– Сразу после того, как он приказал убрать «тюльпаны». Мы преследовали оленя в холмах – тех, что к западу от замка, ну ты знаешь. Там была поляна. И олень исчез.
– Что значит «исчез»?
– Пропал. Выпал из реальности. Я не знаю.
– Шэй, я боюсь спрашивать, но… Ты был пьян, когда это произошло?
– Лена… – Шэй сглотнул. – Лена тоже это видела.
– Значит, она тоже думала, что олень «выпал из реальности»? – Бриэль примирительно подняла руку, когда он взглянул на неё. – Просто пытаюсь установить факты.
– Она сказала, что видела «что-то разноцветное».
– Вы пытались выяснить, что произошло? Может быть, дело в галлюциногенных грибах или чём-то таком. Вы на них наступили и…
– Она тоже всё списала на галлюцинацию. Олень… мы подумали, что он просто ушёл у нас из-под носа.
– Итак, – Бриэль сделала глоток, – подозреваю, что теперь ты так не думаешь.
– Теперь я так не думаю.
– Я могу спросить, почему?
– Вот поэтому. – Он достал из кармана и развернул набросок. – В её комнате таких по меньшей мере дюжина. И на всех – то место, где мы охотились.
Бриэль взяла у него рисунок.
– У неё был талант. Ну и что это доказывает?
– Это ничего не доказывает. Но может быть – может быть – существует возможность… – Он посмотрел на первые звёзды, окутанные тонкой, как вода, плёнкой облаков. – Может быть, там образовался портал. Или образуется. Проход.
– К Башне-близнецу?
– Как я и сказал, Бриэль, сможем ли мы отличить их суеверие от знания?
– Ладно. Почему ты мне это рассказываешь?
– Потому что мне нужно, чтобы ты пошла туда со мной.
Она усмехнулась, но, внимательно посмотрев на него, нахмурила брови.
– Шэй, на тебя в последнее время многое навалилось. Ты как будто немного… не в себе.
– Может быть, я впервые в жизни пришёл в себя. Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, потому что я не могу принять это решение в одиночку. Ты тогда была права – я не могу взвалить на себя ещё больше вины. Я не могу предать и тебя тоже. Если придётся принять решение, то мы примем его вместе.
– Какое ещё решение, Шэй, что ты…
– Возможно, нам придётся предпринять что-то по поводу башни.
– Чёрта с два. – Она со стуком опустила чашку на стол, и фарфор закружился в небольшом пируэте. – Ты уже что-то предпринял, причём дважды – ты убрал устройства дракири, потом вернул. Определись уже.
– Я…
– Определись, чтоб тебя!
– Я тебя прощаю.
– Что?
– Та ошибка в расчётах, которую ты допустила, – я её тебе прощаю.
Она нахмурилась:
– Что ты мелешь, Шэй?
– Я тебя прощаю. Ты была не виновата. Герцог вёл себя по-скотски, он поставил перед тобой невозможную задачу, и ты допустила ошибку. Все люди их допускают. Это нормально.
Её лицо дёрнулось.
– Я прощаю тебя, слышишь? – Он подошёл к ней и сжал её плечи. – Слышишь меня? Я прощаю тебе твою ошибку.
Бриэль резко вдохнула:
– Я всего лишь хотела делать свою работу. Он сдвинул сроки…
– Это не твоя вина.
– Другие могут не согласиться.
– Ну и чёрт с ними. К чёрту их всех.
Она молчала.
– Пожалуйста. Давай отправимся завтра в холмы и посмотрим, что там такое. Я должен это сделать ради неё. Если есть хоть малейшая вероятность того, что она права, мне придётся… Иначе я себя не прощу.
6
Чёрная грива, облачко пара изо рта, тиснённое солнечным светом. Их лошади плелись вперёд, и склон холма приближался, как дорога из бесформенности пробуждающегося мира в некое подобие упорядоченности, к неровным очертаниям леса.
– Ты помнишь, где это место? – спросила Бриэль.
– Поляна. Это была поляна на холме.
– Более общими словами ты описать не мог.
– Мы ехали здесь. – Шэй махнул рукой в сторону широкой тропы между деревьев. – Затем в каком-то месте свернули в сторону.
– Где именно?
– Слушай, мы охотились.
Бриэль что-то пробурчала.
– Прости, я тебя не расслышал.
– Я сказала, какого чёрта я вообще здесь делаю.
Шэй не ответил. Он вспоминал её, привставшей в стременах, её улыбку, смех.
«Помоги мне, – подумал он. – Позволь мне совершить хоть что-то хорошее».
Но тропа оставалась тропой, пока, повинуясь порыву, он не пустил лошадь галопом, повторяя события того дня.
Они целовались.
Они занимались любовью.
Она была запахом костра и вкусом клубники.
– Эй, ты куда помчался? – крикнула ему вслед Бриэль.
«Быстрее!» – в сознании Шэя Лена пришпорила коня пятками, и он сделал то же самое. Ещё сто футов по прямой. Налево, в осиновую рощу, по узкой тропке между двух берёз.
Деревья впереди расступились, и башня уставилась на него сквозь утреннюю дымку. Прошлое и настоящее сошлись, как две бусины, нанизанные на одну связующую нить.
– Вот оно. Вот оно!
Они выскочили на поляну. Шэй натянул поводья и огляделся.
– Мы на месте? Ты уверен? – спросила позади него Бриэль.
Он вытащил набросок и протянул ей.
– Поверь мне, это то самое место. Всё случилось, когда мы оказались здесь.
– Лично у меня никаких видений не было.
– Тогда мы проехали здесь, как и сейчас. – Он указал на дорогу позади.
– Может быть… – сказала она. – И имей в виду: это не значит, что я верю в проход в иное измерение или что-то подобное. Но, может быть, мы с тобой прошли не там, где нужно? Всё-таки, как ты сам говорил, олень исчез, а ты и Лена – нет.
«Слышать, как кто-то другой произносит её имя, даже больнее, чем произносить его самому».
Он помотал головой, чтобы отогнать воспоминания.
– Стоит попробовать. Не подержишь пока мою лошадь?
Тропа повела его обратно в лес, в кустарник, где царила утренняя тишина; лишь листья шевелились, лебезя перед ветром. Он вытянул руку и пошёл к деревьям, водя ладонью влево и вправо, как слепой.
Один шаг, второй, третий… а потом у него больше не было пальцев.
Инстинкт рванул локоть назад.
Где-то хрустнула ветвь, и маленькое животное метнулось в кусты.
«Чёрт, чёрт, чёрт», – выстукивало сердце.
– Бриэль!
– Что?
– Кажется, я его нашёл.
Он снова медленно поднял руку.
Пустота съела всё до запястья, и на этот раз Шэй приложил усилие, чтобы не отшатнуться. Он повёл рукой влево, и линия среза на его коже изогнулась – то, что находилось перед ним, похоже, имело форму шара или цилиндра. Он обошёл это нечто крошечными шажками человека, идущего по краю обрыва.
Проход был скорее всего достаточно широк, чтобы проглотить лошадь, но не больше. Проскочить мимо было нетрудно
– Подожди, – сказала Бриэль. – Подожди. Я иду.
Но он уже шагнул вперёд и вперёд-назад-в-сторону.
Направление вдруг перестало иметь значение и…
Небо кровоточило алым и рыжим.
Окутавший его воздух был солёным на вкус и разил тухлыми яйцами.
Нечто, напоминавшее деревья – с многогривыми, многопалыми кронами в виде вертикальных полос, словно кто-то начисто ободрал стволы настоящих деревьев и приклеил к ним кисти, – отталкивало облака от однородной выжженой корки земли.
Порыв ветра ударил его по лицу, заставив повернуться, и тогда он увидел её.
Не столько башню, сколько гигантскую многоножку, вставшую на дыбы, с порослью шипов вместо ног – если шипы могли быть размером с дом. Позади лениво вращалась облачная масса – торнадо?
Он попятился, как во сне.
– Что за… – рядом возникла Бриэль; она тяжело дышала, словно только что пробежала марафон. – Что за… Где мы?
– Я не знаю, – ответили его губы.
– Это галлюцинация. Я сплю, я сплю, сплю.
«Спишь, спишь, спишь», – эхом отозвалось у него в голове.
– Нет, – сказал он, – нет. Мы на месте.
Неподалёку, в пяти метрах от него, рядом с деревьями лежала разлагающаяся туша оленя.
Бриэль сделала несколько шагов, пошатываясь как пьяный матрос, и постучала по земле носком ботинка.
– Почва спеклась. – Она подняла голову. – Боже.
– Вот именно.
– Не могу поверить.
– Башня-близнец, – сказал он.
Она прищурилась, подняла руку к небу, оттопырив мизинец и большой палец, и намётанным глазом измерила высоту, несмотря на то, что рука тряслась.
– Триста метров, плюс-минус. В точности, как наша. Боже. – Она открыла и закрыла рот. – Неужели я… Неужели это моих рук дело?
Шипы были похожи на вертикальную лестницу, по которой некое невообразимое существо могло взобраться к небу.
– Лена говорила, что она строится сама по себе, но да – насколько я понял, именно наша башня позволяет ей… проявиться.
После короткой паузы Бриэль усмехнулась. Он мельком взглянул на неё. «Она что, сошла с ума?»
– Забавные шутки иногда выкидывает сознание, – сказала она.
– Сознание?
– На меня только что снизошло откровение.
– Что ты…
– Забавно. – Она провела рукой по волосам. – Если всё это правда, значит, то, что я ошиблась… это же хорошо, Шэй, разве нет? Если она была права. Если она всё это время была права.
Бриэль протянула к нему руку.
– Чувствуешь себя свободнее, когда…
Прокатился отдалённый грохот. Она переменилась в лице, и Шэй проследил за её взглядом, посмотрел на то, что ранее принял за облака.
«Однако, – подумал он, – облака не могут так двигаться».
Обнажённая фигура, похожая на ребенка-переростка, шевельнулась на фоне неба. Шэй видел лишь верхнюю часть туловища; всё, что находилось ниже пояса, скрывали деревья, из-за чего казалось, что существо переходит лес вброд.
Бриэль ахнула.
– Это человек… человек… чёртов гигант.
Он почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы.
– Не человек.
– Не совсем человек…
– Посмотри на его движения, Бриэль, посмотри, как он движется.
Плавно, будто танцуя, не то шагая, не то плывя…
– Боже. Ты же не хочешь сказать, что это дракири…
– Да, или что-то сродни им.
«Небеса, оно огромно. Оно нас видело? Оно вообще может видеть в привычном понимании этого слова?»
– Что это за место?
«…мы знаем лишь, что прибыли откуда-то ещё». Оранжевый свет, вертикальные кроны – как портьеры в покоях Лены. Обставляя свой дом, она отдавала дань некоей смутной памяти предков.
На него волной нахлынуло осознание.
– Вот откуда они пришли. Это их родина. Она говорила мне, что Пангания была лишь перевалочным пунктом, а пришли они из другого места… отсюда.
– Небеса, – сказала Бриэль, – небеса. Наверное, здесь случилась катастрофа или…
В этот момент воздух пришёл в движение. Что-то зашуршало в похожей на кисточки листве, поднимаясь над деревьями. Голова гиганта повернулась.
Оно посмотрело на Шэя – точнее, два каменных шара перекатились под веками, и их взгляд пригвоздил его к месту. На долю секунды – самой долгой секунды в его жизни – существовали лишь эти глаза, чёрные, ничего не выражающие…
Из-за деревьев поднялась ладонь – ровно, мягко. Двинулась вперёд.
Поначалу он всё твердил себе, что гигант слишком далеко и не дотянется до них.
Затем Бриэль закричала, и что-то врезалось Шэю в плечо – она оттолкнула его в сторону.
– Нет! Бриэль, нет!
Но рука уже сомкнулась вокруг её туловища.
Словно на картине проступили белые штрихи – она барабанила кулаками по пальцам, которые могли принадлежать какому-нибудь исполинскому монументу.
Это зрелище вырвало Шэя из оцепенения.
– Отпусти её, ты, куча дерьма! – Он побежал за рукой, но без толку – та удалялась вдвое быстрее.
– Уничтожь её, – закричала Бриэль, когда их взгляды встретились. – Уничтожь…
Его нога провалилась в яму. Он потерял равновесие, начал падать, протянув руки вперёд… и когда его кисти исчезли, понял, что вбежал в портал с противоположной стороны.
В следующий миг он снова оказался на поляне.
Он согнулся пополам, и его вырвало на утреннюю росу.
– Бриэль! Бриэль!
Ощущения отчасти вернулись к нему – всё это время сердце, не переставая, играло на барабанах по рёбрам.
Он двинулся, покачиваясь, туда, где находился проход.
Ветер изменил мелодию, и пятипалое нечто возникло из ниоткуда прямо перед ним – пять стволов деревьев, пять осадных орудий. Ладонь протянулась в окружающий мир и медленно пошарила слева направо, нащупывая что-то – или кого-то, – сминая кусты. Затем она втянулась обратно в портал.
Над головой чирикнула синица.
– Бриэль! Отпусти её, кусок…
Он метнулся к нужному месту, но ничего не произошло – и он отчаянно замахал руками.
На этот раз пальцы остались при нём. Он огляделся, посмотрел на пробуждающийся лес, на ленивый солнечный свет. Возможно, проход открывался для каждого только один раз. «Или, возможно, что-то на той стороне не желает, чтобы я снова через него прошёл».
Синица продолжала храбро щебетать.
Ещё час он пытался вернуться, но всё было кончено. Проход в мир, о котором ему рассказывала Лена, закрылся.
7
Осенняя листва крошилась под ногами.
Лошади, наконец освободившись, промчались мимо.
«Определись уже, чтоб тебя!»
Он расстегнул камзол; холод забрался ему под рубашку, но это было нормально – это новый воздух проникал в лёгкие.
«Уничтожь её».
Какая простая, на самом деле, мысль, какая верная, не отягчённая прошлыми сомнениями.
«Иди к чёрту, Дэлин. Мне не нужно ни королевство, ни трон, ни золотой танец. Можешь ими подавиться. Забирай всё. Забирай мой титул, моё имя, моё поместье. Я ничего этого не хочу. Мне ничего не нужно».
– Слышишь меня? – прокричал он. – Забирай всё!
Бриэль оказалась права – свобода действительно существовала. Она начиналась там, где заканчивался выбор.
Он спустился по склону холма. Утренняя грязная дымка уже рассеялась, и вдали приобрела очертания башня, с вершины которой сочился лиловый свет.
Тридцать с лишним устройств дракири, всё в одном месте. Он надеялся, что схлопывания таких масштабов хватит, чтобы обрушить исполинскую постройку – а вместе с ней, если он всё правильно понимал, и проход.
И на этот раз никто не сможет передумать, не сможет повернуть всё вспять и вернуться к люку из палисандра.
«Прости меня, Лена. Я должен был прислушаться, когда ты говорила. Я должен был увидеть. Тюльпаны наконец расцветут – для тебя».
Через неделю после катастрофы в его мастерской он поговорил с дракири в городской ратуше, с тем, кто его предупреждал. «Пять минут», – сказал тот; с того момента, как Дэнни коснулся вентиля, ему и сестре оставалось жить всего пять минут.
Шэй не знал, хватит ли ему пяти минут, чтобы выбраться из радиуса схлопывания – или каким вообще будет этот радиус. Один «тюльпан» сжевал двухэтажное здание; он мог лишь вообразить, как далеко дотянутся три дюжины.
Он ожидал увидеть у входа стражу, но там были лишь мастера-муравьи, заползавшие в щербатый зев башни, выползавшие из него. Герцог нашёл своих диверсантов; Лена была мертва; тратить ресурсы на стражу больше не было необходимости.
Он нашёл её тело вон там, в траве.
Шэй положил руку на карман, на её дневник, и на секунду позволил себе думать только о ней.
Затем он сжал руку в кулак и вошёл в башню.
Чудовище Бриэль обладало красотой. Совершенной симметрией. Винтовая лестница складывалась в улиточную раковину над головой, и в городах на крутом подъёме теплилась россыпь углей. «Города», – впечатление от его первого посещения осталось с ним, как дагерротип первой, детской любви; поселения из шкивов, тележек и подъёмных кранов со ступальными колёсами.
Мысль о том, что он уничтожит всё это – миры, скрытые внутри мира, – заставила каменную массу сжаться вокруг него.
– Эй! – Шэй вздрогнул, когда его собственный голос разнёсся по пустому пространству. – Эй! Все на выход, сейчас же!
Он не думал, что это сработает, но взведённая внутри пружина требовала распрямиться.
К нему подошли два человека в кремовых передниках и с обеспокоенными лицами.
– Что происходит? – спросил тот, что был повыше.
– Вы меня не узнаёте?
Они переглянулись.
– Вы – лорд Эшкрофт.
– Да. Леди Бриэль приказала всем покинуть стройку.
– Мы… мы ничего такого не слышали.
– Устройства дракири наверху вот-вот схлопнутся.
Обеспокоенные лица стали белыми.
– Мы не слышали…
– Сейчас вы меня тоже не слышите? – Он схватил высокого за руку. – Ау! Слышите? Или мне повторить громче?
По лицу рабочего было видно, что страх послушаться не того начальника внутри него борется с более глубоким страхом – за свою жизнь.
– Как тебя зовут? – сказал Шэй. – Если все эти люди погибнут, это будет на твоей совести.
Это послужило последней каплей. Мастер повернулся к своему товарищу:
– Сообщи бригаде. Я пойду наверх, передам остальным.
– Нет, – сказал Шэй. – Этим я займусь сам. Вы позаботьтесь о своих. Действуйте организованно, и мы все выберемся отсюда живыми.
Он направился к лестнице и под болью утраты – уже случившейся и той, что вот-вот случится, – ощутил прилив эйфории.
– Освобождайте площадку. – Он махнул другому рабочему, прошедшему мимо. – Остальные уже на пути к выходу.
– Освобождайте площадку.
«Господи, как же просто. Как до смешного просто подчинить гиганта своей воле». Один и тот же приказ каждому, кого он встречал. Вскоре даже этого уже было не нужно – на втором витке лестницы Шэй увидел троих мужчин, поднимавшихся в деревянных клетках, видимо, чтобы предупредить рабочих на верхних уровнях, а через десять минут ему приходилось вжиматься в стену, чтобы его не столкнул с края лестницы непрерывный поток людей, спешивших вниз.
Эффект домино – когда видишь, как другие внизу спасаются бегством, инстинкты берут своё.
К тому времени когда Шэй добрался до вершины, он шёл по заброшенным городам, мимо застывших лебёдок, перевёрнутых вёдер, чьей-то рубахи, наброшенной на точильный круг.
Но на вершине всё ещё была жизнь, и там царил совершенно иной мир.
8
Огромная платформа, отшлифованная до идеальной белизны под осенним солнцем, поддерживала линию подбородка башни.
Он наконец понял, почему сестра называла их «тюльпанами». Эти выпуклости на недостроенной стене были не устройствами дракири или «похожими на яйца штуковинами» – они были цветами, проросшими в камне, готовыми распуститься. И рядом, по колено в лиловом тумане, который растекался по деревянным подмосткам, стояли садовники.
Два человека смотрели через край вниз.
Один из них повернулся и помахал:
– Лорд Эшкрофт. Что происходит? – Он подбежал, неуклюже, не то шагом, не то бегом, словно пародируя походку дракири. – Почему все уходят? Нам сказали, что устройства вот-вот схлопнутся…
– Так и есть, – сказал Шэй.
– Но это не так. – Мужчина протянул руки, сложив ладони горстью. – Мы проверили каждое устройство. Всё в пределах…
– Давно вы здесь работаете? – Шэй посмотрел ему в глаза, и тот опустил руки.
– Мы…
– Вы допустили ошибку.
– Милорд…
– Это не обсуждается. С этой техникой нельзя рисковать.
«Паранойя. Не знаю, как твоя, а наша раса выживает только так, Лена».
– Мы же их все проверили, – почти шёпотом.
Шэй указал на лестницу.
– Покиньте площадку.
– А вы, милорд?
– А я попытаюсь предотвратить катастрофу.
Мужчина напомнил ему рабочего с глазами грустного лабрадора, которого он заставил активировать устройство месяц назад. Те же мешковатые штаны, тот же напуганный взгляд. Та же готовность следовать приказам, куда бы они ни вели.
Когда оба рабочих исчезли на лестнице, он позволил себе перевести дух.
Ему показалось или лиловая дымка сгустилась? «Тюльпаны раскрываются навстречу солнцу?»
Он подошёл к ближайшему устройству. «Сейчас, давай покажу», – сказала она и коснулась тёмной поверхности, легко, словно плела или перебирала струны арфы.
Он положил руки на вентиль. Позволил себе секунду поколебаться. А затем раскрутил вентиль до упора.
Ему показалось, что он услышал пение синиц, но, конечно же, на такой высоте это было невозможно.
Что-то загудело в артериях башни. Что-то пробудилось в камне, шелохнулось и расправило плечи.
– Отойдите от устройства, сейчас же.
Шэй повернулся.
«Четыре минуты, сорок секунд».
Спокойными, размеренными шагами Эйдан поднялся по лестнице и шагнул на платформу.
– Отойдите от устройства, Шэй. Проклятье… Мне следовало догадаться. Любому идиоту было бы ясно, что вы слишком слабы, чтобы держать в руках власть.
– Башню нужно уничтожить. Я был в…
– Сделайте всё как было. Что бы вы только что ни сделали, исправьте это.
– Я не могу. И не стану этого делать… снова.
– Мне следовало догадаться, – сказал Эйдан, стягивая с руки перчатку, – ещё тогда, в самом начале, в столице. Когда вы отказались применить газ на толпе. На тех плебеях. Я бы это сделал, даже глазом не моргнув.
Он надвигался, сгибая и разгибая «пальцы» узловатого приспособления, которое заменяло ему руку.
– Мне нужна эта башня.
«Четыре минуты».
– Надо было просто прикончить вас и самому исполнить указ королевы.
Он широко замахнулся, и Шэй поймал его за запястье – сразу же осознав, насколько тщетной была эта попытка. Всё равно что пытаться остановить лошадь на всём скаку.
Рука, сделанная дракири, весила, должно быть, по меньшей мере полтора килограмма, и Эйдан умел ею пользоваться. Шэю удалось лишь на дюйм отклонить удар; несколько секунд ему казалось, что голова существует отдельно от тела, как оторванный от тряпичной куклы кусок. Затем нахлынула боль, и он врезался лбом в каменную стену.
Он поскользнулся, восстановил равновесие.
– Это вы бы исполнили её приказ? – Шэй сплюнул кровью на белые доски. – Да герцог избавился бы от вас, как пытался избавиться от меня.
Эйдан улыбнулся.
– Боюсь, сейчас старине герцогу нездоровится. Что-то с едой, я слышал. Больше он меня не побеспокоит.
«Три минуты».
Ещё один замах – на этот раз Шэй пригнулся, и из-под кулака Эйдана в воздух взметнулось облако каменной крошки.
– Подумайте о вашей стране!
– Вы слепы на один глаз из-за ненависти к Думе. – Шэй ткнул пальцем в собственное окровавленное лицо. – Вбейте же себе в голову: они на нас не нападут.
– А мы и не станем этого ждать. – Эйдан крутанул рукой, будто готовился метнуть камень из пращи. – Отсюда мы нанесём превентивный удар. Мы сами нападём на них.
– Вы чёртов сумасшедший.
– Верните всё, как было, идиот!
– Не верну.
«Две минуты».
Удар пришёлся на левый бицепс Шэя, и боль распространилась по туловищу, подобно пожару: внутри треснула кость.
Он согнулся пополам в судороге, и в этот момент жар лизнул его в лицо. Он замер. «Тюльпан», который он активировал, открывался: раздувался, словно стена пыталась выдавить из себя бородавку, и разрывал себя на части в процессе. Жар исходил из расширявшейся щели, и Шэй вспомнил, как оплавилась кожа на пальцах, когда он коснулся другого устройства, в другой жизни.
Он перевёл взгляд на Эйдана.
– Время вышло, – сказал его противник, поднимая кулак. – Вы отвернулись от того, что должно было принадлежать мне.
– Оно мне не нужно, подонок. Хочешь – забирай.
На этот раз он не пытался отразить удар. Здоровой рукой Шэй схватил Эйдана за запястье, направив движение прямиком в лиловый излом.
Костяшки со скрежетом вошли внутрь. Эйдан поперхнулся, пытаясь высвободиться, но в этот момент «тюльпан» сменил песню. Он словно расширился, затем съёжился, мечась между двух концов невидимой сжатой тропы.
Устройство выплюнуло руку Эйдана. Та отскочила по широкой дуге, как деревянная игрушка.
На полпути она взорвалась.
Стена со стоном начала гнуться, и туман у её основания собрался в воронку.
К тому моменту, как его тело коснулось платформы, Эйдан был уже мёртв.
Шэй замер, глядя на изуродованный ком – мечты, амбиции и воспоминания под плёнкой крови и белой ткани, колыхавшейся на ветру. Мгновение он колебался, думая, не оттащить ли Эйдана в безопасное место. Затем понял, что времени уже не осталось. Следующий «тюльпан» раскрылся, втянутый в радиус схлопывания первого. Затем ещё один – началась цепная реакция.
Прекрасный сад, который хотела увидеть его сестра, расцвёл.
Шэй бросился к лестнице, по доскам под его ногами пробежала рябь, и он почти успел – добрался до первой ступени, когда почувствовал, как его тащит назад.
«Только не так. Только не так», – не обращая внимания на раскалённую добела боль в левом плече, он взмахнул руками, как крыльями, и, оттолкнувшись, бросил тело вперёд.
Даже в свободном падении, пока мимо него проносилась темнота, он ощутил толчок, сотрясший исполинское сооружение. Обрушение началось.
«У меня получилось, Лена. У меня получилось».
И, к его удивлению, бездна ответила.
«Возвращайся домой», – сказала она голосом Лены, только он уже не знал, которой из двух.
«Разве это важно?» – подумал он, наслаждаясь тем, как немеет тело под ударами воздуха. Он позволил голосу нести его и вспомнил пса, которого видел в свой предпоследний день в столице, несчастную дворнягу, пытавшуюся достать до фонарного столба. Он поразился тому, что тогда не смог распознать это желание – стремление достичь чего-то огромного, но совершенно бесполезного.
Порыв ветра развернул его. Ступальное колесо, спираль лестницы. Лиловое сияние наверху, расцветающее в последний раз.
«Это танец», – осенило его. Не тот, к которому он стремился – к иллюзиям, лоску и пустым надеждам, – а нечто настоящее, в сравнении с чем даже его ошибки и прежние сомнения оказались незначительными.
– Это танец! – прокричал он, и ветер тут же подхватил его слова.
«И кто знает, может быть, последнее па – это не падение».
Возможно, настоящий танец поведёт его по залам, всё дальше и дальше, пока он не окажется в комнате, где девушка, чьим рукам впору ткать или играть на арфе, с волной чёрных волос, ниспадающей на плечи, поднимет голову и улыбнётся ему.
И скажет: «С возвращением домой».
