Глава одиннадцатая. Конец кружка

Вена, 1934. Гражданская война в Австрии. Крах социал-демократов. Нейрат бежит в Голландию. Полиция разгоняет Общество Эрнста Маха. Венский кружок в Вене на дух не переносят. После безвременной смерти Гана его кафедру упраздняют. Попытка нацистского путча не удается. Деятельность Венского кружка затихает. Жаркие споры о протокольных предложениях. Шлик и Нейрат обмениваются презрительными упреками. Раскол в Кружке из-за Витгенштейна. Гёдель становится жертвой психического расстройства. Его дело продолжают Тарский и Тьюринг. 1936: Преследователь убивает Шлика, пресса обвиняет жертву. 1937: Венские мыслители предвидят будущее и разъезжаются – Менгер в США, Вайсман в Великобританию, Поппер в далекую Новую Зеландию.

В Россию с любовью

Морозным февральским днем 1934 года в Москву пришла телеграмма с кратким текстом: “Тебя ждет Карнап”. Она была адресована Отто Нейрату в ИЗОСТАТ на Кузнецком мосту. Эта улица ведет к печально знаменитой Лубянке, где располагался НКВД со своими пыточными камерами. Шутники говорили, что это самое высокое здание в Москве: там из подвала видно Сибирь.

Телеграмма была зашифрованным посланием. Она пришла из Вены и означала: “Не возвращайся. Тебя разыскивает полиция”.

Нейрата эта телеграмма не удивила. Перед отъездом в Москву он договорился со своей возлюбленной, подругой и музой Мари Рейдемейстер, что в случае опасности она пошлет ему именно этот текст. Мари оставалась в Вене, чтобы ухаживать за Ольгой, женой Нейрата, и вести дела в его музее социализма. “Тебя ждет Карнап” звучало вполне невинно. Ни венская, ни сталинская цензура не увидели бы в этом ничего предосудительного.

Политическая ситуация в Австрии ухудшалась с каждым месяцем. Правящий режим Ständestaat – корпоративное государство – ежедневно вводил все новые чрезвычайные меры и держался за рычаги власти все крепче. Социал-демократы были парализованы. Их лидер Отто Бауэр разделял воззрения Юлиуса Дойча, основателя и председателя военизированного левого Шутцбунда, который был к этому времени объявлен вне закона: как только правительство совершит что-то, что “поднимет бурю страсти и возмущения по всему рабочему классу”, тогда и настанет пора действовать, но не раньше. Партия понимала, что слишком слаба для первого шага. Ей всегда мешало чувство ответственности. Известный специалист по мятежам Лев Троцкий поставил ей этот диагноз еще несколько лет назад: “Если принять, по Марксу, что революция есть локомотив истории, то австромарксизму нужно отвести при нем место тормоза”.

Поэтому австромарксисты удерживали своих рядовых членов от решительных выступлений и напряженно ждали момента истины. Отто Нейрат язвил: “Мы славимся своей хитростью, поскольку вооружили рабочих, но не даем им стрелять”.

Лидеры социал-демократов были убеждены, что рано или поздно подвернется случай для внезапного восстания. Однако канцлер Дольфус не был готов дать им такой шанс. Лидер Фронта Родины терпеливо придерживался своей медленной, взвешенной стратегии. Рано или поздно нервы у соци сдадут.

Долгожданный момент настал 12 февраля 1934 года. Группа членов Шутцбунда в Линце не подчинилась ордеру на обыск и расстреляла полицейских. Это стало сигналом для спонтанного восстания рабочего класса. Руководство социал-демократов настойчиво советовало сдержаться, но ничего не вышло. Отто Бауэр, понимая, что не контролирует события, тут же призвал ко всеобщей забастовке, и соци в спешке организовали штаб.

Однако правительство было подготовлено гораздо лучше. Всего за день до восстания министр национальной безопасности Эмиль Фей, глава фашистского хеймвера, публично объявил: “Завтра мы приступим к делу и все закончим”.

Режим Дольфуса ввел чрезвычайное положение, армия нацелила оружие на самые большие жилые дома в городе. Специалисты давно заметили, что эти крупные жилые комплексы идеально подходят на роль цитаделей пролетариата. После артиллерийских обстрелов даже самое упорное сопротивление пошатнулось.

Прошло три дня, погибли триста человек – и гражданская война окончилась. Главные вожди Шутцбунда – Бауэр и Дойч – сбежали за границу. Социал-демократическая партия была официально распущена. Ей принадлежало сорок процентов голосов, членские билеты были у каждого десятого австрийца. Но теперь никаких голосований не предвиделось. С этого момента рабочий класс представлял крошечный штаб где-то в другой стране и Социалистический интернационал. Его председателем вот уже более десяти лет был Фридрих Адлер, который жил в Швейцарии, а потом перебрался в Бельгию.

Во время февральского восстания полиция неоднократно пыталась арестовать Отто Нейрата в его венской квартире. От Мари Рейдемейстер полицейские узнали, что он уехал из страны. И блюстителей закона вовсе не умиротворило, что он находится в Москве, столице пролетарской революции.

Между тем поездка Отто Нейрата в Москву была вовсе не происками Коммунистического интернационала. Он был в Москве по чисто профессиональным вопросам и к тому же далеко не впервые. Нейрат как директор Венского социально-экономического музея принимал участие в создании Института изобразительной статистики под эгидой Госиздата СССР. Лидеры Красной Вены знали о занятиях Нейрата и одобряли их. Хотя они были непреклонными антикоммунистами, но ратовали за солидарность пролетариата, даже под властью Сталина. А хорошо налаженная система социального просвещения никому не повредит. Так пусть советский рабочий изучает статистику!

Но теперь Энгельберт Дольфус упразднил Красную Вену. Ее бургомистр Карл Зейц был арестован. Власть в городе захватил Фронт Родины. Полиция опечатала кабинеты и залы Социально-экономического музея Отто Нейрата.

Однако у Нейрата на такой случай был готовый план. Он не собирался оставаться в Москве в качестве, скажем, очередного постояльца гостиницы “Люкс”, где по разрешению советской власти разместились сотни эмигрантов из Германии. Нет, Нейрат подготовил себе запасной аэродром в Голландии. Годом раньше он основал там институт Мунданеум – голландское отделение венского музея.

Поэтому Нейрат переехал из СССР в Нидерланды, причем был вынужден сделать это кружным путем: первой остановкой была Прага (“Тебя ждет Карнап”), затем – Польша и потом Дания. Нейрат понимал, что ему ни в коем случае нельзя ступать на землю Германии: наверняка кое-кто в гестапо не забыл дни Мюнхенской советской республики. Второй раз немцы, несомненно, не дали бы Отто Нейрату ускользнуть. Более того, австрийские чиновники, которые много лет назад помогли ему выйти на свободу, сейчас и сами оказались в беде: Реннер томился в тюрьме, Бауэр отправился в изгнание.

Построить новую жизнь в Нидерландах Отто Нейрату было непросто. Не раз и не два все грозило вот-вот рухнуть, однако он в последний момент успевал занять у кого-нибудь несколько сотен долларов. Однако друзья не зря прозвали его “великий локомотив”: кризисы всегда шли Нейрату на пользу. Вскоре к нему приехали на поезде Мари и Ольга, и счастливая троица уютно устроилась в квартире в Гааге.

Затем к ним присоединился сотрудник Нейрата художник-график Герд Арнц с семейством. Удалось даже перевезти в Голландию большую часть материалов из венского и московского музеев. Очень скоро в Мунданеуме начались выставки, а из его типографии выходило множество брошюр и плакатов.

Однако с этого момента Нейрат старательно избегал марксистской риторики.