На первый взгляд мир викингов выглядел почти так же, как у всех вокруг: люди, примерно похожие на нас с вами, только в другой одежде, занимались своими делами и путешествовали по землям и поселениям, которые, несмотря на свой деревенский вид, остаются вполне узнаваемыми даже много веков спустя. Но все это, лежащее на поверхности, служило не более чем ширмой, за которой скрывалось нечто совершенно иное, очень древнее и очень странное.

Если мы хотим понять викингов, нам стоит с самого начала попытаться проникнуть глубже, минуя обманчивую внешность, заглянуть в их разум и даже внутрь их тел. То, что мы там обнаружим, и выводы, которые из этого сделаем, дадут первый ключ, позволяющий по-настоящему взглянуть на мир их глазами.

В своем мире викинги были далеко не одни – они жили бок о бок с множеством Иных, и это были не только люди, но и существа совершенно другой природы. Первое место среди них занимали, конечно, боги, и множественное число уже отделяло их от монотеистических культур расположенного южнее обширного континента. Кроме того, викинги были хорошо знакомы с приспешниками этих богов (иногда в высшей степени ужасающими) и великим множеством других существ, духов и созданий, доживших до наших дней под безопасной вывеской фольклора, но в те времена вполне реальных. Вопрос их реальности важен, поскольку викинги не столько верили в них (не больше, чем сегодняшний человек верит, например, в море), сколько знали о них: это была такая же естественная часть мира, как деревья и скалы. То, что этих существ нельзя было увидеть, не имело никакого значения.

Владения этого скрытого от глаз народа, живущего рядом с викингами, располагались во множестве миров, и в этом заключается следующее отличие: скандинавы занимали место в центре многоплановой структуры бытия, совершенно непохожей на привычную бинарную оппозицию добра и зла в загробном воздаянии, присутствующую во многих религиях. В сознании викингов для обитателей каждого из этих миров все остальные миры были потусторонними, но при этом все они были упорядочены и связаны между собой, так что, зная верную дорогу, можно было попасть в любой из них.

На самом фундаментальном уровне внутри каждого человека эпохи викингов находилась не просто некая абстрактная «душа» (если это понятие отвечает вашим духовным представлениям), а несколько отдельных и даже независимых существ. Каждое из них было составной частью целого индивидуума.

Поэтому судить викингов по первому впечатлению будет большой ошибкой, хотя эту ошибку допускали многие их современники. Очевидно, только некоторые, особенно из числа христиан, осознавали, кем и чем на самом деле были викинги, а поняв это, обычно испуганно отшатывались. Но сегодня в этом нет нужды. Глядя на викингов прямо и непредвзято, мы можем войти в их мир.

Мы не располагаем полным и подробным описанием географического устройства скандинавского мироздания, и в песнях и преданиях на эту тему ничего вразумительного нет. Возможно, дело в том, что эти истории проделали долгий и трудный многовековой путь, прежде чем дошли до нас, а может быть, уже в те времена в этом вопросе не было никакой ясности, и даже тогда это никого особенно не волновало. Не следует искать здесь потайной смысл – возьмем для сравнения всего один религиозный пример: сколько самых набожных христиан сегодня могут нарисовать точную карту загробной жизни? Также важно понимать, что древние скандинавы никогда не слышали о так называемых «скандинавских мифах». Сборники, продающиеся под этим удобным названием в наших книжных магазинах, представляют собой гораздо более поздний синтез, текстовые окаменелости, собранные людьми, не вполне доброжелательно относившимися к их содержанию. Они разительно отличаются от живых и органичных устных преданий, которые могли меняться со временем и, может быть, даже звучали по-разному в долинах, равнинах, горах и на берегах рек по всей Скандинавии.

Названия, природа и происхождение миров описаны в ряде мифологических текстов, собранных в Старшей Эдде, а также в пространных прозаических отрывках Младшей Эдды Снорри. Изложенные им сведения трудно оценить именно в силу их обилия и подробности. Зачем этот проницательный христианский политик, превосходно осознающий свое место в мире, с таким усердием описывал хитросплетения мертвой религии, активно порицаемой его церковью? Возможно, ответ заключается в том, что он почти всегда цитирует скальдические стихотворения с единственной целью: ради восхваления королей и увековечения их деяний. Если бы смысл мифологических аллюзий и метафор оказался утрачен, вместе с ним исчезла бы возможность правильно истолковать и запечатлеть в веках истории о королевских подвигах. Возможно, поэтому Снорри написал свою Эдду – чтобы активизировать этот ресурс и использовать его в политических целях. К счастью для ученых, изучающих викингов, верность Снорри скандинавской монархии подарила нам сокровищницу знаний об иных мирах. Картина вырисовывается фрагментарно, косвенно, из ответов на вопросы или неохотно раскрываемых знаний, – но в целом ее достаточно.

В центре мироздания росло дерево – Мировое Древо, раскинувшееся во всех мирах и соединяющее их все. Это был огромный ясень под названием Иггдрасиль, Скакун Ужасного. «Ужасный» также было одним из множества имен Одина, что намекало на иные свойства дерева: оно не только соединяло миры, но и служило дорогой между мирами для тех, кто умел ездить на этом скакуне. То, что первый человек был создан из того же материала, возможно, не простое совпадение, а намек на некое свойственное человеческому роду тонкое качество, пронизывающее собой всю вселенную.

Вначале не было ничего, кроме бесплодной бездны Гиннунгагап, бесконечной зияющей пустоты. Впрочем, она все же была не совсем пустой. Глубоко внутри ее лежал скрытый потенциал, сила и присутствие внутри отсутствия, ожидающие пробуждения. На севере (направление здесь имеет большое значение) находилось ледяное пространство Нифльхейм, темный мир. На юге лежал пылающий Муспельхейм. Полные яда реки Эливагар проистекали из Нифльхейма и замерзали в Гиннунгагап. Когда искры, долетавшие от огней Муспельхейма, упали на этот лед, он начал таять и изменяться – медленно падающие капли приобрели формы и очертания. Так возникло первое существо во всем мироздании, инеистый великан Имир. Вскоре к нему присоединилось еще одно, совершенно непохожее на него существо – огромная безрогая корова Аудумла, бродившая в пустоте. Ее молоко служило пищей великану.

Подобно первым людям, вышедшим на свет из дерева, появились и сами боги. Аудумла, как всякая рогатая скотина, любила слизывать соленый иней с поверхности ледяных глыб, усеивающих Гиннунгагап, и под ее языком пробудился к жизни первый из богов. На первый день изо льда показались его волосы, на второй освободилась голова, на третий день он весь вышел из ледяной глыбы. Его звали Бури, и он был прародителем божественной семьи асов. Вскоре в этом безлюдном месте появились новые существа. Из пота в подмышках Имира каким-то образом произошло еще несколько великанов. Одна из его ног совокупилась с другой и произвела на свет дитя. Среди этого потомства были Болторн и его дочь Бестла, предки великанов.

Трудно представить, как люди эпохи викингов воспринимали эти истории со всеми их странностями, противоречиями и очевидной абсурдностью. Они кивали с важным видом, внимая древним тайнам, доступным лишь избранным? Они смеялись? Чем были эти истории – мудростью незапамятных времен или небылицами для самых маленьких? Несомненно одно: в том или ином виде эти истории сохранялись на протяжении веков и дошли до нас, потому что кто-то (в сущности, очень многие люди в течение этого долгого времени) считал их действительно важными.

У Бури таким же загадочным образом родился сын Бор. От его союза с великаншей Бестлой произошли первые асы – их сыновья Один, Вили и Ве. Именно они начали придавать форму мирозданию, и с этой целью они совершили тщательно спланированное убийство.

Три молодых бога подстерегают Имира. Они нападают на него из засады, убивают и в буквальном смысле разрывают на части. Хлынувшая из тела Имира кровь затапливает все вокруг, поднимается выше и выше, и в ней тонут все великаны, кроме двух – Бергельмира и его жены, которым удается спастись на плоту. Бергельмир и его потомки, инеистые великаны, создадут собственный мир. Они вернутся, и они будут помнить, что сделали Один и его братья.

Когда кровь начинает отступать, боги перетаскивают труп Имира в центр Гиннунгагап. Из кусков плоти великана они создают землю. Его волосы становятся деревьями, а кровь водой – все реки и озера наполняются красным. Его кости превращаются в скалы и горы, зубы – в валуны и булыжники. Над всем этим купол неба, сделанный из свода черепа Имира. Чтобы поддерживать эту тяжесть, боги ставят по краям земли четырех карликов, чьи имена – Аустри, Вестри, Нордри и Судри – обозначают четыре стороны света. Затем боги бросают в небо сгустки мозга великана, и те становятся облаками.

Вокруг всего этого боги сооружают высокую изгородь из бровей и ресниц Имира – оборонительный рубеж мира, грандиозную дамбу, вокруг которой со всех сторон плещется океан крови. Они называют этот частокол Мидгард – позднее это имя будет носить вся земля, обиталище Ясеня и Вяза.

Эта последняя составляющая Мидгарда – его граница – иллюстрирует одно из центральных понятий в сознании викингов, концепцию, неизменно присутствующую в их представлениях о мире. Суффикс – garðr буквально означает замкнутое пространство, место с четко обозначенной границей. В скандинавских языках даже сегодня слово gård означает просто «ферма», и в этом заключается его основной смысл – это место оседлости, место (и даже целый мир), у которого есть границы; в том же значении огораживания это корень современного английского слова yard (двор). Эта идея – пребывание внутри замкнутого пространства под защитой стен, в противовес пространству, находящемуся снаружи, и, следовательно, неподвластного человеку, лежит в основе представлений о порядке и человеческом жилье в эпоху викингов. Она раскрывает их образ мыслей.

До сих пор в Мидгарде было темно, но боги принесли огни, выхваченные из раскаленных углей Муспельхейма, и расставили их по небосклону. Сначала небесные тела были перепутаны – в «Прорицании вёльвы» говорится:

Но боги навели на небе порядок. Череп Имира осветился: по его своду прокатилась дневная колесница Соль, везущей солнце; ее брат Мани следовал за ней на колеснице ночи, завершая цикл (отметим мимоходом еще одну любопытную особенность древнескандинавского мировосприятия: они считали солнце женщиной, а луну мужчиной, хотя обычно бывает наоборот). Чтобы солнце и луна не задерживались на небе, их обоих преследуют волки. Эта гонка продолжается до сих пор и не закончится до самого Рагнарёка, последней битвы и гибели всего сущего.

И вот тогда Один и его братья отправились бродить по берегу, где их ждало прибитое волнами дерево. Где их ожидали и мы с вами.

Пока Мидгард и живущие в нем люди обретали форму (сколько времени это заняло, опять же, неясно), вокруг другие миры начинали свое существование, посредине же пребывал огромный ясень. Здесь у нас есть, по крайней мере, относительные ориентиры. Наверху был Asgarðr, или Асгард, еще одно огороженное пространство, буквально «Место асов» – другими словами, обиталище богов. Это была обширная живописная местность с полями и лесами, горами и озерами – по сути, божественное отражение человеческого мира внизу, где все было больше и великолепнее, под стать обитателям.

Между царством богов и домом людей пролегала дорога, или, скорее, мост – радуга, аркой соединяющая оба мира. Ее называли Биврест, Мерцающая тропа, и, если верить стихам, она пылала огнем. Кроме того, ее звали Мост асов и Путь силы. Также она служила линией обороны против великанов. Под нею бушевали две могучих реки, Кормт и Ормт, никогда не возвращавшиеся в берега.

Текущая вода также отделяла Мидгард от лежавшего на востоке царства великанов Ётунхейма (иногда встречается множественное число – «миры великанов»). Где-то на этой границе располагался Ярнвидр, Железный лес, в котором гигантские женщины-тролли породили тех волков, что в конце концов поглотят небесные тела.

Еще дальше на восток находился Utgarðr, Утгард, «пространство вовне», дикая местность, расположенная, как буквально следует из названия, за границами мира людей, богов и великанов. В текстах мало подробностей, но, похоже, Утгард представлял собой неровное, темное пространство, где обитали существа, не заслуживающие никакого доверия, – тролли, чудовища и злые силы. Вы вряд ли захотели бы туда попасть. В текстах Ётунхейм и Утгард неуклонно отодвигаются все дальше на север по мере того, как средневековые источники все дальше отодвигаются во времени от эпохи викингов, – возможно, это отчасти отражает христианские представления о местоположении ада.

У древних скандинавов тоже было отдельное царство мертвых, хотя ничто не указывало на то, что это было дурное место или место наказания. Этот мир назывался Хель – неожиданно созвучно с названием христианского ада. Как они были связаны, и была ли вообще между ними какая-либо связь, неизвестно, но в описании Хель в поздних источниках ясно виден христианский подтекст. По утверждению некоторых филологов, в древнескандинавском языке оригинальное название связано с чем-то подземным – по сути, это метафора могилы, что в принципе вполне логично. По свидетельству Снорри, путь в Хель вел на север и вниз. Определенно, это было подземное царство: оно уходило на девять лиг в землю и состояло из девяти гибельных кругов, самым нижним из которых был Нифльхейм, Темный Хель. Его окружала огромная изгородь Нагринд, Ворота мертвецов, которую сторожил ужасный пес. Чтобы попасть туда, нужно было перейти бурную реку, полную мечей и кинжалов, и преодолеть сталкивающиеся ледяные глыбы по тонкому как соломинка золотому мосту Гьяллабру, который охраняла великанша.

Все эти миры соединял великий ясень Иггдрасиль. Было сделано множество попыток визуализировать соотношение скандинавских миров в пространстве, все они были одинаково надуманными, а некоторые и вовсе самозабвенно уходили в фантазии в стиле нью-эйдж. Возможно, эти миры представляли собой концентрические диски, один внутри другого, расходящиеся от Мирового Древа наружу, словно круги на воде от брошенного камня? Или они располагались друг над другом по вертикали, нанизанные на ствол Иггдрасиля, как на веретено? Может быть, они росли по отдельности на его ветвях? В поэме «Речи Гримнира» говорится, что у дерева было три корня, каждый из которых уходил в один из миров: людей, великанов и мертвых. У Снорри немного иначе – корни простираются над богами, великанами и Нифльхеймом.

Иггдрасиль, в отличие от своих земных собратьев, был вечнозеленым деревом и питался из трех ручьев, бивших у его корней. Опять же, здесь текстовые источники расходятся, но как минимум два этих потока поднимались из колодцев. Под корнем, ведущим в царство ледяных великанов, находился Колодец Мимира, названный по имени существа, которое его охраняло. В воде колодца заключена вся мудрость мира, и Мимир пьет ее из рога Гьяллархорн. Корень богов поднимался в небо (физика древнескандинавского космоса противоречива, но, во всяком случае, так написано у Снорри), а под ним находился Колодец Урд, источник судьбы, рядом с которым было место собрания асов. Третий корень уходил в темный мир и питался из источника по имени Хвергельмир, Кипящий котел, в котором берут начало реки всех миров.

Очевидно, древнескандинавская космология в чем-то повторяла реальную природу – радужный мост Биврест рано или поздно мог увидеть каждый, а вулканические пейзажи Исландии, где появилось большинство письменных источников, невольно наводили на мысли о взрывоопасном союзе огня и льда, из которого возникли все миры. Мировое Древо тоже могло иметь свое воплощение в повседневной реальности. Относительно мало известно о том, как викинги воспринимали ночное небо, звезды и созвездия, – у нас почти нет сведений об этом, кроме нескольких неясных упоминаний у Снорри (некоторые отвергают их, в то время как другие воспринимают всерьез). Однако один исландский ученый убежден, что Иггдрасиль можно рассматривать как аллегорию Млечного Пути – мысль, безусловно, вполне убедительная, особенно если вам удастся сбежать ночью из страдающих от светового загрязнения городов и увидеть, как он простирается над головой, величественный и невероятно огромный, раскидывая в небе свои туманные рукава, словно ветви дерева.

Итак, мы можем смутно разглядеть на расстоянии веков очертания древнескандинавских миров, соединенных в бездне Мировым Древом. Но кто их населял?

Викинги немало пострадали от стереотипов, но их богам и сверхъестественным существам в этом отношении пришлось едва ли не хуже. В массовом воображении божественный мир Асгарда содержит в себе один-единственный дворец – Валгаллу (на самом деле ошибочное викторианское написание слова Valhöll), дом Одина, известный сегодня во всем мире как «рай викингов», место, куда отправляются достойные умершие, и синоним древнескандинавской загробной жизни вообще. Однако мифы прямо говорят, что Вальхолл был лишь одним из многих подобных мест, поскольку каждый из могущественных богов имел собственное поместье. Вероятно, оно состояло из главного зала и окружающих его хижин, сараев, конюшен и прочих построек для хозяйственных нужд и домашнего скота – божественное отражение поместий знати в Мидгарде. Асгард был довольно обширным и самостоятельным миром.

Далеко не все древнескандинавские божества появились, подобно древнейшим из них, из первобытных льдов. Боги происходили из двух семей – асов во главе с Одином и ванов, которые по непонятным причинам считались старше асов, несмотря на то что в основном мифе творения о них нет ни слова. Ваны были божествами земли и ее богатств, и символизировали тесную связь людей и земли в сельскохозяйственном обществе. Асы отличались от них более патриархальной структурой семьи и большей склонностью к насилию (что, впрочем, не означает, что ваны были совершенно миролюбивыми). В «Прорицании вёльвы» говорится, что эти два рода сначала сошлись в жестоком противостоянии, и их битвы сотрясали Асгард, но потом смогли заключить мир после сложных переговоров и обмена заложниками.

Не вполне ясно, что на самом деле символизируют эти две божественных семьи, и даже неясно, имеет ли вообще смысл этот вопрос. Можно ли считать ванов пережитками предположительно существовавших много веков назад земледельческих культов бронзового века и раннего железного века? Можно ли считать войну богов символическим изображением волнений в реальном человеческом обществе и, говоря условным языком историков, метафорой совершившегося в V веке перехода к позднему железному веку? Некоторые ученые действительно так полагают, но совершенно неясно, что на этот счет думали далекие доисторические скандинавы. Несмотря на накопленные за последние два столетия и подвергнутые тщательному анализу замечательные археологические данные, мы не можем сделать однозначные выводы. Важную роль в древних верованиях играло Солнце и круговорот небесных тел, а также пороговые пространства, такие как болота и заболоченные места, в глубинах которых, очевидно, обитали хтонические силы. Все это нашло отражение в материальной культуре, произведениях искусства и обрядах: воде совершали подношения в виде золота, драгоценных металлов, пищи, животных – и даже людей. Судя по всему, люди всерьез старались умилостивить эти силы, получить своего рода сверхъестественный страховой полис, гарантирующий плодородие, процветание, благополучие и, вероятно, успех в сражениях. Люди железного века были далеко не одиноки в подобных стремлениях, но ваны очень хорошо вписываются в эту картину.

В преданиях говорится, что после окончания войны и заключения мира ваны присоединились к асам и стали жить с ними вместе в Асгарде – возможно, это метафора обновленного общества? Упоминаются особые свойства и атрибуты старших и младших богов, однако они выглядят не как общие признаки различия божественных семей, а как индивидуальные качества и навыки.

Глава ванов – Ньёрд, кладезь премудрости, дарующий обильные урожаи, богатый улов и попутный ветер в парусах. Как покровитель земледельцев и моряков, он вполне мог быть верховным богом в бронзовом веке и раннем железном веке. Его дворец – Ноатун, Корабельный двор. С самого начала в его основательной фигуре прослеживается одно из главных качеств ванов, какими они предстают в источниках, – обескураживающий и не вызывающий одобрения налет сексуальной девиации. У него есть дети, близнецы Фрейя и Фрейр. Их мать приходилась Ньёрду родной сестрой, и они тоже, если верить слухам, были любовниками. Безусловно, откровенная чувственность была характерной чертой ванов, но представление о том, что это дурно, вполне может быть следствием позднейшего христианского вмешательства в источники. В частности, Фрейя представляла собой именно тот тип сексуально независимой женщины, от которой церковь приходила в ужас.

Фрейр предстает в текстах как повелитель дождя и солнца, бог зерна, едущий верхом на золотом кабане, владелец удивительного корабля, который можно спрятать в карман. По какой-то причине он часто ассоциируется с великанами – то сражается с ними, то ищет любви. Пытаясь соблазнить великаншу Герд, он отправляет к ней своего друга, который осыпает девушку грубыми и оскорбительными угрозами, чтобы заставить ее согласиться на предложение. Фрейр в высшей степени сексуальное существо – источник XI века сообщает, что его идол в храме выглядит как мужчина с гигантской эрекцией. Его чертоги находятся в Альфхейме, Доме эльфов.

Его сестру Фрейю обычно представляют как богиню плодородия и иногда даже любви – чем-то вроде Венеры викингов. Эти шаблонные характеристики имеют мало общего с тем, какой она предстает в преданиях. Фрейя, прежде всего, воплощение женщин и всех аспектов их жизни, их потенциала и способности к действию, в том числе к деторождению. Прежде всего, она – существо, обладающее силой, одна из великих богов. Она живет по собственным правилам и неизменно отрицает попытки богов, гномов, великанов и других существ объективировать или принуждать ее. Она ездит в повозке, запряженной кошками. Сексуальность Фрейи лежит в основе ее существа, она наслаждается ею и охотно пускает ее в ход, иногда с искренней нежностью, а иногда как орудие манипуляции и насилия. Несмотря на то что она замужем, ее муж Од практически отсутствует в мифологии. Но известно, что у Фрейи множество любовников (по словам Локи, она спала с каждым эльфом в Асгарде, а также со всеми асами). Она выкупила ожерелье Брисингамен, по очереди разделив ложе с четырьмя ковавшими его гномами, и не раз становилась предметом воздыханий великанов. Она соблазняла королей, склоняя их к роковым ошибкам, одаривала своей благосклонностью соперников, доводя их до того, что они убивали друг друга, эксплуатировала чужую похоть ради своей выгоды. Некоторые боги, в особенности Локи, пытались пристыдить ее, обвиняя в распущенности, но Фрейя не обращает на это внимания. Ясно, что ее тело принадлежит только ей, и она сама выбирает, кому подарить свое расположение (вероятно, это и раздражало богов), а также что ее мало заботит чужое мнение. Кроме того, она считается богиней битвы и павших. Вопреки распространенным представлениям, не все погибшие воины-викинги отправляются к Одину в Вальхолл (Валгаллу) – ровно половину из них забирает Фрейя, и они попадают в ее чертог Сессрумнир («вмещающий много сидений»).

Рис. 3. Сила на троне? Крошечный литой серебряный трон с сидящей на нем фигуркой был обнаружен металлоискателем в 2009 году близ королевской резиденции Лейре в Дании. Датируется приблизительно X веком. Детали – вороны, волки и то, что фигурка имеет только один глаз (факт подтвержден микроскопическим анализом), – позволяют предположить, что это может быть Один на своем троне Хлидскьяльфе. Однако фигурка облачена в традиционную женскую одежду, что только усугубляет ее интригующую двусмысленность. Музей кораблей викингов в Роскилле. Фотография: Оле Маннинг (Ole Manning) (© Roskilde Museum)

Аналогичные проблемы отношения преследуют (как в древности, так и в современности) других богинь. Им так часто приписывали функции покровительниц урожая и плодородия, что это почти дошло до автоматизма. Поэтому Идунн, хранительница золотых яблок, дарующих богам вечную молодость, воспринимается как пассивная богиня изобилия, а не как та, что буквально держит в своих руках жизни бессмертных. Она была не единственной богиней, способной влиять на судьбы и предначертания. Фригг, чьим мужем был Один, управляла Асгардом и руководила его обороной. Остальные склонялись перед ее властью – ее собственной властью, а не полномочиями, переданными ей богом-мужчиной. Да, богини были прекрасны, как и полагается стереотипу, но их красота наравне с вожделением внушала ужас.

Среди асов ведущей фигурой явно был Один, хотя в письменных источниках нигде прямо не сказано, действительно ли он был повелителем остальных. У него больше двухсот имен: Маска, Третий, Ястреб, Древо Победы, Владыка Призраков, Потрошитель, Издающий Боевой Клич и многие другие. Один – бог войны и убийца, потрясающий своим копьем Гунгнир. Он защитник королей и изгоев, но также непревзойденный лжец. Он может наделить вас прекрасным даром поэзии или предать и заманить в ловушку. Он вполне может переспать с вашей женой или, что не менее вероятно, с вашим мужем – существо, полное противоречий и соблазнов, доверять которому было бы не самым мудрым решением. Однако мудрость – его страсть и самая желанная добыча (он отдал за нее свой глаз), и, чтобы обрести истинное знание, он готов почти на все. Он беседует с мертвыми – ему известно заклинание, заставляющее тело на виселице заговорить. Один искусно раскрывает границы между мирами, чтобы проникнуть сквозь них на своем восьминогом жеребце Слейпнире, Скользящем, у которого на зубах выгравированы руны. Он величайший знаток колдовства, а его мысли в виде воронов рыщут по всем мирам в поисках новостей. У Одина несколько резиденций, как и положено королю: Валаскьяльв, Гладсхейм и, конечно же, Вальхолл, чертоги павших.

Предводители асов по большей части приходились друг другу родственниками, хотя их семейные связи были крайне запутанными. Тор был сыном великанши от Одина, рожденным в одной из многочисленных внебрачных связей, и сильнейшим из богов. Он повелевал ветрами и погодой, призывал грозы и бури. Широкий пояс удваивал его и без того впечатляющую мощь, а железные перчатки давали силу, чтобы поднимать знаменитый молот Мьельнир. Амулеты в форме молота находят во всех местах расселения викингов – очевидно, его культ пользовался большой популярностью. Тор был бичом великанов: существует стихотворение, целиком состоящее из перечисления его многочисленных жертв. Битвы Тора с великанами составляют один из основных сюжетов мифов. Его дворец Билскирнир Снорри называет самым большим зданием из всех когда-либо построенных, – в нем 540 комнат. Вместе с Тором в этих чертогах живет его жена Сиф, чьи светлые волосы были предметом зависти для всех, кто их видел, а поэтам служили метафорой золота.

Чертоги светлого бога Бальдра, сына Одина и Фригг, назывались Брейдаблик. Всё на свете любило Бальдра, а потому ничто не могло причинить ему вред. Но подстроенная Локи неожиданная смерть Бальдра от руки его ничего не подозревающего слепого брата Хеда (еще одного сына Одина) запустила цепь событий, которые со временем приведут к гибели всех миров. Хед, в свою очередь, будет убит Вали, еще одним сыном бога войны от богини Риндр – очередной виток в спирали семейных убийств.

Рис. 4. Молот богов. Мьельнир, священное оружие Тора, стал символом его культа достаточно поздно, возможно, как ответ на христианский символ креста. Подвески и кольца-амулеты в виде молота Тора – одни из самых распространенных атрибутов традиционной религии. Данный образец из населенного пункта Кобелев на острове Лолланн в Дании снабжен поясняющей рунической надписью: «Это молот». Национальный музей Дании. Фотография: Джон Ли (John Lee) (© National Museum of Denmark)

Затем есть Улль, лучник, следопыт, охотник, лыжник и сын Сиф (но кажется, рожденный не от Тора). Улль почти не упоминается в мифах, однако встречается в сакральных топонимах по всей Скандинавии, особенно в Швеции. По-видимому, его культ когда-то был широко распространен. Снорри говорит: «Ему хорошо молиться при поединке один на один». Чертоги Улля были в Идалире, и он плавал на щите, как на корабле.

Хеймдалль, дующий в рог, живет в Химинбьорге. Его владения лежат у конца Бивреста. Он охраняет радужный мост в ожидании того неизбежного момента, когда великаны придут воевать с жителями Асгарда. О его происхождении почти ничего не известно, но он, очевидно, был уже очень стар, когда несколько противоречивые сведения о нем были наконец зафиксированы в письменной форме. Хеймдалль – сын девяти матерей, у него золотые зубы, он может видеть вдаль на сотню километров и чувствует запах растущей травы. Он проводит вечность в дозоре у стен Асгарда, пока петух Гуллинкамби («золотой гребешок») не возвестит своим криком о начале Рагнарёка.

Тюр, который, по словам Снорри, был еще одним сыном Одина, а согласно другим источникам происходил от великанов, – один из древнейших богов. Его следы тянутся далеко в доисторическую эпоху германских племен. Он был известен своей отвагой и доблестью, хотя подробностей о его подвигах почти не сохранилось, а его культ пользовался большой популярностью (опять же, если судить по сохранившимся топонимам). Как и другие великие боги, он дал нам один из дней недели. День Тюра (Tuesday – вторник) наступает после воскресенья (Sunday – день Солнца) и понедельника (Mo(o)nday – день Луны), и перед днем его отца Одина (Woden’s Day), за которым следуют дни Тора и Фрейра. Неделя заканчивалась днем, который в английском языке назван в честь римского бога Сатурна, но в скандинавских языках это по-прежнему lördag, от древнескандинавского слова, обозначающего горячий термальный источник – другими словами, банный день (очаровательная подробность, позволяющая чуть больше узнать о гигиенических привычках викингов).

И наконец, есть Локи, который упоминается в мифах и сказаниях едва ли не чаще всех остальных, но при этом во многом продолжает оставаться загадкой. Он рожден Лаувейей, и невозможно даже с уверенностью сказать, бог ли он. Некоторые считают его полубогом и трикстером, классической фигурой, имеющей параллели во многих других культурах. Но эта классификация вряд ли поможет нам понять, каким его видели сами викинги. Локи умеет менять облик и предстает в виде рыбы, птицы или насекомого, по собственному усмотрению. В союзе с великаншей Ангрбодой он породил чудовищ, в том числе волка Фенрира, мирового змея Ёрмунганда и Хель, хранительницу царства мертвых. Приняв облик кобылы, он родил скакуна Одина – Слейпнира (поистине немыслимое извращение в глазах древних скандинавов). В многочисленных рассказах о нем он строит нескончаемые козни богам и выводит из себя великанов, но почти всегда сам улаживает возникшие неприятности. Он красив и остроумен, коварен и злобен – все одновременно. Это Локи отрезал прекрасные волосы Сиф, а потом договорился с гномами, чтобы они изготовили ей новые локоны, которые сияли, как золото, и росли, как настоящие. Кроме того, у него был с ней роман, к большой ярости Тора. После того как Локи подстроил убийство Бальдра, его наконец связали внутренностями его собственного сына и бросили в пещеру, где яд будет капать ему на лицо целую вечность, до самого Рагнарёка, когда все оковы падут. В конце он направит против богов корабль мертвецов.

Список асов чрезвычайно велик. Богиня Сага каждый день пьет с Одином в своем чертоге Сокквабек, Затонувший берег. Скади – дочь великана Тьяцци, но ее тоже причисляют к богиням. Сначала она стала женой Ньёрда, потом была возлюбленной Одина и Локи и, наконец, стосковавшись по родным местам, вернулась из чертогов Ньёрда у моря в свои любимые горы, где стоит ее дворец Тримхейм. Форсети, сын Бальдра, живет в сверкающих золотом и серебром чертогах Глитнир.

У многих из этих богов и богинь были дети от великанш и великанов или собственных супругов, и распутать все их семейные связи действительно непросто. Множество других богов упомянуты в текстах всего один или два раза, обычно только по имени, иногда с кратким, часто обрывочным и неразборчивым пояснением о том, чем они могли заниматься. Бородатый Браги, бог поэзии, женат на Идунн, владелице золотых яблок. Фулла, богиня-служанка Фригг, хранит ее секреты. Видар, сын Одина и великанши Гритр, отомстит за смерть своего отца во время Рагнарёка. Эйр, богиня врачевания. Гефьон, в одних преданиях – богиня девственности, в других – возлюбленная одного из сыновей Одина. Поэтический список ásynjur (богинь-асиний) служит единственным источником сведений о некоторых из них: Сьофн, разжигающая страсть; Лофн, утешительница, Вар, богиня клятвы, Вор, воплощение бдительности, Сюн, охраняющая двери, имя которой означает «отказ»; Снотра, мудрая; Гна, посланница, чей конь может скакать по морю и по небу.

Некоторые из них, вероятно, уже к началу эпохи викингов были пережитками прошлого, от которых остались лишь имена. Конечно, слушатели узнавали их, но лишь как отголоски старых верований из мира далеких предков, который скандинавы всегда ощущали у себя за спиной уходящими вглубь пластами знаний и традиций. Не следует забывать о том, что у викингов тоже было прошлое, они рассказывали о нем истории и сами тоже любили тайны.

Само по себе многообразие преданий дает еще один предмет для обсуждения. Кроме индивидуальных особенностей и качеств богов и их приключений, составляющих сюжет многих мифов, есть и более важный вопрос: чем они занимались? Мы привыкли считать, что все божества за рамками великих монотеистических религий являются покровителями чего-то определенного – единственными в своем роде олицетворениями погоды, урожая, охоты и тому подобного. В случае с асами и ванами это не так: многие из них олицетворяли несколько вещей одновременно, и их интересы и сферы деятельности часто пересекались (как, в сущности, бывает и у нас). Например, среди них, разумеется, были боги войны, но каждый из них олицетворял ее отдельные аспекты, сообразно собственному характеру. Так, Тор представлял грубую силу и ярость битвы, Один – планирование, военное командование, удачу и неистовую агрессию, Фрейя – умысел и жестокий расчет, позволяющий обернуть ситуацию в свою пользу. Были и другие, со своими личными пристрастиями и предпочтениями.

Совершенно ясно, что по современным меркам скандинавские боги вряд ли способны вызвать восхищение, и, возможно, викинги относились к ним точно так же. Хотя асы и ваны иногда помогали людям в исполнении их планов и поддерживали некоторых из них, они делали это в основном из прихоти, почти ради забавы. Вместе с тем они могли быть грубыми, глупыми, ужасно предвзятыми (на наш взгляд), вспыльчивыми и жестокими – одна большая вздорная семья, по большей части равнодушная к людям, представлявшим для них в лучшем случае лишь временный интерес. Здесь напрашивается сравнение обитателей Асгарда с пантеонами античных средиземноморских культур: погрязшими в междоусобных распрях греческими богами с горы Олимп и их римскими преемниками. Это, в свою очередь, поднимает более широкий вопрос, требующий внимательного изучения: можно ли установить реальную связь между верованиями викингов и верованиями античного мира?

Несомненно, мы можем найти много совпадений не только в семьях богов, но и в деталях мифологии. В греческой космогонии, изложенной Гесиодом примерно в VIII веке до н. э., миры зарождаются из хаоса (употреблен конкретно этот оригинальный термин), подобного зияющей бездне и очень напоминающего Гиннунгагап. Продолжение истории творения тоже чем-то похоже: здесь боги так же спонтанно возникают или рождаются в результате невероятных связей, а мироздание создается в результате кровавого убийства и расчленения. Можно связать некоторые другие элементы, например огромного пса, охраняющего ворота Хель, и Цербера из греческого подземного мира, и отыскать прочие аналогии.

Некоторые ученые всерьез рассматривают скандинавских богов как тени античных предшественников, особенно когда речь идет об Одине. Другие считают, что истоки Асгарда уходят еще дальше в прошлое, к смутно известным религиям индоевропейцев, предположительно зародившимся в азиатских степях или в Анатолии за несколько тысяч лет до эпохи викингов. Здесь, несмотря на огромные промежутки времени, о которых идет речь, все же можно провести ряд обоснованных параллелей. Например, некоторые ритуалы, записанные в ведийский период в Индии (около 1500–500 до н. э.), примечательно близки к отдельным скандинавским практикам. Но в конечном счете нельзя не признать, что хронологическая и географическая пропасть огромна, и наведенные через нее мосты в любом случае представляются крайне непрочными.

На определенном уровне, несомненно, прослеживается некая общность культурного наследия, ни в коем случае не ограниченного только религией. Она связывает многие северные народы доисторического периода и вполне может распространяться даже за пределы Европы. Однако если мы внимательнее присмотримся к каждому конкретному времени и месту, то обнаружим уникальные особенности – и в этом нет ничего удивительного. Несмотря на отдельные совпадения, во многих других отношениях духовный мир Скандинавии эпохи викингов заметно отличался от всего существовавшего раньше (даже параллели с Античностью возникают лишь в единичных случаях). Если рассматривать скандинавское мировоззрение целиком во всей его удивительной многоплановости, оно, несомненно, образует отдельную самостоятельную категорию, и нам следует относиться к нему именно так.

Возьмем всего один пример из царства богов: вряд ли уместно вообще говорить о существовании скандинавского пантеона как такового, по крайней мере в классическом смысле этого слова. За исключением «Перебранки Локи», повести о гибели Бальдра и некоторых отрывков из «Прорицания вёльвы», в мифах и преданиях скандинавские божества, кажется, вообще редко встречаются или взаимодействуют друг с другом. Мир Асгарда, по-видимому, был таким же космополитичным, как его человеческое зеркало внизу, и его население со временем увеличивалось за счет пришельцев со всех концов света, примечательно точно отображая процессы, происходившие в Мидгарде.

Кроме того, в жизни богов был еще один интригующий аспект. Как ни странно, в Асгарде тоже были храмы и культовые сооружения, где сами боги делали подношения – но чему или кому? Мифология викингов – один из крайне редких в мировой культуре примеров, в котором боги тоже исповедуют религию. Судя по всему, за ними стояло что-то еще, нечто более древнее и непонятное, и вовсе не обязательно индоевропейское. И нет никаких оснований предполагать, что люди эпохи викингов знали о том, что это было, больше нас с вами.

У богов были собственные Иные, обладавшие почти такой же силой, – великаны. Они присутствуют в истории о сотворении мира с самого начала, фактически еще до появления первого бога. Эти изначальные существа регулярно появляются в рассказах о приключениях разных богов как враги Асгарда. Стремление отомстить за смерть Имира – преступление, с которого началось существование мира викингов, – подогревает ненависть великанов к асам, и эта ненависть не угаснет до самого Рагнарёка, когда их ледяные и огненные армии вторгнутся в обитель богов. Было сделано много попыток разобраться, что именно олицетворяют собой великаны. В отличие от богов они никак не соприкасаются с человеческим миром Мидгарда, но при этом составляют часть самых глубоких и древних пластов преданий. Кто они – духи дикой природы, изначальные противники? Или они символизируют саамов, объединившихся со скандинавскими богами, но имеющих явные отличия? Может быть, многочисленные любовные связи великанов и асов каким-то образом символизируют королевские ритуальные браки, объединяющие в единое целое элементы королевства? Мы не знаем, но, так или иначе, великаны уверенно занимают место на сцене вместе с другими великими силами.

Важнейшее место во взаимоотношениях богов с человеческим миром, а также в жизни его сверхъестественных обитателей занимала концепция судьбы (участи, жребия). Будущее всех существ – смертных и богов, живых и умерших – было заранее предопределено. Этот закон лежал в основе скандинавского мировоззрения. Для скандинавов эпохи викингов судьба представляла собой не отсутствие выбора, а скорее проявление в реальности изначально существующей истины. Это не отменяло свободы воли, но проявление этой свободы неизбежно вело вас к превращению в того человека, которым вы на самом деле были всегда.

Судьба принимала разные обличья, но самым недвусмысленным ее воплощением были норны – сверхъестественные женские существа огромной силы, определявшие, как сложится жизнь каждого человека. Источники (эддические и скальдические стихи, а также проза Снорри), как обычно, рисуют путаную и неоднозначную картину. Чаще всего в них упоминаются три женщины: Урд, Верданди и Скульд. Их имена, возможно, обозначают прошлое, настоящее и будущее – или просто взгляды на бытие под разным углом. Во всяком случае, имя Урд имеет явный подтекст судьбы. Три норны живут в чертоге рядом с колодцем у корней Мирового Древа, связанного с Асгардом. Каждый день они зачерпывают сырую глину у кромки воды и обмазывают ею ствол и ветви Иггдрасиля, заботясь о его благополучии. В одних поэтических описаниях они – великанши, в других – юные девушки. Об их возрасте ничего не известно, но не следует слишком доверять традиционной триаде «дева, жена, старуха», которую с ними часто пытаются связать. В поэзии скальдов норны выступают как метафорические судьи, адвокаты жизни, выносящие окончательный приговор судьбы.

Обычно норны невидимо трудились в тени, хотя иногда приходили к людям во сне. На каждом ногте у них были начертаны руны – символы тайны. Норн часто изображают ткущими судьбу на ткацком станке – еще один мотив, общий для нескольких мифологических традиций. На вертикальном ткацком станке основа ткани всегда имеет узор, заданный с самого начала расположенными в определенном порядке нитями. Каким будет этот узор, решает ткачиха, но его нельзя увидеть целиком, пока ткань не будет закончена. Это элегантная метафора жизненного пути, раскрывающегося через человеческий опыт и заканчивающегося только тогда, когда будет обрезана последняя нить.

Некоторые эддические поэмы утверждают, что свои норны были не только у людей, но и у других существ, в том числе эльфов, гномов и даже богов. Иногда встречаются упоминания о добрых и злых норнах, отвечающих за благоприятные и неблагоприятные повороты судьбы, хотя неясно, следует ли понимать это буквально. Снорри говорит, что норны асов посещают каждое человеческое дитя при рождении и определяют его или ее дальнейший путь. Может быть, такое разнообразие норн больше соответствует подлинным представлениям скандинавов эпохи викингов, а тройка норн, о которой шла речь вначале, возникла под влиянием античных образцов и, возможно, при некотором участии христианских писателей.

Самые известные сегодня сверхъестественные существа, помимо главных знаменитостей скандинавского «пантеона», – это валькирии. Они тоже были посредницами судьбы, но, как следует из названия («выбирающие павших»), их уделом была война. Валькирии исключительно хорошо отображены в прозаических и поэтических письменных источниках с конца IX до XIV века и далее. Изображения, по всей вероятности, представляющие именно их, часто встречаются в иконографии эпохи викингов, и нет никаких сомнений в том, что они действительно составляли часть реально существовавшей системы верований. Валькирии, как и викинги, тоже пострадали от многовековой апроприации и стереотипизации.

В литературе валькирии – прислужницы Одина. Они выбирают среди воинов самых храбрых, которым суждено погибнуть в битве. Нас с вами это вряд ли обрадовало бы, но для тех, кого они выбирали, это было комплиментом, поскольку означало, что они присоединятся к богу войны в Вальхолле. Пока убитые готовятся к Рагнарёку, валькирии, как хозяйки чертогов, подают им мед и, возможно, предлагают иные утехи. Судя по описаниям, валькирии вооружены копьем, мечом и щитом, одеты в кольчуги, иногда также в шлемы. Они скачут на своих конях по небу – увидев росу на траве, знайте, что это пот, упавший с боков их скакунов. Иногда эти воинственные женщины облачаются в кожу и крылья лебедей и могут летать. В некоторых эддических поэмах валькирии выбирают человеческого героя, защищают его в битве и часто влюбляются в него, но именно в этот момент (если не раньше) их образ начинает сливаться с более поздними домыслами.

Поиск в интернете приносит изображения «валькирий», многократно искаженные линзой мужского видения, – сладострастных, едва одетых молодых женщин с огромными мечами. Эти однообразные картинки имеют мало общего с подлинными демонами бойни из скандинавской мифологии, но смутно перекликаются с тем, что, вероятно, находил в валькириях средневековый христианский ум. У мужчин-священников, в частности, имелись собственные фантазии на эту тему, и именно они нередко делали из валькирий героинь, страдающих от безнадежной любви. Прекрасные женщины в доспехах и с оружием в руках представляли захватывающую инверсию средневековых реалий и рыцарских идеалов. В древнескандинавских героических поэмах они преодолевают множество препятствий, чтобы спасти или хотя бы оплакать своих смертных возлюбленных, и даже обнимают в могилах их ожившие трупы. Эти сюжеты, перекликающиеся с леденящей жутью появившегося гораздо позднее готического ужаса, пришлись по вкусу викторианцам, и благодаря им Брунгильды обрели долгую жизнь после смерти в «Кольце нибелунга» Вагнера и тому подобных произведениях. Однако в сознании людей, живших в эпоху викингов и раньше, валькирии выглядели совсем иначе.

Рис. 5. Воительница. Позолоченная серебряная статуэтка X века из Харби (Дания) – первое известное нам объемное изображение вооруженной женщины из мира викингов. Не вполне ясно, кто это – валькирия, богиня войны, человеческая воительница или какое-то другое воинственное существо, но ее меч и щит выглядят вполне узнаваемо, как и характерная прическа из связанных узлами волос, по-видимому служившая основным признаком женщины в искусстве викингов. Национальный музей Дании. Фотография: Джон Ли (John Lee) (© National Museum of Denmark)

Эти изначальные валькирии не кружили над полем битвы, время от времени грациозно устремляясь вниз, чтобы подхватить и унести прочь избранного героя – нет, они неистово обрушивались на него и олицетворяли собой суровую реальность. Судя по их именам, они в буквальном смысле представляли собой ход сражения. Нам известно около 52 отдельных валькирий, и намного больше объединенных в безымянные группы. Поразительно и прекрасно, как много разных терминов для определения битвы и войны заключают в себе имена валькирий. Очевидно, многие из них служили непосредственным олицетворением битвы, в переносном смысле часто уподобляемой буре. Ощущение бурлящего хаоса усиливают имена валькирий, в которых слышится гул, всепоглощающий грохот, оглушительные бессвязные вопли на поле боя. Мы встречаем Гёндуль – Сковывающую битву, приносящую с собой ледяное оцепенение, которое могло оказаться фатальным. Возможно, то же значение имеют имена Хлёкк – Цепь, или Мист – Туманная. Дальше идут Хьяльмтримуль – Лязгающая шлемами, Хьёртримуль – Звон мечей, Хълёд – Воющая. От них не отстают Рандгнитр – Царапающая щиты и Скальмьёльд – Время меча, Свава – Разящая, и Таннгнитр – Скрежещущая зубами. Другие валькирии носят имена, связанные с разными видами оружия: Гейрахёд – Бой на копьях, Гейрдрифуль – Метательница копья, Гейрскёгуль – Потрясающая копьем, и так далее. Их многочисленных сестер зовут: Ткущая битву, Сотрясающая, Дыхание битвы, Накипь победы, Дрожь, Изменчивая, Прокладывающая путь, Лебяжье-белая, Сокрушительница щитов, Подмога, Прикрывающая доспехом, Губительница и Безмолвие. И перечень длится и длится.

Все это может многое рассказать нам о реалиях раннесредневекового военного дела и о духах битвы, от которых, по мнению викингов, зависели ее превратности. Валькирии действительно были прислужницами Одина – но это были злобные слуги бога войны. В источниках крайне мало данных, указывающих на то, что они были физически привлекательны, но очень много – говорящих о том, что они внушали ужас. Возможно, так же как Один мог управлять мыслями полководцев, валькирии умели гибельно завораживать одним своим видом. В «Саге о Вёльсунгах» их называют девами щита и говорят, что «смотреть на них – все равно что вглядываться в пламя».

Как посредницы судьбы, валькирии имеют очевидные связи с норнами. Снорри даже пишет, что «младшая» норна, Скульд, ездит вместе с валькириями, выбирая убитых. Необычное стихотворение под названием «Паутина копий», датируемое X или XI веком, рассказывает о том, как отряд из двенадцати конных валькирий приезжает в уединенную хижину. Когда наблюдатель заглядывает внутрь, он видит, что они работают на огромном ткацком станке, сделанном из частей человеческих тел – ткут ткань из внутренностей, окрашенных кровью, и обрезают нити своим оружием. Женщины нараспев произносят стихи, из которых становится ясно, что они на самом деле ткут исход битвы, происходящей далеко отсюда, и их движения воспроизводят (и направляют) взмахи мечей и полет стрел над полем боя. Здесь валькирии выступают в той же роли, что и норны. Закончив ткать полотно, они разрывают его в клочья и уезжают с этими лоскутами.

Валькирии были воплощением насилия, подавляющего и ужасного.

Но не все скрытые от глаз нечеловеческие обитатели скандинавского мира представляли опасность. Многие из них были продолжением той природной красоты, которую скандинавы каждый день видели вокруг себя.

На взгляд постороннего, если не брать в расчет оживленные города, страны Северной Европы и сегодня остаются царством безмятежного покоя, нетронутых лесов, гор и рек, пожалуй, одним из последних уголков Европы, предлагающих настоящее уединение на лоне дикой природы. Человеку эпохи викингов такой взгляд показался бы странным. Любой путешественник, прокладывающий путь среди деревьев и скал, снегов и льдов, ветров и вод, осознавал, что он находится в центре весьма густонаселенного пространства, где обитают не только животные и насекомые, но и многие другие существа – те самые, с которыми люди делили свой мир.

Сложно подобрать для них общее наименование, и даже отдельные термины в современных языках могут звучать неоднозначно. Мы можем называть их, например, эльфами и гномами, но несправедливо будет утверждать, что нам удастся говорить сейчас об этих существах, не вспоминая их позднейшие воплощения в книгах Толкиена и других художественных произведениях. Однако персонажи сегодняшних фильмов и компьютерных игр очень сильно отличаются от тех álfar и dvergar, которых знали викинги. Эти существа важны не только потому, что они объективно интересны, но и потому, что они играли в повседневной жизни людей гораздо более заметную роль, чем высшие силы – боги и их приспешники. В современном шведском языке их называют общим словом väsen. Оно не имеет прямого перевода, но обозначает сверхъестественных существ во всем их разнообразии (здесь снова возникает семантическое противоречие – в сущности, они были, наоборот, совершенно естественной частью природы, и древние скандинавы вряд ли проводили в этом отношении такое различие, как мы).

Мне больше всего нравится термин, пришедший из современной Исландии (хотя возникший несколько раньше), где их называют huldufólk, Скрытый народ. Звучит достаточно туманно, но при этом подчеркивает главное свойство, отличающее их от нас, – осторожность. Сегодня в Исландии вера в Скрытый народ еще жива (хотя вовсе не так широко распространена, как может показаться по туристическим брошюрам), и отношение к духовным течениям прошлого и далеко не безжизненному природному ландшафту в целом остается уважительным.

Álfar, или эльфы, вероятно, были самыми многочисленными из скандинавских природных созданий и часто вступали в непосредственный контакт с людьми. Они играли важную роль в благополучии крестьянского хозяйства, так как могли при желании навредить домашнему скоту или погубить урожай, и крайне благоразумно было их не злить. Среднестатистический человек эпохи викингов, вероятно, редко ощущал присутствие богов, но каждый день привычно оставлял сливочное масло для эльфов, живущих в скалах за усадьбой. Álfar могли исцелять больных или, наоборот, насылать болезни. Они могли принести удачу или несчастье. В некоторых сагах говорится о церемониях подношения эльфам – жертвоприношениях álfablót, которые проводили в залах через определенные промежутки времени. Возможно, они были частью ритуального календаря, так же как церковные праздники в современных мировых религиях.

Гномы заметно отличались от эльфов, хотя Снорри называет их svartálfar, черными эльфами, и, кажется, считает, что они каким-то образом связаны между собой. На немногочисленных достоверных изображениях гномов, например вырезанных на камне узнаваемых сценах из легенды о Сигурде, гномы выглядят так же, как люди. Нет никаких сведений о том, что они были маленького роста – это придумали уже в Средние века. В основном они жили под землей и были тесно связаны с камнями. В мифах они выступают как искусные ремесленники, рудокопы и ювелиры, мастера таинственного превращения руды, минералов и кристаллов в прекрасные предметы. Неизвестно, проводили ли в их честь какие-либо ритуалы, но, судя по всему, в человеческом мире их присутствие было довольно дружелюбным, хотя они предпочитали держаться особняком.

У некоторых потусторонних существ завязывались с людьми более близкие и личные отношения. Самыми важными среди них были dísir – дисы, нечто среднее между богинями и духами предков (возможно, ушедших матриархов). Обычно эти сверхъестественные женщины оставались невидимыми, но могли приходить к человеку во сне. Также их могли заметить те, у кого был для этого особый дар. Иногда они демонстрировали воинственную сторону характера, сродни валькириям, а видение дисы перед боем предсказывало победу. В остальное время их появление обещало благополучие и в особенности хороший урожай. Как духи-покровительницы дисы появлялись поодиночке или группами, иногда принимали облик всадниц в плащах. Во сне цвет их одежды, черный или белый, мог предвещать добро или зло. Эту разновидность называли spádísir, дисы-прорицательницы. Есть предположение, что они имели особую связь с Одином. Само слово dís было синонимом богини и обозначало женщин в целом – оно встречается, например, в женских именах.

В их честь совершали жертвоприношения, есть даже упоминания о специальных постройках для этой цели – dísasalir, залы дисов. В Уппсале ежегодно проводили ярмарку и собрание под названием Дистинг, во время которого совершали подношения дисам во имя мира и процветания. Что удивительно, это мероприятие имеет непрерывную историю и проводится до сих пор, каждый год в начале февраля – сейчас оно включено в христианский календарь и совпадает со Сретением.

Большая часть этого невидимого населения с трудом поддается классификации и, возможно, нам лучше даже не пытаться это сделать. Скандинавы называли их vaettir – «духи». Возможно, тогда этот термин означал так же много или так же мало, как и сейчас. Были духи земли, воды, моря и воздуха. Духи земли отличались особенным могуществом и выступали как хранители определенных мест, возможно, могли также распоряжаться их ресурсами. В текстах встречаются упоминания о land-dísir, живущих в камнях. Свод законов, включенный в средневековую «Книгу о заселении Исландии», предписывает подходящим к берегу кораблям убирать носовые фигуры, чтобы не напугать духов. Подобные правовые ограничения не могут быть безосновательными, и к этому случаю следует отнестись серьезно.

Также в диких местах обитали и более опасные существа – тролли и турсы (труднопереводимое слово, означающее нечто вроде огра, великана-людоеда). Как и гномы, они жили в скалах и под землей, но гораздо дальше от человека, и представляли для него угрозу. Их редко описывают подробно – скорее кажется, что они олицетворяют некую абстрактную опасность, предостережение о том, что может случиться с неосторожными. В Средние века тролли превратились в бесформенных чудовищ из сказок, которыми пугали детей, но в эпоху викингов они явно были достаточно реальными. В сагах и стихах «тролльскими» называют разнообразные неурядицы и неприятности, за которыми подозревают сверхъестественные козни или темную магию. Тролли принадлежали Утгарду, запредельному царству, отделенному от человеческого мира. Уникальное изображение троллей возможно, относящееся к железному веку, сохранилось на балтийском острове Борнхольм – гротескные маленькие чудовища из чеканного золота с шишковатым телом, лицом на груди, острыми ушами и непропорционально большими руками. Сегодня тролли продолжают существовать как искусство для туристов, очаровательная нелепица и сувенирный символ северных стран, бесконечно далекий от своих прототипов – наводивших ужас сил дикой природы.

Эпоха викингов в том виде, как ее понимают и транслируют сегодня, в высшей степени зрелищна: замысловатые вьющиеся орнаменты, изящные хищные силуэты кораблей, погребальные и поминальные сооружения под открытым небом и, конечно же, сами люди, чьи образы опосредованно складывались на протяжении многих веков из романтической живописи, гравюр и реконструкций на страницах книг и киноэкранах. Эти образы берут начало в описаниях, оставленных представителями культур с развитой письменностью, с которыми скандинавы сталкивались во время своих набегов и путешествий, в частности англичан, франков и арабов. Их взгляд со стороны во многом сформировал популярные представления о викингах, существующие в наше время.

Однако в сознании древних скандинавов выстраивались совсем другие миры. Вот еще одно различие между видимостью и реальностью, между тем, что лежит на поверхности, и тем, что скрывается в глубине. Из сомнительно достоверных средневековых письменных источников и случайных упоминаний в эддических и скальдических стихах мы узнаем об одном из самых замечательных аспектов жизни викингов: четверичном разделении бытия и чрезвычайно сложном представлении о том, что можно условно назвать душой.

Если бы вы встретили на улице скандинава эпохи викингов, вы увидели бы его или ее hamr, оболочку или форму – то, что мы называем телом. Хамр, который считали вместилищем всех остальных аспектов личности, был физическим проявлением сути своего хозяина, и, что особенно важно, он мог меняться. Именно отсюда возникает концепция оборотничества: считалось, что реально существующее тело может пластически деформироваться и менять форму. Но это относилось не ко всем, а только к тем, кто был отмечен подобным даром (или, наоборот, проклятием). Большинство людей оставались такими, какими были, но некоторые из них в особых обстоятельствах – в определенные ночи, в моменты напряжения или страха, в гневе или, наоборот, в периоды полного расслабления – могли стать чем-то другим.

Мужчина с такими способностями чаще всего принимал вид крупного хищника – медведя или волка. (У одного из самых известных викингов, воина-поэта Эгиля Скаллагримссона, был дед по имени Квельдульф, Вечерний волк – со всеми вытекающими последствиями.) У женщин, по-видимому, было особое родство с обитателями вод, особенно с тюленями, – похожие истории о морских женах-сэлки встречаются во многих северных культурах. Некоторые женщины могли превращаться в птиц. Но, какую бы форму ни принимали оборотни, их глаза всегда оставались человеческими.

Эти люди пересекали границу между человеком и животным. Мы не знаем, как на самом деле их воспринимали современники, но, если говорить в привычных нам терминах, они, возможно, представляли совершенно особый гендер. Наш собственный благополучно расширяющийся спектр включает множество вариантов идентичности, но все они ограничены человеческой формой. Возможно, викинги пошли дальше и вступили в область, которую мы сейчас называем постгуманизмом (хотя они пришли туда первыми). Современному человеку это покажется странным, но возможно, такие способности воспринимали скорее как навык. Кто-то был искусным резчиком, кто-то хорошо пел, а ваш сосед, если его рассердить, мог превратиться в медведя.

Внутри формы, или оболочки, человека находилась вторая часть его личности – hugr, суть которой не передает ни одно современное слово. Хугр сочетала в себе черты личности, темперамента, характера и особенно ума и отражала суть человека, его естество, квинтэссенцию, свободную от всякого притворства или поверхностного влияния. Из всех представлений викингов это самое близкое к понятию обособленной души, встречающемуся в позднейших мировых религиях, поскольку хугр могла оставлять физическое тело. Связанные с загробной жизнью верования викингов, безусловно имевшиеся у них в большом разнообразии, будут рассмотрены в свое время, однако не вполне ясно, какая часть человека, по их мнению, «двигалась дальше» и продолжала существовать после смерти. Насколько можно судить, вероятно, это была именно хугр.

Важно отметить, что некоторые люди с разными, но одинаково пугающими дарами могли видеть эти аспекты личности в других людях. В поэтическом отрывке под названием Ljóðatal («Список заклинаний») Один хвастается своими магическими способностями и знанием особых заклинаний, в одном из них мы видим истинную порочность его силы:

Заклинание Одина направлено против духов ведьм, покинувших тела по велению своих хозяек, и оно действительно ужасно: оно обрывает связующую нить между телом и душой, обреченной после этого рассеяться навеки.

Также, по мнению викингов, где-то внутри каждого из нас находится hamingja – хамингья, примечательное существо, олицетворяющее личную удачу человека. Для народов Севера в позднем железном веке она имела большое значение: жизненный путь каждого человека был предопределен судьбой, но по этому пути его несла волна удачи. Женщина или мужчина, которым сопутствовала удача, во многом добивались успехов, и современники видели это и считали их по-настоящему благополучными – и уважаемыми – людьми. Лейф Эйрикссон, предположительно первый европеец, высадившийся в Северной Америке, не случайно носил прозвище hinn heppni, «Счастливчик». Интересно, что hamingjur (во множественном числе) могли покидать тело и ходить вокруг, невидимые для всех, за исключением тех, кто обладал особым зрением. В сагах говорится о случаях, когда люди отступали перед битвой, потому что их противников сопровождало слишком много духов удачи, – никто в здравом уме не стал бы сражаться при таком неравенстве сил. Любопытно, что хамингья также обладала независимой волей и в экстремальных ситуациях даже могла оставить своего человека. Английское выражение «удача его покинула» на самом деле представляет собой кальку с норвежского, за исключением того, что викинги имели это в виду буквально.

Последняя часть четверичной души была совершенно не похожа на остальные: это было отдельное существо, каким-то образом обитающее внутри каждого человека, неотделимое от него, но обособленное. Fylgja была женским духом – всегда женским, даже у мужчины – и повсюду сопровождала человека на протяжении всей его жизни. Как это чудесно, и как решительно это переворачивает андроцентричный стереотип: каждый мужчина-викинг в буквальном смысле носил внутри себя дух женщины.

Слово fylgja означает «то, что идет следом», хотя иногда его переводят как «призрак» и отождествляют с подобными существами из соседних культур. Фюльгья была стражем и защитником, но также олицетворяла связь с предками (в некоторых текстах они напоминают дисов, иногда даже сливаются с ними). После смерти человека фюльгья переходила к следующим представителям рода, хотя как это происходило, точно неизвестно – ждала ли фюльгья появления следующего новорожденного, или человек мог унаследовать ее в любой момент жизни, не обязательно сразу после появления на свет? Так или иначе, все несли с собой – в себе – дух своего рода, который присматривал за ними и направлял их путь. Фюльгью можно было увидеть только во сне, где она появлялась с предостережениями и советами. Из всех духов эпохи викингов они оказались самыми живучими. Современные исландцы только закатывают глаза, когда приезжие в очередной раз спрашивают, верят ли они в эльфов, но спросите их о фюльгьях, и ответом вам станет ровный взгляд и, возможно, смена темы.

Ощущение чего-то совершенно чужеродного, иногда проглядывающего в действиях или словах, возможно, и было тем, что коренным образом отличало викингов от людей, с которыми они сталкивались. Нетрудно представить, насколько пугающей казалась европейскому христианину состоящая из нескольких частей душа, заключенная в формы и оболочки. Кроме того, она могла казаться пугающе знакомой, поскольку в дохристианской Европе существовало немало подобных верований, и они достаточно глубоко укоренились, чтобы пережить приход новой веры, затаившись в глубинах памяти и фольклора.

Итак, нам уже должно быть ясно, что викинги вовсе не были теми примитивными варварами, какими их рисуют стереотипы. Точно так же мысленный (а с их точки зрения, реальный и естественный) мир, в котором они жили, был не таким, как у франков, германцев, англосаксов и других народов. Когда христиане на континенте открывали утром двери своих жилищ, они не видели вокруг следов работы эльфов, гномов и духов природы, течение их дня не было предопределено норнами, роса на траве не была потом, упавшим с боков сверхъестественных скакунов, радуга не вела в Асгард и небесные чертоги богов. И даже над полем боя, где хватало крови и жестокости, не резвились ужасные воительницы, заглушающие грохот битвы пронзительными яростными воплями. Короче говоря, викинги были не такими, как все.