– А сейчас куда? – спросил Серега Барышев.

– Есть несколько вариантов. Можно поехать к тренеру, он наверняка дома. Старик болеет, его можно застать всегда. Зато жену Рощина застать практически невозможно. Бизнес-леди по будням страшно занята. Можно наведаться к ней. Вариант третий: поселок под Истрой, где мы вчера выловили Белкина. И вариант четыре… – он вздохнул: – Зоопарк.

– Не понял?

– Можно присоединиться к женщинам. Ты знаешь, что к нам в микрорайон приехал цирк? Раскинули шатер, а там гонки по вертикалям.

– А я-то с неделю думаю, что ж там строят! – хлопнул себя по лбу Барышев. – Зернохранилище, что ли?

– А карусели тогда зачем? Муку молоть?

– Так это были карусели?!

– Нет, ветряные мельницы. С лошадками. Ноу-хау.

– Сейчас время такое, всего можно ожидать. Папа Римский молитвы как рэп читает. Чтобы привлечь молодежь.

– Где это ты слышал?

– По телевизору сказали. А ты говоришь, мельницы с лошадками! Ладно… – вздохнул Серега. – Поехали к Рощиной.

– Она вряд ли Рощина. Кстати, убьем двух зайцев. Загородный дом Евгения Рощина, в котором ныне проживает Валерия Станиславовна, его законная жена, находится по той же Волоколамке. Друзья выбрали одно и то же направление. Это понятно: их объединяло общее дело. Рощин хотел быть поближе к Белкину. Но у меня такое чувство, что не только дела их связывали. Какая-то роковая тайна.

– У тебя повсюду роковые тайны, – отмахнулся Барышев. И трагическим шепотом добавил: – Не верю!

В свете дня коттеджный поселок, который облюбовал для житья Евгений Рощин, Алексей рассмотрел хорошо. Вид с моста открывался прекрасный! Деревья по берегам реки Истры еще не покрылись густой листвой и обозрению не мешали. По левую руку возвышался величественный храм, купола Новоиерусалимского монастыря сияли так, что глазам было больно. На подъезде к храму стояли в ряд машины и автобусы. Это было популярное место у экскурсантов. Мост через реку. Дальше дорога резко уходила в гору. А налево – поворот. Туда они и направили стопы. То есть колеса. Коттеджный поселок находился в низине, метрах в двухстах от реки уже начинались дома. Некоторые только строились. Алексей обратил внимание на несоответствие: дома были огромные, иные очень уж вычурные, с колоннами, с башнями – словом, кто во что горазд, а участочки крохотные. Может, это были стандартные десять соток, может, и больше, но под тяжестью строений земля словно сжималась. Должно быть, была она здесь безумно дорогая, учитывая близость реки и роскошный вид на соборные купола. Святая земля. Окропленная водой реки Истры, протекающей мимо монастыря к дачным участкам. Не иначе как яблоки на здешних деревьях молодильные. А берега кисельные.

…Дом, принадлежащий Евгению Рощину, был почти уже достроен. Почти, потому что на участке велись работы. Стоял бульдозер, лежали трубы, рабочие месили цемент и готовились употребить его по назначению. А предназначался он для бассейна под открытым небом. Все ж таки до реки триста метров! Для кого-то дело плевое, а кто-то и заленится. Хозяин строился с размахом. Особняк в три этажа, бассейн, сауна, русская баня… Казалось, Рощин хотел использовать каждый клочок доставшейся ему земли. Алексей подумал: «Тесно». Высокий забор не в состоянии закрыть соседний особняк, такой же огромный, окна его, вот они, рядом! На расстоянии любопытства соседей. И леса во круг нет. Дома, дома, дома… А там, где заканчивается коттеджный поселок, начинается город Истра. Муравейник! Вот подходящее сравнение! Огромный людской муравейник!

За глухой забор их не сразу пустили. Как только подъехали, залаяла собака. Судя по басу, челюсти были внушительные. Потом появился широкоплечий мужчина с квадратным подбородком, нелюбезно спросил:

– Чего хотели?

Их с собакой подбирали в одной тональности. Слух у Валерии Станиславовны был идеальный, это Алексей понял сразу.

– Извините, – сказал он. – Мы хотели бы поговорить с Валерией Станиславовной.

– Она отдыхает.

– Мы понимаем. Но – надо, – выразительно сказал Барышев.

– Вам назначено? – подозрительно спросил охранник.

– Мы из милиции. Вчера убили ее мужа. Валерия Станиславовна знает?

– Да. Она в курсе.

– Может она с нами побеседовать?

– Документ?

Барышев полез в карман.

– А ваш? – глянул страж ворот на Алексея.

– Я начальник службы безопасности Петра Волового. Леонидов Алексей Алексеевич. Так ей и скажите. А вам я могу показать водительские права.

– Покажите.

Пока охранник тщательно изучал документы, Алексей прикидывал шансы Барышева против этого питбуля. Просто так прикидывал, от скуки. Стравливать их он не собирался, тем более заключать пари. Это было бы безнравственно. Хотя на Сереге можно было бы неплохо заработать. Или так только кажется? Питбуль подозрительно спокоен.

– Ждите, – сказал тот, вернув документы. И скрылся за забором.

Раздался железный лязг запора, но ворота остались закрытыми. Алексей заметил, что Барышев злится.

– Сережа, спокойнее. Частная жизнь граждан охраняется законом. Она не обязана с нами общаться.

– Как же! Не обязана! У нее мужика убили!

– Не забывай, что они с Рощиным давно разъехались.

– Тем более. Бабки не поделили, она его и заказала. Обычное дело!

– Тогда бы все выглядело гораздо проще. Пиф-паф и ой-ей-ей, как ты давеча сказал. И концы в воду. Кстати, как тебе парень?

– Какой парень?

– Охранник. Каким видом спорта он занимается?

– Стрельбой по движущимся мишеням, – сердито ответил Серега.

– Иногда я жалею, что бросил курить, – вздохнул Алексей. – Чем бы заняться?

– Звезды считай.

– На дворе день.

– Тем более. Задача упрощается. – Барышев злился.

Пауза была долгой. Должно быть, Валерия Станиславовна наводит справки. Есть ли у Волового служба безопасности, есть ли у нее начальник, есть ли у начальника фамилия… Ничем другим такую долгую паузу Леонидов объяснить не мог. Очень осторожная женщина.

Наконец вновь появился страж ворот.

– Проходите, – нелюбезно сказал он и пошел отпирать тяжелые засовы.

Собака была на привязи. Но бесновалась так, что становилось жутко. С огромных челюстей капала слюна. Леонидов предпочел бы попугая. Но выбор остается за хозяевами, гостей никто не спрашивает, нравится им это или нет. Все, что они могут сказать: «Ах, какая прелесть!» – мысленно послав «прелести» проклятия. Домашнее животное – это неудобство, с которым приходится мириться, если хочешь остаться другом семьи, и хороший повод рассориться навеки, если задолжал его хозяевам.

Они припарковали машину на указанном месте. Когда вылезли из нее, охранник сказал:

– Оружие.

– Это вопрос? – сострил Алексей.

– Есть у вас оружие? – нахмурился питбуль, начисто лишенный чувства юмора. – Сдать.

– В сейфе, на работе, – оскалился Серега. Видимо, парень начал его доставать. – Сейф сдать?

– Я повторяю вопрос…

– На, обыщи!

Барышев распахнул куртку. Питбуль внимательно ощупал его взглядом. Потом так же осмотрел Алексея.

– Проходите, – сказал все так же нелюбезно. И собаке: – Фу.

Должно быть, та слушалась только хозяйку. Потому что продолжала бесноваться на цепи. Под аккомпанемент собачьего лая они прошли в дом.

Алексей сразу же обратил внимание, что особняк не кажется обжитым. Здесь было и неуютно, и пусто. Словно бы Валерия Станиславовна захватила редут, но нога ее уже была занесена для нового броска, новой атаки. Задерживаться в этом доме она не собиралась. Но и отступать, пока противник не подпишет капитуляцию на ее условиях, тоже.

Первой, кого они увидели, была девушка в джинсах и свитере. Она спускалась со второго этажа по лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке. Лицо у девушки было сонным. Увидев в холле на первом этаже посторонних людей, она не выразила изумления. Вообще никаких эмоций. Прошла мимо мужчин, словно это были привезенные из мастерской скульптора статуи, заказанные для сада, она же хотела вместо них фонтаны.

– Здравствуйте, – сказал на всякий случай Алексей. Вдруг это приступ лунатизма и невинный вопрос ее разбудит? И даже руки расставил: подхватить.

Девушка не прореагировала никак, молча прошла мимо и скрылась за левой дверью. Оттуда пахло пирогами. Тут же на втором этаже раздались шаги. На этот раз бодрые, энергичные. Женщина отбивала по лестнице барабанную дробь. Дом реагировал на это выступление бурно. Стены, казалось, рыдали. Алексей заметил, что на них нет ковров. Посему акустика хорошая. Форте! Он изобразил на лице улыбку.

– Здравствуйте, – энергично сказала Валерия Станиславовна еще на середине лестницы. – Кто из вас Леонидов?

– Я, – сказал Алексей.

Женщина глянула на него сверху вниз.

– Обидно, что так получилось с Петром, да?

Она дошла, наконец, до конца лестницы и ступила на ковровое покрытие мышиного цвета. Теперь Алексей посмотрел на нее сверху вниз: Валерия Станиславовна была невысокого роста. Барышев же глянул на обоих, словно с колокольни.

– Ну а вы, значит, расследуете убийство моего мужа? – не поднимая головы и не стремясь увидеть лицо великана, спросила Валерия Станиславовна. В ее голосе прозвучала откровенная насмешка.

– Я… – набычился было Серега.

– В гостиную прошу, – оборвала его хозяйка.

Она первая направилась к дверям, задавая направление. Алексей оглядел фигуру женщины со спины. Склонна к полноте и наверняка придерживается строгой диеты. На парикмахере и массажисте не экономит, услугами стилиста не пренебрегает. Но очень уж она не женственная. Лицо словно топором вырублено, плечи широкие, руки большие. И голос. Не разговаривает, а приказы отдает. Вне зависимости от того, является собеседник ее подчиненным или не является. С Валерией Станиславовной общаться тяжело. Серега тоже это понял, сопит.

В гостиной Валерия Станиславовна опустилась в кресло, тут же взяла со столика пачку сигарет, зажигалку и сказала:

– Курите.

Мужчины отрицательно покачали головами. Мол, не имеем такой привычки.

– Женя тоже не курил, – сказала Валерия Станиславовна, щелкнув зажигалкой. – Он был спортсменом. А у вас что за причины?

– Моей жене не нравится запах сигарет, – сказал Алексей.

Барышев промолчал.

– Запах сигарет… – усмехнулась Валерия Станиславовна и глубоко затянулась. – Рощину тоже не нравилось. Но я не придавала значения. Тогда кофе, чай?

– Можно, – басом сказал Серега.

Валерия Станиславовна нажала на невидимую постороннему глазу кнопку. Вскоре в зал заглянула полная женщина в фартуке:

– Фрида, кофейку нам организуй. Кстати, где Оля?

– У меня на кухне.

– Сколько раз ей говорила, чтобы она не терлась на кухне! – повысила голос Валерия Станиславовна.

– Извините…

– Ты здесь ни при чем. Ольге скажи, пусть приведет себя в порядок. Ванную примет. У нас вечером гости. Запахи кухни к ней так и липнут. А мне ее замуж выдавать.

Женщина исчезла.

– Итак? – сказала Валерия Станиславовна, обращаясь исключительно к Леонидову. – Что вы хотели узнать?

– Видите ли, эти два убийства связаны…

– Ну разумеется! – она энергично кивнула.

– Может, вы даже знаете, кто убийца? – с усмешкой спросил Алексей.

– Конечно!

– И… кто?

– Рощин. Волового убил Рощин. А ведь я его предупреждала!

– Кого предупреждали? – спросил ошарашенный Алексей. Валерия Станиславовна его шокировала.

– Женьку. Говорила: не балуй с деньгами Петра.

– А как Евгений Рощин баловал с деньгами Волового?

– А вы разве не видите?

Она широким жестом обвела гостиную. Мелькнул огонек сигареты, описал круг и уткнулся в пепельницу. Валерия Станиславовна тут же вытянула из пачки другую. Фрида вкатила в гостиную сервировочный столик. Двигалась она бесшумно. Налила кофе в две маленькие чашечки: хозяйка взглядом дала понять, что сама пить и есть не будет. После этого Фрида бесшумно удалилась.

– Вы хотите сказать, что Рощин взял деньги у Волового на фильм, а вместо этого стал строить дом? – спросил Алексей.

– Да, – энергично кивнула Валерия Станиславовна. – Это было год назад. Немногим больше. Рощин очень спешил. Мне показалось, что он этим домом одержим. Так бывает. Человек хочет занять себя чем-то, чтобы избавиться от мучающей его душевной боли. Тогда же мы разошлись. Как только дом был построен, я в него переехала. Вы не представляете, что здесь творилось! Отделан только первый этаж, для моих детей была масса неудобств, но уступать Рощину я не собиралась. Я ведь его предупреждала.

– А почему он не прекратил стройку?

– Смысл? К тому же Евгений Рощин тоже был упрямым человеком. Он делал вид, что здесь никто не живет. Что все это принадлежит ему.

– А у вас есть другой дом? – осторожно спросил Алексей.

– Разумеется! – Она энергично стряхнула пепел. – Два. И шикарная квартира в городе.

– Тогда зачем?

– То есть?

– Зачем терпеть неудобства, жить там, где идет стройка, ущемлять своих детей?

– У моих детей есть все, что им нужно, – отрезала Валерия Станиславовна. – К тому же пусть привыкают. Учатся жизни. Это хороший для них урок.

– Но все-таки, зачем Рощин это сделал? Почему не стал снимать фильм, а стал с такой поспешностью тратить деньги Петра Волового?

– Должно быть, он был уверен, что выкрутится. Ему давно хотелось иметь загородный дом. Еще когда у Белкина побывал, сказал: хочу. Но больше, лучше. Хочу свое. Он рассказывал. Иногда Женя со мной откровенничал. Это было в первый год нашего брака. Я была им сильно увлечена, а он… По-моему, он хотел переехать за город, подальше от этой женщины… Как ее? – Валерия Станиславовна наморщила лоб.

– Маргариты Лепаш, – подсказал Алексей.

– Какая странная фамилия… Я, кстати, знала, что у него любовница. Трудно остаться неохваченной, когда весь дом знает! Но я тоже не святая. Между двумя замужествами бывало всякое. Но он стал бегать к ней тайком, стервец! При мне! При своей жене! Она же живет в соседнем подъезде! Это и деньги Волового… переполнили чашу моего терпения. Я своих мужчин не делю ни с кем, – отрезала Валерия Станиславовна.

– И в отместку вы решили его разорить.

– Должна была простить? – В ее тяжелом взгляде вновь мелькнула откровенная насмешка. – Знаете, у моего бывшего мужа были странности. Когда Рощин сильно волновался или раздражался, он вдруг переходил на французский. Я не понимаю по-французски ни слова. Меня это раздражало так же, как его раздражала моя привычка курить. Впрочем, я вру. Такие выражения, как «о’дьябль!», в переводе не нуждаются. Так же как «же ву зем». Рощин, кстати, объяснялся в любви исключительно по-французски. Это производило впечатление. – Она усмехнулась. – Так вот, чтобы до него дошло, я выучила одну-единственную фразу. Долго учила. Il у a des limites! – скороговоркой сказала Валерия Станиславовна и тут же перевела: – Всему есть предел! Пусть вас не смущает мое произношение. Рощин понял. Вот когда я это сказала, он вдруг побледнел. Il у a des limites, Евгений Рощин! Туше! Разумеется, я его подвела! Он-то думал, что в любом случае расплатится с Воловым. Поставит новый спектакль, поедет с ним по провинции. А я предъявила имущественные претензии. Мол, половина сборов мне. Зажала его в угол. Он шагу ступить не мог, не согласовав это со мной. Не в личной жизни, разумеется. Спать он мог с кем угодно. Но делить прибыль только со мной. Вот так. – Она победно посмотрела на мужчин.

– Похоже, вы к бывшему мужу не испытывали жалости, – невольно вздохнул Алексей.

– Я хотела, чтобы все было хорошо. Разве мало я ему дала? Он в чем-нибудь испытывал нужду? Он не расплатился бы с долгами, если бы остался со мной? Разорился бы? Нет, нет и нет! Пожалуйста! Широкое поле деятельности! Бери – твори! Я испытывала к нему сильное чувство. Да и сейчас… – Она кашлянула, словно поперхнулась. – Простите… Это лишнее. Почему когда у него появилось все, он как художник закончился? Каким он был в последнее время! Вялым, равнодушным. Его ничто не интересовало. Ничто. Кроме этой… Лепаш. Мало того, что она жила в соседнем подъезде. Они еще и работали вместе! – выкрикнула вдруг Валерия Станиславовна. И тоном ниже: – Иметь дел со мной он не хотел.

– Скажите, фильм… Фильм, на который Воловой дал деньги… – заикнулся было Алексей, но она тут же перехватила инициативу:

– Провальный. Рощин с самого начала это знал. Что не будет снимать. В том состоянии, в котором он находился? О чем вы?

– Значит, он с самого начала хотел кинуть Волового?

– Да. Вроде того. У него была болезненная ревность по отношению к Петру. Кстати, деньги тот дал из личных фондов. Под честное слово друга юности Евгения Рощина. По бумагам они не проходили. Нет Петра – нет долга.

– Рощин не мог его убить. Они умерли практически в одно и то же время. Волового сбила машина, а Рощина закололи шпагой. Кто бы это мог сделать, Валерия Станиславовна?

– Воловой.

Алексей тяжело вздохнул:

– К сожалению, исключается. Потому что не сходится.

– Как так? Должно сходиться!

– Увы… А Белкина вы хорошо знали?

– Актера? – презрительно спросила она. – Не имела чести. То есть не стремилась с ним сблизиться.

– А Самарина?

– Самарин, Самарин… – Она вновь наморщила лоб.

– Роман Самарин.

– Ролан. Его зовут Роланом. Рощин как-то упоминал со смехом. Мол, чтобы завести Рому, достаточно назвать его Роланом.

– Интересно. А подробнее?

– Самарина я не знала, – Валерия Станиславовна вдруг резко поднялась. – Извините, у меня мало времени. Я жду гостей.

– Да-да. То, что вы рассказали, очень интересно. Насчет долгов Рощина.

– Теперь все кончено. Тяжба моя с бывшим мужем закончена тоже. О! Я устрою ему пышные похороны! И такую посмертную славу, что имя Евгения Рощина будет греметь! За то имущество, что он мне оставил, можно постараться.

– А если у него есть ребенок? Внебрачный?

– Это меня не касается.

– А долг Воловому?

Она задумалась.

– Должно быть, я сделала глупость. Мне надо было умолчать об этом долге. Но Воловой настолько серьезно говорил, что даст делу ход, что я была уверена: вы затем и приехали. Его жена наверняка потребует деньги назад. Я готова вступить в переговоры.

– Я поставлю Настю… – он кашлянул. – Анастасию Вячеславовну в известность. – Разумеется, она в курсе всех дел мужа, и если еще не уполномочила меня ими заняться, то только потому, что находится в глубоком трауре. Разумеется, она вскоре выяснит, какой именно суммы не достает, и…

– Да, да, – вздохнула Валерия Станиславовна. – Пожалуй, насчет пышных похорон я сказала зря. Здесь надо сохранить лицо. Впрочем, этот дом мне не нужен. Безобразный дом, вы не находите?

– Ну… – осторожно сказал Алексей.

– Завтра же отсюда съеду и буду искать покупателя. Думаю, с этой сделки я получу неплохую прибыль. Даже за вычетом долга. Нет, похороны будут пышными!

Опять-таки первой она направилась к дверям. Мужчинам ничего не оставалось, как последовать за хозяйкой. Очутившись в холле, Валерия Станиславовна замедлила шаги и прислушалась.

– Ольга! – громко крикнула она. – Я кому сказала!

Девушка в синих джинсах вышла из кухни. Движения ее были такие же замедленные, а лицо сонное.

– Наверх! – приказала мать.

И вдруг Ольгино лицо изменилось. Первой эмоцией, проявление которой наблюдал Алексей, была ненависть.

– Отстань от меня! – сказала девушка.

Кроме внешнего сходства у них с матерью были очень похожие голоса.

– Иди наверх, – отчеканила Валерия Станиславовна. – Там поговорим.

На глазах у дочери выступили злые слезы. Она побежала по ступенькам, бормоча сквозь зубы:

– Не хочу, не хочу, не хочу…

– Извините, – лучезарно улыбнулась Валерия Станиславовна. – Переходный возраст.

– А с Рощиным ваши дети ладили? – спросил Алексей.

– По-моему, бывшему мужу вообще не было дела до детей. Быть отцом не для него. Всего вам хорошего, господа.

Она повернулась к гостям спиной и зашагала по лестнице. Спина у Валерии Станиславовны была прямая.

– А почему ты спросил про детей? – шепнул Серега.

– Надо. Это важно. Пойдем отсюда. Нам еще работать.

Охранник проводил их до ворот.

– Послушай, Рощин сюда приезжал? – спросил у него Барышев.

Тот молчал.

– Его пускали или не пускали?

– Это дело хозяев. Уезжайте.

– Тебя в прокуратуру повесткой вызвать? – зло спросил Серега.

– Ну попробуй.

– Сергей, поехали, – тихо, но твердо сказал Алексей. И тронул Барышева за плечо: не стоит.

Они сели в машину. Пока выезжали из поселка, молчали. Солнце скрылось за тучу, подул холодный ветерок, стало мрачно, неуютно. Не лето! Невольно поежившись, Алексей заговорил первым:

– Бесполезно. Она умеет подбирать персонал. Эти люди хозяйку не предадут.

– Тогда почему с дочерью так? – спросил Серега.

– Как ты не понимаешь, – усмехнулся он. – Дочь – собственность. И Рощин был собственность. Имущество.

– Злая баба. От нее всегда мужики будут уходить. И девка из дома сбежит, вот посмотришь. А с этими двумя убийствами получается бред, – сказал вдруг Серега. – Кто мог убить Волового? Рощин! Кто хотел рассчитаться с Рощиным? Воловой! А убиты Рощин с Воловым. Причем одновременно. То есть Рощин к смерти Волового не причастен, и Воловой не причастен к смерти Рощина. Что получается? Абсурд!

– Зато живы Самарин с Белкиным. Остается выяснить их интерес. И сейчас мы едем в дачный поселок, где ночевала Манина машина. Интересно, та огромная злая овчарка на привязи? Боюсь я злых и больших собак.