Второй раз Самарин не женился опять-таки из-за Маргариты Лепаш.

Они не виделись лет семь. За это время мир изменился. Профессия Романа Самарина, добытая с таким трудом, перестала быть актуальной. Все кинулись покупать, перепродавать, получать прибыль… И потянулись в Европу челноки, за товаром. Потянулся за всеми и Самарин.

Завод, на котором он работал, начал сбавлять мощности. Прошло первое сокращение, зарплату стали задерживать. Он понял, что тоже может попасть под сокращение. Пришлось уйти на вольные хлеба. Самарин пытался найти себя в новой жизни, но коммерсант из него не получился. Он открыл было ларек и стал торговать одеждой из кожи, которую привозил из Турции, но быстро прогорел. Хорошо, подвернулось наследство – бабушкина однокомнатная квартира. Выкрутился. И деньги остались. Решил этим воспользоваться – пожить в свое удовольствие. И пожил.

Работать бросил, окопался дома и занял позицию стороннего наблюдателя: чем все закончится? Для него самого закончилось все печально, он стал много пить. Трезвый взгляд на мир оптимизма не прибавлял, все чаще хотелось забыться и забыть. Пьяный, Самарин терял над собой контроль. Сказывались последствия контузии.

Однажды, будучи сильно пьяным, он потерял ключи от квартиры и прилег на лавочке в сквере в ожидании, когда опьянение пройдет, и ночь тоже. Тогда можно будет пойти в ЖЭК, найти слесаря и взломать дверь. Там-то, на лавочке в сквере, его и подобрала Вера. Она была хорошая женщина. Очень. Без преувеличения. Симпатичная, хозяйственная, работящая. Вере уже перевалило за тридцать, но замужем она побывать не успела. Не сложилось. У нее, в общем-то, было все, что нужно для жизни: отдельная квартира, хорошая работа, подруги, отпуск в Сочи и Новый год у родителей. Не было у нее самой малости – мужа и детей. Лет до тридцати Веру это нисколько не заботило. Нет так нет. Потом она спохватилась: а подруги-то все замужем!

Вера захотела узнать, что это такое. Замужество. Короткие курортные романы, случавшиеся у нее, сплошь были с женатыми мужчинами. Отгуляв отпуск на свободе, они не спешили развестись. Ругали рабство тире семья, но возвращались в это рабство беспрекословно. Вера решила по примеру других обзавестись собственным карманным мужчиной. Но всех стоящих мужиков, подходящих ей по возрасту, к тому времени уже разобрали. Тот, что лежал на лавочке в сквере, был нестоящим. Вера сама не поняла, почему возле него задержалась. На бомжа, вроде бы, не похож, одет прилично.

Она шла с работы, время было позднее. Как незамужнюю и бездетную ее часто просили задержаться, поработать сверхурочно. И приплачивали за это. Но замужние подруги Вериным деньгам нисколько не завидовали. Этот сквер она знала, как свои пять пальцев, потому как проходила здесь каждый день, да еще по два раза, утром и вечером, но предмет, лежащий на лавочке, был ей не знаком. Женщина боязливо огляделась. И вдруг он что-то замычал и пошевелился.

– Вам плохо? – спросила Вера и тронула его за плечо. – Эй!

Мужчина открыл глаза, увидев ее, сел. И тут же стал приводить в порядок одежду:

– Все нормально. Я просто потерял ключи, – виновато сказал он. – А слесаря сейчас не найти.

– Разве можно так пить! – не удержалась Вера.

– Нельзя. Но что же тогда делать?

– Пойдемте-ка ко мне, – неожиданно для себя предложила женщина. – Я поставлю вам на кухне раскладушку.

– Вы же меня совсем не знаете!

– Ну, на маньяка вы не похожи. А на местного жителя…

– Я живу вон в том доме, – показал Самарин на многоэтажку из белого кирпича. – Квартира сорок семь.

– Это дом для воинов-афганцев и их семей, – сурово сказала Вера, словно бы хотела уличить его во лжи.

– И это было, – тяжело вздохнул мужчина.

Тут Вера заметила у него на щеке подковообразный шрам.

– Пойдемте, – решительно повторила женщина. Хотя подбирать на улице пьяных мужчин не входило в ее привычки.

И Самарин покорно за ней пошел, хотя знакомиться на улице с женщинами и в его привычки не входило. Вел он себя смирно. Принял ванну, выпил крепкий кофе и быстро протрезвел. Через час они с Верой уже разговаривали. Быстренько выяснили, что оба супружескими узами не обременены, оба бездетные и оба с высшим образованием. Потом Самарин стал развлекать ее рассказами о своих фехтовальных подвигах.

«Надо же, какие приличные мужчины лежат иногда на лавочках в скверах!» – подумала Вера. О чем подумал Самарин, осталось неизвестным. Но на следующий день, взломав дверь, он стал собирать вещи. Привести Веру в свою холостяцкую квартиру, неприбранную и давно уже требующую ремонта, показалось ему неприличным. Да и она настойчиво звала к себе.

«А квартирку эту мы потом продадим, – мелькнула мысль в голове у женщины. – Или сдадим». Мысленно Вера уже начала подсчитывать прибыль. Она была женщина не жадная, просто деловая. И Самарина спасла. Пить он бросил. Вера устроила его на работу, к себе на фирму. Самарин стал помогать ей на складе, потихоньку осваивать ассортимент. Это лишь первая ступенька на пути в его блестящей карьере, считала Вера. Самарин был неглуп, трудолюбив, просто нуждался в чутком руководстве.

Жизнь понемногу наладилась. Теперь в доме был мужчина. Он умел и гвоздь забить, и утюг починить, и обои поклеить. Рукастый, одним словом. Настоящая находка! Весной они вместе выбивали ковры, потом вывешивали на балконе зимнюю одежду, проветривали, прежде чем надеть на нее чехлы. У Веры была хорошая дубленка и две меховые шубы. Она улыбалась, думая о том, как по осени они вместе будут закручивать банки с огурцами. Работящая Вера уважала огурчики собственного посола. У нее давно уже был куплен гараж, где женщина хранила заготовки. Теперь она думала о том, что надо покупать машину. Раз мужик в доме есть. Сама она машину водить откровенно побаивалась.

Это была замечательная жизнь! Такая, о которой мечталось. Самарин был под полным Вериным контролем. Иногда он задумывался о чем-то, словно бы внутри него, где-то на самой глубине, шла какая-то особая жизнь. Но задумчивость эта последствий не имела.

Веру подвела любовь к театру. Будучи студенткой, она не пропускала ни одной громкой премьеры, какими-то сложными способами доставая контрамарки. Потом навалилась работа, да и ходить по театрам одной было не с руки, а замужние подруги ссылались на занятость и безденежье. Цены-то кусаются! И Вера соглашалась: да, накладно. И буфет дорогой. Теперь же у нее были деньги и был спутник. Как-то раз Вера пожаловалась:

– Рома, почему это мы никуда не ходим, нигде не бываем?

– И куда бы ты хотела пойти? – спросил Самарин.

– Хотя бы в театр. Я заядлая театралка, – несколько жеманно протянула Вера.

– Хочешь – пойдем.

– Я сама куплю билеты. У меня есть знакомая, она достанет.

У Веры везде были знакомые. К тому времени она очень похорошела, глаза тихо сияли, на щеках цвел румянец. Они с Ромой уже подали заявление в ЗАГС. До свадьбы оставался месяц. Обстоятельная Вера решила сделать все, как полагается. И стол накрыть, и о гостях позаботиться особо. Чтобы все, кому надо, смогли прийти.

Разумеется, Вера ничего не знала о Маргарите Лепаш. Самарин о своем прошлом рассказывал охотно, избегал только двух тем: войны, на которой его ранили, и женщины, которую любил с юных лет. О выигранном Кубке и четверке фехтовальщиков Вера знала. Она решила, что возобновить знакомство будет полезно. Все ж таки Рощин с Белкиным люди искусства! Контрамарки обеспечены! И до Волового от них рукой подать! Вера осторожно навела справки и выяснила, что у того собственное дело. Небольшое, но процветающее. Иметь таких друзей и не воспользоваться! Какой же Рома непрактичный! Но ничего, она это исправит.

Начать Вера решила с Белкина. Валерик в то время подвизался в столичном театре, не пользующемся особой популярностью у зрителя. Билеты на спектакли, которые в нем ставились, были в продаже всегда. Ни к какой знакомой Вера не пошла. В киоске, торгующем театральными билетами, купила два, в партер. Наделала бутербродов, чтобы в буфете не тратиться, купила и бутылочку минеральной воды. Сумка у нее была вместительная, маленьких Вера не признавала. Итак, она положила туда зонт, сверток с бутербродами, бутылку минеральной воды без газа и велела жениху надеть костюм. Сама нарядилась в вечернее платье. Все было чинно. Самарин даже не спросил, что за спектакль, какие актеры в нем заняты. Похоже, ему было все равно. Он пошел за Верой покорно, и вообще, за тот год, что они прожили вместе, он, казалось, погрузился в глубокий сон.

Все было обставлено как случайность. Спектакль начался. Вера сидела как на иголках и ждала. Наконец, Самарин сказал:

– Смотри! Это же Валерик Белкин!

«Ну, наконец-то!» – подумала Вера. А вслух сказала:

– Да? Надо же, какое совпадение! Как раз накануне нашей свадьбы! Ты бы пошел да пригласил его, Рома.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил Самарин.

– Я просто уверена!

И он пошел. Увидев его, Белкин удивился:

– Старик? Где ты пропадал? – А потом обрадовался. – Молодец, что зашел! Надо бы посидеть, за старую дружбу выпить. Сто лет тебя не видел! Ты как?

– Да вот, жениться собрался, – вяло сказал Самарин.

– Поздравляю, – Белкин пристально глянул на Веру, отчего та зарумянилась. Вблизи артист был еще красивее, чем на сцене.

– На свадьбу пришел тебя звать, – вздохнул Самарин.

– Что ж, приду. Только смотри, не выкини такой же фортель, как в прошлый раз.

– Какой фортель? – заволновалась Вера.

Самарин взглядом показал Валерику: помолчи. Тот рассмеялся:

– Да так. Дела давно минувших дней. Приду, конечно.

– А как наши? – равнодушно спросил Самарин. – Рощин, Воловой?

– Петька все также женат на Насте, отец двоих детей, процветает. Рощин развелся, но потом женился во второй раз.

– Да? На Марго?

– Нет, с чего ты взял? Он женился на оч-чень молоденькой и оч-чень хорошенькой актрисе. У нашего Жеки губа не дура! Я, как видишь, тоже женат, – и Валерик хвастливо показал солидное обручальное кольцо. Не кольцо – перстень. С каким-то крупным сверкающим камнем и россыпью мелких. – Гляди! С монограммой!

– Постой… Как ты сказал? Рощин опять не женился на Марго?!

– Э, старик! Что ты так разволновался? Смотри, невеста заревнует.

Вера пожала плечами. Она еще не почуяла опасность. Евгений Рощин опять не женился на какой-то Маргарите.

После разговора с Валериком Самарин ушел в себя. Остаток вечера что-то напряженно обдумывал. Ложась спать, сказал:

– Спектакль был отвратительный.

– Ты в этом что-то понимаешь? – зевнув, спросила Вера.

– Мне кажется, да. Я бы хотел написать пьесу…

– Как-как? Ложись, Рома, спать. Завтра поутру на рынок пойдем.

…К вечеру следующего дня, а было это воскресенье, чудом улизнув от Веры, он отправился к Маргарите Лепаш. В ушах стоял несмолкающий гул, виски ломило, так он волновался. Столько лет прошло! Как она? Подурнела? Похорошела?

Дверь опять открыла ее мать, Вера Федоровна Лепаш. И, словно он ушел из гостей только вчера, сказала:

– Здравствуй, Рома. Проходи на кухню, я тебе чаю налью.

Самарин снял ботинки и прошел на кухню. Сел на табуретку, чинно сложив на коленях руки, и уставился в цветок на клеенке. Вера Федоровна поставила на плиту чайник и ушла. Вскоре раздались шаги. Он уже знал, чьи это шаги.

Она вошла, он поднял голову, и вдруг наступила тишина. Кровь перестала стучать в висках. Стало так спокойно и ясно. Он понял, что не прошло. Эта женщина по-прежнему была прекрасна. Прекраснее всех на земле живущих женщин.

– Рома, ты? – сказала она. – Наконец-то! Где же ты так долго пропадал? Не звонил, не заходил. Что-то случилось?

– В общем-то нет. Ничего особенного.

– По-прежнему живешь один? Жена, дети?

Он отрицательно покачал головой. Марго вдруг засуетилась. Вскочила, стала расставлять на столе чашки, вазочку с вареньем, вазочку с печеньем, выкладывать чайные ложечки… Он молча улыбался. Потом пили чай, говорили о какой-то ерунде.

– Я вчера был в театре, – сказал вдруг он.

– В каком? Что смотрел?

– Я хочу написать пьесу.

– Это хорошо, – улыбнулась Марго. – Ты много пережил, тебе есть о чем рассказать людям.

– Не то, – поморщился он.

– В любом случае стоит попробовать. Я уверена, что у тебя получится.

Он тоже был уверен, получится, если она будет рядом. И сказал:

– Выходи за меня замуж.

Мысль о том, что в ЗАГСе уже лежит его заявление и оформляется свидетельство о браке с другой женщиной, не посетила. Если бы ему напомнили о Вере, он спросил бы с удивлением: «Вера? А кто она такая?»

Марго отрицательно покачала головой:

– Нет.

– Почему?

– Ты знаешь: я люблю другого.

– Но он же вновь тебя бросил! Живет с другой женщиной! Мне Валерик вчера сказал.

– Он вернется. Я чувствую, там уже все кончено.

– Рита, сколько можно? Пятнадцать лет он тебя мучает! Неужели же непонятно, что Рощин никогда на тебе не женится? Потому что ты ему во всем потакаешь. Ему удобно жить с тобой так.

– Я по-другому не могу.

– Я тоже.

Самарин вздохнул. Что после этого остается? Встать и уйти. Он поднялся:

– Пойду, пожалуй.

– Ты не исчезай. Что бы ни случилось, мы всегда останемся друзьями.

– Это потому, что я веду себя как джентльмен? Мне надо пару чашек разбить? Приставать к тебе? Быть настойчивым?

– Рома, перестань.

– Ладно, проводи.

В прихожей он заметил, что вешалка висит криво, на одном гвозде. И проводка на соплях. Так и до пожара недалеко. А мужика в доме нет.

– Зайду, пожалуй, на днях. С инструментом. Так, по-дружески.

– Я буду рада, – улыбнулась Марго, видя, что он спокоен.

Вера долго допытывалась, куда он ходил. Самарин молчал. Наконец, легли спать. Она немного подулась, но потом уснула.

Он лежал без сна, глядя в потолок. И вдруг понял: здесь все кончено. Ну не может он жениться на другой женщине, когда на свете есть Марго! Не может, и все! Это выше его сил. И черт с ним, с Рощиным.

На следующий день они с Верой вместе пошли на работу. Едва дотерпев до обеда, Самарин сказал, что у него болит зуб, и ушел. Якобы к врачу. Он не вернулся ни на работу, ни к Вере. Пока ее не было, собрал вещи и вернулся к себе.

Риэлтерская контора приискивала на его квартиру покупателя. Получилась так, что нашелся он буквально на следующий день. Самарин тут же сказал: продавайте. Ему хотелось быть подальше от Веры. Та никак не могла смириться с поражением и все звонила, допытывалась, что случилось.

Самарин уже понял: будет скандал. Вера не простит ему денег, затраченных на свадьбу. Не простит обманутых надежд, гостей – нужных и полезных людей, перед которыми он ее поставил в глупое положение. Самарин напросился пожить у Белкина на даче. Это был двухэтажный особняк под Истрой, принадлежавший его богатой жене. И тут же стал приискивать домик в окрестностях. Чтобы жить там постоянно.

Через месяц все было устроено. Он переехал в деревеньку, километрах в шестидесяти от столицы, адреса, естественно, бывшей невесте не оставил. И телефона, по которому с ним можно было бы связаться, тоже. Трудовую книжку с бывшей работы забирал тайно, упросив кадровика ничего не говорить Вере.

Это было похоже на бегство. Противник преследовал, но удалось запутать следы. На оставшиеся деньги Самарин купил немного подержанный «форд», чтобы ездить иногда в Москву навещать Маргариту Лепаш. Работу он себе нашел. В строительной компании, сезонную. Поработав три месяца, понял, что если жить экономно, то в деревеньке можно и перезимовать. Главное – тишина, покой и одиночество.

В первую зиму он написал пьесу. Она вышла плохая. Самарин развез рукопись по столичным театрам и ответа ниоткуда не получил. Потом Рощин над ним посмеялся:

– Что ты хочешь? Там все свои. Это раз. В драматургии ты ничего не смыслишь – это два. У тебя ни денег, ни связей, ни образования. Оставь ты это дело.

Самарин и сам уже понял, что написал плохую пьесу. Но работа доставила ему чувство глубокого удовлетворения. Он сказал все, что хотел. На душе полегчало.

И с этого момента в его жизни все четко встало на свои места. Полгода работа, потом, пока лежит снег, затворничество, работа над книгой, по выходным визиты к Маргарите Лепаш. И ждать. Ждать…