Свен Вилобородый носил две короны, но одну из них ценил куда выше, чем вторую. В результате его любимый старший сын Харальд II стал королем Дании, а на долю младшего, Кнуда, выпала незавидная задача укрощать Англию, покоренную лишь отчасти. Правда, внешность этому юноше досталась подлинно королевская. В одном из самых ранних описаний упоминаются его «необычайно высокий рост, могучая сила, густые светлые волосы и глаза ясные и проницательные». Только нос, «тонкий и крючковатый», немного портил картину.

Подданные новоиспеченного короля уже были сыты по горло датским правлением. Жители Денло приняли его как законного суверена, но в остальных областях страны дело обстояло иначе. Возможно, англичане и боялись его отца, но сын не внушал им трепета. Решившись избавиться от захватчика, они направили посольство к Этельреду Неразумному – просить его вернуться на родину.

Опозоренный англосаксонский король, три с половиной десятилетия разрушавший свою репутацию, оказался реабилитирован всего за несколько месяцев. Бежав от датского вторжения со своей женой Эммой и двумя сыновьями, он нашел пристанище в Нормандии, при дворе герцога Ришара Доброго, брата Эммы. Однако англичане не то чтобы приветствовали его с распростертыми объятиями. Его звали обратно на определенных условиях: Этельред должен был пообещать, что не станет наказывать никого из тех, кто поддержал Свена Вилобородого, а также провести ряд реформ, которых требовала знать.

Этельред согласился и пересек Ла-Манш во главе армии, состоявшей из нормандцев и англичан. Кнуд заблаговременно взял заложников из знатных английских семей, но возвращение Этельреда застало его армию врасплох и та разбежалась в панике. Видя, что его положение безнадежно, Кнуд бежал на южное побережье, где в гавани Сандвича стояли его корабли. Но перед тем, как отчалить восвояси, он изувечил заложников и бросил их истекать кровью на берегу, чтобы отомстить своим неверным подданным.

Этельред вернул себе королевство без единого сражения, и это наверняка стало часом его торжества и настоящим бальзамом на раны после стольких лет унижений. Но счастье оказалось недолгим. Не прошло и года, как его сын, Эдмунд Железнобокий, поднял мятеж и захватил область Датского права. Вернуть его к повиновению Этельред так и не сумел.

Но куда опаснее было другое: Кнуд на самом деле не сдался и не признал себя побежденным. Покинув Англию, он направился прямиком ко двору своего брата. Харальд II принял его радушно и помог собрать войско для отвоевания Англии. Правда, причиной тому была не столько братская любовь, сколько желание держать потенциального соперника подальше от трона. Но, так или иначе, уже через два года Кнуд обзавелся флотом из 200 кораблей и десятитысячной армией.

Очередное вторжение, последовавшее так скоро за его триумфом, потрясло стареющего короля Англии до глубины души. Он отказался участвовать в обороне королевства, препоручив эту обязанность сыну, Эдмунду Железнобокому, и зятю, Эдрику Стреоне (чье прозвище в буквальном переводе с древнеанглийского означало «Хвататель»). С Эдмундом Англия, по крайней мере, оказалась в надежных руках. Эффективной защитой Лондона он заслужил восхищение отцовских подданных, и когда Этельред несколько месяцев спустя скончался, народ единодушно избрал Эдмунда королем всех земель, которые еще оставались под англосаксонским контролем.

На закате дней Этельреду довелось испытать еще одно, последнее унижение. Его зять Эдрик Стреона открыто перешел на сторону Кнуда – и запомнился потомкам как самый бесчестный предатель за всю историю Англии. Даны и англосаксы, пошедшие за Эдриком, оттеснили Эдмунда Железнобокого в Уэссекс, где разыгралось два сражения, не принесших окончательной победы ни одной из сторон.

Кнуд отступил на земли Мерсии, а Эдмунд Железнобокий, как ни удивительно, решил его преследовать. Викингам пришлось отступить еще дальше, и эта небольшая победа заставила Эдрика Стреону переметнуться обратно на сторону англичан. Эдмунд принял его – в основном ради людей, которых он с собой привел. Но свежих сил по-прежнему не хватало, и Эдмунд направился в Эссекс, чтобы пополнить ряды своего войска новобранцами. Здесь-то Кнуд и подстерег англичан, застав их врасплох. Битва оказалась трудной и кровавой, а в решающий момент Эдрик Стреона снова предал своих соотечественников и преподнес победу датчанам.

Эдмунд Железнобокий был ранен и потерял почти всех своих знатных соратников. Увидев, что битва проиграна, он бежал с остатками армии на островок в Глостершире и заключил с Кнудом мирный договор, по которому Англия к северу от Темзы отходила датчанам, а за Эдмундом оставались южные земли. Одно из условий договора гласило: тот из двух королей, который переживет другого, получит во владение всю Англию, и потомки его будут править воссоединенным королевством.

Такой договор был равнозначен безусловной капитуляции. Все прекрасно понимали, что Эдмунд Железнобокий тяжело ранен и не протянет долго, а Кнуд, со своей стороны, здоров, молод и полон сил. Не исключено, что это молчаливое соглашение о том, чтобы избавить английского короля от унизительной ссылки, было данью уважения его храбрости.

Так или иначе, Кнуду не пришлось долго ждать. Всего через несколько недель Эдмунд скончался от ран, и 6 января 1017 года Кнуд был провозглашен королем Англии. Альфред Великий разгромил викингов всего сто с лишним лет назад – и вот его потомки уступили королевство тем же заклятым врагам.

Если история чему-то и научила Кнуда, так это тому, что английская корона плохо держится на головах скандинавов. Он уже видел, как англичане предпочли чужеземному властителю местного – пусть даже и крайне непопулярного. Справедливо полагая, что нравы его новообретенных подданных ничуть не изменились, он принялся утверждать свою власть силой. Все, кто представлял потенциальную опасность, были беспощадно уничтожены. Младшего брата Эдмунда Железнобокого Кнуд приказал казнить – наряду со многими другими знатными англосаксами, поддерживавшими покойного короля. Казнил он и Эдрика Стреону (проявив благоразумие, в отличие от двоих своих предшественников) и выставил его голову на Лондонском мосту.

Впрочем, пострадали не все из былых сторонников Эдмунда. Один полудатчанин по имени Годвин был непоколебимо верен английскому королю, так что его присягу Кнуду восприняли скептически. Новый король спросил, почему он должен доверять человеку, который до недавнего времени оставался его непримиримым врагом. Но Годвин резонно ответил, что само его постоянство – гарантия надежности. Подозревать, добавил он, следует тех, кто во время войны переходил на сторону врага. Он же, Годвин, хранил верность даже тогда, когда стало очевидно, что английский король обречен. Кто еще из английских подданных Кнуда мог бы сказать о себе такое, не покривив душой?

На Кнуда эта речь произвела сильное впечатление. Он сделал Годвина первым эрлом Эссекским и даже отдал ему в жены сестру своего зятя. Так безвестный и не самый родовитый воин стал самым могущественным аристократом Англии.

Чтобы закрепить за собой права на трон, Кнуд решил связать себя узами брака с местной королевской династией. Вдова Этельреда Неразумного, нормандка Эмма, была еще сравнительно молода и охотно отреклась от своих сыновей ради возможности снова стать королевой. На то обстоятельство, что у Кнуда уже была жена-англичанка, Эльфгифу из Нортгемптона, деликатно закрыли глаза. Благоразумная Эльфгифу уступила супруга Эмме, и новый брак оказался удачным: вскоре Эмма родила сына, Хардекнуда. А поскольку у Кнуда уже было двое сыновей от первой жены – Свен и Харальд Заячья Нога, – беспокоиться по поводу наследника больше не приходилось.

Сокрушив всех противников, Кнуд распустил армию, оставив при себе лишь сорок кораблей с экипажами. Но чтобы расплатиться с ветеранами, ему требовалось собрать гигантскую сумму: семьдесят две тысячи фунтов серебром, то есть почти половину от того, что Этельред Неразумный выплатил викингам за все время своего правления. И Кнуду это удалось – что немало говорит как о твердости его руки, так и о финансовой стабильности королевства Английского. Занятно, что он использовал ту же систему, при помощи которой его предшественник собирал деньги для откупов. Все те же сборщики налогов отправились по городам и весям, в последний раз взимая датские деньги с англичан – чтобы заплатить той самой армии, которая их завоевала. Впрочем, о роспуске армии Кнуд объявил лишь после того, как скончался его старший брат – Харальд II, король Дании.

У Кнуда осталась лишь небольшая дружина, состоявшая из англичан. С ней и с немногочисленными новобранцами из викингов он отправился в Данию, чтобы заявить права на освободившуюся корону. В этом была изрядная ирония судьбы: Дания и Англия наконец поменялись ролями. Два с лишним столетия датчане разоряли и грабили английские земли – и вот теперь английское войско пришло покорять Данию. С эрлом Годвином и другими знатными англосаксами Кнуд проложил дорогу к датской столице, Еллингу, сметая все сопротивление на своем пути. С этой кампании началась долгая череда завоеваний, не имевшая себе равных во всей истории викингов. Не прошло и года, как Кнуд был признан королем Дании и самым могущественным властителем на всем Скандинавском полуострове.

Швеция и Норвегия пытались противостоять датчанам, набиравшим силу, но это было нелегко: как раз тогда же обе эти страны вошли в период упадка. В 1026 году в сражении при Хельгео Кнуд разгромил объединенный норвежско-шведский флот и был провозглашен королем Норвегии и значительной части Швеции.

Вернувшись в Англию, Кнуд покорил и привел к вассальной присяге троих шотландских королей (в том числе Макбета, впоследствии прославленного Шекспиром) и, предположительно, правителя Дублина, все еще находившегося под властью викингов. Битва при Клонтарфе разыгралась в 1014 году, когда Кнуд еще только готовился к завоеванию Англии. Господство викингов в Ирландии пошатнулось, и Кнуд воспользовался этим, подчинив западные колонии, располагавшие ценными торговыми связями.

Кнуд поднялся на такие высоты, о каких не смели и мечтать участники первых набегов, устремлявшиеся на поиски богатств и славы в VIII веке. В его руках сосредоточилась власть над огромной империей, протянувшейся от Балтийского моря до Ирландского, от Скандинавии до Оркнейских и Шетлендских островов и острова Мэн. Он стал величайшим из всех морских королей – единственным за всю историю правителем Северной морской империи.

Одними завоеваниями Кнуд не довольствовался. Он мечтал объединить свои разрозненные владения в единую державу. В Скандинавии чеканили деньги в английском стиле, так что купцы расплачивались похожими монетами что в Лондоне, что в Копенгагене. Вдобавок, надеясь интегрировать свои земли в более обширный европейский рынок, Кнуд привел систему мер и весов в соответствие с той, которая использовалась в Константинополе.

К 1027 году статус Кнуда как одного из ведущих европейских монархов был признан самим папой римским, когда тот лично пригласил его на церемонию коронации Конрада II, очередного императора Священной Римской империи. И хотя Кнуд отправился в Рим без особой помпы, как «простой паломник», эта поездка стала настоящим триумфом пиара. Император оказался его ровесником, и они быстро поняли, как это использовать. Во всех процессиях Кнуд и Конрад шествовали бок о бок и на публике всегда садились рядом. Германский Шлезвиг – сухопутный мост между Германией и Данией – уже не первое поколение оставался поводом для конфликтов между двумя королевствами. В знак приязни к новообретенному августейшему брату Конрад подарил эту спорную территорию Кнуду, а тот просватал свою дочь Гунхильду за сына Конрада.

Сама коронация произвела на Кнуда огромное впечатление. Вернувшись в Англию, он тотчас заказал реплику императорской короны и в дальнейшем старательно культивировал правление по имперскому образцу. В общей сложности он правил Англией почти двадцать лет, и в целом мудро и эффективно. Умер он в 1035 году – и оплакивали его вполне искренне. Тело покойного короля перевезли в Винчестер и погребли в крипте собора.

По справедливости, его должны были бы запомнить как одного из величайших английских монархов, но, как ни странно, этого не случилось. Одна из причин наверняка состояла в том, что держава Кнуда рассыпалась вскоре после его смерти. Не прошло и десяти лет, как все его дети уже были мертвы, а от обширной империи остались одни воспоминания. В Англии снова воцарилась местная династия, а Данию завоевал норвежский король.

В некотором отношении Кнуд всю свою жизнь провел между двумя мирами. Языческие скальды не пожелали обессмертить его имя, потому что он был слишком близок христианству, а христиане не признали его своим героем, потому что в нем оставалось слишком много от язычника. Кроме того, этот могущественнейший из викингов на самом деле не был викингом в полном смысле слова. Он изо всех сил старался быть справедливым и разумным правителем и совершил два паломничества в Рим. В отличие от своих предков, грабивших церкви и заслуженно прозывавшихся морскими волками, Кнуд поддерживал монастыри и щедро одаривал церкви по всей своей империи, жертвуя им драгоценные чаши, кресты и иллюминованные манускрипты.

Самый знаменитый эпизод его жизни связан не с воинской доблестью и не с ролью великодушного дарителя: Кнуд запомнился потомкам в образе великого короля, восседающего на троне и тщетно приказывающего волнам прилива отступить от берега. И мания величия тут ни при чем: то был ответ на лесть и подхалимство придворных. Кнуд наглядно продемонстрировал, что человеческая власть не безгранична, даже если ты – величайший из королей. Поклонения заслуживает лишь всемогущее божество.

Но несмотря на все свои благочестивые деяния, дары, освобождения от налогов и строительство церквей, Кнуд так и не избавился от репутации язычника. Когда он сделал щедрое пожертвование одному франкскому собору, тамошний епископ удивился: он думал, что Кнуд – «языческий принц». Кровавые битвы, которые вел император Севера, и слухи о его двоеженстве усугубляли проблему, и в итоге хвалебных жизнеописаний Кнуда сохранилось не так уж много. Английские подданные ценили его, но так и не признали за своего.

Неоднозначное место Кнуда в английской истории соответствовало положению, в котором теперь находились викинги. Мир их стремительно менялся. Бурные времена приключений, грабежей и экспедиций в неизведанные края, из которых молодые авантюристы подчас возвращались прославленными морскими королями, отошли в прошлое. И хотя Христос пока еще не везде одолел Одина, морские разбойники уже превратились в купцов, а скальды – в священников. Вчерашние корабелы теперь возводили великолепные деревянные церкви, а северные земли наполнились миссионерами и христианскими проповедниками.

Политические перемены почти не уступали религиозным. Когда-то викинги гордились своей независимостью. Те же люди, которые некогда с гордостью заявляли франкскому послу, что не признают над собой королей, теперь исправно платили налоги монархам и служили в королевской армии. По мере укрепления королевской власти тяга к открытиям угасала. Колония в Винланде была заброшена, связи с Гренландией прервались, и Скандинавия постепенно утратила господство на море. Искры былого огня по-прежнему горели только на западе Норвегии, не укрощенном до конца.