Византийская империя, которая уже много лет враждовала с исламом, не так давно переломила ход борьбы. Отчасти это объяснялось временным упадком халифата, а отчасти – благоразумной стратегией византийских императоров, в результате которой удалось вернуть часть территорий, потерянных за последние два столетия. Нынешний император пожинал плоды этих успехов, но, потерпев несколько поражений на полях битв, стремился доказать свою доблесть и заглушить пошедшие в народе слухи о его трусости. Как только представилась возможность отвоевать кое-какие земли на границе с арабами, этот император, Михаил III (более известный потомкам под прозвищем Михаил Пьяница), выступил в поход.

С собой он взял большую часть флота – что было вполне разумно. Мусульмане были сильны на суше, но в морских сражениях уступали противнику, а вдобавок императорский флот можно было использовать для снабжения армии продовольствием. Константинополь остался беззащитным, но Михаила это не беспокоило: за все время существования города со стороны Черного моря опасаться было нечего. Но тем более сильным потрясением обернулось для горожан нашествие викингов.

Византийцы всегда считали, что к северо-востоку раскинулись безлюдные, неосвоенные земли, которые служили надежной преградой на пути вражеских племен, обитавших по ту сторону этой дикой местности. В тех краях не было ни городов, ни крупных поселений, в которых армия могла бы пополнить припасы, ни верфей, где могли бы построить флот. И тем не менее именно с той стороны появились чужеземные корабли, украшенные резными драконами и несущие на себе грозных воинов.

В отсутствие императора и большей части армии задача обороны города легла на патриарха Фотия. Константинополь был парализован страхом. «Вы застыли, как пораженные громом, – позже писал Фотий, обращаясь к своим согражданам. – Ужас и тьма лишили вас рассудка. Вы, захватившие столько добычи у стольких врагов, приходивших из Европы, Азии и стран Леванта, теперь дрожите при виде копья в руке грубого варвара, который вот-вот обратит в добычу вас самих!»

И действительно, горожане могли только с ужасом смотреть, как русы грабят и разоряют беззащитные пригороды столицы. Те, кто не успевал бежать, гибли от меча или огня, когда викинги поджигали разграбленные поселения. Затем корабли русов повернули к островам у побережья – а жители города наблюдали за ними из императорской гавани. Эти так называемые Принцевы острова издавна служили прибежищем для отшельников и местом заточения для политических заключенных. Там дожили свой век несколько императоров, свергнутых и ослепленных соперниками в борьбе за трон, и там же сейчас находился предшественник Фотия. Высадившись на островах, викинги пришли в восторг: здесь оказалось множество монастырей, которые сулили большую поживу.

На то, чтобы разграбить их все, ушло несколько недель, а Фотий за это время продумал план обороны города. Патриарх был поистине выдающимся человеком, сочетавшим обширную эрудицию с необычайной политической изворотливостью. Первым делом он призвал монахов, что охраняли самую святую реликвию Константинополя – покров пресвятой Богородицы, – и велел пронести ее вокруг городских стен. Не то чтобы это произвело какое-то впечатление на русов, но определенно подняло дух населения, напомнив горожанам, что они находятся под божественной защитой.

И похоже, столицу Византии действительно хранил сам Господь. Что произошло после этого, неизвестно: единственный источник того времени об этом умалчивает, а более поздние хроники говорят невнятно. Но, скорее всего, у берегов Константинополя разыгрался шторм, и в то же время на помощь городу подоспели императорские корабли. Северяне обратились в бегство, буря разбросала их корабли, и на этом поход на Византию окончился.

Русы убедились в том, что Константинополь и впрямь неприступен: не случайно они не рискнули напасть на город даже в отсутствие императорской армии. Византийский флот тоже внушил им нешуточные опасения. До сих пор викинги еще не сталкивались с противником, способным превзойти их на море. По итогам похода стало ясно: чтобы одолеть Византию, необходимо собрать куда более крупный флот, – или же получить доступ к ее богатствам другими путями, не как завоеватели, а как наемники и торговцы.

Византийцы, со своей стороны, тоже были озадачены не на шутку. Это неожиданное нападение ясно показало, что почивать на лаврах больше нельзя. На северо-востоке появилась некая новая сила, игнорировать которую было невозможно. Вскоре византийские послы прибыли в Киев и заключили договор, позволявший русам вести торговлю в Константинополе. Если русы ставили это своей целью – а так оно, скорее всего, и было, – то они преуспели.

На этой победной ноте загадочный Рюрик исчезает со страниц истории. Он стал (или, по крайней мере, прославился) основателем первого централизованного государства на территории Руси, цари которой впоследствии считали себя его потомками. На протяжении семи столетий на власть могли претендовать лишь те, кто мог доказать свое происхождение от Рюрика.

Однако будущее его государства определил не Новгород, которым он правил. Преемник Рюрика, Хельги (более известный под славянским именем Олег), переместил столицу в Киев и принял титул «великого князя Киевского». Первые несколько лет он посвятил закреплению своей власти, расширяя территорию на юг и устанавливая контроль над процветающими торговыми городами на Днепре.

К 907 году Хельги почувствовал себя достаточно уверенно для крупной военной кампании – похода на Константинополь. В отличие от предыдущего похода, это была уже не проба сил, а полномасштабное вторжение, которое всецело опиралось на поддержку князя. Хельги тщательно изучил маршруты византийского флота и приложил все усилия, чтобы подойти к городу незаметно. Вход в константинопольскую гавань преграждала гигантская железная цепь, так что Хельги пересадил своих людей на лодки и направился к наименее защищенному участку стен – северо-восточному, где стена пересекала долину. Здесь, чрезвычайно довольный собой, он повесил свой щит на одни из ворот Константинополя и стал дожидаться императорской армии. Это был великолепный блеф. Хельги не был дураком: разумеется, он и не надеялся взять один из самых защищенных городов мира без осадных машин. Но его предшественник доказал, что русы владеют сильным флотом, а теперь сам Хельги продемонстрировал, что его войско не оплошает и на суше.

Чего он хотел на самом деле, так это официального договора, закрепляющего за его купцами льготы, – и византийское правительство решило, что проще будет уступить ему в такой малости. Русы получили разрешение на торговлю в привилегированном районе Константинополя, были освобождены от некоторых налогов и повинностей (хотя на ассортимент товаров по-прежнему накладывались строгие ограничения) и даже были допущены в городские бани. Но самое главное – византийцы разрешили им служить наемниками.

Со временем наемная воинская служба стала главным родом занятий для викингов на Востоке. Византия оказалась единственным государством во всей Европе того времени, способным регулярно платить наемникам и – как со временем выяснилось – платила очень хорошо. Русы и рекруты непосредственно из Скандинавии в свою очередь приносили немало пользы византийским императорам. Самый знаменитый эпизод с их участием относится ко времени правления Никифора II Фоки: в 961 году этот император решил отвоевать у мусульман Крит. Предыдущие три попытки провалились с треском, но Никифор, блестящий полководец, привел с собой отряд викингов. Их стремительная атака на побережье навела на противника такой ужас, что они укрылись за стенами столицы и больше не рисковали сражаться. Через девять месяцев осады критяне сдались.

Однако все это не означало, что между Византией и Киевом утвердился мир. Из договора 907 года русы извлекли один важный урок: если повторять вторжения через каждые несколько лет, то можно последовательно добиваться более выгодных условий. Преемник Хельги, Ингвар, более известный под славянским именем Игорь, совершил два похода на Константинополь – в 941 и 944 годах.

В обоих случаях русы понесли огромные потери – в основном из-за секретного супероружия византийцев, которое вошло в историю под названием «греческий огонь». Это была горючая жидкость на основе нефти, воспламенявшаяся контактным путем. Изобрели греческий огонь в VII веке – и с тех пор способ его изготовления оставался государственной тайной. Описывали его только образно: так, в военном трактате императора Льва Мудрого утверждается, что этот огонь возгорался «со страшным грохотом и густым дымом». Сыновья Рагнара Кожаные Штаны уже сталкивались с разновидностью этого оружия в походе на мусульманскую Испанию, но византийский вариант был не в пример эффективнее. Византийцы метали греческий огонь в глиняных горшках, поджигая вражеские суда, и устанавливали на носу собственных кораблей огнеметы, извергавшие жидкое пламя. Погасить его водой было невозможно; спастись с горящего корабля, спрыгнув за борт, тоже получалось не у всех: греческий огонь растекался по поверхности воды, образуя пленку, которая продолжала гореть.

Византийцы расходовали это средство экономно, но знали, как нанести с его помощью сокрушительный удар. Во время нашествия Ингвара императорские корабли были оснащены бронзовыми сифонами-огнеметами, которые располагались ниже ватерлинии, и поджигали суда противника из-под воды. Для очевидца это выглядело так, словно пожар охватил само море: «При виде пламени русы прыгали за борт, – писал он, – предпочитая смерть от воды. Одни потонули под тяжестью своих кирас и шлемов; другим так и не удалось уйти от огня».

Около века русы терпели одно поражение за другим, прежде чем, наконец, поняли, что не смогут взять Константинополь ни силой, ни хитростью. Несмотря на беспокойство, которое причиняли горожанам все эти нашествия, упрямая настойчивость русов производила сильное впечатление. Поэтому их охотно принимали как наемников, а в 988 году император Василий II создал специальное подразделение, которое впоследствии стало самым знаменитым – и самым выгодным для викингов – местом службы на Востоке.

Василий боялся потерять трон, а потому отчаянно нуждался в хороших бойцах. Несмотря на свою безупречную родословную – происхождение от Константина Великого, – тридцатилетний император столкнулся с другим претендентом на престол: самый талантливый полководец империи, Варда Фока, поднял против него восстание. Впоследствии Василий прославился как свирепый и могущественный воитель, но в 988 году он являлся новичком на троне и вынужден был иметь дело с ненадежной армией и скептически настроенным двором.

Мятежный полководец прошел маршем через Малую Азию, не встречая сопротивления и разоряя на своем пути все города, что хранили верность императору. Дойдя до Босфора – узкого пролива, отделяющего Азию от Европы, – он короновался, возложив себе на голову такой же венец, как у Василия, и надел пурпурные туфли, носить которые дозволялось только императорам. Почуяв, куда дует ветер, многие поспешили к Варде с поздравлениями и изъявлениями поддержки. Согласно одному хронисту, армия повстанцев к этому моменту увеличилась вдвое.

Василий до сих пор участвовал лишь в одной военной кампании, но и то потерпел поражение, угодив в засаду. В Константинополе при нем оставалась лишь небольшая гвардия, а рассчитывать на верность армии он не мог. Ситуация была непростая, но император не пал духом. Когда мятежная армия подступила к Босфору, послы Василия были уже на пути в Киев. Внук Ингвара, Владимир, ответил на просьбу о помощи дерзким предложением. Пообещав отправить в Византию шесть тысяч викингов из Скандинавии, взамен он попросил руки царевны Анны, сестры Василия.

Надо полагать, послы вернулись в Константинополь в полной уверенности, что провалили свою миссию. За всю историю империи ни одну царевну из правящей династии не выдавали замуж за варвара. Сама идея вызвала громкое возмущение при дворе: ведь Владимир был не просто варваром, а еще и язычником до мозга костей. Он убил родного брата, насильно взял в жены его невесту и узурпировал власть. К 988 году у Владимира было уже семь жен и около восьмисот наложниц. Одним словом, отдать ему в жены целомудренную христианскую царевну было невозможно – даже в такой критической ситуации.

Но император – к ужасу придворных и своей бедной сестры – твердо вознамерился получить обещанных наемников. Он согласился на сделку, но добавил свое условие: Владимиру предстояло принять христианство и отказаться от некоторых своих возмутительных привычек. Обе стороны свое слово сдержали: Владимир крестился, недовольную невесту отправили на север, а шесть тысяч викингов прибыли в Константинополь.

Василий зря времени не терял. Под покровом ночи он преодолел узкую полоску воды, за которой стояла лагерем армия мятежников, и с первым лучами солнца повел своих наемников в атаку. У повстанцев не было ни единого шанса. Сонные и полураздетые, они высыпали из своих палаток и тут же столкнулись с ордой северных варваров, вопящих и размахивающих огромными боевыми топорами. Добивая последних мятежников, викинги уже шли по колено в крови. А тех немногих, кто уцелел в этой бойне, постигла еще более страшная участь: императорские корабли дали залп греческим огнем и заживо сожгли всех беглецов, которым удалось добраться до берега.

Эта победа не только помогла Василию закрепиться на троне, но и окончательно убедила его в том, что сестрой он пожертвовал не зря. Другой на его месте сказал бы наемникам спасибо, расплатился и отпустил бы их на все четыре стороны, но у Василия были на них дальнейшие планы. За годы борьбы с повстанцами он пришел к выводу, что византийскую армию необходимо преобразовать, и викингам предстояло стать ядром новых вооруженных сил империи.

Скандинавы были верны не людям, а золоту, но Василий платил регулярно и щедро. Они присягнули на верность трону и с тех пор стали называться варягами – то есть «верными обету». В мирное время они выполняли функцию императорской стражи, а в военное – штурмовых отрядов. Они были главной ударной силой империи, наследниками преторианской гвардии Древнего Рима. Они сражались за Византию во многих битвах – от Сирии до Сицилии.

Для честолюбивого скандинава не было вернее пути к богатству, чем служба в варяжской страже. Договор с императором гарантировал регулярную оплату и возможность грабить чужие города, не тратя сил на самостоятельную подготовку и планирование. Императорские военные кампании не только давали больше шансов уцелеть, чем традиционные набеги, но и были чрезвычайно прибыльными. В одном византийском источнике утверждается, что после смерти императора варягам разрешалось посетить государственную сокровищницу и взять столько золота, сколько они смогут унести на себе за один раз.

За следующие несколько столетий некоторые из самых знаменитых викингов Скандинавии успели послужить в варяжской страже. Норвежские конунги и русские князья, ирландские ярлы и исландские берсерки – все добивались престижа и богатства этим путем.

Многие варяги, которые позже сменили род занятий, вспоминали службу в Византии как одно из главных достижений своей жизни. Участие в успешных кампаниях приносило не только почет и уважение мужчин, но и внимание женщин. Болли, сын Болли, герой «Саги о людях из Лососьей долины», вернулся из Греции так называемым новым Адонисом: где бы он и его спутники ни остановились на ночлег, «женщины оставляли все свои дела и только смотрели на Болли и на его великолепие, и на его сотоварищей».

Свидетельства службы викингов в Византии встречаются по всему югу Европы. В Афинах на боку мраморного льва, который охраняет вход в Пирей, городскую гавань, сохранилась руническая надпись; в соборе Святой Софии по меньшей мере двое скучающих стражников вырезали руны на парапете балкона второго этажа. Счета за службу тоже иногда записывали рунами.

В Скандинавии сохранилось немало камней с надписью Vard daudr i Grikkium – «умер среди греков». Некоторые не возвращались просто потому, что им пришелся по вкусу более теплый климат. В одном только Константинополе поселилось столько «варваров с топорами», что им потребовался собственный квартал, а служба в варяжской страже нередко становилась наследственной. Византийская царевна Анна Комнина, которая жила через сто с лишним лет после Василия Болгаробойцы, писала: «Что же до варягов, носящих мечи на плечах, они рассматривают свою верность императорам и службу по их охране как наследственный долг, как жребий, переходящий от отца к сыну; поэтому они сохраняют верность императору, и не будут даже слушать о предательстве».

Но со временем варяжская стража начала меняться. После 1066 года начался активный приток англосаксов, бежавших из-под ига норманнского завоевания. Одновременно численность рекрутов из Скандинавии стала падать и к началу XIV века практически сошла на нет.

Перемены коснулись не только национального состава стражи, но и характера самих русов. Те не просто порвали со своим кочевым и разбойным прошлым, а перешли к оседлой жизни за стенами укрепленных городов. Да, они все еще считали себя викингами (или, по крайней мере, потомками скандинавов), но уже превращались во что-то совершенно новое. Русы становились русскими.