Три выстрела

29 мая.

До сегодняшнего дня сравнительно теплая, солнечная, тихая или слабоветреная погода сменилась на противоположную. Сегодня с утра подул холодный, свирепый северяк, небо заволокло низкими тяжелыми облаками, и повалил густой снег. Стало холодно, но терпимо. К вечеру снег перестал, и ветер пошел по часовой стрелке – перешел на северо-восточный и не превышает 15 м/сек.

Кругом белым-бело от свежевыпавшего снега. Снегом прикрыты накануне появившиеся снежницы – небольшие озерки талой воды на льду. К нашему ледяному полю примкнуло множество других ледяных полей и льдин различной величины, и вся эта огромная масса льда куда-то движется. Сегодня северный ветер, вероятно, задержал движение льда, а может, и несколько отогнал его к югу. Но я думаю, что направление движения льда больше зависит от морских течений.

Мы сейчас, вероятнее всего, находимся в северо-восточной части акватории Восточно-Сибирского моря. Напрягая память, я вспоминаю, что раньше читал о полярных экспедициях Нансена и Де-Лонга. Корабль Де-Лонга «Жаннетта» в этой части Восточно-Сибирского моря когда-то дрейфовал в северо-западном направлении. В это же время. Несколько позже корабль Нансена «Фрам» дрейфовал западнее Новосибирских островов, но дрейфовал тоже в северо-западном направлении. По нашим наблюдениям и предположениям мы движемся в северном или северо-западном направлении. Наверное, не по прямой, а больше зигзагами, но тянет нас ближе к полюсу. Водные течения действуют по своим природным законам, но в данном случае движутся от мелководной части моря к глубинам.

Знать бы, где мы сейчас находимся? Я предполагаю, что нас должно вынести к островам Де-Лонга. А дальше? Дальше просторы Ледовитого океана. Будет, что будет.

31 мая.

Восточный ветер разрядил лед и дальше продолжает разводить ледяные поля. Западнее нас и совсем близко образовалось широкое

и необозримое в длину разводье, по которому ходят в белых гребнях волны. Об охоте на нерпу не может быть и речи, а мясо на исходе.

Видят остров. «Какой?» – гадают.

Разочаруются, когда узнают.

1 июня.

Перед нами теперь уже не разводье, а открытое море. Лед еле виден на западе. К северу и к югу – водное небо. Ветер продолжает крутить по часовой стрелке. Теперь дует с юго-востока и заметно стихает. Солнца нет, небо в низких слоистых облаках.

После обеда, как обычно в погожие дни, я поднялся на свой наблюдательный пункт для обозрения окрестности. К северу по кромке льда я сразу же обнаружил медведя. До него было не больше полукилометра. В бинокль я рассмотрел медведицу и двух небольших медвежат, копошившихся над убитой нерпой.

Спустя полчаса я и Данилыч находились уже около пировавших зверей. Перед нами дилемма: убивать или не убивать? Нам нужно мясо, наши запасы кончились. Но перед нами не медведь, а медведица с малышами! Решили отогнать зверей от их добычи, авось, и нам что-то осталось. Если же медведица поведет себя агрессивно – стрелять!

Мы вышли из-за тороса, держа наготове взведенные карабины. Завидев людей, медведица несколько секунд смотрела на нас, затем недовольно заурчала и слегка шлепнула лапой одного из медвежат, глодавшего мясо, поспешно заковыляла вдоль кромки льда прочь от нас. Мы видели, как она дважды останавливалась, торопила медвежат и вскоре исчезла за ледяными ропаками. В воду она не пошла, как бывает часто с другими медведями. С ней были дети.

Не успели звери скрыться из виду, как неожиданно для нас откуда-то появились белоснежные, довольно крупные птицы. Недолго покружив над остатками медвежьего пиршества, птицы опустились на мясо и стали жадно клевать его. Это были белые полярные чайки, встречающиеся только в высоких широтах Арктики. Они, вероятно, пасутся около белых медведей и кормятся около них. Мы подошли совсем близко, когда чайки взлетели и с криком стали кружить над нами. Нерпа была обглодана, тщательно очищена от жира, съедены внутренности и половина туши. Примерно с пуд мяса осталось и нам.

– Сытая мамаша была, а то бы так спокойно не ушла, – сказал Данилыч.

– Слава богу, – добавил я, – не пришлось грех на душу брать.

Мы решили прогуляться вдоль ледяной кромки с целью охоты. Если не удастся подбить нерпу, то к вечеру вернемся сюда и заберем медвежий подарок. Как только мы отошли на несколько шагов, чайки снова опустились на мясо. Их было всего полдюжины, и много они не съедят.

Вечером нам посчастливилось убить и вытащить из воды лахтака, иначе, морского зайца. Этот зверь значительно крупнее нерпы. И все же мы решили забрать остатки прежней нерпы на корм собакам. Запрягли собак, и Данилыч поехал. Спустя минут двадцать слышим выстрелы – один, другой, третий… Три выстрела. И осатанелый лай собак.

Оставив больного товарища около палатки, я поспешил к Данилычу. Когда прибыл на место, увидел: Данилыч уже снимает шкуру с убитого медведя. Медведь – крупный самец и очень тощий, старый.

– Неожиданно получилось. Собаки почуяли зверя – рванули. Ну, думаю, мамаша вернулась. Успел перевернуть нарту в торосах и закрепить ее остолом. Остановил собак. Выхожу к воде: верно, медведь. Только «Федот, да не тот». Худой, длинный и очень голодный. Ест и давится мясом. Стреляю. Он рявкнул, крутанулся вокруг себя и снова за еду. Только с третьего выстрела завалил его окончательно. Старый. Охотиться ему трудно, вот и ходит за медведицей – подбирает, что останется, – рассказывал Данилыч.

Уже поздно вечером наварили медвежатины и досыта наелись. Виктор отказался от медведя – ему сварили лахтачью печенку.

Виктор правильно сделал, что отказался от медвежатины. Сейчас по времени час ночи (ночь при солнце), и я заканчиваю описывать события прошедшего дня. Да вот беда, уже час как я мучаюсь животом. То и дело позывы на двор, так же и Данилыч. Может, мы перебрали за ужином медвежатины, или медведь оказался больным? Скорее всего, последнее. А Виктор спит спокойно.

2 июня.

Прошло два месяца, как мы покинули свою родную полярную станцию. Сейчас она для нас такая родная и такая далекая. И такие там милые люди. Я уже не говорю о Большой земле. Сейчас бы очутиться на полярной станции, и то для нас был бы рай, но таких чудес на свете не бывает. Остаются одни воспоминания.

Погода пасмурная, низкая сплошная облачность. Нулевая температура при умеренном юго-восточном ветре. С перерывами сверху сыплет снежная крупа, понизу метет поземок.

Проводим время, как можем. С Данилычем охотимся. Сегодня убили нерпу в глубине льдины, у лунки. Вечером я стрелял по медведю, но неудачно. Далековато было, и я, видно, промахнулся. Медведь ушел. Виктору тяжелее. Парень тает на глазах. Он все больше лежит.

От медвежатины отказались в пользу собак. Хорошо, что у меня и Данилыча перестали болеть животы. Отделались легким испугом.

3 июня.

Погода без изменений, но сверху не сыплет, и улучшилась видимость. Утром увидели, что далеко по горизонту на северо-западе чернеет неширокая и невысокая полоса. Может, это остров, верхняя часть которого закрыта низкими облаками? Но мы теперь осторожнее и недоверчивее. Раз уже обожглись на этом. Но все же мы с надеждой и верой в лучшее то и дело всматривались в ту сторону, на эту темную загадочную полоску. После полудня, ближе к вечеру, сменился ветерок на южный, и этот южачок, будь он неладен, принес легкий туман, который скрыл от нас обнадеживающую темную полоску на горизонте.

4 июня.

Почти весь день погода без изменений – туман при видимости до трех километров. Мы волнуемся. Где мы? Куда и с какой скоростью дрейфуем? Остров ли это? А если остров, то не пронесет ли наше ледяное поле мимо? Как долго простоит туман?

Замечаем, что открытое море, что к западу от нас, уже забито плавучим льдом в 7-8 баллов. Что и как дальше – пока не видно из-за тумана.

Но вот сейчас к 10 часам вечера снова потянул южак, разгоняет туман, и на глазах улучшается видимость. Что будет дальше – посмотрим. Какое-то предчувствие – что-то должно решиться. Волнуемся.

Горючее кончилось

5 июня.

Ночью разошелся ветер. Окончательно разогнал туман и стал рвать и гнать куда-то на север надоевшие нам тяжелые низкие облака. На горизонте снова показалась темная полоса, но теперь она казалась ближе и несколько сместилась к западу. Несомненно, это был остров, сверху закрытый облачностью.

К часу ночи стали появляться голубые просветы среди облаков, но мы вскоре заснули, не дождавшись, когда очистится небо. В половине пятого нас, как и в прошлый раз, разбудил радостный, возбужденный голос Данилыча:

– Парни! Ребята! Проснитесь! Остров-то какой перед нами! Теперь это – настоящая Беннета!

Я и Виктор быстро вылезли из спальных мешков, и нас ослепило яркое утреннее солнце. Небо почти очистилось от облаков, только над головой виднелись высокие и неподвижные редкие перистые облака. На снег и торосы трудно было смотреть без очков – так они искрились разноцветным блеском под лучами восходящего солнца. На месте той темной полосы виднелся незнакомый, словно сказочный, остров. Остров был небольшой, но высокий. На фоне голубеющего неба возвышался ледяной лиловый купол, понизу обрамленный черными скалами. Странное сочетание: золотисто-светлый, лучезарный цвет центральной части острова с мрачным, даже зловещим отливом черных скал. Да, перед нами было не облако, как в прошлый раз, а настоящий арктический остров, затерянный в необозримых ледяных просторах океана. Но что это за остров?

Скитальцев песенка не спета:

Дошли – вот остров Генриетта.

Я чувствовал, что мои товарищи ждали от меня ответа на этот вопрос, но я был тоже в затруднении.

Это наверняка один из островов Де-Лонга. Но какой? Можно точно сказать, что это не остров Беннета. Так, Виктор?

Саша, я сейчас не помню описание этих островов и даже туманно представляю, как они расположены по отношению друг к другу, – как-то виновато сказал Виктор. И добавил: – Надо искать второй остров. Надо посмотреть с верхотуры, с тороса.

Мы поднялись на свой наблюдательный пункт и осмотрелись. Северная акватория горизонта была далеко видна. Ледяные поля с разводьями. Ближе к западу просматривалось водное небо. В южной части небосвода видимость ухудшалась – там стояло какое-то неясное марево по горизонту, а выше – водное небо. Второго острова мы не открыли.

Меня спросили о расстоянии между Генриеттой и Жаннеттой и как они расположены. Верный ответ, конечно, я не мог дать ребятам, но, напрягая память, я рассказал им, что знал об островах Де-Лонга. Оба острова небольшие, скорее всего, меньше нашего Четырехстолбового, а остров Жаннетта меньше Генриетты и расположен к югу или юго-востоку от острова Генриетты на расстоянии приблизительно километров тридцать-сорок. Оба острова скалистые и труднодоступные, центральная часть их должна быть покрыта постоянно нетающим льдом. Вероятно, перед нами остров Генриетты, так как при хорошей видимости к северу и северо-западу не просматривается другой остров. Если же это остров Жаннетты, то остров Генриетты мы должны увидеть где-то в северной части небосклона. Значит, остров Жаннетты находится где-то южнее, и мы его не можем видеть из-за туманной дымки.

Спустя часа полтора эта туманная дымка накрыла и нас, скрыла от нас незнакомый остров. Светит солнце, а видимость не более пяти километров. Тепло. Температура к полудню повысилась до плюс 1 градуса – первый день с плюсовой температурой.

Мы решили ждать, когда остров будет от нас на западе – тогда он будет ближе. Мешает дымка, но мы надеемся, что с понижением температуры в ночное время она исчезнет. Потом мы с Виктором долго говорили об островах и действующих полярных станциях в акватории Восточно-Сибирского моря, особенно об островах Де-Лонга. Виктор в прошлом году окончил Ленинградское арктическое училище, где курсантам читали подробный курс «Истории советской Арктики», который хорошо ознакомил их со всеми островами и действующими полярными станциями нашей Арктики. По его словам, остров Генриетты он помнит потому, что здесь находится самая тяжелая и суровая по природным условиям полярная станция и еще по заманчивому поэтическому названию острова – остров Генриетты… Звучит! И хорошо запоминается… О двух других островах он помнит смутно.

В свое время на курсах полярных работников я тоже слушал «Историю советской Арктики», но из-за недостатка времени более кратко. Хотя нам повезло. Метеорологию нам преподавала Нина Николаевна Толстикова, жена начальника Управления полярных станций Е.И.Толстикова. Евгений Иванович иногда приходил на ее занятия, слушал ответы курсантов. Последнее его посещение было в мае прошлого года. Мы уже знали, что нашу группу направят на месяц раньше, чем курсантов других групп, и направят в восточный сектор Арктики. Нас уже начинал волновать вопрос распределения, то есть кто на какую полярную станцию попадет. И мы, курсанты, попросили Евгения Ивановича рассказать нам о быте и природных условиях каждой полярной станции восточного сектора Арктики. Евгений Иванович согласился, попросил Нину Николаевну занять ее учебный час под свою лекцию. Ровно час Е.И.Толстиков рассказывал нам о полярных станциях, в основном о маленьких, островных полярных станциях, где тяжелее быт и природные условия.

«Если хотите по-настоящему узнать и увидеть Арктику, то надо зимовать на небольших станциях, а лучше на островных, где быт и природные условия более суровые, где можно проявить свой характер… Там настоящая Арктика!» – говорил нам Евгений Иванович.

О полярной станции о.Генриетты он сказал, что из-за труднодоступного подвоза грузов (иначе, снабжения и смены зимовщиков) станция недавно временно законсервирована до лучших времен. Помню, кто-то задал вопрос: как понимать консервацию станции? Евгений Иванович отвечал, что техническое и научное оборудование, а также оставшееся продовольствие с объекта не вывозилось. Оставлено до лучших времен.

На своей полярной станции, где хорошая библиотека, долгой зимой я отыскал и перечитал почти все, что было об Арктике, особенно о попытках обнаружить легендарную землю Санникова. Предполагалось, что находится она там, где мы сейчас находимся, северо-восточнее Новосибирских островов. Читал я и о трагической экспедиции Де-Лонга в конце прошлого века. Думаю, что эти познания помогают мне лучше ориентироваться здесь, где дрейфовал на судне «Жаннетта» американский полярный исследователь Де-Лонг.

6 июня.

Как мы и предполагали, с понижением температуры ночью дымка исчезла, и вновь открылся остров. Теперь он находится от нас в направлении вест-норд-вест (западо-северо-запад) и, кажется, стал ближе. Завтра утром остров будет от нас на западе или почти так, и мы пойдем к нему. Теперь, когда есть неподвижный ориентир, мы видим, что дрейфуем довольно быстро.

Погода капризная. К утру юго-западный ветер закрыл от нас чистое небо плотным покрывалом из низких лохматых слоисто-кучевых облаков. Облака быстро плывут, и небо как бы шевелится. Остров словно в прятки играет с нами – то скроется, то вновь покажется нам. Думаем, до него не более 30 километров. Он нам кажется таинственным, холодным и страшным, как неприступная цитадель. Завтра пойдем на его штурм, даже если он не будет виден. Нам бы только добраться до его припая, если только он существует.

7 июня.

Очень тяжелый день. За длинный день прошли не более 15 километров. На пути встречается много торосов и небольших разводий, а на ровном льду много снежниц, небольшие озерки пресной воды. Наша обувь, не приспособленная к таким путешествиям, промокла насквозь и отяжелела. Ко всему этому, после полудня пошел мокрый снег, перешедший в дождь. Виктора жалко. Как можем, помогаем ему в дороге.

В дорогу отправились с полузаправленным примусом. Надеялись, что вечером на примусе удастся немного просушить унты, но горючего хватило только на приготовление пищи. Все, баста! Теперь мы остались без огня, без горячей пищи. Приспособили шарфы под портянки и – в сырые унты. Конечно, ноги не поморозишь, сейчас нулевая температура, но простудить можно. Неудобства большие, но мы сегодня так измотались, что, невзирая ни на что, очень хочется спать.

Главное – мы достигли припайного льда. До острова осталось идти километров десять-двенадцать, может чуть больше.

8 июня.

Находимся на безлюдной полярной станции «Остров Генриетты». Это уже победа! Первый этап выживания, тяжелого и, казалось, безвыходного нашего выживания, закончился. Начинается второй этап нашего выживания, борьба за жизнь. Какое оно будет – покажет будущее. Конечно, будет нелегко. Теперь эта полярная станция людная, живая!

К острову мы подошли в полдень и сравнительно легко. Сегодня похолодало, на льду подтянуло снежницы, на припайном льду не было разводий. Восточный берег острова. Уперлись в неприступную отвесную скалу, высотой метров под сорок. Два часа отдыха на пустой желудок, затем решили искать полярную станцию. Я был уверен, что мы находимся у острова Генриетты. У ребят такой уверенности не было. Виктора и вещи оставили на месте, а мы отправились вдоль неприступных береговых скал. Данилыч на собачках – к югу, я пешочком – на север. Если кто из нас обнаружит станцию – вернуться назад к Виктору. Остров сравнительно небольшой, и его, вероятно, можно объехать на собачках за несколько часов.

На пути встречались торосы, но не крутые, посильные, так что идти было можно. Через полчаса я обогнул какой-то мыс и пошел вдоль берега в северо-западном направлении. Заметно было, что берег здесь становился ниже и уже не скалистый, это был крутой каменистый берег. Через минут двадцать я обогнул еще один мыс, крутой и высокий и значительно выдвинутый в море. Передо мной открылась неглубокая, до полукилометра в ширину бухта с пологими берегами. В некотором отдалении от берега центра бухты были видны крыши строений.

Я стоял словно завороженный. Чувствую, что на глазах выступают слезы радости.

– Вот она, милая… голубушка ты наша… спасение наше, – говорил я, плача от радости. И еще что-то бормотал, что-то сумбурное. Сначала хотел повернуть назад с радостной вестью, но передумал. Не терпелось посмотреть станцию.

Берег здесь был невысокий, метра 3-4 высотой, и был не каменный, коренной, а ледяной, или, вернее, сложен из плотного, слежавшегося снега, по твердости не уступающего льду. Не без труда я отыскал место, где можно было подняться наверх. Снежно-ледяная поверхность с подъемом протянулась к коренному берегу метров на 150. Пользуясь плотными снежными застругами, рискуя скатиться назад к морю, я преодолел это расстояние и вышел на коренной берег. На возвышении, в сотне шагов от меня стояли небольшого размера, невзрачные строения полярной станции. Подойдя ближе, стал определять назначение каждого помещения. Жилой дом, склад, баня… Назначение четвертого домика сразу не смог определить. Должно быть, механическая мастерская, решил я.

В приподнятом настроении я спустился к морю и заспешил к своему лагерю. Обогнул первый, крутой мыс, вскоре обхожу второй и вижу: навстречу мне катит на собачках Данилыч.

– Поворачивай назад, Николай Осипович, – говорю ему. – Бери Виктора с вещичками и вези их на полярную станцию «Остров Генриетты».

Каюр недоверчиво смотрит на меня, дескать, не разыгрываю ли я его. Но вот глаза его как бы смягчились, заискрились радостью.

– Неужели нашел? – почти шепотом спросил он.

– Только что оттуда, дорогой Николай Осипович. Она недалеко отсюда, сразу же за вторым поворотом. Данилыч как бы с облегчением вздохнул, опустился на нарту, снял свою шапку-малахай и вытер сразу вспотевшее лицо. С минуту молча сидел, уткнувшись лицом в шапку.

– Спасибо тебе, Саша, за хорошую весть, – тихо и душевно сказал он, поднимаясь. Быстро развернул собак и покатил назад. Я тоже повернул назад и зашагал к своей станции.

Ближе к вечеру мы уже осваивались на новом месте. В первую очередь отыскали бензин и заправили примус. Мы были очень голодны. При жилом доме была небольшая кладовка, где хранилась часть продуктов. Здесь были сухие колбасы, различные консервы и концентраты, три двадцатикилограммовых ящика сливочного масла, три мешка сахарного песка, сгущенное молоко и некоторые другие продукты. Большая часть продуктов должна храниться на складе. Это мы определили по остаточной продуктовой ведомости, которую мы поверхностно, наскоро просмотрели. В другой материальной ведомости нас интересовали обувь и одежда, так как мы со вчерашнего дня были в сырой обуви и одежде. Среди различного довольно длинного перечня материальных ценностей отыскалось то, что нам сейчас было так необходимо: телогрейки-бушлаты, сапоги, валенки, носки и другая обувь и одежда. Оставив Виктора кашеварить у примуса, мы с Данилычем отправились вскрывать склад. В складе, небольшом крепко скроенном помещении, был образцовый порядок. Все вещи были аккуратно разложены по полкам и на полу, и мы без труда отыскали то, что нам было нужно.

Когда мы переоделись в сухое, пусть и холодное, белье и одежду и обулись в новые валенки, затем плотно поужинали (королевский ужин) супом на концентрате, разогретыми консервами из гречневой каши с мясом и рыбными консервами, вдоволь попили сладкого чаю с колбасой – мы почувствовали себя другими людьми – бодрыми и счастливыми. К сожалению, поели без хлеба (его надо еще испечь, мука-то есть на складе), но его заменили галеты. Ужинали в небольшой столовой, которую на полярных станциях называют кают-компанией, как на пароходах. Рядом и кухня.

Печи решили топить завтра с утра, так что эту ночь решили переспать в спальных мешках. Если затопить печи сегодня, то будет задымленность помещений, стены и потолки в комнатах отпотеют, так что ночевать здесь будет невозможно – можно угореть.

Но вот Данилыч не вытерпел. Достал где-то старую доску, принес угля и растопил печь-плиту на кухне. Решил подсушить нашу обувку. Неугомонный он человек.

10 июня.

Вчера с утра затопили печи. Большая печь, обогревающая комнаты, сначала слегка дымила, потом обошлось. Печь на кухне Данилыч уже опробовал накануне, и она сразу загудела. Температуру в помещениях довели до 18 градусов. Больше не стали. Опасались перегреть кирпич – потрескается. Как мы и предполагали, промороженные стены и потолок сильно отпотели, долго плакали, в доме словно туман – пар смешанный с дымом. Пришлось откашливаться. Ближе к вечеру проветрили помещение. Стены и потолок почти просохли. Вечером снова затопили. Стало тепло, хотя влажность ощущалась.

Спать ложились по-человечески, на кровати, отдыхали от спальных мешков. Хорошо-то хорошо, да вот не смогли мы вчера помыться, ложимся спать и чувствуем – тела наши несвежие, в заскорузлости, застарелым потом отдают; баньку тоже топили, но для прогрева помещения. А вот сегодня истопили ее по-настоящему – помылись с парком. Какое это удовольствие после того, что мы испытали, оказаться в бане! После нее мы были учтивее и добрее друг к другу, разомлевшие, долго сидели в своей крохотной кают-компании и пили крепкий чай.

Около бани обнаружили несколько вытаявших из снега, отполированных и твердых, небольших стволов деревьев. Это был плавник – выброшенные морем стволы деревьев. Значит, на острове где-то есть прибрежные пониженные места, откуда зимовщики на плаву буксировали его к снежному берегу и каким-то способом затаскивали к станции. Это очень хорошо, что здесь есть плавник. Значит, будут у нас дрова, а угля здесь достаточно, лежит рядом с жилым домом. После обеда напилили и накололи два бревнышка, так что теперь на некоторое время дровишками мы обеспечены.