Глава тридцать третья

– Господи, – ахнула Татьяна, – как вы догадались, что в сарае есть еще одна комнатенка?

Мы с Борисом молча оглядывали небольшое помещение, которое напоминало зал банковских ячеек. Все пространство было заставлено металлическими шкафами с отделениями, закрытыми дверцами с номерами и кодовыми замками.

Гена улыбнулся и стал похож на кота, который наелся чего-то вкусного.

– Простое рассуждение. Если мужик прятал бумаги с информацией, то он должен был устроить хранилище подальше от семейного очага. Дети, как правило, безмерно любопытны, в особенности подростки, они как обезьянки. Хочешь, чтобы наследник лет тринадцати-четырнадцати прочитал какую-то книгу? Занычь ее в своем шкафу в нижнем белье и скажи мужу трагическим шепотом: «Засунула подальше роман «Война и мир», надеюсь, Анечка его не найдет. Слишком откровенное произведение, не для ее возраста, мала еще, чтобы знать правду жизни во всей ее красе». И Анечка с трудом дождется, когда родители свалят из квартиры, кинется к шкафу в маминой спальне, отыщет там толстенный том и будет продираться сквозь текст в предвкушении правды жизни во всей ее красе.

Я повернулся к Татьяне:

– Вот почему на связке у Якова остались ключи, которые вроде никуда не подходят. Они открывают дверь за шкафом.

Геннадий почесал переносицу.

– Иван Павлович мне по дороге о мужике рассказал. Яков не дурак, не всякий прикинется нищим и станет изображать неудачника, являясь на самом деле опытным компьютерщиком.

– Это да, – согласился я, – Димкин умен и в придачу хороший актер.

– Роль отца семейства ему плохо удавалась, – сердито сказал Боря. – Яков третировал жену, детей, был жесток с ними.

– Они был прикрытием, – вздохнул Гена. – Наверное, Димкин вступил в брак по расчету, он понимал, что холостой мужчина всегда является объектом для пересудов. Его считают или пидором, или больным.

Я улыбнулся.

– Иван Павлович, к вам мои слова не относятся, – спохватился Потапов. – Яков завел жену, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих, не возбуждать интерес у сплетников.

– Оля родила кучу детей, – покраснела Татьяна. – Значит, муж… ну… в общем, вы поняли.

– И что? – удивился Гена. – Спать с бабой не означает любить ее. Ладно. Как я догадался, что в сарае есть еще одна комната? Осмотрел сооружение снаружи и сделал вывод: оно столетнее, но почему-то не развалилось. Посмотрел на крышу, вроде тоже вся жизнью побитая. Но если взглянуть сквозь мой хитрый бинокль, то станет ясно: под шифером есть другое покрытие, надежное, крепкое. Я на ваших глазах наверх слазил и убедился, что не ошибся. Верхний слой – фальшак, маскирующий отличную металлочерепицу. Измерил длину и ширину сарая, потом снял мерку с внутренних помещений. Цифры не совпали. Опять вышел на улицу, просверлил снаружи дыру в сарае. И что? Та же штука, что и с крышей. Под досками, которые старше моего деда, прятался новый брус. Подпол я искать не стал, под землей всегда сыро, никакая гидроизоляция не поможет. Если Яков прятал бумаги, то им необходимо сухое помещение. Ну я и допер, что за какой-то стеной, определенно, есть еще одна комната. Дальше просто. Народ мыслит стандартно, маскирует дверь туда, куда никому постороннему нос совать нельзя, всякой мебелью или ковром. И оказался прав, створку закрывал стеллаж. Респект тому, кто его делал, обычно от колесиков на полу остаются следы. А здесь никаких царапин. Я откатил шкаф. За ним дверь! Понятно, что в ней был замок. Но!

Геннадий потряс электронной отмычкой.

– Спасибо научно-техническому прогрессу! Кодовые замки на ящиках тоже легко открыть, правда, с помощью другой отмычки.

– Не надо ее применять, – неожиданно сказал Борис. – Я нашел в компьютере Якова файл, там были только цифры. Ну, например, один, сто, шесть, три, пять; два, девять, девять, ноль, и так далее. Я не понял, что это за числа. Сейчас ясно. Первое – номер ячейки, остальные код. Сейчас вам его сообщу.

– Ой, да ладно, – засмеялся Потапов, – вот еще, возиться.

С этими словами Геннадий вытащил из своей здоровенной сумки что-то вроде дрели, поднес ее к кодовому замку и воскликнул:

– Раз, два, три, елочка, гори!

Щелк, и дверца открылась.

– Ну и ну! – ахнула Димкина. – Мне просто страшно стало. Значит, никакие замки от грабителей не спасают?

– Обычный домушник, который решил в летний период поживиться в квартире людей, уехавших отдыхать, такой аппаратурой не располагает, – успокоил Гена нашу клиентку. – Во-первых, большинство воров не знают о ее существовании. Во-вторых, она очень дорогая. Люди, все надо уметь, всему нужно учиться, даже воровству. И если в квартире не занычены большие ценности, нет коллекции предметов искусства, то настоящие профи туда не придут. Они всегда заранее разведку делают. Сейчас, когда народ от соцсетей ополоумел, посторонних даже в свою постель пустил, серьезным преступникам легко найти объект для грабежа.

– Почему вон у того шкафа всего одна дверь? – заинтересовался я. – Может, там хранится самое интересное?

– Давайте с него и начнем, – обрадовался Потапов. – Вдруг Иван Павлович прав, створка у него единственная!

Гена ловко справился с замком. Я увидел полки, а на них так называемые «общие» тетради. Не знаю, пользуются ли они сейчас спросом, а во времена моего детства их продавали во всех книжных магазинах. Тетрадки были двух видов – в клеточку и в линейку.

Я взял одну тетрадь, открыл ее и стал читать текст, написанный чернилами. «Тысяча девятьсот семьдесят второй год. Второе января. Сергей Николаевич Злоткин. Ел в постные дни котлеты. Изменил жене с продавщицей Ксенией в сельпо. Десять рублей». «Девятое января. Моркина Елена. Сделала аборт. Двадцатка». «Шестнадцатое января. Волкова Зинаида. Насыпает свекрови в суп пурген. Червонец».

Я не выдержал и рассмеялся.

– И что забавного? – удивился Гена, который стоял рядом и тоже читал записи.

– Пурген, – сказал я, – наверное, сегодня это лекарство не очень популярно, но в тысяча девятьсот семьдесят втором году это слабительное пользовалось успехом у граждан. Незнакомая нам Зинаида, вероятно, боялась при всех выяснять отношения с матерью мужа, она ей тайно гадила.

– Скушает свекровь супчик и прилипнет к унитазу, – захихикала Татьяна.

Я продолжал листать страницы. Записи везде были похожи. Число, имя, фамилия, некий проступок, сумма. Количество денег варьировалось от ста до десяти рублей. Один раз, правда, встретилась другая цифра. Я перечитал эту запись несколько раз: «Десятое декабря. Пупырин Константин. Утопил в проруби дочь своей сожительницы Карповой Валентины. Изобразил несчастный случай. Двести целковых».

– Что это? – удивился Гена.

– Боря, найдите календарь за тот год, когда делались эти записи, и скажите: январь, второе, девятое, шестнадцатое, какие дни недели?

– Воскресенье, – после небольшой паузы сообщил батлер.

Я отдал ему тетрадь.

– Проверь остальные, допустим, до мая.

– Все записи делались в воскресенье, – спустя минут пять сказал Борис. – А почему вы этим интересуетесь?

– Я не воцерковленный человек, – признался я, – но читал Библию, ради интереса изучал разные книги о православной вере. Кроме того, я состою в дружбе с одной пожилой дамой, которая посещает все службы…

Перед моими глазами предстала матушка Амвросия, она улыбнулась и ласково произнесла: «Ванечка! Сегодня седьмой день недели, спасибо, что приехал, привез нам подарки. Но в другой раз приезжай в выходной к семи пятидесяти. Каждое воскресенье – литургия, на службе постоишь. Исповедаться надо в субботу, но можно и перед литургией. Сделай мне подарок, прими причастие! Вот только без исповеди до него не допускают».

Я вздрогнул, прогнал видение и сказал:

– Заметки делал тот, кто слышал исповеди людей в церкви. Они признавались в своих грехах, а их потом шантажировали.

– За семьдесят второй год автор получил одну тысячу девятьсот семьдесят шесть рублей, – заявил Борис. – Огромная сумма для тех лет. Гена, вскрывай все шкафы.

Очень скоро мы увидели, что в ячейках хранятся картонные папки с матерчатыми завязками. Я взял первую попавшуюся, открыл ее, пробежал глазами один лист и принял решение:

– Забираем все документы. Вероятно, где-то в них найдется ответ на вопрос: кто лишил жизни Якова и замаскировал убийство под бытовую неосторожность. Татьяна, очень прошу вас никому не сообщать о том, что мы здесь сегодня обнаружили. Если вся семья погибла из-за Димкина, то вы тоже можете стать жертвой. Дойдет до убийцы весть о том, что к нам попали документы, и он постарается убрать всех, кто знает о нем правду.