Глава 24
Когда коллеги в полной мере осознали услышанное, радость на их лицах уступила место смятению.
– Тридцать шесть убийств? – первой нарушила молчание Нина.
– А этот образец из вашей базы случайно не связан с производителем бойцовской одежды «Опасная зона»?
– Связан, – подтвердила Бейкер. – Это запатентованная технология, которую больше никто не использовал. Она – как отпечаток пальца.
– Не может быть! – переглянувшись с Уэйдом, воскликнул Кент.
Нина непонимающе смотрела то на одного, то на другого. Вроде новость обнадеживающая – что же их беспокоит?
Бакстон не отрываясь глядел на телефон.
– А среди дел, связанных с этим образцом, есть убийство Меган Саммерс?
Нина впервые услышала это имя еще до поступления на службу в ФБР – когда патрулировала улицы. В те дни все копы Вашингтона и окрестностей мечтали поймать так называемого Маньяка с окружной дороги. Когда убийства прекратились, вся столица, казалось, вздохнула с облегчением. Нина попыталась понять, к чему ведут коллеги, но не смогла: в мозаике не хватало деталей.
– Да, – отвлек ее от размышлений голос Эммелин Бейкер. – Мы хотим перепроверить все, что связано с недавними убийствами в Вашингтоне и Сан-Франциско. Теперь, когда мы знаем, какую именно иголку искать в стоге сена, возможно, обнаружим уже знакомый материал. Впрочем, не буду заранее обнадеживать: в обоих случаях имеется сильное перекрестное загрязнение.
– А что насчет бостонской жертвы? – спросил Бакстон.
– У нее на шее микроскопические частицы той же ткани. Похоже, на этот раз убийца не успел тщательно вымыть труп, прежде чем от него избавиться.
– Держите меня в курсе, – попросил Бакстон. – Как только подготовите отчет – присылайте. Спасибо, что сразу нам сообщили. – Закончив разговор, шеф обратился к команде: – Как думаете, это может быть простым совпадением?
– Что именно? – вырвалось у Нины.
– Что два серийных убийцы с похожим мотивом и действующие примерно в одно время носят перчатки одной и той же маленькой фирмы, производившей одежду для бойцов ММА, – ответил Кент хриплым от волнения голосом.
– Если только они подельники, – сказал Уэйд. – Порой серийные убийцы орудуют сообща. – Он взлохматил пальцами волосы. – Но в случае с Шифром все указывает на маньяка-одиночку. Лично я уверен на все сто.
– Я тоже в этом не сомневался, – заметил Кент, – пока не позвонила Эммелин Бейкер.
– Наверное, я чего-то не понимаю, – сказала Нина. – Можете ввести меня в курс дела?
– Что вам известно о Маньяке с окружной дороги? – спросил Бакстон.
Нина вспомнила, как напугал горожан беспощадный убийца, охотившийся на молоденьких девушек.
– Его разыскивали, когда я работала в полиции округа Фэрфакс. Поскольку маньяк орудовал не только в Вашингтоне, но и в двух других штатах – Мэриленде и Вирджинии, – мы не догадывались, что случаи взаимосвязаны, пока программа-помощник по розыску опасных преступников не выявила закономерности.
Нина не стала упоминать, что в жертвы убийца выбирал только тех девушек, судьба которых мало кого волновала.
– За шесть-семь лет он совершил порядка двадцати убийств, прежде чем полиция связала ниточки воедино и его персоной заинтересовалась пресса. Когда он убил еще десять, началась настоящая паника.
– Помните, чем все закончилось?
– Маньяк с окружной дороги покончил с собой, – ответила Нина. – Его труп нашли рядом с телом последней жертвы, которую звали…
Нина взглянула на побледневшего Уэйда, и тот закончил за нее:
– Чандра Браун.
Они долго глядели друг на друга. Нина пыталась понять, о чем думает коллега. Дело Чандры Браун почти на год выбило его из колеи. Теперь-то понятно, почему Бакстон заговорил о совпадениях.
– Если это не пара преступников со схожим почерком, – обратилась Нина к шефу, – то остается одно из двух: либо у Маньяка с окружной дороги был подельник, либо труп принадлежал постороннему мужчине, а настоящий убийца уже два года разгуливает на свободе.
– Есть кое-что еще, – тихо продолжил Бакстон. – Родители Чандры Браун подали в суд на Уэйда и Бюро.
– Помню эту историю. – Брек нахмурила рыжеватые брови. – Работники службы опеки забрали Чандру от родителей и устроили в приемную семью, потому что родные отец с матерью избивали девочку и плохо о ней заботились. За семь лет они ни разу ей не позвонили, не спросили, как ей живется.
– Зато когда дочь умерла, сразу выскочили, как чертики из табакерки, – фыркнул Бакстон. – Их адвокат обвинил органы опеки и всех, кто там работает. А еще эти мамаша с папашей подали в суд на власти штата за то, что их дочке не обеспечили надлежащий надзор…
– Агенту Уэйду тоже досталось, – добавила Нина.
– Я облажался, – вздохнул профайлер. – Чандра погибла по моей вине. Описание человека, который ее преследовал, не совпадало с приметами убийцы Меган Саммерс, да и сходства в поведении я не нашел. Поэтому решил, что Маньяк с окружной дороги тут ни при чем, и вернул дело в полицию.
Все тактично промолчали, позволив Уэйду собраться с мыслями.
– А потом система дала сбой, – продолжил он бесцветным голосом. – С Чандрой так и не связались. Через два дня ее убили.
– Пресс-конференции с участием адвоката Браунов нанесли удар по репутации Бюро. – Бакстон снял очки и потер нос. – Вот и сейчас… Этот образец ткани может отправить расследование в тартарары. – Не сдержавшись, он добавил крепкое словцо.
– Если так, то я тоже виноват, – признался Кент. – Когда Уэйда временно отстранили, его дела перешли ко мне, в том числе заключение по поводу Маньяка с окружной дороги. Я должен был обнаружить нестыковки!
Значит, Кент временно замещал Уэйда. Когда убили Чандру, Нина еще не работала в ФБР, поэтому не знала, к кому перешло дело после публичного фиаско заслуженного профайлера.
– Нет, – возразил Уэйд. – Дело досталось вам в последний момент. А я занимался им несколько лет. Это я должен был обнаружить проблему, а вместо этого лишился работы. – У него на лбу выступили капельки пота. – Прошу прощения. – Он встал и ушел в хвостовую часть самолета.
– Маньяк с окружной дороги орудовал десять лет, – продолжил Кент, когда старший коллега скрылся за дверью уборной. – И убивал он по-разному: душил, избивал тупым предметом, ломал шею… Впрочем, никогда не использовал огнестрельное оружие или нож – слишком рискованно. Поэтому мы долго не могли подтвердить, что имеем дело с серийным убийцей. Он был очень осторожен – мы ни разу не нашли на месте преступления следы ДНК.
– Как же вы связали случаи друг с другом? – поинтересовалась Нина.
– Благодаря уликам. Наши коллеги обнаружили частички одной и той же уникальной по составу ткани. Возможно, имелись и другие жертвы. Все зависело от того, как добросовестно работали криминалисты.
Пробелы постепенно заполнялись. В то время федералы посвящали копов далеко не во все детали расследования, поэтому о многом Нина услышала впервые.
– А как вы поняли, что ткань уникальна?
– Когда программа выявила первое совпадение, мы направили в полицейские участки запрос на образцы ткани, найденные на местах нераскрытых убийств. Тех, где жертвы – девушки определенного типажа. – Наклонившись к Нине, Кент подчеркнул: – Серийный убийца может изменить свой метод, но не мотив.
– Почему?
– Метод – это то, как именно действует преступник, в данном случае – способ убийства. Он часто меняется с опытом. А мотив – это причина убивать. Глубинное стремление – оно у каждого свое. Я сравнил бы это с зудом, который невозможно унять.
– С зудом?
– Когда мозг посылает сигнал о зуде, этот импульс можно погасить несколькими способами. Почесать участок кожи, пошлепать, ущипнуть. Или даже подождать, пока зуд утихнет. Но, как вы наверняка замечали, если начать чесаться, не так-то просто прекратить. Зуд возникает снова и снова.
– Значит, серийные убийцы, единожды испытав зуд, не в состоянии перестать чесаться?
– Именно. Поэтому мы обращаем особое внимание на первое убийство. В самом начале преступник еще не усовершенствовал свой метод, поэтому его мотив – тот самый зуд – выявить гораздо проще. А когда мотив понятен – больше шансов найти преступника.
– Однако в случае Маньяка с окружной дороги этот подход не сработал?
– Поэтому Уэйд так себя и корит. Считает, что слишком зациклился на методах, а стоило бы присмотреться к мотиву и выбору жертв. Маньяк с окружной дороги всегда преследовал беззащитных юных девушек, в то время как его методы сильно разнились. Лишь когда число жертв из трех регионов перевалило за двадцать, мы наконец-то поняли, что имеем дело с серийным убийцей.
Эти слова заставили Нину по-другому взглянуть на Уэйда. Она и не предполагала, с чем ему пришлось столкнуться.
– Наверное, Уэйд подумал, что убийца выбирал в жертвы беспризорниц только потому, что они были легкой добычей. Их пропажу не сразу заметят, не расскажут о них в новостях…
– Мы слишком долго копались, слишком поздно поняли, что ключ к подозреваемому – его зуд – связан с типажом жертв, со стремлением преступника мучить и унижать. Уэйда до сих это гложет. Он жалеет, что не догадался быстрее.
– А как вам помогли частицы ткани?
– В отделе по работе с уликами изучили образцы материала. Химические вещества, применявшиеся при выделке ткани, привели нас к текстильной фабрике в Филадельфии. Один из местных агентов наведался туда и расспросил владельца. Тот сказал, что изготавливал ткань по спецзаказу для столичного производителя одежды, которому требовался очень прочный и эластичный материал определенной расцветки. Это была линейка спортивной одежды и экипировки для бойцов ММА под названием «Опасная зона». Дядя владельца фирмы заправлял бойцовским клубом «Стальная клетка», где племянник надеялся найти покупателей.
Нина вспомнила, что в среде бойцов MMA много судачили о Маньяке с окружной дороги. Пресса подняла шум; люди возмущались чрезмерной жестокостью, царившей в бойцовских клубах. Впрочем, недовольство постепенно утихло, так как психологи не смогли найти убедительной связи между контактными видами спорта и склонностью к насилию.
– Уэйд с напарником допросили производителя одежды, – продолжил Кент. – Тот заявил, что спросом его продукция не пользовалась – слишком уж много дешевых зарубежных аналогов, да и накладные расходы чересчур высоки. Поэтому уже более десяти лет назад он закрыл производство, а оставшийся товар продал за бесценок дяде.
– Теперь я поняла, как вы вышли на конкретный бойцовский клуб, – заметила Нина.
– Мы с Уэйдом и еще одним агентом поехали в клуб, чтобы допросить владельца по фамилии Соррентино. До сих пор его помню. Оказалось, он продал почти весь доставшийся от племянника товар бойцам своего клуба. Причем за полную стоимость!
– Какой добрый дядюшка!
– Тот еще фрукт. К тому же он заявил, что записей о сделках отродясь не вел и напрочь забыл, кому именно продал одежду.
– Вообще никого не назвал?
– Мы пригрозили позвать друзей из налоговой – пройдоха чуть не обделался. Он уже много лет приторговывал нелегально. Брал только наличные и никогда не отчислял налоги на прибыль. Наличными он заплатил и племяннику, когда купил у него нераспроданный товар, поэтому доказательств о сделке не было. Уверен, этот жулик все спланировал заранее. Он признался, что за десять с лишним лет обслужил больше сотни покупателей.
– В общем, толку от него никакого, – вздохнула Нина.
– Дальше – хуже, – продолжил Кент. – Сразу после нашего визита в бойцовский клуб погибла Чандра Браун. Думаю, Соррентино разболтал про нас дружкам, а может, сам Маньяк с окружной дороги заметил нас в клубе. Так или иначе, он понял, что мы вот-вот его прижмем, поэтому решил все закончить на своих условиях. Во всяком случае, так значилось в его предсмертной записке.
Нину давно интересовало содержание записки, ведь ее так и не обнародовали.
– А о чем там еще говорилось?
Кент бросил на нее настороженный взгляд. Должно быть, подумал, что Нина хочет перепроверить его выводы.
– Мне сразу не понравилось, что послание набрано на компьютере, – вздохнув, сказал Кент. – Однако на листе содержалось признание во всех тридцати шести убийствах, причем с деталями, о которых мог знать только сам маньяк, ведь прессе о них не рассказывали. Теперь, помимо улики, связавшей случаи воедино, у нас имелось признание преступника. А самое главное – убийства прекратились. – Кент сложил руки на груди. – Дело закрыли. Разве была причина копать глубже?
– Вы решили, что не было.
У Кента на лице появилось виноватое выражение.
– После закрытия дела я, как и положено, провел заключительный анализ личности преступника, чтобы внести его данные в базу. Он часто проявлял агрессию на людях. Презирал власть имущих. Несколько раз его арестовывали за жестокое обращение с женщинами. Все сходилось.
– И после Чандры Браун убийства прекратились?
Кент вздохнул.
– Теперь я вынужден признать, что Чандра – последняя жертва, о которой мы знали.
– Все прояснилось только сейчас. – Уэйд так тихо прошел по коридору, что никто не заметил его возвращения. – Этот парень – хамелеон. Меняет внешность, орудия убийства, повадки. – Профайлер сжал кулаки. – Два года назад он повесил свои преступления на другого.
На изможденном лице Уэйда читалось отчаяние грешника, мечтающего искупить вину. Он заговорил снова, словно его вынуждали объясниться.
– Большинством серийных убийц движет неодолимая тяга, заставляя их раз за разом действовать в схожем ключе. Так возникает «почерк». А у Маньяка с окружной дороги почерк, похоже, предполагал постоянные перемены. Если б не экспертиза улик, мы никогда не нашли бы связь между убийствами, настолько они различались.
– Если Маньяк с окружной дороги и Шифр – одно и то же лицо, тогда он снова поменял свои повадки, – заметил Кент. – Раньше он держался в тени, а теперь старается привлечь к себе как можно больше внимания.
– Я пока не готов признать, что мы имеем дело с тем же самым убийцей, – сказал Бакстон. – Как отметила агент Геррера, могло быть двое сообщников, и теперь выживший орудует в одиночку. Это объяснило бы переход от полной конспирации к публичности. Для однозначного вывода нужно больше сведений.
Повисло молчание. Какое-то время Уэйд пристально смотрел на Бакстона и вдруг, прищурившись, произнес:
– Вы хотите отстранить меня от дела.
Он не спрашивал – утверждал.
Смерив профайлера сердитым взглядом, Бакстон заметил:
– Я предпочел бы обсудить это лично, агент Уэйд.
– Пусть все слышат! Плевать! – вспылил тот. – Мне нужно вести это дело! Нужно найти мерзавца!
– Мало ли что вам нужно, – отрезал Бакстон. – Я поступаю так в интересах расследования.
Пока мужчины враждебно глядели друг на друга, Нина обдумала ситуацию. Бакстон собирался отстранить Уэйда, так как тот себя скомпрометировал. Рано или поздно шеф решит, что уж Нина-то скомпрометировала себя как никто другой. Если Уэйд в его глазах – обуза, то и Нину может ждать такой же вердикт.
Она присмотрелась к суровому профилю Уэйда. Годы, проведенные за изучением безумцев и их деяний, не прошли для него бесследно. В глубоких морщинах залегло горькое осознание: невозможно спасти всех и каждого. Порой преступники избегают правосудия.
Для Уэйда Шифр был Тем Самым. Тем, что ускользнул.
В памяти всплыла записка, оставленная Шифром во рту у Софии Гарсиа-Фигероа. И тут Нина ясно поняла: доктор Джеффри Уэйд должен и дальше расследовать это дело. Как и она.
– Агент Уэйд много лет изучал подозреваемого, – обратилась Нина к Бакстону. – Во всем Бюро никто не понимает Шифра лучше. Без обид, – добавила она, взглянув на Кента.
– Вы правы, – отозвался тот.
Нина снова посмотрела на шефа.
– Теперь, когда мы поняли, с кем имеем дело, Уэйд перечитает старые записи и обновит досье подозреваемого.
Бакстон скептически поднял бровь.
– Вообще-то нам нужно новое досье. С нуля. Агент Кент с этим отлично справится.
Понимая, что переходит границы, Нина упрямо продолжила:
– Я – единственная, кто выжил после нападения Шифра. Уэйд составил первое досье на Маньяка с окружной дороги, а Кент – посмертное. Только вместе мы соберем все фрагменты мозаики.
– Иными словами, вам всем есть что предложить, – резюмировал Бакстон.
Коллеги напряженно ждали, пока шеф обдумывал этот аргумент. Уэйд не спускал с Нины удивленного взгляда.
– Ладно. – Бакстон глубоко вздохнул. – Вы составите новое досье всей командой. И вместе будете выезжать на места преступлений. – Его лицо посуровело. – Но если я замечу хоть какую-то загвоздку, если кто-то из вас поставит расследование под угрозу, я не задумываясь отстраню любого.
Все кивнули.
Уэйд повернулся к Нине, и между ними пробежала искорка понимания. Им обоим навредил один и тот же человек. Они оба упустили Шифра, и тот вновь вышел на охоту. Оба винили себя в каждом новом убийстве, поэтому и цель у них была одна.
Поймать монстра во что бы то ни стало.
