Преступность

В один теплый июльский день 1995 года двадцатидвухлетняя студентка университета собрала свои книжки, вышла из библиотеки Лидса и направилась к машине. Целый день она наводила лоск на свою дипломную работу и теперь надеялась хорошо отдохнуть в остаток лета. Она села в свою машину и уже готова была ехать, но тут раздался звук быстрых шагов: кто-то бежал по гаражу в ее сторону. Прежде чем она успела что-то сообразить, какой-то мужчина сунул голову в открытое окно и приставил нож к ее горлу. Он велел ей перебраться на заднее сиденье, связал ее, залепил ей веки акрилатным клеем, сел за руль и рванул с места.

Кошмарная поездка завершилась на травянистом берегу водоема. Девушка услышала глухой звук – это он опустил спинку своего сиденья, затем шуршание – он раздевался. Она поняла, что сейчас он ее изнасилует. Вслепую она подтянула к груди колени и со всей силы оттолкнула его ногами. Она отчаянно боролась с насильником, так что он порезал себе пальцы ножом, который держал в руке, и на сиденье остались капли его крови. Он дважды ударил ее по лицу, но вдруг, к огромному облегчению своей жертвы, выскочил из машины и убежал. Спустя два часа после начала этой жуткой истории на улице Лидса Глоуб-роуд можно было видеть обезумевшую от ужаса, растрепанную девушку в рваной блузке, с красными отметинами ударов на лице и с остатками клея на глазах.

Попытки изнасилования случайной жертвы происходят очень редко, но когда происходят, то, как правило, это бывают серийные преступления. Очевидно, этот человек не впервые напал на женщину. По результатам анализа крови, следы которой были обнаружены в машине, полиция выяснила, что его ДНК совпадает с образцом, полученным два года назад при расследовании аналогичного нападения на многоуровневой парковке. Тот случай произошел в Ноттингеме, в ста километрах к югу. С помощью программы ВВС Crimewatch полиция нашла также связи с тремя другими преступлениями, совершенными десять лет назад в Брадфорде, Лидсе и Лестере.

Но розыск этого серийного насильника сулил немалые трудности. В совокупности все эти эпизоды оказались раскиданы по огромной территории площадью 7046 квадратных километров. Кроме того, потенциальных подозреваемых получилось невероятно много – 33 628 человек, каждого из которых полицейским надо было либо вычеркнуть из списка, либо взять в разработку.

Предстояло выполнить немыслимый объем работы, причем не в первый раз. Нападения десятилетней давности вызвали массированную охоту на мужчин, однако, посетив 14 153 дома, собрав несчетное количество образцов волос, мазков и прочих улик, полиция в конце концов зашла в тупик. Последнее расследование грозило пойти по той же схеме, если бы не Ким Россмо, отставной полицейский из Канады, и не его новая компьютерная программа.

Россмо выдвинул смелую идею. Вместо того, чтобы принять во внимание богатый набор уже полученных улик, его алгоритм не учитывал ничего. Его интересовал один-единственный фактор – география.

Вероятно, сказал Россмо, преступник не случайно выбирал места нападения на своих жертв. Вероятно, это был не вполне свободный выбор или сознательное решение. Несмотря на то, что нападения были совершены в разных точках страны, Россмо подумал, вдруг на карте этих преступлений можно отыскать некую закономерность, достаточно явную для того, чтобы заняться ее изучением. Он был уверен, что по локализации преступлений можно с большой вероятностью предположить, откуда прибыл преступник. В деле о серийных изнасилованиях у него появился шанс проверить свою теорию на практике.

Операция “Рысь” и поливочная система

Россмо не первый заметил, что преступники невольно создают свои географические карты. Корни его догадки уходят в 1820-е годы, к тому времени, когда бывший адвокат, а позже статистик Андре-Мишель Герри, служивший во французском министерстве юстиции, начал собирать данные об изнасилованиях, убийствах и ограблениях, совершенных в разных районах Франции.

В наши дни сбор такой информации – стандартная процедура, но в ту эпоху математика и статистика находили применение только в естественных науках – ход планет по небосводу, соотношение сил в паровом двигателе и прочие тому подобные физические явления обретали ясную форму в изящных уравнениях. Собирать криминальные данные никому в голову не приходило. Никто не знал, что, как и с какой периодичностью следует учитывать. И потом, думали тогда, какой в этом смысл? Сильный и независимый по своей природе, человек волен ходить где угодно и делать что угодно. Его поведение не вписывается в узкие рамки статистических подсчетов.

Однако Герри проанализировал статистику преступлений в своей родной стране и понял, что это не так. Он увидел, что в любом уголке Франции складывалась характерная картина преступности – какие правонарушения совершались, как, а главное, кем. Закон чаще нарушали молодые, чем старые, мужчины чаще, чем женщины, бедные чаще, чем богатые. Очень быстро обнаружился любопытный факт – эти характерные картины не менялись со временем. Криминальная статистика в каждой области год за годом повторялась с весьма незначительными вариациями. Количество ограблений, изнасилований и убийств воспроизводилось из года в год с пугающей точностью. Можно было предсказать даже то, каким способом будет совершено убийство. Значит, Герри и его коллеги могли дать достаточно точный прогноз – сколько человек в таком-то году будет убито ножом, саблей или камнем и сколько будет задушено или утоплено в той или иной области.

Возможно, в конечном итоге свободный выбор преступника тут не играет большой роли. Преступность не носит хаотичный характер: люди предсказуемы. И вот спустя два столетия после открытия Герри Ким Россмо решил, что надо отталкиваться от этой самой предсказуемости.

Герри исследовал картины преступности на уровне страны в целом и ее провинций, но оказалось, что даже на индивидуальном уровне люди, совершая преступления, создают достаточно информативные карты. Преступники, как и мы все, обычно привязываются к хорошо знакомым районам. Они действуют в определенной местности. Следовательно, даже самые тяжкие правонарушения, скорее всего, произойдут неподалеку от места жительства тех, кто их совершит. И если постепенно удаляться от места преступления, шансы найти дом, где обитает правонарушитель, будут неуклонно уменьшаться – в криминологии известно это явление ослабления связей на расстоянии.

С другой стороны, вряд ли серийный преступник станет выискивать себе жертву в непосредственной близости от места своего жительства, чтобы не привлекать к своему дому внимания полиции и чтобы его не узнали соседи. Таким образом, вокруг его дома остается, так сказать, зона безопасности, где преступление крайне маловероятно.

Программа, которую разработал Россмо, основана на этих двух ключевых топографических факторах – ослаблении связей на расстоянии и зоне безопасности, характерных для географии большинства тяжких преступлений. Отметив места злодеяний булавками на карте, Россмо понял, что можно связать два главных условия математической формулой и примерно обозначить район, где мог бы проживать подозреваемый.

Если совершено одиночное преступление, эта схема мало чем поможет. Без достаточного объема информации, за которую можно было бы зацепиться, от так называемого алгоритма геопрофилирования будет не больше толку, чем просто от здравого смысла. Но если рассматривать несколько преступлений, появляются более конкретные идеи, и на карте города постепенно вырисовываются зоны, где вероятность выследить злоумышленника выше всего.

Серийный преступник действует примерно по тому же принципу, что и вращающийся дождеватель. Нельзя сказать, где маньяк нападет на свою жертву в следующий раз, как невозможно указать и точки падения капель воды. Но если поливочная система уже успела поработать и на землю попало множество капель, по мокрым пятнам нетрудно определить, где примерно установлен дождеватель.

Точно так же устроена программа, которую Россмо разработал для выслеживания серийного насильника – операции “Рысь”. На тот момент полицейским были известны пять разных мест нападений и в придачу несколько адресов, где преступник покупал спиртное, сигареты и видеоигры, расплачиваясь крадеными банковскими картами. Уже по этим локациям алгоритм вычислил два основных района предположительного проживания насильника – окраины Лидса Миллгарт и Киллингбек.

В оперативном штабе по расследованию нашлась еще одна важная наводка: неполный отпечаток пальца, когда-то давно оставленный насильником на месте преступления. Для автоматической системы идентификации отпечатков пальцев, которая могла бы прогнать этот образец по своей базе данных осужденных преступников и найти точное соответствие, он был слишком мал – пришлось бы эксперту вооружиться лупой и кропотливо, самым внимательным образом изучить все отпечатки один за другим. К тому моменту расследование длилось уже почти три года, и, несмотря на все усилия ста восьмидесяти сотрудников пяти подразделений полиции, дело стало зависать. Все дорожки вели в никуда.

Следователи приняли решение проверить вручную все отпечатки пальцев, добытые в тех двух районах, которые выделил компьютер. Начали с Миллгарта, но исследование картотеки с отпечатками пальцев в местном отделении полиции не дало результата. Перешли к Киллингбеку, и после девятисот сорока часов работы с архивом наконец узнали имя – Клайв Баруэлл.

Сорокадвухлетний Клайв Баруэлл имел жену и четверых детей, а в промежутке между своими нападениями успел отсидеть в тюрьме за вооруженное ограбление. Теперь он работал дальнобойщиком и по роду своей деятельности постоянно колесил по стране. Но жил он в Киллингбеке, а в Миллгарт частенько наведывался к матери – эти два района и отметил алгоритм. По одному только фрагменту отпечатка нельзя было с уверенностью идентифицировать его, но проведенный впоследствии тест ДНК подтвердил, что все эти чудовищные преступления на его совести. Полиция нашла, кого искала. В октябре 1999 года Баруэлл предстал перед судом. Ему назначили восемь пожизненных сроков подряд.

Когда все закончилось, Россмо смог проанализировать работу своей программы. Она не назвала имени Баруэлла, но показала на карте районы, которыми полиции следовало заняться. Если бы в распоряжении полицейских был алгоритм, который позволил бы им на основании места жительства подозреваемых расположить их в приоритетном порядке для проверки отпечатков пальцев и проб ДНК, они доставили бы гораздо меньше неудобств ни в чем не повинным гражданам. Для того чтобы выследить Клайва Баруэлла, достаточно было бы обработать данные трех процентов жителей района.

Алгоритм, безусловно, оказался эффективным. Нашлись у него и другие достоинства. Ему несвойственны те перекосы, о которых шла речь в главе “Правосудие”, потому что он всего лишь упорядочивает имеющийся список имен. Кроме того, он не может поставить под сомнение продуктивную разыскную работу или забрать себе слишком много власти, а просто повышает КПД расследования, поэтому вряд ли окажется, что ему будут чересчур доверять.

Вдобавок это чрезвычайно гибкий алгоритм. После операции “Рысь” его использовали больше трехсот пятидесяти агентств по борьбе с преступностью во всем мире, в том числе американское ФБР и Королевская канадская конная полиция. Его аналитические функции применимы далеко не только к расследованию преступлений – та же программа помогла по карте очагов вспышек малярии в Египте выявить стоячие водоемы, в которых расплодились комары. Один из моих аспирантов в Университетском колледже Лондона, зная, где применялись самодельные бомбы, пытается с помощью той же программы выяснить, где их изготавливают. А группа лондонских математиков даже попробовала выследить неуловимого художника стрит-арта Бэнкси по расположению его граффити.

Слава богу, такие преступления, как серийные нападения с применением насилия, изнасилования и убийства, когда геопрофилирование оказывается особенно эффективным, происходят не каждый день. На самом деле великое множество правонарушений не требует такой специфической методики розыска, как в деле Клайва Баруэлла. Для того чтобы алгоритмы умели расследовать разными методами не только особо тяжкие преступления, им понадобились бы различные исходные географические данные. Нужно было бы дать им представление обо всем городе в целом. Характерную картину для каждой улицы и каждого закоулка – тот ритм жизни, который любой патрульный чует нутром. Джек Мейпл, по счастью, располагал такими данными.