28

Единственными приготовлениями к финальному балу, церемонии приема и окончанию фазы пар стал выбор бального платья, которое можно было бы использовать и как свадебное. Всю неделю Диона нервничала больше обычного, но как только во время примерок речь заходила о причине ее переживаний, она закрывалась.

– Вы получили еще одно задание? Вы не справились? – спросила я, стоя на маленьком подиуме. С моей талии вниз ниспадала длинная органза. Это случилось вчера днем. Из-за тумана снаружи в комнате было слишком темно. Сложно сказать, превратились ли губы Дионы на секунду в тонкую линию, прежде чем она покачала головой.

– Не слишком ли темно, чтобы работать? Могу включить свет, – предложила я.

– Нет! – очень быстро ответила она, на ее губах появилась маленькая улыбочка. – Иначе ты испортишь сюрприз.

Больше мы особо не разговаривали на этой неделе, не считая несущественной болтовни за завтраком. Потом пришло сообщение в приложении Воронов, что все кандидатки вечером в пятницу отправятся на машине в особняк Стюардов уже «празднично одетые».

И вот я стою на парковке за домом Воронов в толстом пальто, которое, надеюсь, защитит белую мечту от грязи, и жду вместе с Дионой, Насрин, Каири, Шарлоттой и Лорой, когда все старшие Вороны сядут в лимузины и скроются в тумане. Сказать, что атмосфера напряженная, – ничего не сказать. Все хорошо понимают – здесь находятся оставшиеся кандидатки. Никому из нас не дали другой адрес. По крайней мере одна из нас не попадет в аббатство Стюард или будет исключена уже там.

После часа мучений на холодном ноябрьском воздухе, что походило на финальный тест выдержки, наконец появляется колонна из черных автомобилей и подъезжает к нам. С облегчением насчитываю шесть машин. Очевидно, сесть нужно всем. Называют имена, и не в произвольном порядке, о чем мой желудок напоминает с каждым преодоленным километром. После того как я села в лимузин, он покинул парковку. Все еще рассматриваю гугл-карты в поисках местоположения: машина несильно отклоняется от прямого маршрута к Стюардам. Одиночество сводит с ума, начинаю сильно нервничать, пока не заражаю этим спокойного водителя.

– Вы в порядке? – спрашивает он. Взгляд его светло-зеленых глаз изучает мое лицо в заднем зеркале. Мужчине примерно пятьдесят. По сравнению с шоферами прошлых недель он, скорее, похож на водителя такси. Никакого костюма и галстука, зато выражение лица намного мягче.

– Просто нервничаю, – отвечаю я и поправляю ткань, которая заняла практически все сиденье.

– Из-за места назначения? – спрашивает он. Я молчу, а он продолжает: – Шефу показалось странным, что нам нужно поставить двенадцать отдельных машин, чтобы привезти людей в одно место. Какая расточительность!

Меня успокаивает его жалоба. Всех кандидатов везут в одно место. Воронов и Львов. Удается выдавить слабую улыбку, словно я извиняюсь за организаторов.

Поездка длится дольше обычного. Так как нам нужно было сразу надеть вечернее платье, я решаю, что меня сразу отведут на бал. В последний раз проверяю макияж, когда Пит, мой водитель, говорит, что мы почти на месте. Едва успела убрать косметичку, а мы уже проезжаем через открытые ворота на территорию поместья и едем вдоль длинной дороги. В отличие от предыдущих выходных сегодня изгородь и кусты вокруг поместья украшены тысячами фонариков. Мы проезжаем мимо длинного ряда машин, припаркованных на краю дороги: маленьких спортивных машин, длинных лимузинов, тяжелых внедорожников. Очевидно, сегодня из Уайтфилда приехали не только Вороны и Львы, из-за чего становится еще больше не по себе. Я уже привыкла представлять Джоша своим парнем. Всю неделю мы вместе проводили обеды, чтобы создавать правильное впечатление. Теперь придется изображать отношения перед полным чужаков залом. Мне становится плохо от одной мысли об этом.

Пит сообщает, что можно выходить. Должно быть, мы уже несколько минут стоим перед зданием, а парень в костюме снаружи ждет знака, чтобы открыть двери.

Пит поворачивается ко мне и протягивает визитку.

– Если вам понадобится уехать отсюда раньше других. – Он мне подмигивает. – Я не еду назад в Уайтфилд, но проведу выходные с сестрой в деревне неподалеку. – Он указывает куда-то за господский дом.

Я не реагирую. Он кладет карточку мне в руку, показывает молодому человеку знак, и тот открывает двери. Быстро убираю визитку в сумку, к телефону и книжечке, а потом выхожу.

Парень ведет меня вверх по ступеням с легким поклоном, где в освещенных сенях пожилой мужчина забирает пальто и спрашивает мое имя. Потом проверяет ответ на планшете и кивает моему сопровождающему.

– Для юной дамы все готово.

Один только выбор слов вызывает комок в горле.

Моя правая рука вцепляется в ручку серебристой сумочки, и мы направляемся в сторону бального зала. Я смотрю прямо. В какой-то момент до меня доносится приглушенная музыка, смешивающаяся со звоном бокалов. Я целенаправленно иду вперед, но парень останавливает меня перед залом и открывает тяжелые коричневые двери справа. Пульс тут же учащается, ладони начинают потеть. Приходится незаметно вытереть их о платье. Медленно вхожу в помещение и рассматриваю все слева от меня. Другая сторона погружена во тьму. Потрескивающее пламя в камине распространяет приятное тепло, странный бронзовый светильник нарушает старомодную атмосферу, созданную двумя высокими красными креслами. На них прямо, словно на тронах, восседают Келлан и Валери. На Валери по-настоящему королевское вечернее платья с бесчисленными золотистыми камешками. Оно скользит вниз по подушке и придает ей образ статуи. Келлан в сшитом на заказ костюме с жилетом и галстуком-бабочкой рядом с ней не такой впечатляющий, но все же пугающий. Особенно его мрачное выражение лица. Дверь за мной закрывается. Я чувствую себя пленницей.

– Добро пожаловать, Кара, – приветствует меня Валери. Келлан лишь слабо кивает.

– Привет, – выдавливаю я и борюсь с желанием опустить голову и присесть в реверансе. Я стою метрах в двух от них.

– У нас плохие новости, – прямо говорит Валери. Сердце замирает. Дышать или шевелиться не получается. Я просто смотрю на них и жду, когда они разрушат мою мечту.

– Джош Прентисс предал Львов, – продолжает Келлан. Я в таком смятении, что могу выдавить лишь пару слов. Джош? Думала, речь обо мне. Я не позволяю себе испытать облегчение, хотя узел в животе уже ослаб. Пока нет.

– Естественно, последствия тебя не коснутся. Некоторые нарушения не распространяются на всю пару. – Келлан вскидывает брови, но продолжает: – Как ты, конечно, знаешь.

Я удерживаю его взгляд и подбираю правильные слова.

– Что сделал Джош? – Вопрос, станет ли Джош Львом, остается непроизнесенным, но звучит в каждом слоге. Мы вместе сражались за это. Кажется неправильным остановиться так близко к цели. Я знаю, он сильно хотел вступить в ряды Львов.

– Речь не только о том, что он сделал, – отвечает Келлан. На его губах играет злая улыбка. Он берет планшет с маленького украшенного завитушками столика рядом с креслом и активирует пальцем. – Нам нужно снова стать суровее. В прошлые годы мы недостаточно четко показывали последствия предательства.

Мне становится холодно. Я с последней надеждой поворачиваюсь к Валерии. Она не смотрит мне в глаза, а опускает взгляд. Она непривычно взволнованная, ерзает на троне. Ее платье шуршит. Келлан набирает что-то на планшете и протягивает его.

Я чуть не роняю гаджет, когда понимаю, что вижу на экране.

Полутемный кабинет декана. Открывается дверь, и в комнату входит Джош.

Кадр.

Джош целенаправленно идет через кабинет.

Кадр.

Он ищет что-то на полке и постоянно осматривается.

Кадр.

Он достает книгу.

Кадр.

Он радостно прячет книгу во внутренний карман куртки.

Кадр.

Я вижу, как он покидает комнату и закрывает за собой дверь.

Я все еще смотрю на последнюю фотографию закрытой двери. Дыхание тяжелое, пульс бешеный, словно колибри машет крыльями.

Это кадры с ночи взлома!

Температура в комнате резко падает. Я бы не удивилась, если бы на окнах рядом с креслом Келлана появились морозные узоры.

В подборке вырезаны фотографии со мной. Но явно существует и другой вариант. Я представляю, как ищу за столом, роняю документы и беру книгу.

– У каждого действия есть последствия. Естественно, мы позаботились, чтобы взлом никак не связали с тобой, Кара, – голос Валери не такой уверенный, как обычно. Мне кажется, в нем звучит извинение.

– Ч… что будет с видеозаписью? – спрашиваю я, все еще не в силах нормально дышать. Голова кружится, и я пытаюсь удержать равновесие.

– Джош – любимчик СМИ, – отвечает Келлан с отвращением. – Пресса не станет долго думать, нарезано ли видео. Хватит того, что сын президента ночью в черном врывается в кабинет декана. Другие теперь будут осторожнее, если решат нарушить правила. – Он забирает у меня планшет и снова кладет его на стол рядом с собой.

Я вижу перед собой лицо Джоша. Когда он говорил о матери, голос становился мягким, хотя ему столько всего пришлось ради нее сделать. Пойти в военную академия, от многого отказаться. Все это не отравило любовь сына к ней. Его восхищение ею было слышно в голосе.

Антиреклама, которая последует за видео, навредит не только Джошу, но и его матери. Она является примером для всех женщин в мире. Первая женщина у власти. С самого основания в США правили лишь мужчины. Даже Ханна и Фи смотрят на президента так, как я и многие другие.

Во мне спорят два голоса. Я спрашиваю:

– В чем именно его обвиняют? Я проводила с ним почти все время.

Валери и Келлан обмениваются взглядами. Я не решаюсь дышать. Келлан снова берет на себя роль плохого копа. Его лицо мрачнее. Он открывает рот, но тут Валери подает голос.

– Я знаю, что вы… вместе, – колеблется она. Ее голос полон сожаления и сочувствия, отчего становится только страшнее. Что же такого сделал Джош? – Ты должна была об этом узнать не от нас, – продолжает она. – Но вчера вечером его видели с другой… женщиной.

Значение этих слов вызывает в голове образ голого, потного Джоша. Его руки лежат на женщине, которая беззаветно раскачивается под ним.

– Не может быть, – говорю я уверенным голосом, хотя руки дрожат. Заставляю себя быстро успокоиться и вспоминаю, как Джош защитил меня, помог. Уверена, подобные обвинения – дело рук Бэррона. Джош просто не мог нарушить правила, о которых постоянно напоминал. – Он провел всю ночь со мной. – Ложь так легко слетает с губ, что я практически верю в нее сама.

За спиной кто-то хлопает. Звук эхом разносится по комнате. Я быстро оборачиваюсь, платье разворачивается, и ткань ловит отсветы камина.

Из теней задней части длинной комнаты выходит темноволосая женщина, примерно сорока лет. Она идет прямо, совершенно естественно, широкими шагами в нашу сторону. Сразу видно, она имеет право голоса. Ее лицо не такое уж дружелюбное, но мягкие морщинки в уголках глаз создают привлекательный образ. Откуда я ее знаю?

– Вас убедили, сенатор? – непривычно подобострастно спрашивает Валери. Ей не идет такое поведение. Кажется, по щелчку пальцев изменился фильм, в котором я оказалась.

– Да, – отвечает женщина с американским акцентом. Все еще пытаюсь вспомнить, где ее видела. – Отдай мне книгу Воронов, – требует она повелительным тоном. Я сразу хватаюсь за сумочку и открываю ее. Но когда книга оказывается в руке, в голове проясняется.

– Что я сделала не так? – Мои руки снова дрожат, а ногти впились в кожаную обложку. Там точно останутся следы. Я была близко к цели. Зачем соврала?!

– Отдай книгу, – нетерпеливо повторяет женщина и протягивает руку.

У меня дрожит подбородок, и я сцепляю зубы, чтобы не расплакаться.

Так. Чертовски. Близко.

Сенатор выбрасывает руку вперед, словно змея голову. Прежде чем успеваю отреагировать, книга оказывается у нее. Я непонимающе наблюдаю, как женщина уходит с ней в сторону двери, унося с собой мечты о выплаченных кредитах и спокойной учебе. Перед столом высотой по бедра, на котором мерцает маленькая невзрачная свеча, она останавливается и наклоняется. До меня доносится странный запах. Он становится все сильнее, когда она возвращается с книгой в руке. На ее лице совершенно отсутствует всякое выражение.

– Добро пожаловать в ряды Воронов, Кара Эмерсон.

Я все еще совершенно сбита с толку и не могу пошевелиться. Женщина улыбается и открывает книгу. Под символом Ворона с моим именем теперь стоит печать – Ворон с окантовкой из синего воска.

Сенатор протягивает мне книгу, и я забираю ее на автопилоте.

– Теперь можешь идти на вечеринку, – шепчет Валери, стоя рядом со мной. Я даже не заметила, что она подошла ко мне. Все еще шокированная, прижимаю книгу к груди и поворачиваюсь к ней.

Валери крепко обнимает меня.

– Поздравляю от всего сердца, сестра-Ворон!

– Там уже ждет следующая кандидатка, – вмешивается Келлан, бросает на меня пренебрежительный взгляд и затаптывает тепло чувства единения, которое вызвала Валери. Темноволосая женщина снова отходит в тень. Валери толкает меня к двери за креслами. Открыв ее, я тут же слышу музыку и разговоры. По сравнению с сумрачной соседней комнатой, тут в глаза бьет яркий свет многочисленных люстр, и я моргаю. Дверь за мной закрывается, хотя Валери даже не попрощалась. Вот и все? Правда? Я целую минуту молча стою перед дверью, прежде чем все наконец укладывается в голове.

Я справилась.

Оцепенело оглядываюсь, расправляю плечи и пытаюсь наконец осмыслить, что случилось.

Я – Ворон.

Во время разговора по скайпу в следующее воскресенье я смогу рассказать семье, что их вера в меня помогла, что они могут погасить кредиты, а я буду учиться дальше в лучших условиях, без лишнего стресса, и смогу достичь своей цели.

Все напряжение последних недель наконец оплачено сторицей. Теперь я одна из них. Мой взгляд пробегает по яркой, искрящейся, радостной толпе передо мной. Гости болтают, толкаются и смеются. Я ищу знакомые лица. С первого взгляда других кандидаток, с которыми можно бы было вместе порадоваться, не видно. В зале много людей. Половину рассмотреть не получается, поэтому просто брожу мимо многочисленных компаний в поисках Дионы или, возможно, Насрин. Глаза выхватывают лицо за лицом, а мозг обрабатывает информацию, словно очки VR из фантастического фильма: Каролин Уотерс, самая молодая председательница правления биржевой компании. Я видела ее фотографию на стене в редакции «Шепчущего», как и изображения других присутствующих женщин. Брианна МакКеллан, которая вместо того, чтобы перенять газетную империю отца, основала собственную медийную компанию и теперь считается одной из самых больших конкуренток отца. Джоэль Мастерсон, востребованный адвокат, – ее можно увидеть рядом с выдающимися личностями, многим она помогла выбраться из передряг. Все они были… являются Воронами. Как и я. Чувствую покалывание по всему телу. В голове шепчет голос Фи: «Папа все время говорит, как важны связи».

Теперь я одна из них.

Но как бы я ни хотела погрузиться в эйфорию и расслабленную атмосферу бала, одна только мысль о прошедших минутах, о видео Джоша и связанных с этим страхах тянут меня вниз и приводят к дрожи в руках. Все поздравления проплывающих мимо лиц гостей, останавливающих меня, пока я ищу Диону, не помогают. Пожимаю руки могущественных незнакомцев, получаю запросы связаться… все, о чем я мечтала.

Почему-то все вокруг кажется фальшью.

Снова вспоминаю видео Джоша, только теперь это я в темной одежде, роюсь в кабинете декана и краду книгу. К каким последствиям может привести подобная запись? Как ее можно использовать? С помощью моего видео, по крайней мере, невозможно выставить в плохом свете самую могущественную женщину мира. Во рту становится горько. С трудом сглатываю. Исключение из Университета Уайтфилда стало бы для меня катастрофой. Я брожу по залу, продолжая искать Диону, чье серебристо-белое платье напоминает греческое одеяние. Его легко найти. Она могла бы все объяснить и успокоить. Но подругу нигде не видно.

Мой взгляд проходится по многочисленным лицам. С каждым разом расслабленный смех походит на насмешку, каждая, возможно, дружелюбная улыбка напоминает угрожающую ухмылку. Мои шаги ускоряются пропорционально биению сердца. Тут слишком светло, воздух слишком густой. Стою в толпе людей. Только кажется, что они во многих милях от меня.

Внезапно я слышу глубокий голос у уха:

– Можно пригласить вас на танец?

Поворачиваюсь и уже собираюсь отказать, когда встречаюсь взглядом с глазами Джоша, в которых танцуют отблески люстр, словно звезды. Широко улыбаясь, он берет меня за руку и тянет на танцпол. Он снимает часть тяжелого груза с моего сердца, и на секунду я чувствую необычайный подъем.

Сердцебиение становится медленнее. Близость Джоша успокаивает. Я снова могу свободно дышать.

– Значит, ты соврала ради меня, Эмерсон? – спрашивает он, дразня, словно почувствовал мои страх, неуверенность и захотел отвлечь. Я ему благодарна за это, однако решаю не отвечать, чтобы все не испортить.

– Выглядишь просто потрясающе, – тихо говорит Джош и притягивает меня к себе. Его левая рука ложится на талию. Из того места расходятся волны тепла. Когда мы оказываемся на ярко освещенном танцполе, я в первый раз понимаю, что мое платье совсем не простое. Диона не забыла про мою просьбу и выбрала привычный покрой. Узкое платье с А-линией. Я раскритиковала только глубокий вырез. Свободная спина меня беспокоит меньше. Но особенный в этом платье не крой, а верхний настил ткани, – вот и обещанный сюрприз. В полутьме платье кажется белым, сверкает в ярком свете, словно звездная пыль. Ткань искрится от малейшего движения…

– Спасибо, – говорю хриплым голосом. – Ты тоже выглядишь неплохо, – искренне отвечаю я. Хотя я привыкла к его виду в джинсах и кожаной куртке, смокинг хорошо смотрится на нем – в отличие от остальных в зале. Многие, скорее, покопались в отцовском шкафу.

Джош склоняет голову, на его губах застыла улыбка. Я еще никогда не видела его таким расслабленным и спокойным. Он правда сомневался, что сможет попасть ко Львам?

Мы танцуем пару минут, вскоре у меня уже не получается сдерживаться.

– Мы на самом деле прошли? Полностью? Больше никаких запретов или проверок? – Я не говорю, что теперь закончатся и наши фальшивые отношения. Несмотря ни на что, я привыкла к его раздражающему присутствию, привыкла, что он лишь изредка показывает себя настоящего, а не просто играет Джошуа Прентисса, такого, каким его знают СМИ.

– Возможно, я не против оставаться прикованным к тебе. – Без наигранного движения бровями эти слова прозвучали бы мило.

Я на мгновение убираю руку с его бока и пихаю в грудь. Он театрально распахивает глаза, и я смеюсь. Джош ухмыляется, словно радуется моей реакции. Звучат первые такты медленной песни. Джош притягивает меня еще ближе к себе. Легко кладет руки мне на плечи, так что не остается ничего другого, как согласиться и положить руки ему на талию. Мы не совсем танцуем, скорее, переступаем с одной ноги на другую, но, по крайней мере, в одном ритме.

– Что они тебе рассказали? – спрашивает Джош после первого припева.

– Валери и Келлан? Что ты выбыл. У тебя была связь с кем-то вне сообщества. – Перед глазами снова вспыхивает образ его голого торса. К щекам приливает жар. Я быстро отворачиваюсь.

– Неужели я вижу ревность, Эмерсон?

Почему он такой ужасно прямолинейный? Издаю что-то похожее на фырканье и хриплый смешок, а потом снова беру себя в руки.

– Точно нет, Прентисс.

– Расслабься, это была просто проверка.

Все тут проверка, вспоминаю я наш первый разговор.

– Я хоть хорошо выглядел на записи? – Он смеется, но не для меня. Джош все еще осматривается, кружа меня, и мое платье превращается в сияющие бриллианты.

– Откуда ты знаешь про запись? – спрашиваю я, как только он снова поворачивается ко мне.

Джош тянет меня в узкое пространство, обнимает руками и шепчет на ухо:

– Это еще не конец….

Из-за его слов я покрываюсь гусиной кожей.

– Что ты хочешь сказать? – Хочется отстраниться и посмотреть на него, но он не разрешает.

– Такое видео сняли о каждом Вороне и Льве. – Джош кружит меня, я вижу людей, одетых в Прада, Шанель, D.A. и кто знает еще во что, и понимаю правду его слов. – Вот настоящий входной билет, Кара, – то, что они имеют против тебя в рукаве. Теперь ты будешь делать, что тебе скажут. Поэтому тот, кто не справляется со взломом, автоматически вылетает.

Он очаровательно улыбается, идеально, словно не разрушил замок мечты, который я кирпичик за кирпичиком строила во время фазы кандидатов. Он лишь подтвердил все неприятные мысли, появившиеся в моей голове после того, как я увидела видео. Двигаюсь на автопилоте, просто позволяю ему вести себя. Средство контроля. Оба сообщества могли бы испортить репутацию всем, позаботиться об исключении Джоша. Исключении каждого кандидата или кандидатки. Каждого Льва. Ворона. Я вздрагиваю, а Джош не теряет фальшивой улыбки.

– Тебя не просто так выбрали для Воронов, Кара, – его голос звучит спокойно. Чувствую, как сердце бешено колотится в его груди.

– Знаю. Тайлер меня порекомендовал.

Тихий смех. Не веселый, а, скорее, заставляющий меня покрыться гусиной кожей. – Они уже следили за тобой. К сожалению, Уолш просто помог установить контакт.

После каждого слова становится холоднее, между нами с Джошем и остальными шумящими гостями возникает ледяная стена. Его взгляд все время проходится по остальным танцующим. Он кажется взволнованным.

– Если хочешь, я все тебе расскажу, только не здесь.

Я вспоминаю, что на балу мы не одни. Тут много взрослых. Многие когда-то крали книгу из кабинета декана? Я не знаю большинство из них, но, судя по их поведению, жестам и взглядам, они стараются выглядеть самоуверенными и могущественными. Бэррон Карстеирс с уверенной улыбкой на губах подходит к мужчине средних лет. Судя по их схожести, вплоть до одинаково заносчивого взгляда, это, скорее всего, его отец. От Бэррона также исходит особенная аура, как и от всех в зале. Словно одна только печать в книге сообщества дарит членам особенную магию.

Почему же я здесь?

Взвешиваю возможные варианты. У Джоша есть подсказки. Мне нужно воспользоваться его предложением.

– Хорошо, – тихо отвечаю я.

– Тогда поцелуй меня, – предлагает он.

Мое дыхание больше похоже на шипение змеи.

– Что, извини?

– Притворись, что тебе меня недостаточно. Тогда никто не удивится, если мы покинем вечеринку, чтобы провести пару минут вместе. – Его улыбка кажется бесстыдной, но глаза остаются серьезными. Он улыбается для других, не для меня.

Джош все еще играет в какую-то игру? В течение пары тактов я наблюдаю за другими гостями вокруг нас. Они смеются, чокаются бокалами. Я узнаю и другие лица, которые видела в СМИ. Политики, бизнесмены. Вот женщина в искрящемся коктейльном платье. В последнее время она попадала в заголовки. Один депутат из ее круга смог купить территорию, на которой она теперь возмутительным образом строит фабрику, хотя жители несколько раз протестовали против этого. Именно этому депутату она теперь посылает сияющую улыбку.

Что я здесь делаю? У Джоша и правда есть ответ? Кому теперь вообще можно верить. Я смотрю на него до конца песни, потом глубоко вздыхаю, чтобы набраться храбрости, и отметаю сомнения. Обхватываю Джоша руками, крепко прижимаюсь к нему, он даже ахает от удивления, чем привлекает внимание танцующих вокруг нас. Довольная собой, я провожу рукой по его волосам, глажу затылок и наклоняюсь к его уху.

– Нам не нужен поцелуй, Прентисс. – Я смеюсь для публики. – Пойдем. Очень хочу услышать твой рассказ.