24

Я колочу в тяжелую дверь. Мои удары разносятся эхом по маленькому помещению и по лестнице с той стороны двери. Сердце бьется все быстрее. Уже не чувствую холод, его подавила буря из воспоминаний, накрывшая и поглотившая меня.

– Кара, Кара! – На плечо ложится рука. Мягко, успокаивающе. Дыхание Джоша касается моего все еще влажного затылка, и мне становится лишь холоднее.

До этого момента воспоминания о разрыве с Мейсоном походили на черно-белое фото в старом альбоме на чердаке души. Я оставила Мейсона позади, но иногда, оглядываясь, краем глаза вижу тень наших отношений. Видимо, все пережитое за последние дни было уже чересчур. Я съеживаюсь возле двери, руки болят, потому что я слишком часто колотила по дереву.

– Я сообщу Келлану, что мы от этого задания… или награды, как бы они ее ни называли, отказываемся. Ладно? – Его нежный голос помогает, удается снова дышать, пусть даже слабо. Я обессиленно киваю, но не хочу смотреть на Джоша. Не хочу, чтобы он видел меня такой – развалину, в которую превратил меня Мейсон и которая снова всплыла на поверхность.

– Тебе нужно к камину. Ты вся замерзла. Пойдем, я тебе помогу.

Мои конечности окоченели, а уши горят от боли. По волосам все еще сбегают капли и впитываются в мягкий хлопок халата. Джош не видит, что я плачу.

– Сюда, – нежно говорит он. Он меня не хватает, не тянет, просто предлагает свою руку в качестве поддержки. Я ценю этот жест и пользуюсь им.

Жар камина согревает меня, но не может прогнать холод, пронизывающий все тело. Раньше никогда не было таких панических атак. Да, периодически я просыпаюсь из-за кошмаров о том дне. Но все остальное Ханна держала подальше от меня одним своим присутствием. Теперь Ханны нет, и воспоминания возвращаются. Меня бьет неконтролируемая дрожь, скорее от холода, чем от страха. Я отталкиваю все картинки и все чувства этого дня, как учила Ханна. Между тем Джош звонит Келлану. Я и не заметила, что он забрал свой телефон из бассейна.

– Мы хотим отказаться. Каре нехорошо… Что, тогда мы теряем уайлд-кард? Мы его заслужили, черт… Нет, в записке указано, что эта ночь награда, а не наказание. А от награды можно отказаться… Секунду, я спрошу.

– Мне уже лучше, – говорю я, глядя на камин. Жар высушивает последние слезы. Пульс нормализуется, хотя холод не уходит. Я не позволю Мейсону портить мне жизнь. Больше нет. Хватит и того, что уже одно его имя бросает тень на любые потенциальные отношения. По венам проносится решимость. Я выпрямляюсь, как внутренне, так и физически.

– На самом деле? Мы не обязаны через это проходить, Кара.

Наконец я поворачиваюсь к нему. Его внимательный взгляд замечает мокрые волосы, покрасневшие глаза и остальные части тела, видневшиеся между складками халата. Я закутываюсь плотнее.

– Мы справимся, – говорю уверенным голосом.

Очевидно, Джош чувствует мою решимость, коротко кивает и говорит в телефон.

– Мы останемся. Тогда до утра. – Он бросает телефон на кровать.

На мгновение он застывает, спиной ко мне, проводит руками по мокрым волосам и глубоко вздыхает. Потом поворачивается. Пояс его халата распустился. Его мускулистую грудь покрывает гусиная кожа.

– Хочешь поговорить об этом? – тихо спрашивает Джош.

Я качаю головой, и, кажется, это приносит ему облегчение.

– На тебе мокрая одежда.

– Ох, а я даже не заметила, – стараюсь говорить легко. – К сожалению, моя сменная одежда не здесь.

– Если ты сядешь поближе к камину, то обожжешься. Только это не поможет тебе согреться. – Он тоже дрожит, хотя, помимо боксеров, под халатом на нем нет другой мокрой одежды.

– Ты тоже дрожишь, – озвучиваю я очевидное, прежде чем понимаю, что он из-за меня не подходит к огню. – Ты можешь… прости, я не хотела… Иди сюда.

В его взгляде появляется глубокая благодарность. Через мгновение он уже стоит рядом со мной и потирает руки перед пламенем. Потом наклоняется и подбрасывает полено в огонь. Летят искры. Я отшатываюсь, но тут же подхожу поближе.

– Этого не хватит, и ты об этом знаешь, – тихо говорит он.

Словно по команде, через щели в башню влетает ветер. Пламя начинает дрожать так же, как мы с Джошем.

– Они хотят нас убить? – дрожащим голосом спрашиваю я. Мне с трудом удается шевелить пальцами.

Джош качает головой.

– Они хотят, чтобы мы нашли выход. – Джош бросает взгляд на кровать, на очень толстое одеяло и подушки в шелковых наволочках, которые я тут же промочу, о чем я ему и сообщаю.

– Тебе нужно снять мокрую одежду, – говорит он без всякой двусмысленности или юмора. Джош осматривается и подходит к занавеске, за которой, я надеялась, есть туалет. Ошибка! К сожалению, там лишь полка со свечами и еще одна вязанка поленьев. Решаю не думать о том, что здесь нет туалета. По крайней мере, попытаться.

– Раздевайся! – Он заталкивает меня за занавеску и задвигает ее. Потом я слышу, как Джош, очевидно, сражается с тяжелым одеялом.

– Я принесу тебе простыню, чтобы прикрыться.

Улыбаюсь старому понятию. Прикрыться. Оно подходит этому месту, башне с бойницами без стекла и камином в качестве единственного источника света.

Моей головы касается что-то холодное. Я отскакиваю в сторону, почти за шкаф, когда атласная простыня опускается на карниз – Джош повесил ее туда.

Холодными пальцами раскрываю халат, и он падает на пол, забирая с собой последние остатки тепла. Дрожа, пытаюсь снять одежду, но она липнет ко мне, словно вторая кожа. Неприятная холодная вторая кожа. Когда наконец удается справиться с застежкой и раздеться, я уже похожа на ледышку. Проклинаю Диону за то, что «к этому платью, к сожалению, подходит только бюстгальтер пуш-ап», который будет сушиться часами. Быстро снимаю его и оборачиваю простыню вокруг себя. На мне остались лишь трусы. Вешаю бюстгальтер с платьем на занавеску и отвожу ее в сторону.

Взгляд Джоша слишком долго задерживается на мне, прежде чем он снова сосредотачивается на своем занятии – греет толстое одеяло перед камином.

– Быстрее, давай сюда. – Он кивает в сторону лишенного простыней матраса. Плотно закутавшись в простыню, я бреду к нему и медленно опускаюсь на матрас. Джош подавляет смех, а потом накрывает меня нагретым одеялом. Я вздыхаю, закрываю глаза и наслаждаюсь ощущением того, как кровь возвращается в мои конечности. Такая смесь из покалывания и жжения никогда раньше не была настолько приятной. Но тело быстро поглощает краденое тепло пламени. Открываю глаза и смотрю на Джоша, который, разложив мою одежду перед камином, снова подбрасывает в него дрова. Теперь он потирает руки, стоя перед пламенем. Парень дрожит, но не пытается забраться ко мне под одеяло без приглашения. Поэтому я зову его к себе.

– Тебе тоже нужно залезть под одеяло. Твой халат мокрый, – говорю я.

Быстрее, чем я думала, Джош скидывает с себя халат и ложится ко мне. Матрас тут же проседает, быстро отползаю в другую сторону, чтобы не перекатиться на него. Джош приносит с собой холод, который я чувствую даже сквозь простыню, и я снова дрожу. Мои зубы все еще стучат. Смотрю на потолок, наблюдая, как тени от пламени камина играют на балках.

Я слишком хорошо осознаю, что мы лежим очень близко друг к другу, практически голые, не считая тонюсенькой атласной простыни и покрывала, опустившегося между нами на матрас. Кажется, вечерний поцелуй случился вечность назад, но чем больше я о нем думаю, тем настойчивее он встает между нами. У меня впервые есть время об этом поразмыслить. Мне не должен был понравиться навязанный поцелуй, не так ли? «Мы лишь притворялись. Устроили убедительное шоу. Хотели показать, что мы настоящая пара», – говорю я себе. Джош обеспечил нам уайлд-кард на следующую неделю.

Помимо потрескивания бревен и тихого стука моих зубов, слышно лишь ровное дыхание Джоша, но тут матрас сотрясается от движения.

– Подползи поближе, – советует он и осторожно приподнимает одеяло между нами, чтобы внутрь не попал холод. Меня накрывает волна тепла с его стороны. Такой желанный свет солнца после холодной, туманной зимы.

Я инстинктивно пододвигаюсь поближе, но оставляю между нами некоторое расстояние. Джош его сокращает и собирается обнять меня. Мы смотрим друг на друга, его лицо в тени пламени камина.

– Ты знаешь, я не стану делать то, что сейчас крутится в твоей голове. Просто не хочу замерзнуть или позволить стуку твоих зубов нарушить мой крепкий сон.

Я верю ему, хотя такая ухмылочка другого мужчины стала бы предупреждением. Слегка приподнимаю верхнюю часть тела, он просовывает руку под меня и притягивает к себе. Шелковая простыня прижимается к его голой коже. Вот так мы и лежим, бок о бок, и смотрим на потолок. Мои мысли хаотично носятся в голове. Я практически голая, лежу в постели с сыном американского президента! Это… абсурд. Невозможно.

Я хочу отодвинуться, но он крепко удерживает меня на месте. Поднимаю взгляд на Джоша, его взгляд устремлен вверх. Я рассматриваю его профиль, вижу, как крохи света танцуют на носу и полных губах. Возможно, смотрю слишком долго – рука сильнее сжимает меня.

– Не нужно ничего себе придумывать, Эмерсон, – говорит он в тишине комнаты. Я слышу в голосе улыбку, прежде чем она появляется на губах. – Просто не хочу замерзнуть. А теперь спи!

Я улыбаюсь попытке разрядить обстановку.

– Ты замечал, что постоянно раздаешь приказы? – спрашиваю, глядя на балки. Вдруг там, наверху живет стая пауков? Даже думать не хочется.

– Ну кто-то же должен выполнять эту работу, – отвечает он.

– Ты не можешь просто заставить людей спать, – говорю я и сладко зеваю.

– Очевидно. – Его тело сотрясается от смеха.

– Скажи, о чем ты думаешь? Твой голос точно усыпит меня.

– Ну уж спасибо, – фыркает он, и я ощущаю дыхание Джоша. Должно быть, он повернулся ко мне. Продолжаю смотреть на потолок, наслаждаться теплом и его тихим голосом. – Если ты так хочешь знать: ты когда-нибудь гадала о том, что хранится в сокровищнице Воронов? Или и у вас ее нет? У Келлана…

– А? – прерываю его и моргаю. Я и не заметила, что мои глаза уже закрылись. – Ты меняешь тему?

Он пожимает плечами под моей головой.

– Ты хотела знать, о чем я думаю. Если тебе неинтересно, возможно, стоит послушаться совета и уснуть. – Он притягивает меня чуть ближе к себе. – Спокойной ночи, Эмерсон.

– Спокойной ночи, Прентисс.

Я закрываю глаза. Перед веками танцует пламя. Часть меня все же надеялась, что Джош думает обо мне. Когда разочарование наконец проходит, тихий треск бревен утягивает в сон.

Утром меня будит кукареканье. Моргая, я пытаюсь понять, где нахожусь, и поднимаю голову из теплой норки, в которой спрятала лицо. Открываю глаза. Шея Джоша. Моя нога наполовину закинута на него, рука лежит на его груди, и.… моя голая грудь прижата к его боку. Не шевелясь, пытаюсь почувствовать, где осталась простыня. Она находится где-то на уровне бедер надо мной и Джошем. Видимо, я скинула ее, когда закинула ногу.

Медленно, миллиметр за миллиметром, отодвигаюсь, закрываю грудь атласом и спускаю ноги с матраса на пол.

Черт, как холодно! Я быстро отдергиваю ноги. Рядом со мной раздается сдавленный смех. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Джошем. В его глазах под полуопущенными веками пляшут веселые искорки, лицо обрамляют волосы, торчащие во все стороны, из-за чего он кажется намного моложе.

– Проснулся? Мог бы и сказать, – ворчу я. Это снова вызывает у него смех.

– И лишить себя такого удовольствия? Ни за что. Кроме того, говорят, манеры после проведенной вместе ночи на рассвете испаряются.

– Мы… – начинаю я, но его вскинутая бровь останавливает меня. Закатываю глаза. – Ладно, мы провели эту ночь вместе.

На губах Джоша появляется победная улыбка, от которой лучатся его сапфировые глаза. В животе все сворачивается.

– Я джентльмен и пропускаю тебя вперед, – говорит он и ложится на спину, потирая заспанное лицо.

Медленно вылезаю из постели, проклиная холод, а он бормочет что-то про кукарекающего петуха и говорит, что такого с ним еще не случалось.

В камине теплится пламя. Одной рукой – атласная простыня такая гладкая, что не держится, – я пробуждаю его, добавив маленькое полено и поворошив уголь кочергой. Потом надеваю за занавеской высохшее платье и халат. Какое облегчение! Теперь можно двигаться без простыни. Возникает другая проблема. Мой мочевой пузырь тут же сообщает о себе.

– Нам нужно срочно уходить, – говорю я и выхожу из-за занавески. Джош уже вылезает из постели в одних узких боксерах и потягивается. У него идеальное тело. Он проводит рукой по спутанным волосам и напрасно пытается привести их в порядок. Как только Джош убирает руки, пряди снова торчат во все стороны.

– Можно мне переодеться или ты уже не так спешишь, Эмерсон?

Я кусаю губу и быстро отворачиваюсь, но слышу улыбку в его голосе:

– На рассвете двери будут открыты. По крайней мере, так сказал Келлан. Судя по тому, что это глупое создание кукарекает при первых лучах солнца, уже должно быть утро. Могу посмотреть, – предлагает он, но я уже подхожу к двери и нажимаю на ручку.

Не считая того случая с Мейсоном, я никогда так не радовалась открытой двери. Бросаю через плечо взгляд на Джоша, который уже завязывает пояс халата. До меня доносится его запах, который не исчез, несмотря на погружение в бассейн и ночные объятия.

Опускаю взгляд на часы.

– Тебе нужно пойти со мной, связь все еще активна.

– Неужели ты хочешь так быстро от меня отделаться? – спрашивает он, осматривая себя, а потом берет телефон.

Моя маленькая сумочка с телефоном, блеском для губ – и нашими книгами! – должно быть, осталась в бассейне. Внутри все холодеет.

– Что случилось? – спрашивает он и лихорадочно осматривается.

– Моя сумка с нашими книгами… – кричу я и собираюсь броситься прочь, но тут он смотрит на пол. Рядом с парой тапочек лежит маленькая сумочка с серебристыми переплетенными буквами YSL.

– Как… когда?.. – бормочу я. Джош лишь пожимает плечами, наклоняется и поднимает сумку. Забрав свою книгу, отдает сумочку мне.

– Я думаю обо всем, – шепчет он мне в лицо, проходя мимо к двери. Спешу за ним, гадая, какие у этой фразы могут быть значения.