16
Ей было тепло. Так, словно она лежала под пуховым одеялом. Не хотелось просыпаться, открывать глаза. Она чувствовала, что если откроет их – тепло и безопасность тут же исчезнут, станет плохо, очень плохо, так плохо, что и словами не описать. Где-то рядом были и мать, и Ярик, и Альберт. Она слышала их, чувствовала их дыхание, спокойное и ровное, до нее даже долетали отдельные слова и целые фразы.
«Даша, доченька». Это сказала мать. Ласково так, и в голосе у нее было столько нежности, что у Даши защипало в носу. Она хотела ответить, но изо рта не вылетало ни звука.
«Дашка, зря ты здесь. Топай домой». Это был Альберт. Надо же, какое ему дело, где она. Обычно он не особо о ней беспокоился.
«Даша, Даша, не спи. Не спи, замерзнешь. Вставай. Немедленно просыпайся!»
Голос Ярика звучал твердо и настойчиво. Даше ужасно захотелось увидеть его. Он жив! Он нашелся! Он где-то рядом, зовет ее…
Она дернулась и открыла глаза, надеясь разглядеть склоненное над ней лицо. Однако взгляд уперся в непроглядную темень. Сразу стало холодно, лютый холод сковал все тело, вполз в легкие, заставляя их содрогаться от кашля. Даша корчилась на полу, из последних сил пытаясь подняться. Где-то должен быть телефон. Где-то рядом. Только бы он не разрядился. Она скребла ногтями по ледяному бетону, пока не нащупала гладкую панель и впадинку на ней. Нажала. Зажегся слабый свет. Слава богу, не сдох. Даша села и включила фонарик. Тут же вскрикнула. Рядом лежали два неподвижных тела.
– О господи! Господи!! Нет! Этого не может быть!
Даша на четвереньках подползла к матери. Зубы ее стучали.
– Не может быть, господи!! За что!
Она дотронулась до ее лба. Ей показалось, она трогает камень. Переместила руку вниз, к шее. Пульса не было. Мертва. Откуда столько крови?
Даша посветила фонариком вокруг и увидела маленький темный предмет, валяющийся на полу рядом с ногой матери. Сумка. Это была ее сумка. Катя и Соня подарили ее только что, на юбилей. Маленькая сумочка из тонкой сиреневой кожи с двумя металлическими застежками. Даша протянула руку и взяла сумку. Она тоже была выпачкана в крови. Даша открыла ее, пошарила внутри и вытащила телефон. Он был разряжен. Она надавила на кнопку включения. Темный экран слабо осветился и тут же погас.
– Ну же, давай! Включайся!
Даша жала и жала на панель, но аппарат не реагировал. Может, в сумке есть повербанк? Мать, в отличие от нее, всегда брала его с собой. Она перевернула сумочку кверху дном и потрясла. Оттуда посыпалась разная мелочь: помада, пачка салфеток, зеркальце, паспорт в плотной обложке, визитница. Зарядника не было. На всякий случай Даша еще пошарила в сумке и нащупала кармашек, закрытый на молнию. Она открыла его и вытянула на свет божий старый кнопочный телефон. Он был включен!
Откуда у матери этот мобильник? Никогда раньше Даша его не видела. Инга Николаевна давным-давно пользовалась исключительно смартфоном. Даша наугад нажала какую-то кнопку. На крошечном экране появилась надпись: «Вызовы». Даша, затаив дыхание, щелкала клавишами меню. «Принятые», «Пропущенные», «Исходящие». Пусть будут «исходящие». Она надавила на «О’кей».
Один-единственный вызов. «Тереза». Даша охнула и выронила телефон. Он тут же погас. Она схватила его, снова нажала на кнопку, поднесла к глазам. «Тереза». Ей не почудилось. И… номер матери. Боже, чей это телефон? Почему Тереза? Даша лихорадочно открыла «входящие». Двадцать шесть пропущенных вызовов! Двадцать шесть!! Тереза, Тереза, Тереза…
Она перелистнула вызовы на сообщения, и у нее потемнело в глазах.
«Солнышко, где ты? Что случилось?» «Зайчик, ответь! Я места себе не нахожу!!» «Аленький, отзовись! Отзовись, или я сойду с ума…»
И так далее, в том же духе. Это писала Инга Николаевна. В этом не было никаких сомнений. Значит, телефон принадлежит Альберту. Тайный телефон, о котором не знает Соня, предназначен только для связи с Терезой. То есть с матерью…
Даше показалось, что она сейчас опять потеряет сознание. Но нет, мозг продолжал работать, безжалостно анализируя и сопоставляя факты. Мать и Альберт любовники! «Тереза» – это вовсе не начальница с работы. Это псевдоним Инги Николаевны. Почему «Тереза»? Не все ли равно. Важно то, что случилось здесь, в этом забытом богом подвале. Кто приковал Альберта цепью? Кто напал на мать? А Ярик? Он тоже где-то тут, зверски убитый? Надо найти его…
Даша принялась светить фонариком по разным углам, но везде было пусто. Может, есть еще помещение? Или Ярик наверху, лежит где-то в темноте бездыханный или испускающий последний вздох? Вдруг ему еще можно помочь?
Даша поняла, что одной ей не справиться, кинулась к лестнице и принялась карабкаться наверх, прислушиваясь к звукам снаружи. Поднявшись, она тщательно обшарила комнату, но там по-прежнему было пусто. Даша выскочила на улицу, добежала до фонаря и вытащила свой телефон.
– Полиция!
Она не помнила, что говорила в трубку. Ее спрашивали адрес, но она не могла сказать, где именно находится заброшенный дом. Вспомнила только название бара «Гриль Кадриль».
– Ждите, – сказали ей. – Никуда не уходите, стойте там. С вами свяжутся.
Даше казалось, что прошел час, если не больше. Она стояла под фонарем, у нее зуб на зуб не попадал. Слез не было. Внутри словно все окаменело. Наконец телефон ожил.
– Девушка, это вы там стоите? Мы вас видим.
– Да, это я, – прошептала она непослушными губами.
Она вдруг поняла, что так и не позвонила Соне. Та не знает, что муж и мать мертвы. Но сил звонить у нее не было.
Вдали сверкнули фары. Послышался глухой рокот мотора. Через минуту рядом с Дашей остановилась полицейская машина. Из нее вышли пожилой мужчина в теплой камуфляжной куртке и шапке-ушанке и два парня в форме пэпээсников.
– Майор Усов, – коротко представился пожилой и, внимательно взглянув на Дашу, покачал головой. – Да вы совсем окоченели. Губанов! – обратился он к одному из пэпээсов.
– Я, товарищ майор! – отозвался тот.
– Тащи свою флягу заветную. Надо девчонку в чувство привести.
– Есть.
Чернобровый красавец Губанов полез в машину и вынул откуда-то маленькую медную фляжку в кожаном футляре.
– Нате, глотните. – Он отвинтил крышечку и поднес флягу к Дашиным губам. В лицо ударил резкий и едкий запах.
– Что это?
– Спирт. Не бойтесь, глотните. Сразу полегчает.
Даша зажмурилась и сделала глоток. Горло обожгло, на глазах выступили слезы.
– Ничего, ничего, – ободрил ее Усов. – Зато согреетесь. Идти можете?
Даша кивнула:
– Могу.
Она заковыляла вслед за оперативниками. Они дошли до забора.
– Мать честная, – Губанов присвистнул. – Темно, как у негра в заднице. По мне, тут одни бомжи могут ошиваться.
– Это по тебе, – хмуро проговорил Усов. – А у нас два трупа. Так что попрошу без разговорчиков.
Он решительно вошел в калитку. Парни проследовали за ним. Даша шла последней. У нее пересохло во рту, но ноги и руки немного согрелись. Губанов включил огромный и мощный фонарь. Даша наконец увидела дом. Он был довольно большой и не такой уж старый. Только крыльцо подкачало.
– Заходим, – скомандовал Усов. – Кравченко, ты на входе дежуришь. Губанов, за мной.
Он достал пистолет. Даша поежилась и на всякий случай огляделась по сторонам, но вокруг были лишь сосны и голые деревья.
– Вы пока тут постойте, – приказал ей Усов. – Кравченко, проследи за ней.
– Есть проследить, – козырнул Кравченко.
Майор и Губанов скрылись за дверью.
– Если хотите, я вас отведу в машину, – предложил Даше Кравченко, совсем молодой паренек, белокурый и голубоглазый, с нежным, как у девушки, лицом. – А то вы и так намерзлись.
– Хочу.
Он вывел ее со двора и посадил в автомобиль.
– Вот, я вам печку включил. Сидите, грейтесь.
Даша откинулась на спинку и достала телефон. Глянула на время: половина второго ночи. Она набрала Соню. Та тут же схватила трубку.
– Ты где?? Что происходит?? Где мама? Катька сказала, она куда-то уехала? Я звоню тебе, ты трубку не берешь. А потом вдруг стала не доступна.
– В подвале сеть не ловит, – тихо произнесла Даша.
– В подвале? В каком подва… – Соня не договорила. Голос ее дрогнул. – Дашка, отвечай сейчас же – ты где?
– Я в Осташкове. Вернее, в поселке под ним. Соня, мама умерла.
Даша произнесла эту короткую фразу и сама удивилась, как спокойно и буднично звучит ее голос. Словно речь идет о чем-то привычном и банальном.
– Что?? Ты что несешь?? Как это умерла??
– Вот так. Ее убили. Она… она вся в крови в подвале. А рядом Альберт.
– Альберт? В подвале?? Он жив??
Сонин голос сорвался и охрип.
– Нет, он тоже мертв. Не знаю почему, но мертв. Не дышит.
– Господи… Не может быть… я… я попозже перезвоню…
Соня отключилась. Даша тупо смотрела в экран. Подумала немного и набрала Катю. У той было занято. «С Соней говорит», – поняла Даша.
Послышались шаги. Из калитки вышли Усов и оба парня.
– Поехали в отдел, – проговорил Усов, садясь на заднее сиденье.
Губанов уселся рядом с Дашей.
– А с мамой… что с мамой… как она там останется? – Даша беспомощно взглянула на майора.
Тот вздохнул и опустил глаза.
– Вашей маме, к сожалению, ничем помочь уже нельзя. Она умерла.
– Ее убили? – дрожащим голосом спросила Даша.
Усов покачал головой.
– Нет. Никто ее не убивал. Она… она сама.
– Ч-что с-сама? – Даша вжалась в спинку сиденья. В висках гулко стучало.
Усов нахмурился и покусал губу.
– Вскрыла себе вены. Смерть наступила примерно час назад. Ваша мать воспользовалась осколком зеркальца – специально разбила его. Мы нашли осколки на полу. Никаких следов насилия на теле нет, поэтому версия убийства отпадает. Хотя наши патологоанатомы еще проведут экспертизу. Там вот что – еще сумочка валялась, вся распотрошенная. Это не вы в ней рылись, часом?
– Я, – прошептала Даша, не в силах поверить в то, что сказал Усов.
Мама покончила с собой! Нет, это не укладывается в голове. Из-за чего? Неужели… неужели из-за того, что обнаружила Альберта мертвым?? Не захотела жить без него. А о детях своих и не подумала…
– Очень напрасно вы это сделали, – проговорил Усов, и Даша не сразу поняла, что он имеет в виду сумку. – Это улика. Вещдок. Вещдоки трогать категорически запрещается.
– Но это моя мама!! – Из глаз у Даши наконец хлынули слезы. Плечи ее затряслись. – Как так могло случиться?? Почему она это сделала?
– Точно сказать пока не могу, – уже мягче проговорил Усов. – Сейчас сюда прибудет экспертная группа. Будем разбираться. Вы сказали по телефону, что мать срочно приехала сюда из Москвы, чтобы встретиться с местной шпаной. Так?
– Да, так, – пробормотала Даша сквозь слезы.
– Мы их допросим. Они нам все расскажут. Вы успокойтесь. По возможности, конечно… Вам надо отдохнуть. У нас в отделе есть психолог.
Даша кивнула, продолжая всхлипывать.
– А Альберт? Что с ним? Он почему умер?
– Он просто замерз. В помещении минусовая температура. Он давно умер. Тело на морозе медленно разлагается. Но запах уже есть. Вы разве не почувствовали?
– Нет.
– Кто-то затащил его в подвал и приковал цепью. Так и оставили умирать. Жестокие подонки. Если это наши, закроем по полной, – резко произнес Усов.
Автомобиль двигался по темным заснеженным улицам. Наконец он въехал на освещенную площадь и остановился у мрачного двухэтажного здания.
– Прибыли, – сказал Усов.
Дашу привели в большой кабинет на втором этаже, накапали ей валерьянки, налили горячего чая, дали шоколадку. Пришла пожилая женщина в круглых очках, похожая на сову. Она села рядом с Дашей и принялась что-то вполголоса говорить ей, близко склонившись к ее лицу. Даша не могла понять ни единого слова. Все вокруг слилось в один монотонный гул, реальность будто перестала существовать. Только в мозгу мерно и четко стучало, как молотком: «Мамы больше нет. Нет и не будет. Она бросила ее. Их всех бросила ради Альберта. Ушла с ним. Как теперь с этим жить?..»
– Ну как вы?
Голос Усова вывел Дашу из полузабытья. Он стоял перед ней, глядя сочувственно и в то же время внимательно и пристально.
– Нормально, – проговорила Даша, сделав неимоверное усилие, чтобы разлепить спекшиеся губы.
– Ну раз нормально, я бы хотел задать вам несколько вопросов. Сможете отвечать?
– Смогу.
– Хорошо. Тогда пройдемте.
Он отвел ее в другой кабинет, где стояли письменный стол, пара кожаных диванчиков и много деревянных стульев.
– Присаживайтесь.
Усов пододвинул ей стул. Даша села и уставилась на горы папок, лежавшие на столешнице. Все как в Москве, по рассказам Сони. А Альберта так и не нашли. Могли бы найти. Спасти. И мать осталась бы жива.
– Итак, погибший Альберт Краснов – муж вашей сестры? Верно?
– Да.
– Вы, когда звонили в полицию, сказали, что он и муж другой сестры, Ярослав Сомов, исчезли в ночь на одиннадцатое января в Москве, в районе станции метро «Новокосино». Так?
– Все правильно.
– Вас зовут Бреславская Дарья Алексеевна. Так вы представились диспетчеру. Это тоже верно?
– Да.
– Учитесь, работаете?
– Учусь. В университете экономики и менеджмента.
– Как звали вашу мать?
– Бреславская Инга Николаевна.
– Как вы узнали, что она поехала в Южный?
– Соседка сказала.
– Почему вы поехали за ней одна, без сестер?
– Так получилось. Они… они были заняты. И я в последнюю минуту решила ехать. Увидела такси во дворе и села в него.
– То есть вы были не вместе, когда приняли решение искать мать? Так?
– Я была у нее дома. Вернее, стояла возле ее квартиры. Никто не открывал. И невозможно было до нее дозвониться. А сестры далеко.
– Все ясно. Расскажите о Ярославе Сомове. Что вы о нем знаете? Как они жили с вашей сестрой?
– Хорошо жили. – Даша облизнула сухие губы. – Платили ипотеку. Растили сына.
– Они нуждались в деньгах?
– Да… но… – Даша замялась.
– Но? – тут же оживился Усов. – Что вы хотели сказать? Продолжайте.
– Я хотела… при чем тут деньги?
– Как вы считаете, Сомов мог убить Краснова?
– Ярик? Убить Альберта?? – Даша отшатнулась от майора. – Да вы что?? Ярик – добрый, хороший человек. Ему самому нужна помощь! Ведь вы его не ищете!! И в Москве его не искали! Только делали вид, что работают…
Даша закрыла лицо руками.
– Делали вид, что работают… – рассеянно повторил Усов. – Успокойтесь, Дарья Алексеевна. – Он протянул ей заранее приготовленный стакан с водой. – Вы правы, исчезновение Ярослава вовсе не означает, что именно он виновен в смерти Альберта. Он мог также пострадать от рук неизвестных. Надеюсь, скоро мы все выясним. Сюда везут Кириллова и Буткова – это два главных местных авторитета. Они расскажут нам, кто и зачем встречался с вашей матерью.
Усов умолк. Даша тоже молчала. В душе ее поселился огонек надежды. Вдруг этот простой и неказистый с виду провинциальный служака действительно распутает страшный клубок, в который свились судьбы их семьи…
– Еще один вопрос, – спокойно произнес Усов. – Вы полезли в сумочку матери. Зачем?
– Не знаю. Я была не в себе. Хотела понять, что происходит, почему она там, в этом подвале, а рядом Альберт.
– Вы искали что-то конкретное?
– Да. Телефон. Он оказался разряжен.
– Мы зарядили его. Ваша мать огромное количество раз звонила по одному и тому же номеру, который записан у нее в контактах, как «любимый», и посылала эсэмэски любовного содержания. У погибшего Краснова телефона не обнаружено, но я имею основания полагать, что это его номер. У них с вашей матерью был роман? Вы знали об этом?
– Нет. То есть до сегодняшней ночи не знала.
– А сегодня как узнали?
– Я нашла в сумке тот телефон, о котором вы говорите. Кнопочный, старой модели. Думаю, он принадлежал Альберту, хотя я никогда его у него не видела. Я открыла сообщения и прочла. Все прочла.
Даша опустила голову.
– Ну вот. Уже складывается какая-то картина. Альберт и Инга Бреславская были любовниками. Он пропал, и она не находила себе места. Потом ей кто-то позвонил с его номера. Сегодня днем. Это не мог быть Альберт, он к этому времени давно умер. Звонок длился всего сорок секунд. Ваша мать поговорила по телефону, после чего моментально собралась и уехала в Южный. Кстати, где сам телефон?
– Он здесь. – Даша полезла в карман, достала мобильник и отдала его майору.
Тот повертел телефон в руках.
– Надо же, такое старье, а работает. И заряд есть. Очевидно, его зарядили совсем недавно.
– Кто?
– Вероятно, тот, кто звонил вашей маме. – Усов снова пристально, в упор взглянул на Дашу. – Вот такая петрушка. – Он прищелкнул языком.
В это время у него самого затрезвонил телефон.
– Слушаю, – сказал Усов в трубку. – Привезли? Ну и отлично. Давайте их сюда.
Через минуту дверь распахнулась и в комнату вошли два одинаково сизых и бритоголовых мужика. Их сопровождал худой паренек-лейтенант.
– А вот и вы! – почти весело приветствовал их майор. – Заходите, присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.
Один из мужиков, с темным, рябым лицом, глянул на него исподлобья.
– Зачем издеваетесь, гражданин начальник? Мы ничего плохого не сделали. А вы нас обижаете.
– Кто тебя обижает, Бутков? Ты глянь на свою физиономию. Такой, как ты, сам кого хочешь обидит и не почешется.
Сизолицый Бутков ничего более не сказал. Он мрачно посмотрел на своего кореша и тяжелой поступью пересек кабинет. Второй уголовник так же молча последовал за ним. Оба уселись прямо напротив Даши, не обращая на нее ни малейшего внимания.
– Так, уважаемые гости. – Усов встал и, обойдя стол, остановился перед мужиками. – ЧП у нас в поселке. На выселках в частном доме нашли два трупа. Мужчина тридцати лет, прикован к цепи в подвале, замерз насмерть. И женщина пятидесяти лет. Приехала вчера днем из Москвы по звонку. Звонок был сделан с телефона запертого бедолаги. Женщину видели в баре, она беседовала с кем-то из вашей братвы. Подозреваю, они же и замешаны в преступлении.
– Хотите сказать, начальник, наши мальчонки замочили двоих, фраера и телку? – Бутков с сомнением покачал головой.
Усов поморщился.
– Ну и лексикон у тебя, Макар. Тьфу, да и только. Хоть бы постеснялся при девушке. Погибшая, между прочим, ее мать.
Бутков впервые взглянул на Дашу с подобием интереса. Этот взгляд был настолько мрачен и тяжел, что она невольно поежилась.
– Сочувствую, – он ухмыльнулся, чуть раздвинув тонкие лиловые губы.
– Ей до лампочки твое сочувствие. Ты нам лучше расскажи, что за парни встречались вчера в «Кадрили» с приезжей москвичкой. Она, кстати, наложила на себя руки. Сама. Замерзший, как ты выразился, фраер был ее любовником.
Бутков почесал бритый затылок.
– Ну дак а я почем знаю? Может, это и не наши вовсе.
– Ваши, ваши, – уверенно произнес Усов. – Давай, признавайся. Не то отправлю тебя в «обезьянник», а разговаривать буду с твоим приятелем. Тот посговорчивее будет.
Второй уголовник, до этого с сонным и равнодушным видом сидевший, уронив тяжелые руки между колен, встрепенулся.
– Что это посговорчивее? Я стукач какой?
– Да успокойся, Кириллов, ты не стукач. – Майор похлопал его по плечу. – Просто тебе ведь неохота срок мотать за чужие грехи? Так?
– Ну так, – осторожно, пока не понимая, в чем подвох, отозвался мужик.
– А ведь я должен кого-то задерживать. Человек погиб. Его явно заманили в подвал. Воспользовались телефоном. Если это местные гопники, то вы с Бутковым мне за это ответите.
– Почему мы? Мы что, козлы отпущения? – возмутился Кириллов.
– Брось, не актерствуй. Все в курсе, что без вашего с Бутковым ведома ни одно темное дельце не сделается. Поэтому быстренько сообразили, кто сегодня засветился в «Кадрили». Мое терпение подходит к концу. И время нерабочее, ночь на дворе.
Кириллов и Бутков переглянулись.
– Леха это, – нехотя произнес Бутков. – Его парни.
– Какой Леха? Косой? – Усов пробуравил мужика пронзительным взглядом.
– Да не, не Косой. Леха-Художник. Мальчонки утром трещали, что он собирается бабла срубить.
– Бабла? С приезжей москвички?
– Ну так. – Бутков отвернулся к окну.
– Ты мне не «такай», – рассердился Усов. – Рассказывай подробно. Леха ваш шантажировал Бреславскую? Выкуп требовал за любовника?
– Да я почем знаю, начальник! – заныл Бутков. – Художник мокрухой не занимается, ты сам знаешь не хуже моего. Тем более ваш фраер, говоришь, уже давно замерз, то бишь стал жмуром. О каком выкупе речь?
– Верно, – согласился Усов. – Как же тогда, едрить его, колотить, этот Художник собирался обогатиться?
– Это вы его спросите, – встрял в разговор Кириллов. – Может, у него план какой был. Нам неведомый. Может, мы чего не знаем, о чем он знал. Вы его допросите, гражданин начальник. А нас, порядочных людей, отпустите.
– Держите меня! Порядочные. – Усов зло хмыкнул, немного подумал и произнес: – Ладно. Уведите.
– Э! Куда? – всполошился Бутков. – Я спать хочу. Меня от жены забрали.
– В КПЗ поспишь, – небрежно бросил Усов.
Парнишка-лейтенант подошел к уголовникам и скомандовал:
– Подъем.
Те нехотя встали и вышли за дверь.
– Видали, какие! – Усов поглядел на Дашу. – Сейчас снимем пальчики с телефончика.
– Темная история, – вмешался невесть откуда взявшийся Губанов.
Без шапки и куртки он был еще красивей, высокий, широкоплечий, прямо киногерой, а не оперативник.
– Вот что, – обратился к нему Усов и глянул на круглые настенные часы, висевшие над дверью. – Поехали-ка, навестим этого Пикассо.
– Прямо сейчас? – удивился Губанов.
– Прямо сейчас. Художники ночью не спят, разве ты не знаешь? Они творят. Даже если в прошлом уголовники.
Губанов весело осклабился.
– Есть, товарищ майор. Девушку куда?
– Отвезем ее ко мне домой. Моя Ксюша о ней позаботится.
Даша вскочила со стула.
– Пожалуйста! Можно мне с вами к Художнику? Очень вас прошу!
Усов взглянул на нее с изумлением.
– Куда это с нами? На задержание преступника?
– Но ведь этот Леха не опасен! – Даша умоляюще уставилась на майора.
– Кто вам сказал? Севостьянов еще как опасен. Все они опасны, в прошлом хулиганы, бандиты. Могут быть вооружены.
На глазах у Даши выступили слезы.
– Ну пожалуйста, – прошептала она с безнадежностью. – Я… я не могу сейчас быть одна. И… это же моя мама… Я хочу посмотреть на того человека, из-за которого она…
Даша не договорила. Голос ее задрожал и сорвался. Все напряжение последних часов выплеснулось наружу в бурных рыданиях. Губанов подскочил к ней со стаканом воды:
– Вот, попейте. Попейте и успокойтесь. Не надо так. – Он погладил ее по плечу. Потом поглядел на Усова. – Товарищ майор! Разрешите обратиться.
– Что такое? – недовольно произнес тот.
– Давайте возьмем девушку с собой! Под мою ответственность. Я ее буду охранять.
– Да ты обалдел, Губанов? На операцию брать посторонних? Тебе дать устав почитать?
– Читал я устав, – обиженно пробурчал Губанов. – Но ведь есть же исключения.
– На службе нет исключений, – отрезал Усов и посмотрел на рыдающую Дашу. – Ну будет уже, будет. – Тон его смягчился. – Я же не зверь какой-то. Все понимаю. Но не имею права. Понимаете, не имею права!
– Я в-в машине п-посижу, – всхлипнула Даша.
Усов хотел сказать что-то резкое, но вдруг махнул рукой.
– Черт с тобой. Поехали. Только уговор – сидишь в машине и ни гугу. Мы тебя там закроем.
– Обещаю!
Даша как по команде перестала плакать.
– Вперед, – скомандовал Усов.
Они втроем снова вышли на улицу. Белобрысый Кравченко так и сидел в машине, готовый тронуться по первому приказанию. Усов на сей раз уселся спереди, Дашу посадили назад, рядом с Губановым.
– Куда едем? – спросил Кравченко.
– Туда, где обитает Леха-Художник и ему подобные.
– Это Манхэттен, что ли? – Кравченко усмехнулся. – Только недавно там были. Нинку Хвостову брали. Ну, актрисулю эту из погорелого театра.
– Да помню я, помню, – добродушно отозвался Усов. – Ну вот, сначала Нинку, теперь Леху. Пришел его черед. Выбесил он меня со своими выкрутасами. Трогай давай.
Кравченко крутанул руль. Даша с недоумением слушала их с майором диалог. Манхэттен здесь, в этой богом забытой дыре? На помощь ей пришел Губанов:
– Вы не удивляйтесь. Манхэттеном у нас кличут здешний пятачок, место за гаражами. Там собирается весь криминальный элемент, воришки, нарики. В одном из гаражей Леха устроил себе мастерскую.
– Машины чинит? – предположила Даша, вспомнив Серегу.
– Да нет. Пишет он.
– Что пишет?
– Картины всякие. Он ведь по-настоящему художник. Когда-то вполне успешным был. Работы его продавались неплохо, говорят, даже в столицу он их возил, на выставки, в салоны. А потом влюбился. Да не в кого-нибудь, а в Таню Серебрякову. Подружку осташковского авторитета, Лося. Красивая была, правда, глаз не отвести, я фотку видел. Привез ее Лось как-то к Лехе, портрет хотел заказать. Ну тот и согласился сдуру. Пока писал Таню, втрескался в нее по уши. И она в него. Стали встречаться тайком. Братва предупреждала его – добром дело не кончится. Да он разве слушал? Я, мол, такой крутой, денег заработаю, увезу Таню от этого упыря, уедем, никто не найдет. А только зря он так самонадейничал. Нашлись гады, все рассказали Лосю. Взял он ножик и Танюшку-то зарезал. Сфоткал мертвую и на телефон Лехе скинул. С подписью: мол, ты следующий.
Что с ним было! Думали, свихнется парень, руки на себя наложит. Он сначала орал как сумасшедший, никого к себе не подпускал. Потом заперся в мастерской. Несколько дней не выходил. А когда вышел, прямиком попер к дому Лося. Там охрана его встретила и избила до полусмерти. Только он еще пришел. Ночью, через неделю. Динамит принес. Не знаю, где взял. Короче, взорвал он к чертям собачьим и особняк Лося, и дом, где его обслуга жила. Даже рядом стоящие дома пострадали. Леху судили. Дали срок. Обстоятельства смягчающие не учли. Статья серьезная – терроризм. Отсидел он десять лет. Те, кто его знал смолоду, говорят, вышел неузнаваемый. Чистый уголовник. Злой, циничный. Местные его быстро своим главарем признали. Что интересно – рисовать он за эти годы не разучился. Только еще лучше у него стало выходить. Оборудовал он гараж и там творит. Все, кто увидит, дивятся – талант. А я вам так скажу – таланта в Лехе уже кот наплакал. А подлости и жесткости – хоть отбавляй. Зона свое дело сделала.
Даша слушала Губанова с интересом. Он хоть немного отвлекал ее от черных мыслей. Остаться сейчас наедине с собой значило погрузиться в бездну ужаса и отчаяния. Кажется, Губанов это хорошо понимал. Голос его звучал ровно, неторопливо, убаюкивающе. Усов, сидевший впереди, молчал, не вмешиваясь в их разговор. Автомобиль полз по занесенным улочкам, едва освещенным тусклыми фонарями. Наконец впереди показалась темная неровная гряда.
– Вот они, гаражи, – тихо произнес Губанов. – Добрые люди в это время спят, а черный народишко бодрствует. Думу свою воровскую думает.
Словно в подтверждение его слов впереди мелькнула тень. За ней другая. Кравченко нажал на тормоз. Автомобиль остановился в паре метров от местного Манхэттена.
– Эй, а ну стоять! – Усов в мгновение ока выскочил из машины и бросился к одной из теней.
Из темноты послышался плаксивый голос:
– Гражданин начальник! Чего вы? Что я такого сделал?
Но Усов уже схватил воришку за шиворот и тащил к машине. Пленником майора оказался совсем молодой парень, почти подросток. В свете фар Даша различила торчащие во все стороны пегие вихры, старую куцую куртенку и белые, летние, совсем не по сезону, кроссовки. Парень извивался, как червяк, в цепких руках Усова и ныл, точно юродивый.
– Пустите, гражданин начальник. Ай, больно! Меня нельзя трогать, я псих, на учете в ПНД стою.
– Мне без разницы, где ты на учете, – невозмутимо произнес майор. – А ну, живо, руки на капот. Губанов, обыскать!
Губанов, точно черт из табакерки, выскочил из машины, прижал парня к капоту и обшарил с ног до головы его тщедушное тельце.
– Чисто, товарищ майор!
– Я же говорю, не при делах, – пропищал задержанный.
– Хватит строить из себя жертву, Батюшкин, – строго сказал ему Усов. – Ты сам виноват – попался под руку. Чего не спишь по ночам, шастаешь, как крыса?
– Никакая я не крыса, – обиделся Батюшкин. – Я в палатку шел, за сигаретами. Тут поблизости круглосуточная есть, вы ж в курсе.
– Курить, значит, захотелось. – Майор задумчиво покивал.
– А вам бы не захотелось? Если куришь с трех лет, а сигареты кончились.
– Ну ты и загнул, с трех лет, – хмыкнул Губанов. – Ладно, живи. – Он ослабил свою железную хватку, и парень поднялся с капота, потирая плечи.
– Больно. Гражданин начальник, скажите своим шестеркам, чтобы не распускали лапищи. А то так и убить можно.
– Это кто шестерка? Это я шестерка? – мгновенно рассвирепел Губанов и сгреб было Батюшкина снова, но Усов сделал ему знак.
– Хватит. Мы сюда за делом пришли, а не спектакли смотреть. Знаешь, где Художник? – обратился он к парню.
– Леха? Так у себя он, в мастерской. Пишет портрет Натахи.
Батюшков ухмыльнулся.
– Какой еще Натахи? Смольяниной? – спросил Усов.
– Да нет. Натахи, официантки из ресторана вокзального, осташковского. Полная такая, красивая.
– Стало быть, у Лехи новая пассия? Раньше он вроде Варьку-медсестру любил. И портреты ее рисовал.
– Леха парень ветреный, – Батюшкин поскреб свои жесткие непослушные вихры. – И девки его любят. Не то что меня. – Он вздохнул.
– Работать надо, Батюшкин. Работать! Тогда и тебя женщины полюбят.
– Эх, начальник, будто вы не в курсе – ворам в законе работать не положено.
– Да какой ты вор в законе, – насмешливо произнес Губанов. – Так, сопля на подхвате.
– Сам сопля, – обиженно надулся Батюшкин.
– Ты что-то сказал? – Губанов угрожающе сдвинул смоляные брови.
– Ничего, – поспешно пискнул Батюшкин.
– Хватит лясы точить, – поставил точку в их диалоге Усов. – Идем в мастерскую к Лехе. Губанов со мной. Кравченко, ты следи за девушкой.
– Этого куда? – Губанов кивнул на Батюшкина.
– С нами пойдет.
– Зачем с вами? – испугался парень. – Мы так не договаривались.
– Я с тобой вообще никак не договаривался, – добродушно усмехнулся Усов. – Топай давай.
Все трое скрылись в темноте. Даше ужасно хотелось догнать их, но она продолжала послушно сидеть на заднем сиденье, помня обещание, данное майору.
– Ну как ты, отошла немного? – спросил ее Кравченко.
При Усове он обращался к Даше исключительно на «вы», но в его отсутствие расслабился и перешел на «ты». Она вместо ответа тяжело вздохнула. К горлу снова подступили рыдания. В это время у нее зазвонил телефон.
– Даша! Дашечка!!
Это была Катя. Голос ее срывался и дрожал.
– Даша! Что с мамой?? Что с Альбертом? Мне Соня сказала… этого не может быть!!
Даша молчала. У нее перехватило дыхание. Она была не в силах издать ни звука.
– Пожалуйста, скажи что-нибудь, – горестным шепотом взмолилась Катя.
– Мамы больше нет. Альберта тоже. Я сейчас с полицией.
– Боже мой! Господи, какой кошмар!! А Ярик? Ярик… нашелся?
– Нет. Кать, вы должны… вы должны приехать сюда. В Осташков. Ты и Соня.
– Да! Да! Мы сейчас выезжаем. К утру будем! Ты… ты прости, что я сразу не перезвонила. Мне надо было Олежку куда-то пристроить. Я его к подруге отвезла. Мы садимся в машину и едем. Дашуля, ты держись!
– Держусь.
– Адрес скинь.
– Хорошо.
Даша нажала на отбой. Кравченко деликатно молчал. Она спросила у него адрес полиции и набрала эсэмэску. Послышался шум, темнота осветилась фонариками. От гаражей к машине шли Усов и Губанов. Они крепко держали с двух сторон под руки высокого, худого и мосластого мужчину лет сорока с небольшим. Батюшкин плелся за ними следом.
– Сюда его. – Усов распахнул дверцу. – Вы пересаживайтесь вперед, – велел он Даше. – А этот приятель поедет на заднем.
Он слегка подтолкнул высокого в спину. Тот, пригнувшись, полез в машину.
– А я? – тонким фальцетом пропищал Батюшкин.
– Свободен, – коротко произнес майор.
Тот тут же испарился в темноте.
– В отдел, – приказал Усов Кравченко.
Заревел мотор. Даша ехала и спиной чувствовала, как высокий смотрит на нее. От его взгляда лопаткам было горячо. Такой может сделать все что угодно. Заманить в ловушку, обобрать, убить. Куда он дел Ярика? Это ведь не хлюпик Альберт, с ним справиться гораздо сложней. Сомнительно, чтобы Художник смог одолеть его, если только… если он не был вооружен…
Художник меж тем молчал, в отличие от Батюшкина, ни с кем не спорил, вопросов не задавал. Этим он только подтверждал уверенность Даши в том, что является главным виновником преступления.
Через минут десять они снова входили в здание МВД. Художник так же молча зашел в усовский кабинет и с безучастным видом уселся на то самое место, где недавно сидел Бутков. Дашу Губанов усадил в углу на диванчике и налил ей чаю.
– Ну рассказывай, Севостьянов, – задушевным тоном произнес Усов, стоя рядом с Художником, и включил диктофон.
Тот поднял на него спокойное, отстраненное лицо. На скулах ходили желваки, глаза были мрачного свинцового оттенка.
– О чем рассказывать?
– А ну-ка обернись. Давай, давай! Видишь, вон там девушка сидит. Почти ребенок. Из-за тебя она сегодня лишилась матери. Ничего не желаешь сказать?
Мужик медленно повернулся и смерил Дашу долгим, внимательным взглядом. Она снова, как и в машине, почувствовала жар. Несомненно, Художник обладал экстрасенсорными способностями.
– Ну что? – нетерпеливо произнес Усов.
– Не знаю никакой матери, – лениво проговорил Художник. Голос у него был очень низкий, плохо вязавшийся с худой, угловатой фигурой.
– Да что ты говоришь! – возмутился Усов. – А не ты ли со своими дружками встречался вчера днем с женщиной, приезжей из Москвы? Она примчалась по вашему звонку, сделанному с чужого телефона. Телефон принадлежал некому Альберту Краснову, тоже москвичу. Его нашли мертвым в подвале, прикованным цепью. Рядом находилась гражданка Бреславская. Она любила Краснова и приехала спасти его. Но опоздала и не смогла смириться с тем, что любимого нет в живых. Покончила с собой.
Усов сделал паузу и выразительно посмотрел на Художника. Тот немного помедлил, потом пожал плечами.
– Ну а я-то здесь при чем?
– Слушай, Алексей, хватит наглеть! – взорвался Усов. – Небезызвестный пахан Бутков сдал тебя с потрохами. Вас видели с Бреславской! Рассказывай, как ты заманил Краснова в подвал заброшенного дома! Что ты сказал его любовнице? Был еще один человек, Ярослав Сомов. Они вместе с Красновым вышли из дому в Москве чуть больше недели назад и пропали. Каким образом вы взаимодействовали? Как произошла ваша встреча? Где сейчас Сомов? Я требую ответы на все эти вопросы.
На темном лице Художника вдруг мелькнуло подобие улыбки.
– Не много ли требуешь, начальник?
Усов аж захлебнулся от гнева.
– Ты мне потыкай, тварь! Докажу, что ты мокрушником стал, закрою по полной. Лет через двадцать выйдешь!
– Да не пугай, пуганые, – спокойно и даже миролюбиво произнес Севостьянов. – К тому фраеру, которого вы в подвале нашли, я ни малейшего отношения не имею. Тетку да, видел. Более того, звонил ей.
– Телефон где взял? Звонил зачем?
– Телефон мне Варька дала. Она его нашла где-то пару дней назад. Он разряжен был до нуля. Старая мобила, Варька зарядку к нему не смогла отыскать. Вот и притащилась ко мне в мастерскую.
– Зачем?
Леха посмотрел на Усова как на идиота.
– Продать хотела, вестимо. Все какие-то бабки к ее грошовой сестринской зарплате.
– Значит, телефон ты получил от своей сожительницы Варвары Кашиной? Так?
Усов заходил по кабинету взад-вперед, изредка останавливаясь возле стула, на котором сидел Художник.
– От бывшей сожительницы, – уточнил тот. – Разбежались мы. Месяц назад, а то и больше.
– Меня твоя личная жизнь мало волнует, – отрезал Усов. – Дальше что было?
– А что дальше? Пацаны мои зарядку быстро подыскали, телефон включили. Ну я решил, перед тем как толкнуть его, прочитать, что в сообщениях. На всякий пожарный. Открыл – а там сплошная любовь-морковь. Тут ежу станет ясно, чем продавать мобилу за копейки, лучше попытаться срубить нормальные бабки. Номерок-то, с которого шли эсэмэски, московский, не местный. Тем более что-то подсказывало мне: баба, написывающая этому Алику, не поскупится на вознаграждение. По ходу, она его давно разыскивала, чуть башкой не двинулась.
– И ты позвонил ей! – Усов замер напротив Лехи и посмотрел на него с брезгливостью.
– Конечно, позвонил.
– Как же ты требовал с нее вознаграждение, если не знал, где находится ее любовник?! Обманул человека?
– Подумаешь, грех. Ну обманул. – Леха презрительно хмыкнул.
Даше захотелось вскочить и вцепиться ему в физиономию. Видимо, Губанов почувствовал ее настрой, потому что в два прыжка очутился рядом и положил ей на плечо тяжелую ладонь.
– Спокойно, – проговорил он вполголоса. – Не надо нервничать.
– Сволочь ты, Севостьянов, самая настоящая сволочь, а никакой не художник, – зло сказал Усов. – Где твоя Варвара нашла телефон?
– Я почем знаю? Нашла и нашла. У нее спрашивайте. – Художник замолчал и уставился в пол, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
– В камеру его, – бросил Усов.
Губанов, казалось, только этого и ждал. Он схватил Художника и поволок его к двери.
– Э, потише ты, бешеный! – пробормотал тот, вырываясь из его рук. – Не толкай, сам пойду.
Даша смотрела на захлопнувшуюся за Художником и Губановым дверь. К ней подошел Усов.
– Ну как? Видели, какие тут у нас особи обитают? Пусть посидит, ему полезно будет.
– Кто такая эта Варвара? – робко спросила Даша.
– Бывшая подружка Севостьянова. Медсестра в местной больничке. Придется нам и ее навестить. Кстати, где ваши сестры? Вы ведь им сообщили о том, что случилось?
– Сообщила. Они едут.
– Ну хорошо, раз едут. Они нам скоро понадобятся. А я пока позвоню, узнаю о нашей Вареньке. Сдается мне, что у нее сегодня как раз ночное дежурство. Тогда можно и утра не ждать.
Усов набрал номер на мобильном.
– Алло, Мирзоев? Слушай, свяжись с больницей, спроси, кто из медсестер там сегодня дежурит. Да, будь добр.
Он нажал на отбой и включил чайник, стоявший в углу на тумбочке. Через минуту телефон затрезвонил.
– Да. Да, Мирзоев. Кашина? Точно она? Ничего не путаешь? Ну, спасибо.
Усов спрятал телефон в карман и посмотрел на Дашу усталыми, красными глазами.
– Как на заказ. Скоро мы все узнаем. Возможно, Севостьянов нам наврал, и он имеет самое прямое отношение к похищению Сомова и Краснова. А может, тут что-то еще.
Вернулся Губанов. Вид у него был неважнецкий, он отчаянно зевал и тер глаза.
– Кончится когда-нибудь это дежурство? – Губанов достал из тумбочки банку растворимого кофе. – Я уже цветные сны вижу.
– Погоди со снами. Сейчас в больницу съездим, а после можешь бай-бай.
– В больницу? – изумился Губанов. – Там-то мы что забыли?
– Как что? Варю Кашину. Она сейчас на дежурстве. Спросим ее, где она телефончик Краснова раздобыла.
– Так она и скажет, – недоверчиво возразил Губанов. – Она своего хахаля, Леху, будет прикрывать.
– Не будет. Леха теперь с другой хороводится, а женщины народ ревнивый. Кроме того, Варенька – девушка нежная. Припугнем ее малек КПЗ, она и расколется.
– Может, завтра? – робко понадеялся Губанов. – Надоело по ночам шататься.
– Завтра может быть поздно, – серьезно и веско проговорил Усов. – Ярослав Сомов, возможно, еще жив. Жертва он, такая же, как Краснов, или, наоборот, сообщник преступников – в обоих случаях его нужно разыскать. Так что пей свой кофе, и айда.
Даша вопросительно взглянула на майора.
– Да, да. – Он кивнул. – Возьмем с собой. На тех же условиях.
