Книга: Тайные службы России : структуры, лица, деятельность : учебное пособие
Назад: Цели и задачи спецкурса
Дальше: Период Временного правительства

Содержание спецкурса

I. Угрозы безопасности Российской империи на рубеже XIX–XX вв.

 

Конец XIX — начало XX вв. были непростым временем для Российской империи. Страна вступила в период войн и революций.
Внутреннее развитие России на рубеже столетий характеризовалось бурным развитием производительных сил и рыночных отношений, резким увеличением численности наемных работников. По-прежнему исключительно остро стоял земельный вопрос. Однако стремительные изменения в сфере материального производства не сопровождались соответствующими политического реформами.
Сложным оставалось и положение городских рабочих. Низкая заработная плата, продолжительный рабочий день и плохие условия труда были основной причиной их недовольства существующей властью.
Резко усилилось рабочее и студенческое движение, начались крестьянские волнения. На этот же период приходится возникновение первых российских политических партий: так, в 1898 г. в Минске была основана Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП), в 1902 г. из нескольких разрозненных групп образовалась партия социалистов-революционеров (эсеров). Нелегальное существование этих левых партий накладывало отпечаток на их структуру, численность и, что самое главное, на их деятельность. Необходимо особо обратить внимание на использование эсерами террора как одного из основных методов достижения своих целей. Возможность прибегать к террору допускали и анархисты. Террористическую активность также проявляли националистические партии и организации в Армении, Польше и Финляндии. Либеральные партии, прежде всего конституционно-демократическая (кадеты), хоть и работали легально, но делали все, чтобы заставить царские власти менять внутреннюю и внешнюю политику под провозглашаемые партийные установки.
В 1905–1907 гг. революционное движение приобрело массовый характер, распространилось по территории всей империи, включая и ее национальные окраины. Царскому правительству пришлось пойти на определенные уступки обществу и лишь после этого с большим трудом удалось восстановить в стране порядок.
Серьезную угрозу внешней безопасности империи представляли международные военные конфликты, в которые страна оказалась втянутой в конце XIX — начале XX вв. Стремление России закрепиться на Дальнем Востоке, распространить свое влияние на значительную часть Китая и Кореи привело, в частности, к прямому военному столкновению с Японией. Начавшаяся в январе 1904 г. русско-японская война повлекла за собой многочисленные человеческие жертвы и закончилась поражением самодержавной России, что, наряду с другими факторами, стало одной из причин Первой русской революции.
Наступивший после революции период внутреннего успокоения страны оказался недолгим. К тому же он сопровождался новым обострением международной обстановки. Противоречия между двумя сложившимися в начале XX в. крупными блоками европейских государств привели к кровопролитной мировой войне, в которой основными действующими лицами были страны Антанты (Россия, Франция и Великобритания) и Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия и Италия).
Участие России в Первой мировой войне стало причиной нового внутриполитического кризиса. Огромные потери на фронтах, недовольство народных масс продолжавшейся войной, продовольственный и топливный кризисы, нежелание правительства идти навстречу пожеланиям общества привели в конечном итоге к свержению в феврале 1917 г. самодержавного строя.
Однако, и сформированное в марте 1917 г. Временное правительство оказалось неспособным решить насущные проблемы, волновавшие население страны. В результате в октябре 1917 г. к власти пришла партия большевиков по главе с В. И. Лениным, выдвинувшая лозунги немедленного прекращения войны, передачи земли крестьянам, а также предоставления независимости входившим в состав бывшей империи большим и малым нациям и народностям. Наступил новый, советский период в истории России.
Органы безопасности Российской империи были самым непосредственным образом вовлечены во все происходившие в стране события. Их деятельность строилась в соответствии с теми особенностями оперативной обстановки, которые были характерны для данного периода времени.
В конце XIX в. во Франции, Германии, России и других ведущих европейских государствах резко изменилась ситуация в области военного строительства: была введена всеобщая воинская повинность, значительное внимание стало уделяться вопросам создания мобилизационных ресурсов. Вооруженные силы оснащались качественно новыми образцами оружия и боевой техники: линейными кораблями (линкорами), подводными лодками, артиллерийскими орудиями крупных калибров и т. п. Началась эра авиации, создания и применения танков, производства химического оружия. Численность армии того или иного европейского государства в случае войны, благодаря наличию обученных запасников, могла увеличиваться в несколько раз.
Как следствие, серьезно увеличились роль и масштабы ведения крупными державами военной разведки. Прежде всего это касалось Австро-Венгрии, Великобритании, Германии, России и Японии. Наступательные возможности вооруженных сил этих стран значительно возросли с появлением новых видов оружия и военной техники. С расширением транспортных возможностей, прежде всего за счет интенсивного развития сети железных дорог, резко сократились сроки мобилизационного развертывания войск и сроки подготовки к боевым действиям. В этих условиях перед спецслужбами ставилась задача не только установить численность, места дислокации, вооружение и уровень подготовки вооруженных сил потенциального противника для мирного времени, но и получить мобпланы на случай войны.
Для реализации обозначенных задач к концу XIX в. во всех основных европейских державах и в Японии были созданы специальные службы военной разведки. Так, в Австро-Венгрии за ведение военной разведки отвечало Разведывательное бюро Генерального штаба, в составе которого с 1895 г. была образована отдельная группа, занимавшаяся шпионажем в Российской империи. Сбор информации с сопредельной территории осуществляли также разведывательные отделения штабов трех армейских корпусов австро-венгерской армии, дислоцированных в городах Кракове, Львове и Перемышле.
В Германии в этот период шпионской деятельностью руководил отдел 3Б Большого Генерального штаба. Следует отметить, что данное подразделение занималось не только разведкой, но и организовывало контрразведывательную работу, а также пропаганду среди войск и населения противника. Такого объединения функций не имелось ни в одной другой спецслужбе. Против России всем этим ведал Вальтер Николаи — с 1906 г. как офицер штаба немецких войск в Кенигсберге, а затем из Берлина, возглавляя спецслужбы Генерального штаба Германии в период Первой мировой войны. Кстати говоря, он изучил русский язык и, по воспоминаниям переводчицы наркомата госбезопасности СССР, участвовавшей в его допросах в 1945 г., знал наш язык лучше, чем она немецкий.
Постепенное нарастание острых противоречий между ведущими мировыми державами вначале на Дальнем Востоке, а затем и в Европе привело на рубеже XIX–XX вв. к усилению шпионской деятельности аккредитованных в России иностранных военных атташе. Особенно активно вели себя в Санкт-Петербурге военные атташе Японии, Австро-Венгрии и Германии. Они заводили обширные связи в придворных кругах, а также среди российских военнослужащих и смогли завербовать некоторых из них.
Русско-японская война 1904–1905 гг. наглядно продемонстрировала уязвимость для вражеского шпионажа, как российской Действующей армии, так и тыловых районов страны. Задолго до конфликта японская разведка обзавелась агентурой в Маньчжурии (Китай) и на территории российского Дальнего Востока.
Инициативно на японскую разведку стали работать члены нелегальной «Польской партии социалистичной» (ППС) под руководством Ю. Пилсудского. Он и некоторые его ближайшие соратники выехали из Варшавы в Лондон и связались с военным атташе Японии. Далее они проследовали в Токио, где установили контакт с представителями Генерального штаба, получили финансовые средства на организацию диверсионных ячеек на Транссибирской магистрали. Так началась операция «Вечер». Две ячейки Пилсудскому удалось создать, но осуществить диверсионные акты до окончания Русско-японской войны им не удалось. Зато удалось организовать в Варшаве и других городах ряд акций по срыву мобилизации в русскую армию поляков, как граждан Российской империи.
Накануне Первой мировой войны резко увеличили интенсивность и масштабы ведения шпионажа против Российской империи разведывательные органы Германии и Австро-Венгрии. Прежде всего их интересовали военные и другие оборонные объекты, находившиеся в европейской части России. По большому счету, для шпионажа спецслужбам этих стран не требовалось создавать агентурные сети в нашей стране. Достаточно было активизировать работу с филиалами германских и австрийских фирм, которые функционировали практически на всей территории империи. Наибольшее их количество находилось в Санкт-Петербурге, Москве, Николаеве и Одессе. Мало того, некоторые виды военной техники и вооружения создавались при участии немецких инженеров и иных специалистов. Достаточно сказать, что основной пороховой завод, который снабжал фабрики, производящие боеприпасы для морских орудий, располагался в столице Российской империи, но принадлежал германским фирмам. Весь персонал был из числа граждан Германии, а русские рабочие выполняли лишь второстепенные операции.
Ведение агентурной и других видов разведки штабами германской и австрийской армий существенно облегчало то обстоятельство, что в Российской империи проживало в то время около двух миллионов немецких колонистов, а также большое количество бывших австро-венгерских подданных.
Начавшаяся Первая мировая война повлекла за собой резкое осложнение оперативной обстановки. Изменились, в частности, стратегия и тактика ведения разведки против России и ее вооруженных сил. Разведслужбы Германии и Австро-Венгрии утратили некоторые прежние легальные возможности сбора информации, так как были закрыты соответствующие посольства и консульства, прекратились туристические и другие поездки в Россию их граждан. Однако, значительно усилилась работа разведок стран Тройственного союза с территории нейтральных государств. В прифронтовой полосе началась масштабная заброска агентуры силами разведывательных отделений штабов германских и австрийских корпусов и армий, находившихся на Восточном фронте. В 1916–1917 гг. германская разведывательная служба стала практиковать проведение пропагандистских акций, имевших своей целью подорвать боевой дух русской армии, возбудить недовольство солдат и офицеров своим высшим командованием и правительством. Специально завербованные агенты проникали на русские позиции, где распространяли среди солдат соответствующие агитационные материалы, организовывали так называемые «братания» германских и русских военнослужащих.
Тут нельзя обойти вопрос, который достаточно часто ставится в публицистической литературе и сейчас: были ли руководители большевистской партии тайными сотрудниками германской разведки, нанятыми для подготовки и осуществления масштабных подрывных акций на русско-германском фронте и в тыловых районах нашей страны, включая и государственный переворот в ее столице? Сразу скажем — нет. Действительно, политические интересы германского МИДа и Генерального штаба до некоторой степени совпадали со стремлением В. И. Ленина и его окружения. Провозглашенный большевиками лозунг — «Поражение своему правительству» был всячески поддержан немцами и на его реализацию были выделены значительные финансовые средства. Эти деньги передавались через третьих лиц, включая и германского агента — социал-демократа Израиля Лазаревича Гельфандта, более известного как Парвус.
Вновь, как и в русско-японскую войну глава ППС — Пилсудский, ради реализации своих националистических интересов предоставил австро-венгерскому Генеральному штабу целые группы членов партии. Это произошло еще в конце 1906 г. В преддверии Первой мировой войны эта агентура заработала очень активно. Конспиративное название этих шпионских групп было «Резидентура Р». Будучи формально-юридически гражданами Российской Империи, шпионы-поляки могли беспрепятственно действовать во всех значимых центрах, где производилось оружие и военное снаряжение.
Разведывательно-подрывная деятельность военных разведок стран Тройственного союза продолжалась в России вплоть до завершения Первой мировой войны в ноябре 1918 г.
Внутри страны в конце XIX — начале XX вв. наиболее серьезным фактором, осложнявшим оперативную обстановку, стала деятельность добивавшихся свержения самодержавия революционных организаций и политических партий. К числу последних следует отнести в первую очередь партию социалистов-революционеров (эсеров), российскую социал-демократическую рабочую партию (РСДРП), группы анархистов.
Как было указано выше, в борьбе против самодержавия революционеры использовали различные методы: индивидуальный террор в отношении представителей власти, организацию массовых демонстраций, забастовок и стачек, создание пропагандистских кружков, распространение революционных прокламаций и т. п.
На протяжении 1880–1917 гг. масштабы революционного движения и формы борьбы с самодержавием претерпевали значительные изменения. Наибольший размах деятельность революционных организаций приобрела в 1905–1907 гг., затем — накануне Первой мировой войны и в начале 1917 г.

 

II. Органы безопасности Российской империи конца XIX — начала XX вв.

Отличительной особенностью развития отечественных органов безопасности на рубеже XIX–XX вв. является организационное оформление не только политической полиции в виде Департамента полиции МВД, а внутри него Особого отдела, непосредственно отвечавшего за политический розыск, но и военной контрразведки. Последняя представляла собой небольшое штатное подразделение в структуре Генерального штаба в Санкт-Петербурге, да еще и находящееся на негласном положении. Широкие общественные круги не знали о существовании этого органа, а поэтому контрразведчики не могли рассчитывать на общественную поддержку. По уровню организации, наличным силам и средствам, опыту оперативной работы российская контрразведка начала XX в. значительно уступала органам политического розыска.
Созданный 15 ноября 1880 г. в рамках МВД Департамент государственной полиции стал новым руководящим центром политического розыска, которому подчинили как политическую, так и общую полицию. На местах работу по выявлению и пресечению деятельности революционных организаций, наблюдению за настроениями различных слоев общества по-прежнему вели входившие организационно в состав Министерства внутренних дел губернские жандармские управления (ГЖУ), областные жандармские управления (ОЖУ), жандармско-полицейские управления железных дорог, розыскные пункты. Жандармские учреждения подчинялись в своей оперативно-розыскной деятельности Департаменту полиции, а по строевой и хозяйственной линиям — отдельному корпусу жандармов МВД. В зависимости от расположения, территории и численности населения губерний ГЖУ делились на разряды (первого, второго и т. д.).
В августе 1880 г. было ликвидировано III отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, которое в течение более 50 лет ведало политическим розыском. Все его функции и делопроизводство передавались во вновь созданный Особый отдел Департамента полиции. В интересах развития системы борьбы с набиравшим силу революционным движением, как опаснейшей внутренней угрозой государственному строю, создавались «Отделения по охранению безопасности и порядка». На жаргоне антиправительственных элементов эти отделения презрительно именовались «охранкой».
Особое значение (с точки зрения укрепления существовавшей власти), конечно же, имели Санкт-Петербург, Москва и Варшава. В первом из них, еще в 1866 г. при канцелярии Санкт-Петербургского градоначальника было создано «Отделение по охранению общественного порядка и спокойствия». В конце 1880 г. по примеру петербургского были учреждены секретно-розыскные отделения при канцеляриях обер-полицмейстеров Москвы и Варшавы.
Проведенная в 1880 г. реформа политического сыска способствовала некоторому оживлению розыскной работы. Тем не менее, борьба с террористами-народовольцами продолжалась с переменным успехом: 1 марта 1881 г. бомбой народника И. И. Гриневицкого был смертельно ранен Александр II. Вступивший на престол император Александр III подписал 14 августа 1881 г. важнейший законодательный акт — «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», который был призван повысить эффективность борьбы органов правопорядка с террористами и другими революционерами. Первоначально срок действия «Положения» определялся в три года. Однако, оно продолжало играть огромную роль во внутриполитической жизни России вплоть до революции 1917 г., так как действие его постоянно продлевалось.
В законе от 14 августа 1881 г. предусматривались два вида особых положений: «Усиленная Охрана» и «Чрезвычайная Охрана». Полномочиями вводить «Усиленную Охрану» наделялись Министерство внутренних дел и, при его согласии, генерал-губернаторы. «Чрезвычайная Охрана» нуждалась в утверждении царем и правительством. Условия, при которых следовало вводить то или иное положение, четко не оговаривались.
При «Усиленной Охране» генерал-губернаторы, губернаторы и градоначальники имели право заключать любого гражданина в тюрьму на срок до трех месяцев и налагать на него штраф до 400 рублей, запрещать все публичные и частные сборища, передавать дела на участников волнений органам военной юстиции и принимать другие аналогичные меры. Органы местной полиции и жандармерии, в свою очередь, получили возможность задерживать на срок до двух недель всех лиц, «внушающих основательное подозрение» с точки зрения государственной безопасности.
При введении «Чрезвычайной Охраны» правительство назначало главнокомандующего, который в дополнение к перечисленным выше полномочиям мог смещать выборных земских депутатов, закрывать земства, а также увольнять чиновников среднего и низшего звена. Главнокомандующий имел также право временно прекращать выход периодических изданий, закрывать сроком до месяца высшие учебные заведения и подвергать подозреваемых заключению сроком до трех месяцев.
Сразу же после вступления в силу «Положения» от 14 августа 1881 г. в десяти губерниях и в столичных городах была объявлена «Усиленная Охрана».
Принятие столь жесткого закона сопровождалось мерами по совершенствованию организационной структуры политического сыска. 3 декабря 1882 г. Александр III утвердил Положение «Об устройстве секретной полиции в империи», предусматривавшее возможность создания специальных охранных отделений в крупных городах России, одновременно учреждалась должность инспектора секретной полиции, которую занял Г. П. Судейкин. Согласно «Инструкции инспектору секретной полиции» последний должен был руководить деятельностью охранных отделений Санкт-Петербурга и Москвы, а также ряда крупных губернских жандармских управлений. Однако вскоре после своего назначения Г. П. Судейкин был убит на встрече с секретным агентом из числа народовольцев, не успев провести необходимые организационные и кадровые меры. В последующем его должность не замещалась, а новые охранные отделения несколько лет не создавались.
Удары, нанесенные политической полицией в конце ХIХ — начале ХХ века по основным революционным организациям в России, привели к тому, что часть активных революционеров была арестована и осуждена, а не разысканные предпочли эмигрировать из страны в Западную и Центральную Европу, а также на Балканы. Стремясь поставить их деятельность под свой контроль Департамент полиции МВД принимает дополнительные меры по развертыванию оперативной работы в среде эмигрантов непосредственно на территории иностранных государств. Активную помощь коллегам оказали полицейские службы Франции. В июле 1883 г. в Париже было создано специальное подразделение Департамента полиции — «заграничная агентура». Оно оставалось главным центром закордонной деятельности ДП МВД до Февральской революции. Аналогичные (но не по размаху деятельности и финансированию) подразделения начинают действовать на Балканах (с 1889 г.), в Галиции (с 1894 г.) и с 1900 г. — в Германии. В распоряжении руководителей «заграничных агентур» имелись как секретные агенты, так и сотрудники наружного наблюдения.
Заграничным агентурам Департамента полиции, наряду с решением задач политического сыска, в некоторых случаях поручалось также выполнение заданий в области разведки и контрразведки. Зачастую это приводило к конфликту интересов полицейского и военного ведомств. В начале русско-японской войны, чтобы усилить свои позиции, министр внутренних дел предписал Департаменту полиции организовать в структуре Особого отдела «Секретное отделение» (СО), своего рода политическую контрразведку. В короткие сроки СО набрало должный темп работы и стало достаточно эффективным подразделением, отодвинув на вторые роли конкурентов из маломощного Разведочного отделения Генерального штаба. Вот как начальник Разведочного отделения ротмистр В. Н. Лавров описал в своем докладе руководству разговор с заведующим Секретным отделением Департамента полиции И. Ф. Манасевичем-Мануйловым в августе 1904 г.: «Господин Мануйлов объяснил, что ему поручено преобразовать организацию Департамента полиции по разведке шпионства на широких началах, по образцу Парижского разведочного бюро, что они имеют уже свою местную и заграничную агентуру и что для заведования этой организацией назначен особый жандармский обер-офицер, а потому, имея в виду, что при таких условиях объединение обеих организаций все равно неизбежно, г. Мануйлов предложил начальнику Разведочного отделения присоединить частным образом свое отделение к их организации». Лавров отказался пойти на этот шаг. При этом он сослался на несоответствие предложенного с решением военного министра о создании органа военной контрразведки в лице Разведочного отделения, зафиксированным в докладной записке царю от 20 января 1903 г.
Усиление революционного движения в начале ХХ в. заставило руководство Департамента полиции МВД пойти на очередные реформы в деле организации политического сыска в империи. 12 августа 1902 г. министр внутренних дел В. К. Плеве утвердил «Положение о начальниках розыскных отделений», а 21 октября того же года — «Свод правил, выработанных в развитие утвержденного положения о начальниках розыскных отделений».
После выхода в свет «Положения» Департамент полиции начинает создавать розыскные (охранные) отделения в тех местностях России, где особенно активно развивалось революционное движение. К середине февраля 1903 г. охранные отделения помимо Санкт-Петербурга, Москвы и Варшавы стали действовать в городах Вильно, Екатеринославле, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе, Харькове, Перми, Симферополе, Нижнем Новгороде и Житомире. По мере надобности создавались новые отделения или ликвидировались старые, но в целом просматривалась тенденция к их количественному увеличению. К концу 1907 г. в стране насчитывалось уже 27 охранных отделений.
В период 1906–1907 гг., исходя из потребностей практической работы, в ряде городов России были развернуты и более мелкие подразделения политического сыска — розыскные (охранные) пункты.
В соответствии с «Положением о начальниках розыскных отделений» их руководители выступали полновластными организаторами политического сыска на обслуживаемой территории. Подчиняясь непосредственно Департаменту полиции МВД, начальник охранного отделения организовывал агентурную работу, прибегая в необходимых случаях к помощи местных жандармских управлений для реализации (по терминологии того времени — «ликвидации») оперативных дел. Без согласия начальника охранного отделения на территории его района чинам жандармского корпуса запрещалось проводить какие-либо аресты. Такое исключительно независимое положение вызвало в ряде мест определенные трения между начальниками охранных отделений и имеющими старшинство по званию начальниками губернских жандармских управлений.
Общее руководство оперативной деятельностью местных охранных отделений и жандармских управлений осуществлял Особый отдел Департамента полиции МВД.
Революционные события 1905–1907 гг. послужили причиной появления новых структурных единиц в системе органов политического сыска. 14 декабря 1906 г. министром внутренних дел было утверждено «Положение о районных охранных отделениях». Создание отделений преследовало цель объединить усилия всех местных учреждений политического сыска. Кроме того, предполагалось, что районные охранные отделения в географическом плане будут работать параллельно наиболее крупным революционными организациям Поволжья, Северного Кавказа и других регионов страны. Первоначально было создано восемь районных отделений, сферой деятельности каждого из которых было несколько губерний.
В новом «Положении об охранных отделениях», появившемся 9 февраля 1907 г., было подтверждено, что кроме Департамента полиции и начальников районных отделений никто не может вмешиваться в вопросы ведения ими оперативно-розыскной работы.
Повышение эффективности деятельности органов политического сыска за счет проведенных преобразований привело, в сочетании с другими мероприятиями правительства, к значительному спаду революционного и общественного движения в 1907–1911 гг. В этих условиях Министерство внутренних дел проводит очередную реорганизацию органов политического сыска. В течение 1911–1913 гг. ликвидируется значительная часть местных охранных отделений, а их штаты переводятся в соответствующие губернские жандармские управления. Охранные отделения остаются только в Санкт-Петербурге, Москве и Харькове.
В феврале 1914 г. по решению товарища (заместителя) министра внутренних дел В. Ф. Джунковского, слабо обоснованному и во многом субъективно мотивированному, началась очередная реформа системы политического розыска. С целью уничтожения «привилегированного» положения головного аппарата политического розыска — Особого отдела, он был переименован в 9-е делопроизводство и несколько сокращен его личный состав. «Злой гений» политической полиции (В. Джунковский) смог убедить правительство упразднить большинство районных охранных отделений, якобы с целью повышения уровня централизации управления всей системой розыскных подразделений. Как показали последующие события, эти меры отрицательно сказались на борьбе с антиправительственными элементами в преддверии Первой мировой войны. Руководство МВД, как и военного ведомства полагали, что даже если война неизбежна, то она будет относительно скоротечной и не приведет к резкому обострению обстановки внутри страны. Только в сентябре 1916 г., за несколько месяцев до Февральской революции, Особый отдел восстановили и увеличили его штатную численность до 100 человек. Он стал самым многочисленным из всех структурных подразделений Департамента полиции. Однако, поднять в короткий срок уровень оперативной работы не удалось. Вот, что писал сразу после Февральской революции последний руководитель Особого отдела И. П. Васильев: «Главнейшая роль Особого отдела в последнее время была информационная в отношении местных розыскных органов. Собственной инициативы у отдела почти не было, если не считать обязанности инструктирования розыскных органов в смысле преподания (так в документе. — А. З.) чисто технических указаний. В остальном он являлся канцелярией по восполнению (так в документе. — А. З.) резолюций и распоряжений начальства...»
К 1917 г. в Российской империи насчитывалось 75 губернских и областных жандармских управлений, 33 жандармско-полицейских управления железных дорог, а также более двух десятков жандармских дивизионов и команд. Общая численность Отдельного корпуса жандармов составляла на конец 1916 г. 14 667 чел.
Информация органов политического сыска о критической ситуации в стране не находила должного отклика в правительстве и придворных кругах. В конце февраля 1917 г. самодержавный режим рухнул, а пришедшее к власти Временное правительство одним из первых своих решений ликвидировало в начале марта Департамент полиции МВД, Отдельный корпус жандармов и подчиненные им органы. Полноценной замены создано не было, что, в свою очередь, явилось одной из предпосылок скорого краха самого Временного правительства в октябре 1917 г.
Начало XX в. оставило заметный след в истории отечественных спецслужб не только активной работой политической полиции, но и тем, что на это время приходится рождение российской контрразведки.
Активная работа иностранных разведывательных служб, и особенно военных атташе, аккредитованных в Санкт-Петербурге, заставила российское Военное министерство выйти в начале 1903 г. с предложением создать при Главном штабе специальное контрразведывательное подразделение, которое занималось бы выявлением и пресечением недозволенной деятельности иностранных дипломатов. 20 января 1903 г. доклад военного министра А. Н. Куропаткина был утвержден императором Николаем II. Первый в истории России контрразведывательный орган получил наименование «Разведочное отделение». Небольшое по численности подразделение Главного штаба Военного министерства вело работу только на территории столицы и в ближайших ее окрестностях. Начальником Разведочного отделения был назначен жандармский ротмистр В. Н. Лавров, руководивший до этого Тифлисским охранным отделением.
Проблема отсутствия специальных органов контрразведки в масштабах всей страны резко обострилась в годы русско-японской войны. В российской армии организацией борьбы с японским шпионажем на театре военных действий занимались по совместительству разведывательные отделения. Участвовали в этой борьбе и некоторые другие российские военные учреждения. Например, весьма активно действовали в этом направлении начальник транспорта маньчжурских армий генерал-майор Ухач-Огорович и его подчиненные. Однако, в целом контрразведывательное обеспечение Действующей армии оставалось на недопустимо низком уровне.
После завершения войны с Японией в течение нескольких лет положение не менялось. Только в декабре 1908 г. была образована межведомственная комиссия из представителей Военного министерства и МВД под председательством директора Департамента полиции М. И. Трусевича, которой поручили разработку мер по борьбе с иностранным шпионажем. В ходе ее заседаний были рассмотрены материалы, характеризовавшие масштабы иностранного шпионажа против России, а также формы и методы работы иностранных разведок. Комиссия впервые выработала определение контрразведки как вида деятельности. По ее мнению, «контрразведка (борьба со шпионством) заключается в своевременном обнаружении лиц, занимающихся разведкой для иностранных государств, и в принятии вообще мер для воспрепятствования разведывательной работе этих государств в России. Конечная цель контрразведки есть привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионаже лиц на основании статей 108–119 Уголовного Уложения 1903 г. или прекращение вредной Деятельности названных лиц хотя бы административными мерами».
Комиссия разработала четыре проекта организации контрразведывательных органов. Дискуссии в основном шли о том, в состав какого ведомства — МВД или Военного министерства — включать создаваемые специальные подразделения по борьбе со шпионажем, а также по вопросу о комплектовании их кадрами.
В конечном итоге комиссия пришла к выводу, что шпионаж направлен преимущественно против вооруженных сил, а Департамент полиции МВД не обладает специальными знаниями об организации русской и иностранных армий. Следовательно, необходимо создать контрразведывательные отделения именно в рамках Военного министерства. При этом предусматривалось, что Департамент полиции будет оказывать всяческое содействие контрразведке, а руководить контрразведывательными органами будут прикомандированные из Отдельного корпуса жандармов опытные офицеры-розыскники.
8 июня 1911 г. военным министром В. А. Сухомлиновым были утверждены «Положение о контрразведывательных отделениях» и «Инструкция начальникам контрразведывательных отделений».
В соответствии с вышеуказанными правовыми актами к концу 1911 г. были созданы и функционировали контрразведывательные отделения (КРО) в Варшавском, Виленском, Иркутском, Кавказском, Киевском, Московском, Одесском, Петербургском, Приамурском и Туркестанском военных округах. При этом КРО штаба Московского военного округа обслуживало в оперативном плане дополнительно территорию Казанского военного округа, а КРО штаба Иркутского военного округа — соответственно Омский военный округ.
Помимо десяти КРО штабов военных округов было образовано Петербургское городское контрразведывательное отделение, ставшее преемником Разведочного отделения Генерального штаба. Вместе с тем, следует подчеркнуть, что единой системы органов военной контрразведки создано не было. Все КРО действовали без единого плана и подчинялись штабам округов. Отсутствовал высший центральный орган для всех контрразведывательных отделений, который бы определял и направлял оперативную деятельность в области борьбы со шпионажем.
Лишь общее руководство работой контрразведывательных отделений военный министр возложил на Особое делопроизводство при отделе генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), созданное еще в 1910 г. и отвечавшее ранее только за организацию военной разведки При Особом делопроизводстве было образовано «Регистрационное отделение» (РООД ГУГШ), задачей которого стал учет иностранных шпионов и подозреваемых в шпионаже лиц, рассылка соответствующих ориентировок, а также ведение другой рабочей переписки с местными контрразведывательными органами. Только накануне войны — в апреле 1914 г., РООД объединили с Санкт-Петербургским городским КРО и на их основе создали контрразведывательное отделение ГУГШ.
Согласно «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений» перед органами контрразведки ставилась главная цель — борьба с иностранным военным шпионажем. Контрразведывательные отделения должны были бороться также с подрывной деятельностью иностранных спецслужб, направленной на подготовку в России вооруженных восстаний, забастовок и стачек на оборонных заводах, на создание незаконных военных формирований из приграничного «инородческого» населения, на выведение из строя искусственных сооружений и сбор среди неблагонадежного населения империи денежных средств на военные надобности иностранных государств.
Однако, если проблема выработки рациональной структуры контрразведки и постановки стоящих перед ней задач в целом была решена удовлетворительно, то в вопросе о наделении новых органов полномочиями были допущены серьезные просчеты. Одним из главных пороков контрразведки того времени был и оставался их сугубо конспиративный статус. О существовании КРО не было известно не только общественности, но даже и офицерскому составу российских вооруженных сил.
Сотрудники и даже начальники КРО не имели права самостоятельно вести дознание и следствие. Выявив подозрительных лиц, контрразведчики должны были обращаться в местные охранные отделения или губернские жандармские управления МВД с просьбой провести соответствующие следственные действия (обыски, выемки, аресты и т. п.).
Положение отчасти изменилось в годы Первой мировой войны, когда контрразведчики на театре военных действий могли использовать в своих целях достаточно широкие полномочия военного командования вплоть до высылки подозреваемых лиц из прифронтовой полосы в административном порядке.
Не способствовало успешной борьбе с иностранным шпионажем и действовавшее в России в начале XX в. уголовное законодательство: оно опиралось на устаревшие представления о шпионаже, не учитывало все разнообразие форм и методов сбора агентами противника разведывательной информации. В 1910 г. в Главное управление Генерального штаба был представлен проект об изменении действующих законов о шпионаже. Проект подготовил известный военный юрист полковник А. С. Резанов. Но лишь через два года — 5 июля 1912 г. — новый закон был принят Сенатом. Этот нормативный акт в целом отвечал новым реалиям и предусматривал более суровые наказания за данное преступление. Согласно этому закону министр внутренних дел имел также право запрещать публикацию в печати сведений, касавшихся внешней безопасности России и ее вооруженных сил.
Свои размышления по дальнейшему усилению борьбы с иностранными разведками А. С. Резанов изложил в книге «Немецкое шпионство», которая увидела свет в 1915 г. За один год книга выдержала три издания, что свидетельствовало о значительном интересе со стороны русской общественности к поставленным полковником вопросам. Он описал задачи, методы и способы работы немецких агентов внутри России, систему вербовки агентов, пути проникновения сети информаторов и агентов влияния в различные сферы общественной жизни и политики. Книга А. С. Резанова была основана на более чем ста расследованиях по делам о германском шпионаже.
К началу войны оба противоборствующих блока создали мощные армии и достаточно производительную военную промышленность. Вместе с тем, недооценивая экономические возможности противника, военно-политическое руководство как стран Антанты, так и Тройственного союза готовились к возможно быстрому разгрому врага, а конкретно не более чем за шесть-восемь месяцев. Однако уже в первой половине 1915 г. воюющим сторонам стало ясно, что, значительно ослабив друг друга, они не сумели достичь коренного перелома и война приобретает затяжной позиционный характер со всеми вытекающими из этого негативными последствиями. В этих условиях требовалось обеспечить долговременное единство фронта и тыла, в частности единство действий высшего военного командования и государственных органов России. Ведь согласно утвержденного за месяц до начала войны «Положения о полевом управлении войск в военное время» была проведена идея о фактическом расчленении России на две части (фронт и тыл), что усугубляло традиционную обособленность военного управления от общеимперского, создавало серьезные трудности в функционировании государственного аппарата в условиях войны. Возникло два независимых друг от друга военных центра: на театре военных действий (Верховный главнокомандующий и его штаб), а в тыловых районах — Военное министерство с входящим в его состав Главным управлением Генерального штаба (ГУ ГШ). До августа 1915 г. действующую армию возглавлял великий князь Николай Николаевич, не имевший реальных рычагов воздействия на Военное министерство, а тем более на Совет министров в целом.
Все, о чем говорилось выше, повлияло на организационное строительство органов контрразведки и сужало задачу последней для защиты армейских секретов. На территории округов, не входивших в район театра военных действий (ТВД), продолжали функционировать контрразведывательные отделения (КРО) окружных штабов. Насущный вопрос об увеличении числа КРО, либо о создании подчиненных им органов в стратегически важных пунктах страны не был продуман и спланирован заранее.
Начало Первой мировой войны поставило военное командование перед необходимостью развертывания дополнительных контрразведывательных подразделений для оперативного обслуживания частей и соединений Действующей армии. Во второй половине 1914 г. были образованы контрразведывательные отделения штабов фронтов, армий, а несколько позднее и контрразведывательные пункты (КРП) при штабах корпусов.
Руководство разведывательной и контрразведывательной работой на фронте приняло на себя управление генерал-квартирмейстера Ставки Верховного главнокомандующего. На него замыкались не только КРО штабов фронтов, армий, но и контрразведывательные отделения штабов военных округов, на территории которых разворачивались боевые действия.
Контрразведывательную работу в масштабах того или иного фронта направляло КРО соответствующего штаба, одновременно оно отвечало и за борьбу со шпионажем в самом штабе и в его окружении. Контрразведывательные отделения входящих в состав фронта армий отвечали, в свою очередь, за борьбу со шпионажем в частях и соединениях армии и в армейском тылу. В необходимых случаях начальник КРО штаба армии принимал решение о развертывании в отдельных корпусах армии контрразведывательных пунктов.
В тыловых районах страны продолжала существовать прежняя система органов контрразведки, которая включала в себя КРО ГУГШ и контрразведывательные отделения штабов военных округов вне театра военных действий. Координация работы между фронтовыми и тыловыми органами контрразведки фактически отсутствовала. КРО ГУГШ являлось лишь центральным регистрационным органом, куда все контрразведывательные подразделения империи направляли информационные документы о выявленных иностранных шпионах и заподозренных в ведении шпионажа лицах. 9 августа 1915 г. КРО ГУГШ получило новое наименование, более соответствовавшее характеру решаемых задач: Центральное военно-регистрационное бюро (ЦВРБ ГУГШ).
Ситуация еще более осложнилась после образования военно-морской контрразведки. В сентябре 1915 г. было разработано «Положение о морских контрразведывательных отделениях», согласно которому были созданы КРО Морского Генерального штаба, Финляндское, Балтийское, Черноморское, Беломорское и Тихоокеанское контрразведывательные отделения, а также «Центральное морское регистрационное бюро». Организационно все перечисленные контрразведывательные органы входили в состав Военно-морского министерства.
Отсутствие единого руководства, а соответственно и координации, взаимодействия между контрразведывательными подразделениями тыла, фронта и флота негативно сказывались на эффективности борьбы со шпионажем.
Оперативно-розыскная работа органов российской контрразведки регламентировалась в период 1914–1916 г. несколькими ведомственными нормативными актами. В тыловых районах страны в полном объеме сохраняло свою силу «Положение о контрразведывательных отделениях» 1911 г. На театре военных действий основным руководящим документом стало «Наставление по контрразведке в военное время», утвержденное Верховным Главнокомандующим 6 июня 1915 г. В свою очередь, военно-морская контрразведка опиралась в своей работе на «Положение о морской контрразведывательной службе», подписанное морским министром генерал-адъютантом И. К. Григоровичем 28 декабря 1916 г. Февральская революция 1917 г. и связанные с нею события не могли не отразиться на судьбе органов российской контрразведки. 23 апреля новое правительство утверждает «Временное положение о контрразведывательной службе во внутреннем районе», а 2 мая 1917 г. — «Временное положение о контрразведывательной службе на театре военных действий».
Принятые нормативные акты вносили существенные изменения и в организационную структуру органов контрразведки.
Они сводились в основном к большей централизации и координации деятельности контрразведывательных органов. Общее руководство всей сухопутной контрразведывательной службой возлагалось на генерал-квартирмейстера Генерального штаба. Кроме того, он отвечал за координацию деятельности российских контрразведывательных органов в целом через посредство начальников штаба Верховного Главнокомандующего и Морского Генерального штаба.
В ГУГШ создавались Контрразведывательная часть обер-квартирмейстера (КРЧ), Центральное контрразведывательное отделение (ЦКРО) и Центральное бюро (ЦБ).
На КРЧ, в частности, возлагались контроль и координация деятельности контрразведывательных органов внутренних военных округов; ЦКРО занималось организацией заграничной контрразведывательной службы, противодействием иностранному «дипломатическому» шпионажу, а также выявлением и разработкой неприятельских агентов, проникших в высшие военные учреждения (за исключением военно-морских); Центральное бюро отвечало за сбор и обработку информации о разведывательно-подрывной деятельности иностранных разведок, поступавшей из местных органов контрразведки.
На театре военных действий за руководство контрразведывательной службой отвечал второй генерал-квартирмейстер штаба Верховного Главнокомандующего. Как и в ГУГШ, при штабе Верховного Главнокомандующего были образованы Контрразведывательная часть для руководства всеми КРО фронтов и армий, а также контрразведывательное отделение, отвечавшее за борьбу со шпионажем в районе дислокации самого штаба.
Проведенные организационные преобразования следует признать в целом положительными, так как они помогали отчасти разрешить застарелые проблемы, связанные с отсутствием единого руководства контрразведкой. Однако новое осложнение политической обстановки в стране, революция октября 1917 г. до основания потрясли вооруженные силы. К марту 1918 г. прекратили свое существование прежние штабы фронтов, военных округов, армий и корпусов, а вместе с ними было расформировано и большинство контрразведывательных подразделений.
Внешняя разведка на рубеже XIX–XX вв. осуществлялась в Российской империи силами многих ведомств. Но основной объем этой работы выполняли Министерство иностранных дел, Военное и Военно-морское министерства.
В рамках МИД координацией сбора интересовавшей российское правительство политической информации за рубежом занимался Департамент внешних сношений, в состав которого входили российские дипломатические представительства за рубежом. Последние и являлись фактически исполнительными органами внешнеполитической разведки на местах. По состоянию на 1912 г. всего за рубежом насчитывалось 175 штатных российских посольств, миссий, консульств и т. п. Специальных структур внутри МИД и в посольствах, которым бы поручали вести разведывательную работу, не существовало. В качестве непосредственных организаторов разведывательной работы за рубежом выступали главы российских дипломатических представительств.
В рамках центрального аппарата МИД активную работу проводил Цифирный отдел, решавший задачи по созданию шифров и дешифровке перехваченной российской разведкой иностранной дипломатической переписки.
Только в апреле 1916 г. в МИД был создан Осведомительный отдел, который занимался добыванием информации за рубежом, обобщал поступавшие из различных источников, включая агентурные, сведения и докладывал их руководству МИД и страны.
Общее руководство военной разведкой, как и военной контрразведкой, осуществляло Особое делопроизводство ГУГШ Военного министерства. Оно отвечало, в частности, за выработку единой программы разведывательной деятельности, а также ведало военными агентами (атташе) России за рубежом.
После завершения русско-японской войны 1904–1905 гг. при штабах военных округов были образованы разведывательные отделения, которые под общим руководством Особого делопроизводства ГУГШ вели разведку на сопредельной территории иностранных государств. Так, по состоянию на 1909 г. разведывательное отделение штаба Петербургского военного округа осуществляло разведку в Скандинавских странах и Великобритании, их коллеги из Варшавского военного округа — в Германии и частично в Австро-Венгрии.
С началом Первой мировой войны управление и руководство агентурной разведкой в России осуществляли два органа — ГУГШ и Ставка Верховного Главнокомандующего. В частности, на отдел генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего замыкались разведывательные отделения штабов фронтов и входивших в их состав армий.
В 1915 г. был создан Разведывательный отдел при российском Морском Генеральном штабе, который руководил работой разведывательных отделений штабов флотов и российских военно-морских атташе в союзных и нейтральных странах.
В целях обмена информацией о противнике и координации работы в годы войны в Париже представителями разведслужб стран Антанты было образовано Межсоюзническое бюро (МСБ). Русская секция МСБ просуществовала до января 1918 г., после чего была ликвидирована французскими властями.
Помимо МИД и военных ведомств на рубеже XIX–XX вв. разведывательную работу за рубежом вели и некоторые другие министерства. В частности, министерства финансов, торговли и промышленности пытались собирать через своих сотрудников, прикомандированных к российским дипломатическим представительствам, секретные сведения финансового, коммерческого и экономического характера. Использовались также возможности отечественных предпринимателей, поддерживавших контакты с иностранными коммерческими предприятиями и банками.
Самостоятельную разведывательную работу вело Министерство императорского двора. При дворах иностранных монархов имелись специальные представители русского царя, которые по мере возможности собирали закрытые и открытые сведения о придворной жизни, взаимоотношениях внутри политической элиты, другую полезную информацию политического и военного характера.
Несмотря на очевидную необходимость координации усилий различных ведомств в области ведения внешней разведки, до 1917 г. этого сделано не было. Более того, в практической деятельности нередко одни министерства умышленно чинили препятствия другим, рассматривая их в качестве конкурентов.

 

III. Кадровый состав российских органов безопасности, специальные средства их оперативной деятельности

 

На рубеже XIX–XX вв. основная масса руководителей и оперативного состава политической полиции, а с 1903 г. и контрразведки была представлена офицерами Отдельного корпуса жандармов МВД. Профессиональную подготовку кандидаты на работу в ОКЖ проходили на специальных курсах в г. Санкт-Петербурге, где они в течение 4–4,5 месяцев изучали устройство корпуса жандармов, права и обязанности его чинов по производству формальных дознаний и переписок, историю революционного движения и политического сыска.
Офицеры, выдержавшие выпускные экзамены, переводились высочайшим приказом в Отдельный корпус жандармов. В зависимости от имеющихся вакансий и желания выпускники распределялись в губернские жандармские управления, жандармские полицейские управления железных дорог или же в охранные отделения. Нижние чины корпуса жандармов набирались, как правило, из отставных унтер-офицеров армии и флота.
Штаты губернских жандармских управлений были в то время весьма немногочисленными. Даже в таких крупных губерниях, как, например, Киевская, они насчитывали порядка 40–50 человек, главным образом унтер-офицерского состава.
Основную тяжесть в борьбе с революционным движением в конце XIX — начале XX вв. приняли на себя охранные отделения. Согласно Положению «Об устройстве секретной полиции в империи» 1882 г. в штате этих подразделений могли работать как офицеры корпуса жандармов, так и гражданские чиновники. Последних причисляли к Департаменту полиции или к управлению общей полицией.
Помимо начальника и помощника начальника, в охранных отделениях существовали такие категории должностных лиц как чины для поручений, старшие и младшие наблюдательные агенты (филеры), а также вспомогательный персонал (делопроизводители, фотографы, курьеры и т. п.).
Организуя борьбу с революционным движением, охранные отделения и губернские жандармские управления опирались на такие специальные средства, как агентура, наружное наблюдение, перлюстрация корреспонденции.
Основы агентурной работы были заложены еще в 60–70 гг. XIX в. чиновниками III Отделения. Заслуга нового поколения «охранников», пришедших к руководству политическим сыском в начале XX в., заключалась в том, что впервые в истории российских спецслужб работа с негласными помощниками приобрела систематический характер и была поставлена профессионально. Именно сотрудники охранных отделений пришли к пониманию роли агентуры как главного средства в решении задач политического сыска, сформулировали основные принципы работы с ней «Инструкция по организации и ведению внутреннего (агентурного) наблюдения». Разработанная ориентировочно в 1907 г. в Особом отделе Департамента полиции явилась, по существу, первым в истории Российского государства подобного рода нормативным актом. Она послужила фундаментом, отправной точкой для разработки последующих аналогичных документов.
В инструкции раскрыты задачи, решаемые с помощью внутренней агентуры, вопросы подбора, проверки, вербовки секретных помощников, работы с ними (по терминологии того времени «ведения агентуры»), реализации агентурных данных. Особое внимание уделялось конспирации и сохранению в тайне личности агента.
Сотрудничество, за редким исключением, осуществлялось на материальной основе. Вознаграждение секретным помощникам выплачивалось, как правило, в сумме от 3 до 50 рублей в месяц, однако, наиболее ценные агенты получали 300 и более рублей.
Завербованная агентура охранных отделений делилась на определенные виды. Лица, сотрудничавшие с розыскным учреждением на постоянной основе и входившие в какую-либо революционную организацию, назывались «агентами внутреннего наблюдения». Лица, не являвшиеся членами «преступного сообщества», но выполнявшие различные поручения и тем самым содействовавшие розыску, относились к «вспомогательным агентам». И, наконец, лица, поставлявшие охранным отделениям сведения в каждом случае за отдельную плату, назывались «штучниками». Последняя категория агентов признавалась в принципе нежелательной, так как не обладала качествами постоянных агентов.
В охранных отделениях и жандармских управлениях агентов разбивали на группы в соответствии с политическими партиями, к которым они формально принадлежали (социал-демократы, эсеры, анархисты и т. п.). Работу с каждой из этих групп вел жандармский офицер или чин для поручений. Встречи с агентами проводились регулярно на конспиративных квартирах, причем, одна такая квартира была рассчитана на прием 3–5 негласных помощников.
В целом органы политического сыска Российской империи создали на рубеже веков количественно небольшой, но весьма качественный агентурный аппарат. На конец 1916 г. его численность составляла не более 1,5 тысяч человек, однако, данное количество источников обеспечивало в основном все потребности оперативной и информационной работы.
Несмотря на достаточно высокую эффективность и отдачу, агентурный аппарат охранных отделений был весьма уязвимым с точки зрения его надежности. Как с сожалением отмечали сотрудники политической полиции, среди лиц, сотрудничавших с охранными отделениями, практически не было таких, кто делал бы это по идейным убеждениям. Не была до конца разрешена и проблема обеспечения безопасности самих негласных помощников, которые в случае разоблачения нередко оплачивали жизнью связь с жандармскими учреждениями. Особенно жестким было отношение к предателям в партии эсеров.
Согласно взглядам С. В. Зубатова и других руководителей политического сыска, агенты наружного наблюдения (филеры) были необходимы для дальнейшей разработки данных, поступивших от агентуры внутренней, то есть, наружное наблюдение являлось как бы вторым этапом оперативной разработки конкретных лиц или революционных организаций. Наблюдая за своими объектами на улицах, в общественных местах, филеры выясняли их связи, места встреч, фиксировали конкретные противоправные действия. Тактика ведения наружного наблюдения постепенно совершенствовалась. Чтобы повысить подвижность наблюдения, были заведены собственные конные выезды, филеры научились приспосабливаться к обстоятельствам, выдавать себя за лиц других профессий. Особенно громкой славой пользовался «летучий отряд» филеров Московского охранного отделения, которым руководил Е. П. Медников. Отряд разъезжал по всей территории России, выполняя наиболее сложные задания. Позднее на его базе был образован отряд филеров при Департаменте полиции МВД.
В 1902 г. С. В. Зубатовым и Е. П. Медниковым была разработана первая специальная «Инструкция филерам Летучего отряда и филерам розыскных и охранных отделений».
Наряду с внутренней и внешней агентурой (филерами) многие сведения, интересующие политический сыск, становились известны Департаменту полиции и местным органам в ходе перлюстрации корреспонденции.
Пункты перлюстрации («Черные кабинеты») существовали на рубеже XIX–XX вв. в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Одессе, Киеве, Харькове, Риге, Тифлисе, Томске и Вильне. В последних трех городах незадолго до революции 1917 г. эти пункты были закрыты. Кроме того, по мере надобности «черные кабинеты» открывались в Нижнем Новгороде и Казани.
Перлюстрации подлежали письма политических деятелей и революционеров, а также видных государственных чиновников. Послания революционеров подвергались обработке различными кислотами в целях проявления скрытого текста, в случае необходимости они расшифровывались и копии их пересылались местным органам политического сыска. После перлюстрации вскрытые почтовые отправления приводились в первоначальный вид. Данные перлюстрации в процессе официального дознания не фигурировали и могли быть использованы только в оперативных целях. Что касается копий писем видных царских сановников, то они поступали в личное распоряжение министра внутренних дел.
Решая в 1908–1911 гг. вопрос о внутренней структуре создаваемых контрразведывательных подразделений и укомплектовании их кадрами, участники межведомственной комиссии решили использовать в качестве образца охранные отделения Департамента полиции МВД, которые к этому времени показали себя весьма эффективными оперативно-розыскными органами.
В рамках достигнутой договоренности между военным ведомством и МВД на должности руководителей всех образованных в 1911 г. контрразведывательных отделений были прикомандированы офицеры Отдельного корпуса жандармов, имевшие опыт оперативно-розыскной работы. К примеру, первым начальником КРО штаба Московского военного округа стал бывший помощник начальника Московского охранного отделения жандармский подполковник князь В. Г. Туркистанов.
Оказавшись во главе контрразведывательных подразделений, жандармские офицеры-розыскники в короткое время поставили на должный уровень работу с агентурным аппаратом, активно использовали при решении контрразведывательных задач наружное наблюдение и перлюстрацию корреспонденции. К тому же они достаточно легко находили взаимопонимание со своими бывшими коллегами в жандармских и полицейских учреждениях, используя возможности последних в интересах контрразведки.
Также как и в охранных отделениях, кроме руководителей КРО в работе с агентурой участвовали чины для поручений (от одной до трех должностей в отделении). Они руководили проверкой поступивших сигналов о шпионаже, вербовали новую агентуру, позднее, в годы Первой мировой войны, часто выступали в роли начальников контрразведывательных пунктов. На должность чина для поручений, как правило, приглашались бывшие служащие полиции, суда, другие лица, имевшие определенную юридическую подготовку.
Старшие наблюдательные агенты отвечали за организацию в отделении наружного наблюдения, а также проводили в необходимых случаях оперативную установку на интересовавших контрразведку лиц. Самой многочисленной категорией служащих контрразведывательных отделений являлись младшие наблюдательные агенты (филеры). В зависимости от важности и величины территории обслуживаемого района в каждом КРО насчитывалось от 6 до 12 таких служащих.
Все чины КРО, за исключением начальника и помощника начальника отделения, набирались на службу в контрразведке по вольному найму самими руководителями контрразведывательных подразделений. Они не имели воинских званий и не считались состоящими на государственной службе.
Контрразведывательные отделения насчитывали, как правило, порядка 20–30 человек сотрудников. Эта численность явно не соответствовала объему решавшихся ими задач, так как каждое КРО в мирное время обслуживало в контрразведывательном плане территорию нескольких губерний. Только в годы Первой мировой войны количество сотрудников в КРО несколько выросло.
Вплоть до 1917 г. военное ведомство не пыталось организовать специальную подготовку для личного состава контрразведки. После Февральской революции Временное правительство по политическим мотивам приняло решение уволить из органов контрразведки бывших жандармов и заменить их армейскими офицерами. В результате данной акции российская контрразведка была фактически обезглавлена, так как абсолютное большинство руководителей КРО в тылу и на фронте являлись жандармскими офицерами. Для того, чтобы выправить положение, при Главном управлении Генерального штаба были организованы месячные курсы по подготовке начальников и помощников начальников контрразведывательных отделений. При КРО штабов фронтов одновременно разворачивались курсы по обучению наблюдательных агентов для органов контрразведки, подобранных из числа солдат и унтер-офицеров. Продолжению этой работы помешала Октябрьская революция 1917 г.
Решая задачи по выявлению иностранного шпионажа, контрразведывательные отделения опирались на традиционные специальные средства. Согласно «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений» 1911 г., весь агентурный аппарат контрразведки делился на две категории: «штабную» и «консульскую агентуру».
«Консульская» агентура вербовалась из числа обслуживающего персонала аккредитованных в России иностранных дипломатических представительств. Она предназначалась для выявления разведчиков-дипломатов, а также завербованных ими агентов из числа российских граждан.
«Штабная» агентура приобреталась в основном среди гражданских лиц, солдат и унтер-офицеров срочной службы, работавших или проходивших службу в военных штабах и учреждениях. Вербовка офицерского состава допускалась лишь в исключительных случаях. Как правило, вся агентура сотрудничала с КРО на платной основе. Рабочие встречи с ней проводились на специально приобретаемых конспиративных квартирах.
Важная роль в разработке лиц, подозревавшихся в шпионаже, отводилась наружному наблюдению. Следует учитывать, что многие сотрудники наружного наблюдения пришли в контрразведку в момент ее создания из подразделений политической или сыскной полиции. Их работа регламентировалась специальными инструкциями, где подробно описывались основные задачи, приемы и методы ведения скрытого наблюдения.
Существенным подспорьем в деле выявления иностранного шпионажа являлись материалы перлюстрации корреспонденции. Однако при организации самой перлюстрации руководители КРО сталкивались с серьезными трудностями. Нормативной базы, определявшей права контрразведчиков по использованию перлюстрации, не существовало. Поэтому руководители КРО вынуждены были прибегать для получения интересующих их материалов перлюстрации к помощи соответствующих жандармских управлений и охранных отделений, либо приобретать в этих целях агентуру в почтовых учреждениях.
В сфере российской внешней разведки на рубеже XIX–XX вв. оперативной работой занимались главным образом кадровые сотрудники МИД и некоторых других ведомств, которых нельзя отнести к разведчикам-профессионалам. Исключение составляют Военное и Военно-Морское министерства, где еще во второй половине XIX в. появились должности военных агентов, которые обычно замещались наиболее способными и владевшими иностранными языками офицерами Генерального штаба.
После создания в 1906 г. системы разведывательных отделений при штабах военных округов круг должностных лиц, чьей основной обязанностью являлся сбор разведывательной информации, существенно расширился. Однако полноценной профессиональной подготовки кадров разведчиков вплоть до Октябрьской революции 1917 г. в России не было, что отрицательно сказывалось на эффективности их работы.
Необходимые навыки организации и ведения разведки армейским и флотским офицерам, назначенным на соответствующие должности, приходилось приобретать в ходе практической деятельности.

IV. Основные направления деятельности органов безопасности Российской империи в конце XIX — начале XX вв.

Всю деятельность органов безопасности России на рубеже XIX–XX вв. можно разделить на три основных направления: борьбу с революционным движением, контрразведку и внешнюю разведку. Первое из этих направлений по объему работы и важности для судеб страны значительно превосходило остальные.

 

1. Борьба с революционным движением

В российском революционном движении конца XIX — начала XX вв. имелось значительное число партий, организаций, платформ и течений. Однако внимание органов политического сыска привлекали в первую очередь те из них, которые брали на вооружение методы террора.
В 1879–1881 гг. ряд успешных террористических актов был совершен представителями организации «Народная воля», что вынудило Александра III заменить руководство органов политического сыска. Инспектором политической полиции и начальником Петербургского охранного отделения в 1882 г. был назначен ротмистр корпуса жандармов Г. П. Судейкин.
Возглавив политический сыск, Судейкин принял меры по внедрению агентуры полиции в революционные кружки и группы народников. В 1883 г. с помощью завербованного агента С. Дегаева Петербургскому охранному отделению удалось выявить и ликвидировать группу народовольцев, занимавшуюся на частной квартире производством динамита, а также арестовать находившуюся на нелегальном положении члена Исполкома «Народной воли» В. Н. Фигнер.
В период с 28 марта по 5 апреля 1883 г. в Петербурге состоялся судебный процесс по делу арестованных народовольцев («Процесс семнадцати»). Шестеро членов группы были приговорены к смертной казни, остальные — к каторге и ссылке в Сибирь.
Следующим успехом Г. П. Судейкина стала ликвидация типографии «Народной воли», располагавшейся в г. Одессе. Однако вскоре, в декабре 1883 г., он был убит народовольцами.
К середине 1880-х гг. учреждениям политического сыска в основном удалось ликвидировать террористические группы народовольцев. Наиболее видные деятели движения были казнены или находились в тюрьмах и ссылках. В силу этих обстоятельств центр революционной активности переместился с территории России за границу, куда уехали уцелевшие народовольцы.
В этот период за границей начинают образовываться и первые социал-демократические группы, в том числе группа «Освобождение труда» во главе с Г. В. Плехановым. Соответственно изменившимся обстоятельствам Департамент полиции уделяет все больше внимания контролю за российской революционной эмиграцией во Франции, Швейцарии, Германии и некоторых других странах. Весной 1884 г. в Париж для заведования заграничной агентурой был направлен бывший помощник Судейкина П. И. Рачковский.
На территории собственно Российской империи на протяжении второй половины 1880-х — 1890-е гг. имели место отдельные покушения революционеров на представителей власти, но в целом этот период был более спокойным в плане террористической деятельности. Неудачей закончилась подготовка к убийству Александра III, назначенному на 1 марта 1887 г. Полиции удалось предотвратить террористический акт и 15 членов кружка, в том числе А. И. Ульянов, были арестованы и преданы суду.
Ведущую роль в борьбе с остатками групп народников играло Московское охранное отделение во главе с С. В. Зубатовым. В 1894 г. оно разгромило партию «Народное право» М. А. Натансона и раскрыло ее типографию в Смоленске. В Москве был выявлен террористический кружок студента Распутина, поставивший целью убийство Николая II во время приезда царя в этот город на коронационные торжества.
В 1900 г. С. В. Зубатов и его подчиненные активно работали по «Рабочей партии политического освобождения России». В конечном итоге сотрудникам политического сыска удалось арестовать в северо-западных губерниях России ряд активных членов партии, а также захватить ее минскую типографию.
Удары, нанесенные полицией по революционерам были весьма ощутимыми. Но Департаменту полиции МВД не удалось остановить рост революционного движения и возникновение новых политических партий. В 1897 г. возник «Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России» («Бунд»), объединивший все еврейские социал-демократические группы. В 1898 г. в Минске состоялся съезд, на котором была образована «Российская социал-демократическая рабочая партия» (РСДРП). В январе 1902 г. за границей официально была образована «Партия социалистов-революционеров» с центральным печатным органом «Революционная Россия» и девизом «В борьбе обретешь ты право свое!» Наблюдая за попытками социал-демократов встать во главе рабочего движения, начальник Московского охранного отделения С. В. Зубатов пришел к идее создания лояльного царскому правительству мирного профессионального рабочего движения. Такая «легализация» рабочего движения получила впоследствии название «зубатовщины».
В Москве был образован ряд рабочих кружков, где проводились соответствующие лекции и занятия. Одновременно, зная через агентуру о реальном положении на фабриках и заводах, охранное отделение приходило на помощь рабочим в случае несправедливых действий администрации. На 1902 г. пришелся расцвет зубатовских организаций в Москве. 22 февраля они устроили 45 тысячную манифестацию с возложением венка к памятнику царю — «освободителю» Александру II.
Аналогичные «общества» были созданы в начале 1903 г. в Санкт-Петербурге и Одессе. Однако «легализация» в Одессе закончилась летом 1903 г. большой забастовкой, в которой приняли участие главным образом сорганизованные полицией рабочие. Этот провал, наряду с некоторыми другими обстоятельствами, стал причиной увольнения С. В. Зубатова из политической полиции.
Отказавшись от «легализации», охранные отделения на местах стали прибегать в борьбе с революционным движением к двум основным методам. Суть первого из них заключалась в том, что революционной организации давали сплотиться, а затем ликвидировали ее, чтобы дать прокуратуре как можно больше доказательств виновности ее членов. Второй метод сводился к нанесению систематических ударов по революционным кругам, чтобы мешать их работе, не давать сорганизоваться, то есть действовать в основном на упреждение. Сторонниками последнего метода являлись А. В. Герасимов, А. И. Спиридович и некоторые другие видные деятели политического сыска.
В более простых ситуациях, например, для предотвращения или разгона первомайских митингов, охранные отделения обходились простой демонстрацией силы или упреждающими задержаниями организаторов сроком на 2–3 недели.
Основной упор в работе охранных отделений и ГЖУ по возникшим революционным партиям и рабочему движению делался на использование внутренней агентуры. После революции 1917 г. стали известны имена ряда видных революционеров, активно сотрудничавших с политической полицией. Так, успехи Московского охранного отделения в борьбе с большевиками во многом были связаны, в частности, с информацией, полученной от завербованного в 1902 г. агента Я. А. Житомирского. Последний входил в берлинскую группу ленинской «Искры», участвовал в 1907 г. в V (Лондонском) съезде РСДРП и других совещаниях и конференциях социал-демократов. Важные сведения поставляли органам политического сыска внутренние агенты З. Ф. Жученко-Гернгросс, М. И. Гурович, Л. Д. Бейтнер и др.
Начиная с 1901 г. внутриполитическая ситуация в стране обострилась в связи с переходом ряда революционных организаций, впоследствии образовавших партию эсеров, к тактике террора. 14 февраля, бывший студент П. В. Карпович выстрелом из револьвера смертельно ранил министра народного просвещения Н. П. Боголепова, 9 марта Н. Лаговский пытался убить обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева. Специально для осуществления террористических актов в конце 1901 г. эсеры создали Боевую организация (БО). Ее основателем и первым руководителем стал Г. А. Гершуни.
2 апреля 1902 г. эсерам удалось еще более дерзкое покушение — С. В. Балмашов двумя выстрелами из револьвера смертельно ранил министра внутренних дел Д. С. Сипягина.
Департамент полиции и местные органы политического сыска активно включились в работу по поиску членов БО эсеров. Г. А. Гершуни был объявлен во всероссийский розыск. 13 мая 1903 г. руководителя БО удалось арестовать в Киеве сотрудникам местного охранного отделения, получившим агентурные данные о его предстоящем приезде.
После ареста Гершуни во главе БО партии эсеров оказался агент Департамента полиции Е. Ф. Азеф. Опасаясь быть заподозренным в предательстве, он скрыл от Департамента полиции факт подготовки к новому громкому террористическому акту. В результате органы политического сыска оказались бессильными предотвратить убийство эсерами 15 июля 1904 г. министра внутренних дел В. К. Плеве.
Поздней осенью 1904 г. руководители Боевой организации и члены ЦК партии эсеров приняли решение совершить одновременно серию покушений на придворных сановников. Боевой организацией были сформированы три отдельных «летучих» отряда.
Петербургскому отряду во главе с М. Швейцером была поставлена задача организовать взрыв 14 марта 1905 г. во время торжественной панихиды с участием царской семьи в церкви при Петропавловской крепости. Однако в ночь на 11 марта Швейцер погиб в результате взрыва заряжаемой бомбы в номере гостиницы «Бристоль». Начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов правильно оценил ситуацию и принял все меры к выявлению через агентуру и задержанию остальных террористов. К концу марта 1905 г. вся группа численностью в 20 человек была арестована.
Направленный в Киев отряд Боришанского в составе трех человек не выполнил своего поручения благодаря грамотной работе местного охранного отделения. Через имеющуюся агентуру начальнику охранного отделения А. И. Спиридовичу удалось внушить потенциальным исполнителям, что предполагаемый объект покушения — генерал-губернатор Н. В. Клейгельс не дает своим поведением никаких оснований для таких действий и, следовательно, убийство не произведет должного впечатления.
Удача сопутствовала эсерам-боевикам только в Москве, где террористический отряд возглавлял Б. В. Савинков. 4 февраля 1905 г. И. К. Каляеву удалось убить великого князя Сергея Александровича.
Незавидную роль сыграла политическая полиция в известных событиях 9 января 1905 г., получивших название «Кровавого воскресенья». После увольнения в 1903 г. С. В. Зубатова Департамент полиции фактически не контролировал деятельность петербургской проправительственной рабочей организации, созданной им и насчитывавшей более 10 тыс. человек, во главе которой стоял агент политической полиции священник Г. А. Гапон.
Увольнение в конце 1904 г. директором Путиловского завода четырех рабочих-членов общества Гапона привело к забастовке, охватившей практически весь Петербург. 9 января 1905 г. организованное Гапоном мирное шествие рабочих с петицией к царю было расстреляно войсками. Это событие стало началом Первой русской революции.
К осени 1905 г. Россию захлестнула волна выступлений рабочих и других слоев населения, а 19 сентября началась самая крупная в истории страны всеобщая забастовка, которая постепенно распространилась почти на все отрасли промышленности и другие сферы экономики. 13 октября в Петербурге образовался Совет рабочих депутатов.
Под давлением общественного мнения, прессы, чувствуя колебания в верхних эшелонах власти, Департамент полиции и местные руководители жандармских органов с лета 1905 г. избегали применять такие жесткие и непопулярные меры пресечения революционной деятельности, как аресты и высылки. Исключение делалось только для революционеров-террористов. По-видимому, товарищ министра внутренних дел, заведующий полицией и командующий корпусом жандармов Д. Ф. Трепов, другие руководители политической полиции возлагали большие надежды на предстоящее появление Манифеста о гражданских свободах и выборах в Думу.
17 октября Манифест был опубликован, однако успокоения в России и, в частности, в Петербурге, не наступило. Более того, Петербургский Совет рабочих депутатов начал превращаться в действительный орган власти, который приступил к созданию собственной милиции. В столице наблюдалось постепенное революционное разложение частей гарнизона.
Начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов долгое время не мог получить разрешения министра внутренних дел П. Н. Дурново на арест членов Совета. Только в начале декабря, в условиях резкого обострения ситуации в Москве, где дело дошло до вооруженного восстания, власти решились на проведение жестких карательных мер.
В ночь с 7 на 8 декабря 1905 г. в Петербурге было произведено около 350 обысков, захвачено 3 лаборатории по изготовлению динамита, около 500 готовых бомб, много оружия, несколько нелегальных типографий. В ряде случаев революционеры оказывали вооруженное сопротивление. На следующий день политическая полиция осуществила в городе еще 400 обысков и арестов, что позволило предотвратить вооруженное восстание в столице.
Во все жандармские управления и охранные отделения империи была разослана телеграмма о необходимости немедленного ареста руководителей революционных партий и организаций, подавления антиправительственных выступлений, не останавливаясь перед применением военной силы. В помощь политической полиции была привлечена армия. Тем не менее, покончить с открытыми выступлениями правительству удалось в основном лишь к весне 1906 г.
В период Первой русской революции органы политического сыска столкнулись с масштабной волной террора. Своего апогея терроризм достиг в 1906 г., когда в России было совершено 4 742 покушения на должностных и частных лиц. В результате 738 царских чиновников были убиты и 972 ранены. Такое большое число жертв объясняется тем, что к методам террора накануне и в ходе революции перешли, наряду с эсерами, анархисты и некоторые другие политические партии.
Террористические акты анархистов, в частности, были направлены против высших чинов администрации, полицейских и представителей судебных органов. Однако часть боевых акций анархистов являлась «безмотивной» и служила цели запугивания «класса эксплуататоров». Жертвами террора становились в таких случаях совершенно случайные люди.
Нередко организации анархистов практиковали и так называемые «экспроприации» («эксы»), то есть вооруженные нападения с целью получения денег на нужды революционного движения. Годы Первой русской революции стали для анархистов временем непрекращающихся террористических актов и экспроприаций, вооруженных сопротивлений и грабежей. Однако террористическая деятельность анархистских групп и организаций все-таки не представляла серьезной опасности для первых лиц государства и привлекала внимание охранных учреждений в гораздо меньшей степени, чем аналогичная деятельность эсеров.
Борьба охранных отделений с политическим террором эсеров шла в годы революции с переменным успехом. Если деятельность центрального органа — Боевой организации, благодаря наличию в ее руководстве Азефа, Департаменту полиции в какой-то степени удавалось нейтрализовать, то предотвратить террористические акты местных эсеровских организаций они зачастую были не в силах. Так, 28 июня 1905 г. эсерами был убит московский градоначальник граф П. А. Шувалов. В июле 1906 г. они едва не взорвали здание Московского охранного отделения.
В связи с учреждением Государственной Думы Манифестом 17 октября 1905 г. ЦК партии эсеров принял решение прекратить террористическую борьбу. Но наиболее радикально настроенная часть социалистов-революционеров подвергла критике решение руководства партии и образовала самостоятельный союз эсеров-«максималистов». Пик деятельности этой организации приходится на 1907 г., когда в России и за рубежом насчитывалось около 70 групп «максималистов» общей численностью 2–2,5 тыс. человек.
Основным методом борьбы возникшей организации с самодержавием стал террор, с помощью которого они рассчитывали вызвать подъем революционного движения. По неполным данным, за 1906–1907 гг. эсерами-«максималистами» было совершено более 50 террористических актов. В качестве объектов террора они рассматривали не только представителей власти, но и весь класс помещиков и буржуазии. В этой связи «максималисты» выделяли несколько видов террора: «центральный», «местный», «массовый», «экономический», «аграрный». Кроме террора местные группы провели в 1906 г. ряд «экспроприаций» (нападений на кассы, банки, крупных землевладельцев и т. п.), чтобы обеспечить себя средствами для ведения революционной деятельности.
В июне 1906 г. «максималисты» развернули подготовительную работу для организации покушения на П. А. Столыпина. За ним была организована слежка, оборудована сеть конспиративных квартир, паспортных бюро и мастерских по изготовлению бомб, приобретено два автомобиля, собственные конные выезды. 12 августа 1906 г. дача П. А. Столыпина на Аптекарском острове под Петербургом была взорвана тремя «максималистами», переодетыми в форму жандармских офицеров. В результате взрыва часть двухэтажной дачи была разрушена, 24 человека убито и более 30 ранено.
В ответ на это покушение, а также убийства других должностных лиц, 24 августа 1906 г. Николай II подписал «Положение о военно-полевых судах». Введение таких судов, формируемых из армейских офицеров, преследовало цель «достаточно быстрой репрессии за преступления, выходящие из ряда обыкновенных». Решения военно-полевых судов не подлежали обжалованию и приводились в исполнение в течение 24 часов с момента вынесения приговора. Как показала практика, самым распространенным приговором военно-полевых судов являлась смертная казнь.
После покушения на П. А. Столыпина Петербургское охранное отделение усилило работу по выявлению и пресечению деятельности организаций «максималистов». Были обнаружены конспиративные квартиры, лаборатории и т. п. Ряд «максималистов» задержали при выезде из России за границу. Наступление охранных учреждений на эсеров — «максималистов» было предпринято по всей территории империи.
26 ноября 1906 г. на улице в Петербурге был опознан филерами и арестован руководитель Исполкома М. И. Соколов по кличке «Медведь», а через непродолжительное время Н. С. Климов, Н. П. Юдин, А. Л. Поддубовский и многие другие «максималисты».
Что касается основной партии эсеров, то, убедившись, что правительство не идет на уступки Государственной Думе, ЦК партии социалистов-революционеров уже в июне 1906 г. принял решение возобновить террор. Руководителем БО партии вновь был назначен секретный сотрудник Департамента полиции Е. Ф. Азеф, что создавало политической полиции благоприятные возможности для предотвращения покушений.
По мнению начальника Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, следовало создать в партии эсеров и ее БО мнение о полной невозможности террора против царя и высших чиновников правительства. В этих условиях арест членов Боевой организации не входил в планы охранного отделения. Все усилия были направлены на то, чтобы боевики постоянно шли по ложному следу и, в конце концов, измученные безрезультативностью работы, теряли веру в смысл своей деятельности. Благодаря царившей в БО строгой дисциплине, возможность бесконтрольных действий боевиков в обход Азефа была сведена к минимуму.
Однако результаты этой сложной операции оказались не совсем удовлетворительными. После ряда неудачных покушений осенью 1906 г. на заседании ЦК партии Азеф выступил с предложением прекратить «центральный террор» и распустить БО. В результате длительного обсуждения было принято решение принять отставку Азефа и солидарного с ним Савинкова, распустить БО и создать особый Боевой отряд из тех ее членов, которые выразили желание продолжить работу по террору.
После ухода Азефа и роспуска БО Департамент полиции оказался в сложном положении: террористическая работа стала вестись несколькими самостоятельными группами. Основной из них был Боевой отряд при ЦК партии во главе с Зильбербергом. Небольшая специальная группа была создана для подготовки покушения на петербургского градоначальника В. Ф. Лауница. Третий отряд был создан самостоятельно латышом А. Д. Траубергом («Карлом»).
Вновь образованные террористические группы отказались от старой тактики организации покушений, которая заключалась в длительном изучении обстановки на месте. Находясь на территории Финляндии, пользовавшейся автономными правами, они действовали короткими наездами. В конце 1906 — начале 1907 гг. им удалось совершить ряд покушений, в том числе убить начальника Дерябинской тюрьмы, главного военного прокурора Павлова, петербургского градоначальника фон-дер Лауница.
Петербургское охранное отделение первоначально не располагало внутренней агентурой во вновь созданных террористических организациях и не могло пресечь их деятельность. Но через определенное время через Азефа и других внутренних агентов удалось собрать информацию о местонахождении групп, данные на многих террористов, включая описание их внешности.
В октябре 1907 г. политическая полиция получила разрешение проводить соответствующие мероприятия на территории Финляндии, после чего были проведены обыски и аресты террористов как на финской территории, так и непосредственно в Петербурге. Последние «летучие» отряды эсеров-террористов были уничтожены.
Первая русская революция закончилась победой правительственных сил. Большую роль в подавлении революционных выступлений сыграло то обстоятельство, что в 1905–1907 гг. более 70 % губерний страны были объявлены на положении «чрезвычайной» и «усиленной» охраны.
По воспоминаниям А. В. Герасимова, в течение зимы 1908–1909 гг. в Петербурге не существовало ни одной типографии, не выходило ни одной нелегальной газеты, не работала ни одна революционная организация. Значительный моральный удар по партии эсеров нанесло разоблачение провокаторства Азефа.
Как следствие, все попытки руководства партии эсеров возродить систематический террор заканчивались неудачей.
После революции Особый отдел Департамента полиции МВД стал уделять больше внимания аналитической работе. События 1905–1907 гг. показали, что основную опасность для существующего режима представляют не столько террористы, сколько массовое общественное и революционное движение. Поэтому, подавив открытые выступления и разгромив наиболее крупные и активные революционные организации, охранные отделения в период так называемого «успокоения страны» стремились взять под плотный контроль не только революционные партии, но и все слои населения, профсоюзные и общественные организации, которые могли представлять потенциальную опасность для самодержавия.
В 1908–1911 гг. появился целый ряд циркуляров Департамента полиции о приобретении секретной агентуры среди рабочих железных дорог, студенчества, о принятии мер по агентурному освещению просветительских организаций и т. п.
Внимание охранных отделений в этот период начинают привлекать также армия и флот.
Период «успокоения страны» оказался вопреки ожиданиям царского правительства относительно коротким. Отсутствие элементарных гражданских прав и свобод, безудержная эксплуатация и беззащитность перед администрацией предприятий толкали рабочих и другие слои населения на новые выступления. Политическая полиция, несмотря на все предпринимавшиеся ею усилия, по объективным причинам не могла предотвратить возникновение новой революционной ситуации.
Расстрел 4 апреля 1912 г. на Ленских золотых приисках бастующих рабочих, в результате чего было убито и ранено 520 человек, вызвал протесты по всей России. Забастовки, митинги и уличные демонстрации охватили многие губернии. 1 июля 1912 г. вспыхнуло восстание нескольких саперных рот, дислоцировавшихся вблизи Ташкента.
В последующие месяцы революционное движение продолжало усиливаться. Будучи не в силах остановить массовые выступления обычными методами, царская администрация перешла к жестким карательным мерам. 20 июня 1914 г. войска и полиция открыли огонь по 20-тысячной демонстрации бакинских рабочих. 3 июля 1914 г. был расстрелян митинг рабочих Путиловского завода в Петербурге. 8 июля в Петербурге забастовали почти все крупные заводы, остановилось трамвайное движение. В этот же день была объявлена всеобщая забастовка в Москве, поднялись другие регионы страны.
Стремясь взять под контроль ситуацию, власти объявили почти все промышленные губернии на военном или особом положении. Политическая полиция произвела массовые аресты, были запрещены или разогнаны профсоюзы, закрыты рабочие клубы, запрещен выпуск многих оппозиционных газет. Однако, несмотря на принимаемые полицией меры, ситуация стремительно обострялась и, если бы не начало 19 июля 1914 г. Первой мировой войны, страна могла оказаться на пороге новой революции.
Последовавший вслед за вступлением России в войну всплеск патриотизма на какое-то время заглушил существовавшие в стране противоречия. Департамент полиции и органы политического сыска на местах получили передышку. Они использовали ее для того, чтобы разгромить актив революционных организаций, а также осмыслить итоги своей борьбы с революционным движением.
В 1914–1915 гг. органам политического сыска удалось нанести ряд чувствительных ударов такому серьезному противнику, как РСДРП. Полиция арестовала, в частности, всех членов Русского бюро ЦК РСДРП, выбранных на Пражской конференции. В ссылках и тюрьмах оказались Ф. Э. Дзержинский, В. В. Куйбышев, Я. М. Свердлов, И. В. Сталин и многие другие видные деятели РСДРП. В стадии кризиса в этот период находились и партии эсеров, анархистов.
Однако ход военных действий, тяжелые поражения русской армии постепенно изменили отношение к войне со стороны не только пролетарских масс, но и правящих классов. Недовольство царским правительством и его политикой, которую формировали бездарные личности, охватило все слои общества. В течение 1916 г. экономическое и военное положение страны продолжало ухудшаться. Правительство и придворные круги испытывали серьезные колебания. В поисках выхода из охватившего страну кризиса император и его окружение лихорадочно меняли состав правительства, в том числе министров внутренних дел, что негативно сказывалось на работе политической полиции.
27 декабря 1916 г. главой правительства был назначен князь Голицын, предложивший ряд мер для борьбы с революционным движением. В их число входили: разгон Государственной Думы, введение в Петрограде и Москве военного или осадного положения, формирование специальных воинских частей для подавления революционных выступлений, закрытие всех органов левой печати, установление жесткого контроля за деятельностью партий и организаций, милитаризация заводов и фабрик, работавших на удовлетворение военных нужд. Правительство, органы политической полиции приступили к реализации намеченных мер. Однако развитие событий показало, что они оказались запоздалыми.
В январе-феврале 1917 г. крупные города России охватило стачечное движение. В период с 23 по 26 февраля в Петрограде непрерывно продолжались стачки, митинги и демонстрации рабочих. Для разгона демонстрантов правительство использовало войска и полицию, которые в ряде случаев открывали огонь. Но нервозность, растерянность, царившие в верхах, передавались и личному составу полиции, жандармерии. Они начали уклоняться от активных действий.
Окончательно судьбу самодержавия решил начавшийся массовый переход на сторону революции солдат петроградского гарнизона. 28 февраля 1917 г. Петроград был полностью в руках восставших. Правительство и военные власти были арестованы. В это же время начались стихийные аресты чинов жандармерии, городовых. Политическая полиция Российской империи прекратила свое существование.

 

2. Борьба со шпионажем и подрывной деятельностью иностранных спецслужб

 

На протяжении второй половины XIX в., не имея специальных контрразведывательных органов, правительство России пыталось привлекать к борьбе с иностранным шпионажем силы и средства различных ведомств. В 1882 г. при Главном штабе Военного министерства было образовано Особое совещание из представителей Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов МВД, МИД, Военного министерства и Министерства финансов. Оно было призвано обсудить проблему выявления и пресечения шпионской деятельности на территории Российской империи иностранных разведчиков.
Итогом работы Особого совещания стало распределение обязанностей в сфере борьбы с иностранным шпионажем между заинтересованными ведомствами. В соответствии с принятыми решениями выявление иностранных разведчиков начиналось за границей. Консулы и другие дипломатические работники, выдавая визы на въезд в Российскую империю, должны были обращать внимание на подозрительных лиц и информировать о предстоящей поездке иностранцев МВД.
Во время пребывания в России организация наблюдения за подозрительными иностранцами возлагалась на губернские жандармские управления и жандармские полицейские управления железных дорог. Если имелись серьезные основания подозревать иностранца в сборе разведывательной информации, то при выезде из России таможенные чиновники проводили тщательный осмотр его личных вещей и багажа. Обнаруженные шпионские сведения служили основанием для привлечения разведчика к уголовной ответственности.
В конце XIX — начале XX вв. российским правоохранительным органам удалось выявить несколько случаев ведения шпионажа иностранными разведчиками и агентами. Однако, несмотря на выработанные Особым совещанием 1882 г. меры, целенаправленной систематической контрразведывательной работы на территории империи по-прежнему не велось.
Положение несколько изменилось после создания в 1903 г. «Разведочного отделения» Главного штаба Военного министерства, которое смогло разоблачить ряд агентов иностранных спецслужб. Так, 28 января 1904 г. было предъявлено обвинение в шпионаже исполнявшему обязанности штаб-офицера по особым поручениям при Главном интенданте ротмистру Ивкову. По его собственному признанию он передавал за плату секретные сведения военного характера военным атташе Японии и Германии в России.
Контрразведывательной работой вне пределов Петербурга продолжали заниматься органы политической полиции МВД, а также созданные в 1906 г. разведывательные отделения штабов военных округов. Ее масштаб и результативность во многом зависели от инициативы конкретных должностных лиц. Известно, например, что много сделал для разоблачения австрийских и германских шпионов, действовавших на территории Царства Польского, начальник разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа полковник Н. С. Батюшин. В результате проведенной под его руководством работы были скомпрометированы активные разведчики вице-консул Австро-Венгрии в Варшаве Юлиус Пинтер и австрийский поручик фон Урсин, выявлен и арестован ряд австрийских агентов.
Нерешенность проблемы борьбы с иностранным шпионажем и связанные с этим негативные последствия наглядно проявились в годы русско-японской войны 1904–1905 гг.
С началом войны японцы приступили к массовой вербовке агентуры из числа местного китайского населения, а через некоторое время создали специальные школы для подготовки агентов-разведчиков. Под видом мелких торговцев, прислуги, нищих они проникали в тыл российской армии и стремились осесть в районе расположения воинских частей и соединений, на железнодорожных станциях и т. п. Благодаря хорошо поставленной разведывательной работе, в ходе всей войны противник был осведомлен о дислокации, численности, вооружении и перемещениях российских войск.
Борьбой с японским шпионажем на театре военных действий занимались разведывательные отделения штабов русских армий и некоторые другие учреждения. Для выявления вражеских шпионов они пытались использовать агентуру, гласные заградительные мероприятия. В тылу русских войск была сформирована, к примеру, специальная жандармская команда численностью 50 (позднее — 100) человек, которая контролировала соблюдение режимных мер в прифронтовой полосе.
В ходе войны все дела по японскому шпионажу против Действующей армии, а также учет подозрительных лиц были сосредоточены у генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем русскими войсками военного следователя полковника Огиевского, прикомандированного к управлению. К моменту заключения мирного договора с Японией им было рассмотрено 8 дел о шпионаже, по которым проходило 25 обвиняемых. Из них 16 человек были осуждены или казнены, а 9 человек оправданы.
Несмотря на уроки русско-японской войны, и в последующие годы продолжала иметь место практика привлечения к борьбе с иностранным шпионажем жандармских учреждений, а не создание сети специальных органов военного ведомства. Лишь в июне 1911 г. были образованы контрразведывательные отделения в штабах всех военных округов и тогда борьба с иностранным шпионажем в России приобрела новое качество. Однако, говорить о системе органов противодействия иностранным спецслужбам не приходится. Каждый штаб действовал самостоятельно, не учитывая общие положения и ту информацию о противнике, которая сосредотачивалась в Генеральном штабе.
Основные подходы к организации контрразведывательной работы, как они понимались в то время, были изложены в изданных 8 июня 1911 г. «Положении о контрразведывательных отделениях (КРО)» и «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений». Согласно этим документам контрразведывательная работа строилась в России по смешанному линейно-объектовому принципу. С одной стороны, на территории обслуживаемых в оперативном плане военных округов, контрразведывательные отделения организовывали разработку иностранных дипломатических представительств и вызывающих подозрение в ведении шпионажа иностранных фирм. Для предотвращения утечки к противнику секретов осуществлялось контрразведывательное обеспечение военных штабов и некоторых других важных оборонных учреждений и объектов. С другой стороны, значительное место в оперативной деятельности КРО отводилось агентурному проникновению в конкретные зарубежные разведывательные органы, занимавшиеся ведением шпионажа против России.
Созданная контрразведывательная служба была нацелена исключительно на борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью иностранных разведок в сфере военного шпионажа и не обращала внимания на противодействие политической разведке потенциальных противников. Считалось, что это прерогатива политической полиции. Так, руководство военного ведомства не учло, к примеру, факт использования японской разведкой крайне левых элементов в польском революционном движении для срыва мобилизации и антиимперской пропаганды в войсках.
Иным было отношение организаторов борьбы со шпионажем в самодержавной России к разведывательной составляющей в контрразведывательной работе. До Первой мировой войны результаты по разоблачению иностранных агентов во многих случаях достигались за счет получения соответствующей информации от закордонных агентов контрразведки. Достаточно активно работали в этом направлении контрразведчики Варшавского и Виленского военных округов. В частности, в октябре 1911 г. через закордонную агентуру КРО штаба Виленского округа удалось выяснить, что житель Ковны Кауфман является предположительно агентом германского разведчика капитана П. Флека, проживавшего в Кенигсберге. За Кауфманом было установлено агентурное и наружное наблюдение. В процессе его разработки было установлено, что он получил от неизвестного российского военнослужащего секретные материалы и будет лично переправлять их капитану Флеку. 19 января 1911 г. Кауфмана и его сообщника Сегаловича задержали по просьбе КРО при выезде за границу во Владиславе. Во время задержания у Сегаловича были обнаружены важные мобилизационные документы, а также копии приказов по Виленскому военному округу. Дальнейшее расследование показало, что, начиная с 1909 г. с германской разведкой сотрудничал также и писарь 28-й артиллерийской бригады унтер-офицер сверхсрочной службы И. С. Греблов. Все вышеуказанные лица, а также связанные и ними Шейн и Рабинович, были осуждены Виленским военно-окружным судом по ст. 111 Уголовного Уложения Российской империи к различным срокам каторжных работ.
Выдающимся достижением русской разведки явилась вербовка помощника начальника разведслужбы генерального штаба армии Австро-Венгрии полковника А. Редля. Он длительное время давал сведения о подрывной агентурной деятельности против России, а также данные о состоянии войск будущего противника нашей страны в Первой мировой войне.
Существенную помощь в выявлении агентуры оказывали контрразведчикам разведывательные отделения штабов военных округов, которые имели своих негласных источников на сопредельной территории иностранных государств.
Постоянным объектом повышенного внимания со стороны контрразведывательных органов являлись аккредитованные в России иностранные дипломатические представительства и их персонал. Проводившиеся контрразведчиками мероприятия в отношении иностранных дипломатов сводились, во-первых, к выявлению среди них разведчиков и, во-вторых, к вскрытию связей последних с гражданами Российской империи, а также конкретных фактов разведывательной деятельности.
В предвоенные годы германская, австрийская и некоторые другие разведки стали практиковать направление в Россию офицеров-разведчиков из состава своих генеральных штабов под предлогом изучения русского языка. Многие из них приезжали в Россию под видом путешественников. Совершая длительные поездки по территории страны, они собирали сведения о размещении воинских частей и соединений, пропускной способности железных дорог, межнациональных отношениях и т. п. Так, только за январь–апрель 1914 г. в Россию были командированы 8 австрийских офицеров из состава Разведывательного и Железнодорожного бюро австрийского Генерального штаба. По признанию бывшего в период Первой мировой войны начальником разведки германской армии полковника В. Николаи, он несколько раз бывал в нашей стране, уделяя особое внимание изучению военной промышленности и армейским объектам. Он от природы обладал исключительными лингвистическими способностями. Владение им русским языком вызывало восхищение офицеров советской контрразведки, которые допрашивали его в 1945 г.
На первых порах попытки вести разведку с легальных позиций не встречали должного отпора. Но со временем иностранные офицеры, прибывавшие в Россию под тем или иным прикрытием, стали объектом пристального внимания со стороны российской военной контрразведки.
Одна из первых такого рода разработок велась контрразведывательным отделением штаба Московского военного округа в 1913–1914 гг. в отношении капитанов австрийского Генерального штаба В. Гюнтера и Р. Кюнцеля. На протяжении длительного времени эти разведчики во время поездок по стране находились под плотным наружным наблюдением, к ним довольно удачно подводили агентуру под видом попутчиков, извозчиков и т. п. В апреле 1914 г. была предпринята попытка реализации собранных материалов путем задержания Р. Кюнцеля и проведения обыска по месту его жительства. И хотя контрразведчикам не удалось собрать достаточно доказательств для привлечения австрийского офицера к уголовной ответственности за шпионаж, в ходе данной разработки был накоплен полезный опыт, отработаны многие конкретные вопросы борьбы с подобного рода незаконной деятельностью.
Повышенный интерес у ряда иностранных разведслужб, прежде всего английской, вызывали недавно вошедшие в состав Российской империи регионы Средней Азии. После образования в 1911 г. КРО штаба Туркестанского военного округа его сотрудниками был выявлен ряд завербованных англичанами агентов, а также профессиональных разведчиков.
На Дальнем Востоке контрразведчикам совместно с органами политической полиции пришлось вести борьбу с достаточно многочисленной агентурой японской разведки.
С первых дней своей деятельности контрразведывательные отделения обратили серьезное внимание на обеспечение сохранности секретов, сосредоточенных в штабах и других военных учреждениях. В этих целях в 1911–1912 гг. была приобретена агентура, начиная с уровня штаба бригады и выше. Как правило, в этих военных учреждениях имелось не более одного- двух агентов. Подбирались они в основном из числа писарей или мелких служащих. Следует отметить, что сфера деятельности военной контрразведки не ограничивалась только армией, но охватывала и наиболее важные гражданские оборонные объекты. К примеру, КРО штаба Московского военного округа имело агентуру на расположенном в Самарской губернии и выполнявшем военные заказы Трубочном заводе.
Агентура в штабах и других учреждениях была нацелена на выявление лиц, проявлявших необоснованный интерес к военным секретам. Привлекалась она и к расследованию фактов утечки секретной информации к противнику.
Незадолго до начала Первой мировой войны, 28 января 1914 г., министр внутренних дел, пользуясь полномочиями, предоставленными ему законом о шпионстве 1912 г., запретил в интересах защиты военных секретов сроком на один год опубликование в печати сведений, касавшихся вооруженных сил и в целом внешней безопасности России.
Важную роль в работе российской контрразведки в 1911–1917 гг. играли материалы перлюстрации корреспонденции и заявительские материалы. В отсутствие разветвленной агентурной сети они давали контрразведке возможность в какой-то мере отслеживать обстановку на всей территории империи.
Так, по материалам перлюстрации 19 декабря 1912 г. в Москве был задержан германский подданный Э. Гебауэр, зарегистрировавшийся в гостинице под фамилией Свидвинского. В результате обыска, проведенного силами сотрудников Московского охранного отделения в номере гостиницы, были обнаружены два паспорта на имя Свидвинского и Гебауэра, подозрительная переписка, телефоны воинских частей Варшавского гарнизона, жидкость для секретной переписки и ряд других материалов. Гебауэр был арестован и во время следствия не смог внятно объяснить причины своего нахождения в Москве и смены фамилии. Позднее он признался, что является офицером запаса германской армии и поддерживал отношения с некоторыми русскими воинскими чинами, у которых интересовался вопросами военной службы. Кроме того, Гебауэр предложил свои услуги для ведения разведки в интересах России на территории Германии.
Всего за период с сентября 1911 г. по февраль 1913 г. в России по неполным данным было арестовано по обвинению в шпионаже 98 человек, проходивших по 75 отдельным уголовным делам. Из этого количества 11 человек были осуждены и получили различное наказание, 7 иностранцев высланы за границу, 5 человек оправданы, судьба остальных неизвестна.
Приведенные факты свидетельствуют о том, что органы контрразведки достаточно активно проводили оперативную работу по выявлению иностранных шпионов. Однако не обошлось и без недостатков. Так, из сферы деятельности контрразведки практически были исключены верхние эшелоны политического руководства страны, где традиционно большим влиянием пользовались приверженцы кайзеровской Германии. Численный состав контрразведывательных отделений явно не соответствовал решаемым задачам.
С началом Первой мировой войны наступил новый этап в деятельности российской контрразведки. Уже в первые дни августа 1914 г. органы контрразведки задержали или интернировали ряд проживавших в России подозрительных лиц. Начались поиски новых, более эффективных для условий военного времени форм и методов работы. Особенно это касалось контрразведывательных отделений, находившихся на театре военных действий.
Германская и австрийская разведки практиковали в годы войны активную заброску своих агентов в тыл русской армии. Чаще всего они вербовались из числа местных жителей, но, начиная с лета 1915 г., германская разведка стала широко использовать и российских военнопленных. Для подготовки агентов были созданы специальные разведывательные школы.
Одна из таких школ, например, была образована австрийской разведкой в г. Люблине. В ней насчитывалось четыре преподавателя (один офицер и три капрала), а также 23 курсанта, в том числе 11 пленных русских солдат и 12 гражданских лиц. Подготовка в школе длилась две недели, после чего агентов снабжали поддельными документами, деньгами и переправляли за линию фронта с заданиями по сбору разведывательной информации о частях и соединениях русской армии, совершению диверсий путем взрывов, порчи линий связи и т. п.
Для контрразведывательных подразделений Действующей армии главным участком работы стал розыск забрасываемой противником агентуры. Причем, самым существенным образом сместились акценты в использовании сил и средств контрразведки. Основным средством в борьбе с вражеской агентурой в районе расположения войск и в войсковом тылу стало наружное наблюдение, затем по степени их значимости шли негласный агентурный аппарат контрразведки и режимно-заградительные меры, проводимые с помощью военного командования и местных жандармских и полицейских учреждений. К этому блоку мер следует отнести и выселение из прифронтовой зоны в административном порядке большого количества гражданских лиц, считавшихся, по мнению командования, подозрительными на предмет шпионажа. Эти люди попадали под гласный надзор полиции в местах нового поселения.
Работа армейского КРО и подчиненных ему КРП по своему содержанию заключалась прежде всего в развертывании «сети наблюдателей», то есть групп сотрудников наружного наблюдения в прифронтовой полосе. Каждой такой группе выделялся для работы определенный район. В его пределах наблюдательные агенты КРО или КРП пытались по определенным признакам устанавливать лиц, проявляющих необоснованный интерес к войскам или их передвижениям. В этих целях сотрудники наружного наблюдения посещали рынки, магазины, вокзалы, пристани, другие места скопления населения, совершали поездки в пассажирских поездах и т. п.
Что касается агентурного аппарата, то он создавался с прицелом на то, чтобы исключить утечку секретов из штабов, иметь возможность перлюстрировать корреспонденцию, выявлять подозрительных лиц, появляющихся в окружении военных объектов и на транспортных узлах, предотвращать возможные диверсионные акты, а также освещать положение различных слоев населения и национальных групп.
Принимавшиеся меры приносили определенные результаты. Однако на практике в поле зрения агентуры и сотрудников наружного наблюдения часто попадали лица, интересовавшиеся войсками и их дислокацией в силу профессиональных или других интересов, например, агенты торговых фирм, стремившихся сбыть свой товар в воинских частях и т. п. Это отвлекало силы и время контрразведчиков.
Все задержанные при попытке перехода линии фронта или оказавшиеся в расположении воинских частей подозрительные лица направлялись для проведения расследования в контрразведывательные отделения и пункты. Таким путем удалось выявить значительное количество агентов, заброшенных немецкими и австрийскими разведывательными органами. Так, на Юго-Западном фронте при личном обыске задержанного в расположении войск некоего А. М. Брошкевича была обнаружена записная книжка с пометками, касающимися дислокации воинских частей, мероприятий русского командования по укреплению обороны и других закрытых сведений, что позволило разоблачить его как агента противника.
Получая во время допросов задержанных шпионов информацию о разведшколах и других учреждениях австрийской и немецкой разведки, их личном составе, контрразведывательные органы принимали меры к розыску заброшенных агентов в масштабах страны. В этих целях они информировали о фактах заброски, биографических и других данных на вражеских агентов Центральное военно-регистрационное бюро, а также другие заинтересованные органы контрразведки.
Ряд заслуживающих внимания оперативных материалов органы контрразведки получили в результате перлюстрации корреспонденции. В годы Первой мировой войны в России была официально введена военная цензура, которая контролировала всю корреспонденцию, поступавшую в Действующую армию или из нее.
Существенную помощь в выявлении и розыске агентуры противника оказывали органам контрразведки местные полицейские и жандармские учреждения, которые отвечали за поддержание в прифронтовой полосе режима военного положения и пользовались в связи с этим широкими полномочиями. Известно немало фактов, когда полиция и жандармерия самостоятельно задерживали и затем препровождали в контрразведывательные органы немецких и австрийских шпионов. Однако, пожалуй, более важной была их роль как непосредственных исполнителей поручений военной контрразведки. При получении каких-либо оперативно значимых материалов начальник КРО обращался к местным правоохранительным органам с просьбой провести, основываясь на полномочиях режима военного положения, обыск или задержание подозреваемого лица.
Легкость в использовании этих средств в обход суда и прокуратуры приводила иногда к явному злоупотреблению ими со стороны контрразведки. Не собрав достаточных материалов для доказательства вины задержанного лица, руководители контрразведывательных подразделений Действующей армии часто добивались его высылки в административном порядке в отдаленные губернии Российской империи на все время военных действий. Такие права военному командованию, например, были предоставлены «Положением о полевом управлении войск» 1914 г.
По некоторым данным, только на Юго-Западном фронте в период с 9 ноября 1915 г. по 8 ноября 1916 г. было выслано в восточные губернии России 40 833 немца-колониста, а в Астраханскую губернию — 1 903 жителя Галиции.
Меры, принимаемые русской контрразведкой и командованием, а также переход к позиционной войне, по признанию руководителей германской разведки, существенно затруднили заброску в русский тыл агентуры. К концу 1917 г. немцы были вынуждены полностью отказаться от использования обычных «агентов-ходоков». При этом продолжалась работа с двойными агентами, от которых при определенных условиях немецкая разведка получала достаточно ценные сведения.
Заброска агентуры противника в глубокий тыл осуществлялась, как правило, с территории сопредельных нейтральных стран. Поэтому в ходе Первой мировой войны российская контрразведка стала уделять больше внимания выявлению разведывательных центров противника, действовавших на территории Румынии, Китая и некоторых других государств. В этих целях уже в 1915 г. были образованы российские контрразведывательные учреждения в Румынии и Швеции. В начале 1916 г. с разрешения ГУГШ был создан контрразведывательный пункт в г. Харбине, которому поручили вести работу по существовавшей в Китае немецкой разведывательной организации. Развертывание сети контрразведывательных органов на территории Скандинавии и некоторых других европейских стран продолжалось и в последующие годы.
Существенную помощь контрразведчикам в выявлении разведывательных центров противника на территории иностранных государств оказывали российские военные атташе. Среди них особо следует отметить таких офицеров Генерального штаба, как Д. Л. Кандауров, С. Н. Потоцкий и Б. А. Семенов.
Информация о немецких и австрийских разведывательных органах и их планах поступала в военную контрразведку и от заграничной агентуры Департамента полиции МВД. Практически все агенты охранных отделений и Департамента полиции, которые действовали за границей, были переключены на выявление иностранных шпионов и подрывных акций противника. И это сделано своевременно, поскольку германская и австро-венгерская разведки предпринимали меры к вербовке политэмигрантов из России. Известен факт, когда, в результате проведенной оперативной комбинации, на агента Департамента полиции МВД России «Шарля» — Бенциана Долина, вышла немецкая разведка. По заданию своих кураторов агент согласился сотрудничать с противником и получил информацию о подготовке взрыва новейшего линейного корабля Черноморского флота «Императрица Мария». К сожалению, эти сведения агента военными властями царской России реализованы не были и в октябре 1916 г. на крупнейшем в российском флоте и новейшем корабле произошла серия взрывов, приведших к его затоплению.
После начала войны 1-е отделение Особого отдела Департамента полиции МВД, наряду с решением других задач, стало курировать и вопросы контршпионажа, в том числе — надзора за военнопленными. Однако, полноценного контакта с аппаратами военной контрразведки установлено не было, что значительно снижало эффективность борьбы с подрывной деятельностью военных противников нашей страны.
Работа германской и австрийской разведок в российском глубоком тылу в силу ряда причин пока еще изучена относительно слабо. Имеются лишь отрывочные данные, позволяющие утверждать, что противник пытался создавать в интересующих его важных промышленных центрах, военно-морских базах и т. п. свои разведывательно-диверсионные резидентуры. Например, одна из таких резидентур, насчитывавшая 17 человек и занимавшаяся сбором разведывательной информации, была разоблачена в годы войны в г. Одессе.
Наряду с успехами в деятельности российской контрразведки и других правоохранительных органов по обеспечению безопасности вооруженных сил и в целом государства, в период Первой мировой войны присутствовали и нерешенные проблемы, серьезные недостатки.
Так, слабым местом в работе фронтовых органов контрразведки было отсутствие должного контроля за соблюдением режима секретности при ведении радио и телефонных переговоров. Как следует из воспоминаний бывшего руководителя австрийской военной разведки времен Первой мировой войны М. Ронге, большую часть важной разведывательной информации о расположении российских войск, планах командования его подчиненные добывали, прослушивая и расшифровывая радиообмен между штабами.
Начиная с 1915 г. в русской армии стали отмечаться случаи добровольной массовой сдачи в плен. Это позволяло разведорганам противника путем опроса военнопленных получать обширную и достоверную информацию о частях и соединениях русской армии. Контрразведывательные отделения фактически не участвовали в борьбе с этим негативным явлением, а военное командование пыталось предотвратить случаи сдачи в плен путем открытия артиллерийского огня или преданием задержанных дезертиров-перебежчиков военно-полевому суду.
Недостаточное внимание уделяла русская контрразведка и противодействию подрывной идеологической работе разведслужб противника. Между тем, офицеры германской разведки пытались организовывать в 1916–1917 гг. «братания» русских и германских солдат, распространяли среди русских военнослужащих литературу, листовки с призывами к свержению самодержавия, и т. п.
После Февральской революции 1917 г. и ликвидации политической полиции были отмечены попытки возложить дополнительно на органы военной контрразведки функции ведения политического сыска. В частности, летом 1917 г. Временное правительство активно привлекало КРО штаба Петроградского военного округа к работе по партии большевиков. Чины КРО с приданными им командами произвели многочисленные аресты членов РСДРП(б), участвовали в розыске В. И. Ленина. Однако в целом для системы контрразведывательных органов подобное положение не было характерным, и попытки навязать военной контрразведке функции политического сыска негативно воспринимались ее сотрудниками.

3. Военная разведка

На рубеже XIX–XX вв. наиболее масштабную разведывательную работу за рубежом осуществляло МИД России. Формы и методы сбора его сотрудниками интересующей информации весьма отличались в зависимости от существовавшего в конкретной стране контрразведывательного режима.
Так, в ряде стран — в Германии, Турции — ведение разведки осуществлялось с помощью агентуры из числа иностранцев, а также доверительных и оперативных связей. В других государствах, например, в союзной Франции, главы российских дипломатических представительств устанавливали доверительные отношения с руководителями МИД и других ведомств страны пребывания, что позволяло получать интересующие сведения, не прибегая к использованию негласной агентуры. Подавляющая часть добывавшейся по каналам МИД разведывательной информации носила политический характер и позволяла правительству России отслеживать развитие политической ситуации в той или иной стране. Накануне и в ходе Первой мировой войны особый интерес представляли сведения о Германии и союзных с ней государствах.
Значительные усилия предпринимал МИД России по перехвату, перлюстрации и дешифровке дипломатической почтовой и телеграфной переписки посольств, консульств и других дипломатических представительств. В этой работе участвовал не только центральный аппарат МИД, но и российские посольства за рубежом.
Дешифровкой перехваченных сообщений, а также изготовлением шифров для российских учреждений занимался Цифирный комитет МИД, который поддерживал рабочие связи со своими коллегами в Особом отделе Департамента полиции МВД и Военном министерстве. Только в 1913–1914 гг. сотрудники МИД расшифровали 2 939 телеграмм из переписки государств — потенциальных противников, в том числе: 569 австрийских, 171 германских, 246 болгарских, 181 из Турции.
После Октябрьской революции 1917 г. деятельность прежнего МИДа оказалась парализованной, а чиновники уволены. Та же участь постигла зарубежные представительства, что привело к сворачиванию разведывательной работы по линии сбора политической информации.
Военное министерство для получения интересующих сведений первоначально ограничивалось периодическим направлением в те или иные страны специальных военных уполномоченных. Позднее их стали именовать военными агентами (атташе).
Военные агенты в большинстве случаев прикомандировывались к российским посольствам или консульствам и выполняли свои задачи в тесном контакте с дипломатическими работниками. В число интересовавших российский Генеральный штаб сведений входили: организация, состав и расположение сухопутных и морских вооруженных сил; состояние и устройство крепостей; мобилизационные ресурсы той или иной страны.
Сбор данных осуществлялся путем личного наблюдения, изучения военной литературы и периодической печати, в процессе общения с иностранными военнослужащими, во время присутствия на маневрах, парадах и т. п. По мере необходимости военные агенты прибегали и к услугам тайной агентуры.
К середине XIX в. присутствие российских военных агентов в таких столицах как: Париж, Лондон, Берлин, Вена, Стамбул стало постоянным. В страны, где официальное нахождение российских военных агентов было невозможным, направляли так называемых «негласных военных агентов». В целях конспирации по согласованию с МИД их в некоторых случаях назначали на должности гражданских служащих российских дипломатических представительств.
Как показала русско-японская война 1904–1905 гг., уровень работы российской военной разведки оставлял желать лучшего. Главный штаб, организовывавший накануне войны разведку на территории Японии посредством военных агентов, не смог получить до начала военного конфликта достоверные данные о численности и вооружении японской армии, планах использования военно-морского флота и сухопутных сил.
Слабо была поставлена разведывательная работа и непосредственно в ходе войны. На театре военных действий были развернуты разведывательные отделения штаба Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке, а также штабов 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армий. Однако малочисленные отделения, не располагавшие профессионально подготовленными со знанием восточных языков кадрами, явно не справлялись со своими задачами. Попытки наладить агентурную разведку посредством вербовки и последующей заброски в расположение японских войск местных жителей («агентов-ходоков») часто заканчивались неудачей. Так, в период с марта по сентябрь 1904 г. разведывательным отделением штаба 3-й Армии в тыл к японцам был заброшен 121 агент, из них возвратилось 56 человек, которые в массе своей не доставили ценных сведений о противнике.
Из опыта русско-японской войны 1904–1905 гг. руководители военного ведомства России сделали определенные выводы. В Германии русской разведке удалось склонить к сотрудничеству на материальной основе ряд военнослужащих, имевших доступ к секретным документам, что позволило получить планы крепостей, мобилизационные и другие важные материалы. Тем не менее, русской военной разведке не удалось создать полноценную агентурную сеть в Германии, Австро-Венгрии и Италии на случай войны.
В ходе Первой мировой войны разведывательные отделения штабов армий и флотов вели активную работу по заброске агентуры в тыл противника. Вербовка забрасываемых агентов осуществлялась, как правило, из числа местных жителей. В целях улучшения подготовки такого рода агентуры с началом позиционной войны при штабах ряда армий были созданы специальные школы.
Российские военные агенты за рубежом работали в период Первой мировой войны по Германии и Австро-Венгрии с позиций нейтральных государств: Дании, Швеции, Румынии. В ряде случаев им удалось обзавестись источниками, дававшими информацию о положении в Германии, передвижениях судов германского военно-морского флота и по некоторым другим вопросам.
Однако в целом организацию российской внешней разведки в годы войны следует признать весьма несовершенной. Эффективность работы страдала от отсутствия перспективных планов ведения разведки, разобщенности разведывательных учреждений, недостаточной подготовки личного состава разведывательных органов.
Завершая анализ деятельности органов безопасности России в конце XIX — начале XX вв., следует отметить, что существенные изменения, происшедшие во внутреннем положении страны и в международной обстановке, закономерно привели к дальнейшему совершенствованию организации в империи политического сыска и возникновению системы специальных разведывательных и контрразведывательных органов.
Несмотря не предпринимавшиеся значительные усилия, органы политической полиции объективно не могли предотвратить процесс скатывания страны к революционной ситуации. В условиях, когда самодержавное правительство лишь под давлением, крайне непоследовательно шло на реформы, основной упор делало на силовое подавление оппозиции, органы политического сыска стали заложником сложившейся ситуации и были ликвидированы сразу после смены в стране власти в начале 1917 г.
В то же время в практической деятельности политической полиции и органов контрразведки на рубеже XIX–XX вв. были впервые разработаны принципиальные положения, касающиеся использования агентурного аппарата и наружного наблюдения, накоплен ценный опыт ведения оперативных разработок. Сильными сторонами в работе российских спецслужб были самостоятельность низовых руководителей в принятии решений, постоянное взаимодействие в оперативной работе между контрразведкой и политической полицией.
Огромное влияние на совершенствование контрразведывательной деятельности оказала Первая мировая война, в ходе которой российские спецслужбы столкнулась с массовой заброской противником агентов — разведчиков и диверсантов. В процессе борьбы с различными видами разведывательно-подрывной деятельности германских и австрийских спецслужб российские контрразведывательные органы впервые стали практиковать оперативный розыск агентов противника в прифронтовой полосе и в масштабах страны. Заслуживают положительной оценки и попытки контрразведчиков организовать разработку разведывательных органов противника с позиций нейтральных стран, использовать в интересах борьбы со шпионажем закордонную агентуру.
Определенных успехов в деле сбора политической и военной информации о зарубежных государствах добилась на рубеже XIX–XX вв. российская внешняя разведка. Накануне и в ходе Первой мировой войны сотрудниками разведки был приобретен ряд ценных источников в Германии, Австро-Венгрии, Румынии и некоторых других странах. Тем не менее организация внешней разведки не в полной мере отвечала требованиям времени. Негативно сказывались на эффективности разведывательной работы ее децентрализация и отсутствие аналитических подразделений.

 

Назад: Цели и задачи спецкурса
Дальше: Период Временного правительства