Глава 9
Прибалтийские провинции

Чтобы понять трудности ситуации в северном, Балтийском регионе, необходимо рассказать о нем несколько подробнее. В X в. русское побережье Балтийского моря принадлежало Полоцкому княжеству, Пскову и Новгороду. Западная его часть, на которой главной водной артерией была река Двина, принадлежала полоцким князьям, северная и восточная части находились во владении Пскова, а остальное – Новгорода.

Балтийское побережье, принадлежавшее Полоцку, было населено племенами, известными по общему названию как курши и ливы. Позднее немцы дали названия их землям – Курляндия и Лифляндия. Часть земель, принадлежавшая Пскову, занимали племена чуди, или финнов. Русские не давали общего названия этим регионам, а называли каждую группу племен своим названием, что было верным доказательством того, что по большей части они были предоставлены сами себе.

И хотя все эти племена платили дань Пскову, Полоцку или Новгороду, им никто не мешал жить по-своему. На протяжении почти полутора веков русские князья не строили крепости или опорные пункты на этих землях. От Полоцка до моря было лишь несколько населенных пунктов. Герсике и Кукейнос были столицами тех земель, которые принадлежали Полоцку. В начале XI в. Полоцким княжеством правил князь Всеволод, женой которого была литовка. В Кукейносе был князь Вячеслав. Этот край был предоставлен в основном его обитателям. Они платили дань и содержали пристани и переправы волоком. Как и у прочих примитивных народов, у них постоянно случались разногласия, в которые русские князья мало вмешивались; их главный интерес состоял в том, чтобы получать дань и иметь открытый путь к морю. Христианство распространялось постепенно, хотя больших усилий для смены первобытной религии никто не делал.

В начале XII в. на русское побережье Балтийского моря прибыли бременские купцы и основали небольшие пристани и деревни. Одна из них была названа Дален, другая – Холм, третья – Икскюль. Последняя находилась на реке Двине и была просто небольшой деревушкой с местным названием Икескола. Здесь немцы построили небольшое укрепление со складом. Они прекрасно знали, что это побережье принадлежит русским и является частью Полоцкого княжества, и думали, как бы завладеть им.

К полоцкому князю Владимиру пришел однажды божий человек – старый монах по имени Мейнард. Он сказал, что посвятил всю свою жизнь Богу и, находясь в Полоцком княжестве, хочет потрудиться там во славу Божию. Он счел своим долгом поклониться Владимиру, который владел всем этим регионом на берегах Двины, и попросить разрешения проповедовать слово Божие среди языческих племен на берегу Балтийского моря. Владимир милостиво принял его и дал ему такое разрешение.

Прошло десять лет. Внезапно по Полоцкому княжеству разнеслась весть о том, что курши и ливы нападают на немцев. За эти десять лет произошли поразительные вещи. Когда монах Мейнард ушел от князя Владимира в Икесколу с напутственными пожеланиями от него, люди охотно слушали его проповеди, и сам он был удивлен их успехом. Численность его паствы быстро росла. Люди приезжали издалека и из ближних мест, чтобы креститься. Они приезжали сначала семьями, а потом целыми деревнями. Он построил две церкви – одну в Икесколе, а другую в Холме.

Удивительно, но этот монах умел строить крепости. Помимо того, что был духовным вождем, он был очень умелым воином. В первую его зиму в этих краях (1186—1187 гг.) на Икесколу напало соседнее племя. Мейнард вооружил своих духовных детей дубинами и топорами и выступил против врага. Он устроил засаду и добился большой победы. После этого обращение населения в христианство пошло еще быстрее. Тем временем монах убедил людей построить каменную крепость. Он пригласил немецких каменщиков и механиков и следующим летом построил в Икесколе и Холме два больших замка с башнями – фактически обычные крепости.

Помимо купцов и механиков, в этих краях стали появляться воины, и Мейнард пригласил католических монахов помогать ему в его духовных трудах. Одного из этих монахов – Дитриха он послал в окрестности реки Аа обращать людей в христиан. Этот человек знал целебные травы и умел лечить больных, но он не пользовался большой симпатией. Люди относились к нему с подозрением. В конце концов его схватили и осудили на сожжение заживо, но пощадили благодаря проведенному ритуалу. Прежде чем его сжечь, люди положили на землю копье и подвели к нему коня; конь переступил через копье так, что это означало «жизнь». Люди не поверили и потребовали провести ритуал во второй раз; результат был тот же. Они освободили монаха, и после этого Мейнард держал его возле себя – не как проповедника, а как советника.

Из самых авторитетных приверженцев своей церкви Мейнард сформировал личную охрану. Среди этих людей он выбрал тех, которые должны были стать шпионами и сообщать ему обо всех тайнах. Этих он выделял из всех и награждал. Он посылал их убеждать людей, и постепенно самые упрямые уступали.

Тем временем немецкая торговля процветала. Помимо Холма, или Кирхгольма, как Мейнард назвал местечко после постройки церкви, и Икесколы были основаны новые деревни. По названию племени ливов весь этот край теперь называли латинизированным названием Ливония, а Церковь упоминались как Ливонская. Могло показаться, что эту работу нельзя было повернуть вспять. Но внезапно случилось потрясение – неконтролируемый бунт по всей стране. Неслыханное событие, уникальное зрелище в христианском мире предстало перед глазами «апостола ливонского», как ученики называли Мейнарда, когда те же самые люди, которые получили от него крещение, прыгали в Двину, смывали с себя следы его апостольских прикосновений, ныряли в воду, «чтобы очиститься». «Узри! – кричали они ему. – Мы очистились от немецкого крещения». И, глядя на речные волны, катящиеся к морю, они добавляли: «Уходи от нас подальше. Иди туда, откуда пришел». Таким образом вся страна отказалась от крещения, совершенного немецким монахом.

Мейнард стал угрожать. Он уплывет, найдет легион защитников Христа и приведет их назад на бесчисленных кораблях. И тогда они увидят, как Бог карает отступников; они увидят ужасную власть наместника Христа на земле, которым был назначен Мейнард. Эта угроза встревожила людей; они стали плакать и умолять его не покидать их. Вместо того чтобы уехать самому, он послал Дитриха.

Почему люди взбунтовались? «Потому что они мало отличались от животных, они были дикими и грубыми. Возникло большое религиозное возбуждение, и этот бунт был просто реакцией». Это объяснение некоторых историков, но тут следует добавить еще кое-что: монах начал принуждать людей повиноваться архиепископу Бременскому и требовать десятину на «церковь». «Апостол ливонский» был верным слугой архиепископа Бременского и стал епископом Ливонским, подчиненным Бремену, в 1188 г., а умер он в 1196 г.

Монах Бертольд – настоятель мужского цистерцианского монастыря, назначенный на место Мейнарда, услышал, как люди обсуждают, то ли сжечь его в церкви, то ли утопить в реке. Он заперся в Кирхгольме, но у него были воины, одетые в стальные доспехи с головы до пят, с тяжелыми мечами на боку, которые ездили на могучих конях, которых люди никогда в своей жизни раньше не видели. Это были рыцари. Люди послали представителей спросить, зачем этот Божий человек привел с собой этих воинов в их страну. «Чтобы наказывать вероотступников», – был ответ.

Теперь епископ готовился к серьезному мятежу. Он покинул Холм и разбил лагерь у устья реки Ридзене. Люди стали приходить издалека и из ближних мест; это были толпы полуодетых людей, вооруженных острыми палками, дубинками и топорами. Чем больше прибывало народу, тем смелее они становились. Рыцари дожидались, когда соберется наибольшее число людей, и не спешили начинать сражение. Но когда наконец они все же ринулись вперед, им не пришлось долго завоевывать победу. Было невозможно остановить этот натиск завоевателей. Епископа Бертольда, преследовавшего людей, захватило возбуждение. Он потерял управление своим горячим конем и отделился от своих людей. Ливы немедленно окружили его и изрубили на куски.

Победа немцев была полной, и страшно сказать, как они воспользовались ею. Рыцари креста стали палачами. Люди молили о пощаде и обещали снова пройти обряд крещения и принять в деревнях священников, изгнанных ранее. Но тщетны были их мольбы. Все были приговорены к смерти. Отряды рыцарей ездили по стране и в каждой деревне страшно карали «вероотступников».

Таким образом была восстановлена недавно созданная Церковь Ливонии. После этого западноевропейские крестоносцы сочли, что их священный труд закончен, а грехи им отпущены, погрузились на корабли и отправились по домам. И сразу же – и совершенно неожиданно – случился новый всплеск гнева и негодования по всей стране. Местные жители нападали на «мерзких чужеземцев», избивали или убивали их и грабили их дома. Они собирались точно так же расправиться со всеми чужеземцами, но купцы дали им большие подарки, чем купили их благосклонность. Те, которые повторно крестились, снова попрыгали в реку и смыли с себя немецкую веру.

Когда весть об этом достигла Бремена и Рима, там решили не медлить и навсегда овладеть Ливонией. Для этого им было нужно военное братство, воевавшее во имя Христа.

Теперь немцы появились в трех ипостасях: как военный орден для подавления сопротивления, как торговцы для расширения торговли и как церковь для приведения всего населения к их вере. Их возглавил Альберт фон Апельдерн Буксгевден, а для помощи в приведении к повиновению Ливонии папа римский дал ему разрешение основать новый рыцарский орден, члены которого должны будут провести свою жизнь, расширяя Ливонскую Церковь. Альберт объехал главные немецкие города, завербовал рыцарей и собрал пожертвования на свою великую «патриотическую деятельность». Его рыцари носили белый плащ с изображением красного креста и красного меча. На Руси их называли меченосцами. Они с готовностью приняли такое название и называли себя «братьями меча».

Первое, что сделал Альберт, – это построил крепость у устья реки. Так на месте деревушки Ригже появился город Рига. Через два года там стояли уже крепость и собор. Люди приняли Альберта неохотно. Будучи умным политиком, он решил вести переговоры с местным населением, а когда старейшины ливов пришли к нему, чтобы заключить мир, он схватил их всех и пригрозил отослать в Германию. Эта угроза заставила старейшин принять его условия, и Альберт получил их сыновей – тридцать человек – в качестве заложников. Их он отправил в Бремен для получения образования.

Вскоре между Альбертом – епископом Ливонским и орденом возникли разногласия на почве того, что орден сам хотел править в завоеванной стране. В конечном счете их спор разрешил папа римский, который поделил страну на три части. Одна часть должна была отойти епископу, другая – столичному городу Риге, а третья – ордену. Но орден не желал находиться в одном городе с епископом, и рыцари построили замок Венден. Этот замок и город, который вырос вокруг него, стали столицей ордена. Здесь жил Великий магистр, как его величали немцы. Во всех уголках стали, как грибы, возникать замки баронов и рыцарей. По мере того как немцы покоряли и обращали в христиан местное население, они превращали людей в рабов и заставляли их строить крепости для своих хозяев. Материальной наградой за спасение душ были вся земля и весь народ.

Альберт беспощадно казнил всех, кто отказывался принимать крещение. В деревнях, где люди пытались освободиться от поработителей, немцы убивали множество пленных – в некоторых случаях все мужское население – и поджигали их жилища. В других местах, где люди безропотно шли в рабство, их заставляли воевать против еще не покоренных регионов. Епископ поощрял ссоры между племенами и путем умелого манипулирования использовал одно племя, чтобы подчинить себе другое. Таким же точно образом он побудил племена восстать против Руси: он внушил им, что не нужно платить дань Пскову или Новгороду, и пообещал освободить их при поддержке немцев. Он даже помогал им в их набегах на Русь.

Почему полоцкие князья позволили агрессорам захватить их древние владения? Неужели они не пытались выдворить их? Пытались. Князь Всеволод при помощи литовцев пошел на Ригу, но, когда издали увидел башню и стены города, он повернул назад. После этого Владимир отправился из Полоцка в поход на Икесколу. Застигнутые врасплох, немцы вынесли ему подарки, и он ушел, не вступая в город. Он пошел к Холму, но тот город нельзя было захватить врасплох. К нему на помощь поспешили подкрепления из Риги, и Владимир ушел, просто собрав дань. Хитрый епископ Альберт не удивился тому, что пришел полоцкий князь. Напротив, он сказал, что дань, которую племена платят Полоцку, по его мнению, – святое дело. В будущем он сам будет отправлять ее в Полоцк. Владимир увидел, что на его права никто не посягает и не собирается посягать. Что касается крещения куршей, ливов и чуди, то это было сделано с его позволения, данного Мейнарду.

В 1206 г. Альберт, ставший теперь архиепископом, ощутил необходимость дальнейших объяснений и отправил к Владимиру посольство. В это время он боялся всеобщего восстания. Один из старейшин по имени Ако пытался поднять всю страну против немецких захватчиков. Были сообщения о том, что полоцкий князь собирается прийти на помощь угнетенному народу. На самом деле многие старейшины племен просили Владимира помочь им. В Полоцке началось большое движение, и князь готовился к военному походу, когда прибыло посольство. Во главе посольства был Теодорих из Турайды, прибывший с подарками и приятными речами. Владимир решил принять посланников, но только в присутствии старейшин, которые пришли к нему с жалобами на архиепископа. Прием, который начался с подарков, закончился рукопашной. Когда Владимир спросил, зачем прибыло посольство, аббат ответил: «Укрепить мир и дружбу». Услышав это заявление, старейшины подняли такой крик, что князь поспешил закончить прием и попросил послов подождать его решения.

Теодорих немедленно послал письмо, чтобы предупредить Альберта, и Рига немедленно начала готовиться к обороне. Великий магистр и рыцари были заняты денно и нощно. Владимир узнал об этом и потерял всякую надежду захватить Ригу врасплох. Посоветовавшись со своими полководцами, он решил пригласить епископа в Полоцк, чтобы вместе с ним рассмотреть жалобы старейшин. Он отпустил послов из Риги и вместе с ними отправил свое посольство. Добравшись до Кукейноса, полоцкое посольство остановилось; лишь один его представитель отправился с аббатом, чтобы объявить Альберту о желании князя.

Пока послы ожидали ответа Альберта, они созвали всех, у кого были жалобы, в Кукейнос. Старейшины, которые до этого были в Полоцке, уже находились в Кукейносе, и много народу пришло с обоих берегов реки. Послы с нетерпением ожидали епископа, но он прислал им высокомерный ответ на их приглашение. «Послы не зовут правящих персон, к которым они посланы, а сами являются с пиететом». Собравшиеся люди обратились теперь к послам из Полоцка и спросили, что им делать. Послы не смогли дать им никакого совета. Думая, что из Полоцка не будет им никакой помощи, несчастные приверженцы Ако напали на Холм, где их перерезали, как овец. Нескольких мятежников оставили в живых для участия в зрелище в Риге, куда их отвезли в цепях, чтобы казнить. Архиепископ не счел необходимым присутствовать при этом сражении. После мессы, когда аббат все еще находился в соборе, рыцарь принес ему окровавленную голову Ако в знак победы.

Епископ считал необходимым часто ездить в Европу. Ему нужно было ездить в Рим, давать объяснения архиепископу Бременскому, навещать своего друга – короля Дании, который желал получать свою долю прибыли от христианизации. Когда он был в одной из таких поездок, народ восстал, чтобы отомстить за Ако. Люди снова обратились к Владимиру, который созвал на совет своих военачальников. «Не медли, – сказали они, – иначе кровь этих людей падет на нас». Было решено начать войну, но она была еще более провальной, чем первая, и принесла много горя несчастным людям. Владимир увидел, что Рига хорошо укреплена. Он попытался взять Холм, но безуспешно. Внезапно из Риги пришла весть о том, что приближается большой флот. Когда Владимир узнал об этом, то отступил от Холма. Это был флот датского короля, который сделал остановку в Риге, чтобы плыть дальше. Своей слабостью Владимир снова навлек гибель на людей. Христианизация куршей и ливов теперь закончилась даже в самых глухих уголках страны. Все молили о пощаде и обещали принять крещение и священников. Добрый и добросовестный пастырь умиротворял свою епархию до тех пор, пока не перестали раздаваться голоса против.

Епископ не задавал никаких вопросов Владимиру. Он вел себя так, словно никаких нападений и не было. Но он начал переговоры по другому вопросу. Он сказал, что литовцы – грабители и драчливые люди и предложил Владимиру заключить союз против них. В 1210 г. он отправил в Полоцк своего посланника Рудольфа, чтобы решить это дело. В Полоцке, по-видимому, не сумели понять, что Альберту ценен не столько этот союз, сколько признание того, что две договаривающихся стороны имеют равные права на заключение такого договора, – иначе говоря, признание его собственного суверенитета. С одной стороны, была заключена договоренность о том, что ливы должны платить полоцкому князю ежегодную дань, или архиепископ Рижский будет платить ее за них. С другой стороны, Владимир разрешил вести свободную торговлю на реке Двине. Так Альберт решил вопрос со столицей Полоцком и его правящим князем.

Что касается мелких князей городов Герсика и Кукейнос, то с ними он обошелся более бесцеремонно. Венденский замок стоял на высоком берегу реки Аа и господствовал над всей этой местностью. Он был резиденцией Великого магистра. Князь Кукейноса Вячко, которому не повезло оказаться соседом этих баронов и графов, не обманывал себя. Он знал, что его судьба незавидна. Рыцарь фон Леневерден ворвался в Кукейнос, занял с помощью своих людей княжеский дворец, объявил жителей города пленными и заковал Вячко в кандалы. Узнав об этом, архиепископ вызвал Вячко и фон Леневердена в Ригу и помирил их. Он возвратил Вячко его имущество и уговорил его в качестве защиты на будущее завести в своем городе охрану из немцев. Вскоре из литовцев и куршей образовалась банда, занимавшаяся морскими грабежами, которая внезапно напала на Ригу. В тот день Рига едва спаслась. Нападавшие отчаянно сражались. Рижане, уставшие почти до изнеможения, считали, что их ждет гибель, но помощь пришла неожиданно, и нападавшие отступили. Они сложили огромный костер на морском берегу, бросили в него своих мертвых и уплыли из Риги.

При каждом сообщении о проблемах в Риге жители сельской местности пользовались случаем восстать против своих поработителей. Теперь взбунтовался Вячко. Он послал гонца к Владимиру Полоцкому и попросил его воспользоваться ситуацией и отсутствием архиепископа. А сам он тем временем перебил немецкий гарнизон, приведенный в его город. Когда архиепископ возвратился и узнал о таком поступке «своего помощника», каким он считал Вячко, то со всеми силами ордена выступил против «мятежника». Они забрали все, что только можно было забрать, а затем сожгли город. Так Вячко простился с Кукейносом, где родился. Люди спасались в болотах и лесах. Вверх по течению реки стоял город Герсик. Альберт давно уже угрожал его князю Всеволоду, обвиняя его в дружбе с литовцами. Он говорил, что вместо того, чтобы охранять Ригу от литовцев, князь облегчает им переправу через Двину. Теперь архиепископ решил, что важно овладеть Герсиком и в глазах ливов стать их защитником от литовцев. Вражда между этим народом и литовцами, которые были им родственным племенем, казалась непримиримой.

Альберт захватил Герсик врасплох. Всеволоду удалось переправиться через реку и укрыться в лесу, но его жена и семья были схвачены, все ценное – вывезено, а город – сожжен. Архиепископ был великодушен и отправил к Всеволоду гонца, чтобы передать ему, что если он хочет получить мир и свою семью, то должен прибыть в Ригу. Всеволод немедленно поехал. Он назвал Альберта отцом и попросил вернуть ему его семью. «Я верну их тебе, – сказал архиепископ, – но не желаешь ли ты навсегда отдать свое княжество Рижскому собору?» Всеволод решил, что архиепископ хочет ограбить его, но когда тот объяснил, что вернет ему его имущество вместе с женой и детьми, Всеволод согласился на все. Так немцы расправились с мелкими князьями.

Их успех в Полоцке был более чем невероятным.

Когда архиепископ заключил договор с Владимиром Полоцким, он постарался наладить такие же отношения с Псковом и Новгородом. Его политика была дипломатичной и осторожной. Он взволновал племена, подчиненные Новгороду, сообщением о том, что немцы пришли освободить их от дани. Но после того как псковское и новгородское войска прошли по всей стране и оказались за Одемпе у самого моря, все военные действия прекратились и племена снова покорились.

Теперь Альберт стал все больше жаловаться Пскову и Новгороду на грабительские нападения на немецкую торговлю со стороны «непокорных» подданных Руси. Он сказал, что в целях самообороны необходимо усмирить города Толова и Торма. Если бы он держал этот регион в своей власти, он мог бы собирать с него дань и отсылать ее в Псков и Новгород.

Псковскому князю Владимиру настолько нравились Рига и немцы, что он отдал свою дочь в жены Дитриху – брату Альберта, но за эту дружбу псковичи его прогнали. Тогда он поехал в Ригу, где его с радостью принял Альберт и дал ему земли.

Когда Владимир Полоцкий увидел, что Псков и Новгород не заключают никаких договоров с архиепископом, он сильно озадачился. Теперь он не знал, как лучше всего действовать против своего наглого соседа, и наконец решил написать ему, затронув в письме различные вопросы. Альберт ответил ему, что он ничего не имеет против дружеской встречи, но где же им встретиться? Он не мог ожидать, что полоцкий князь приедет к нему, да и сам он не мог поехать в Полоцк. Кукейнос теперь был частью владений ордена. Но оставался разрушенный город Герсик, и в этом городе в 1213 г. у них состоялась знаменательная встреча.

Полоцкому князю надо было многое обсудить с магистром Ливонским. Однако Альберт не затрагивал вопросы, которые действительно интересовали Владимира, а упорно сворачивал на то, как им теперь действовать против общего врага. Он предложил действовать в союзе и указал на огромную пользу, которая ожидается от этого сотрудничества. Он сказал, что уже заключенный договор – слишком узок и нуждается в расширении. Владимир был простым человеком и бесхитростными словами выразил все, что думает, изворотливому архиепископу. Неожиданно Владимир сказал ему: «Перестанешь ты наконец крестить моих куршей и ливов? Оставишь ты моих людей в покое? Они мои, а не твои. Если я захочу крестить их, я сделаю это, если уж не оставлять их некрещеными». Архиепископ был поражен. Воззвав к повелению Божию: «Иди и учи все народы путем крещения», он спросил полоцкого князя, чье повеление следует чтить – Божеское или человеческое. Простодушный Владимир ответил: «Божеское» – и больше ничего не сказал о крещении.

«Дань – это совсем другое, – продолжил Альберт. – Сам Господь установил такой порядок, что все подданные должны платить дань своим правителям. Воздайте кесарю – кесарево». Недавно эта дань перестала поступать, но архиепископ заявил, что не виноват в этом. Ливонцы начали просить его освободить их от ига Руси. Слышать это Владимиру было неприятно. В гневе он начал угрожать, что сожжет Ригу, не позволит, чтобы его землю топтали чужеземные захватчики, сровняет их города с землей. Эта встреча чуть не закончилась потасовкой, и ничего не было доведено до конца.

После возвращения в Полоцк Владимир очень опечалился. Его воины не сказали ни слова, но он услышал упрек: «Подумай о том, что ты сделал, дав немцам такую власть. Какой ответ ты дашь Богу за их преступления?» Народ молчал, но князь видел, что люди день и ночь думают о том, как им не попасть под власть чужеземца. Владимир продолжал печалиться до тех пор, пока все не воспрянули духом благодаря большому успеху Новгорода.

Приблизительно в то время, когда Мстислав Удатный вернулся в Новгород в 1214 г., наглость племен, подстрекаемых архиепископом, стала невыносимой. Мстислав немедленно повел своих воинов в их края и дважды прошел по ним из конца в конец. Когда он закончил, люди склонились перед ним и начали, как раньше, посылать дань в Новгород. В 1215 г. Мстислав покинул Новгород, но он показал пример, и Владимир Полоцкий вновь обрел смелость. Вскоре в Полоцке собралось огромное количество воинов – много русских и не меньше ливов. Войско было готово выступить, но когда Владимир собрался взойти на корабль, он споткнулся, упал в воду и внезапно умер. На этом поход закончился.

Спасшись от полоцкого войска, рыцари не избежали поражения от Новгорода. Ранее они снова подчинили себе земли, завоеванные Мстиславом, но Новгород отбил их.

Со смертью Владимира Полоцкого это княжество, можно сказать, перестало существовать. В этом регионе русские настолько ассимилировались с литовцами, что их трудно было различить.

У Владимира не было преемника. После его смерти там, где заканчивались немецкие владения, начинались литовские. Теперь существовала независимая Ливония, а немцы стремились заполучить этот регион, где они построили замок Феллин, а датчане называли этот регион Ревельским побережьем. Это была Эстляндия, или Эстония.

После того как Мстислав Удатный поколебал власть Владимирского княжества в Липецком сражении и навсегда исчез из Новгорода, в 1218 г. настал период спокойствия, что было очень на руку немцам в их усилиях заполучить Эстонию. Но король Дании не меньше желал завладеть этой страной или – если верить его биографу – очистить свою совесть от греха и показать свою преданность Рижской Богоматери, и поэтому он с многочисленным войском высадился на побережье Ливонии.

Датчане и рижские немцы старались теперь превзойти одни других в крещении. Деревушки и поселки трепетали при появлении крестоносцев. Где бы ни случалось сражение, завоеватели становились палачами и всякий раз, когда крестоносец попадал в руки местных жителей, они в отместку сжигали его живьем в качестве жертвоприношения своему богу. Иногда они вырезали крест на спине жертвы, прежде чем сжечь ее.

От замка Феллин и на всем протяжении Ревельского побережья страна покрылась частоколом виселиц. Страшась ужасного меча и виселицы оккупантов, люди проявляли желание креститься. У рижских немцев было много священников, у датчан – мало. Но когда датчанам не хватало священников, они применяли крещение, которое совершали миряне. Они собирали толпу людей и проводили церемонию крещения всех разом. Это случалось так часто, что, когда приходили немецкие рыцари, люди падали на колени и кричали: «Мы уже крещеные!» Были случаи, когда сталкивались две группы миссионеров, и одни отбирали новообращенных у других силой оружия. Ненависть крестителей друг к другу стала настолько велика, что архиепископ поехал в Рим, чтобы пожаловаться на датчан, но встретил там посланцев датского короля, прибывших с тем же. Папа римский утвердил датского короля во владении Ревельским побережьем, однако позже все эти земли отошли Риге.

Курши и ливы не имели возможности спастись под защитой Полоцка, и Новгород тоже не защитил эти племена. За пять-шесть лет, то есть в период между 1218 и 1224 гг., их печальная судьба была решена. За это время в Новгороде несколько раз менялись князья, а псковичи на своих народных собраниях всерьез рассматривали вопрос о вступлении в союз с Ригой. Все жаловались на Новгород. «Наши новгородские братья, – говорили люди, – приходят, чтобы забрать дань с мятежных племен, а затем быстро уходят домой. После их ухода мы из-за них вдвойне страдаем. Дурной мир с немцами лучше, чем такая братская помощь».

В этот период литовцам создали большие проблемы беженцы – их соотечественники, изгнанные из Пруссии. Эти люди, побуждаемые ливонскими рыцарями, совершали набеги на Новгород. Постоянно воюя со своим новым врагом, Новгород не мог должным образом защищать свои владения на побережье и попросил помощи у Юрия Владимирского. Юрий послал с войском своего брата Святослава. Произошло сражение у Вендена, рыцари были разгромлены, а замок был осажден, но Великому магистру удалось привести подкрепления, и русские, удовлетворившись трофеями, отступили.

Летты, покорные немцам, теперь под их руководством создали угрозу Пскову. Весь этот край, который немцы называли Эстонией, состоял из группировок, воюющих под командованием то немцев, то русских. Одемпе, Изборск и Юрьев переходили из рук в руки. Население страдало от русских, потому что сдалось немцам, и от немцев – потому что вернулось к русским. Невозможно сосчитать все войны и набеги, совершенные в те неспокойные времена.

Архиепископа ненавидели за его жестокость. Население, обращать в христиан которое он приходил, ужасало его присутствие; люди подчинялись процедуре крещения, но быстро смывали его с себя, когда он уходил.

К ним на помощь пришел новгородский князь Ярослав, сын Всеволода Большое Гнездо. Когда он ехал в Ригу, к нему прибыли посланцы от финнов с острова Эзель и умоляли его защитить их от датчан. Земли от Изборска и Юрьева до замка Феллин казались не захваченными врагом. Оставалось только изгнать датчан с Ревельского побережья, укрепить Ревель и построить там каменную крепость. Когда Ярослав подошел к замку, его глазам предстало страшное зрелище: повсюду были страшные следы пребывания рыцарей; деревни были сожжены, и местами земля была красна от крови; повсюду стояли виселицы, на которых раскачивались тела повешенных. Рыцари отбили замок Феллин и перебили его русский гарнизон. Ярослав со своим войском пересек всю страну до моря, подошел к Колывани и вел осаду Ревельского замка почти месяц. Датчане храбро защищали его. На этом этапе Ярослав собрал на совет новгородцев и решил снять осаду за большую сумму золотом. Псковичи сочли такое окончание похода бесславным и обвинили своих «братьев-новгородцев» в эгоистичном поведении. Но даже эта война не поколебала веру народа в русских защитников.

Жители Юрьева и его окрестностей боролись с рыцарями до полного истощения. В ожидании обещанных подкреплений из Новгорода некоторые русские и местные поборники свободы от иностранных захватчиков воевали со всем войском ливонских рыцарей. Эту группу храбрецов возглавлял самый малозначимый русский князь – тот самый князь Вячко, у которого архиепископ отобрал его родной город Кукейнос. Однако его имя стало пользоваться дурной славой среди немцев, так как он был их самым непримиримым врагом. Из Кукейноса Вячко отправился в Юрьев и там не давал немцам покоя. Он укрепил город и совершал жестокие набеги во всех направлениях. В конце концов архиепископ решил во что бы то ни стало взять Юрьев – это ненавистное ему логово, где собрались все «злодеи и изменники», а также злостные враги церкви в Ливонии под командованием князя, который с самого начала был корнем всего зла.

Архиепископ лично принял участие в этом походе, приведя множество рыцарей из различных уголков Германии. Ливонские рыцари всеми силами помогали им. Город был окружен, и началась осада. В добавление к обычным средствам ведения войны у немцев была передвижная башня, по высоте равная стенам города. Под прикрытием этой башни они начали делать подкоп, а тем временем начали вести переговоры с Вячко, предлагая ему возможность беспрепятственно скрыться вместе со всеми русскими, лошадьми и оружием, если он сдаст крепость, а вместе с ней местных жителей, нашедших убежище за ее стенами. Вячко дал ответ, который архиепископ назвал бесстыдным и дерзким, присущим русским.

После того как условия были отвергнуты, осада продолжилась с удвоенной силой. Рыцари жаловались на огромные потери, которые наносил им гарнизон крепости, день за днем совершавший отчаянные вылазки. Наконец, опасаясь, что к осажденным может прийти спасение, немцы приняли решение брать крепость штурмом. На рассвете следующего дня начался жестокий штурм, который был отбит. Позже осажденные сделали в стене отверстие напротив осадной башни и метнули в нее горящий снаряд, чтобы сжечь ее. Осаждавшие кинулись гасить огонь, и во всеобщем возбуждении и сумятице некоторые рыцари проникли через отверстие в стене в крепость. Оказавшись внутри, они не щадили никого; последовала тяжелая борьба. Тем временем защитники подожгли город, так как поклялись умереть все до одного в случае поражения. Немцы захватили в плен лишь одного человека, который позднее был отправлен в Новгород с сообщением о взятии Юрьева.

Когда этот гонец прибыл и объявил, что помощь уже не нужна, что все погибли, в городе все опечалились, так как новгородское войско уже было готово выступить на помощь осажденным.

Вскоре после этого Псков, все еще находившийся в состоянии войны с Новгородом, заключил дружественный союз и договор с Ригой. Это случилось, когда новгородцы то отсылали от себя князя Ярослава, то вновь призывали его. Так что не было ничего удивительного в том, что, пока существовали такие внутренние разногласия между самими новгородцами, а также между Новгородом и Псковом, немцам сопутствовал успех в Эстонии. Какими бы ни были условия мира между Псковом и Ригой, немцы стали признанной и независимой силой на балтийском побережье Руси.

Приблизительно в это время Ярослав поехал в Переяславль на Альте, а Юрий Владимирский, женившийся на дочери Чермного, отдал Новгород своему шурину Михаилу. Ярослав воспротивился Юрию и выгнал Михаила из Новгорода и завоевал Чернигов.

Ярослав помнил, как его выгнал из Переяславля Чермный, и занял этот регион, который когда-то принадлежал ему. Вспомнив также, как его в свое время приглашали княжить в Галич, он мысленно замахнулся на территории, лежавшие за Киевом до Русских Карпат. Но одна небольшая неудача на юге заставила его вернуться в Переяславль-Залесский, что, однако, не помешало ему следить за тем, что происходит в Новгороде. Действуя теперь против Юрия, он старался поссорить его с племянниками – Василько и Всеволодом, сыновьями Константина, первый из которых княжил в Ростове, а второй – в Ярославле на Волге.

Прошли десять лет после смерти Всеволода Большое Гнездо в 1212 г. Это были годы, полные раздоров, беспорядков и конфликтов. Началось второе десятилетие. То, что доставляло проблемы Руси в прошлом, угрожало ей и в будущем, и конца этому не было видно. И так все продолжалось, пока не грянул гром – «наказание за грехи многих поколений, несправедливость и беззаконие, совершаемые из поколения в поколение. Гнев, который зрел на небесах, – как пишет летописец, – и сдерживался долгими страданиями Господа, наконец прорвался».

Здесь начинается период огромных и радикальных перемен на Руси. Эти перемены были косвенно вызваны половцами в 1224 г., которые, сильно убоявшись нападавших на них неустрашимых монголов, обратились к христианским князьям. «Они захватили наши земли, – сказали половцы. – Завтра они захватят ваши». Воспользовавшись этой возможностью разгромить возможного будущего врага, Мстислав Удатный уговорил других князей Южной Руси присоединиться к нему и помочь половцам. Хан этих идолопоклонников-половцев по имени Басти принял православие, чтобы скрепить союз с русскими, и войско выступило в поход без промедления. Дойдя до нижнего течения Днепра, русские под командованием Мстислава Удатного, Даниила – князя Волынского, Мстислава – великого князя Киевского, Олега Курского, Мстислава Черниговского, Владимира Смоленского и Всеволода, который недолгое время правил в Новгороде, встретили посланцев от монголов, которые попытались убедить их не помогать половцам, сказав так: «Монголы не имеют ничего против русских. Мы просто хотим истребить язычников. Мы, как и русские, поклоняемся одному богу. Воспользуйтесь нашим предложением и отомстите врагу, который воевал с вами в прошлом». Посланцев схватили и немедленно казнили, и войско продолжило свой поход.

На Калке – небольшой речке, впадающей в Азовское море, они встретились с монгольским войском под командованием двух великих полководцев Субэдэя и Джэбэ. Желая, чтобы вся слава от победы досталась им, Мстислав Удатный, Даниил Волынский и Олег Курский ринулись вперед, не дожидаясь помощи от князя Киевского и даже не предупредив его о своем намерении. Половцы тоже пошли в наступление, но, когда в сражении настал критический момент, их охватила паника, и они стали отступать на своих союзников-русских, нарушив их боевые порядки. Поражение было сокрушительным: едва ли одна десятая всех воинов, находившихся под командованием этих торопившихся за славой князей, спаслась; шесть князей и семьдесят выдающихся воевод были убиты. Мстислав Киевский, брошенный войском, пытался защищаться в спешно укрепленном лагере на берегу Калки. Монголы предложили сохранить ему жизнь и жизнь его зятьев, если он сдастся и заплатит им выкуп за себя и свою личную свиту. Прекрасно понимая, что он не может успешно противостоять победителям, он сдался. Но монголы не сдержали своего обещания. Они перебили людей Мстислава, а на троих князей положили тяжелые доски, сами сели на них и стали пировать, в то время как несчастные русские умирали в страшных мучениях.

После этой победы монголы возвратились на Восток, исчезли, и их никто больше не видел еще тринадцать лет.

Мстислав Удатный умер четыре года спустя после этого катастрофического разгрома на Калке, и печален был закат его славы. Он начал войну с Волынью из-за ложного обвинения своего зятя Даниила в том, что тот пытался лишить его Галича. Более того, Даниила напрямую обвинили в том, что он имел намерение убить Мстислава. Эти обвинения были выдвинуты против Даниила Бельским. Потом Мстислав раскаялся и снова наладил дружеские отношения с Даниилом. Он богато одарил свою дочь Анну – жену Даниила, а Даниилу подарил своего лучшего коня по имени Аклаз. Ни один жеребец на земле, по его мнению, не мог сравниться с этим конем, потому что тот вынес его живым из той страшной резни на Калке. Тем не менее Мстислав обручил свою самую младшую дочь с сыном короля Венгрии Андраша и отдал своему зятю по совету галицких бояр, главным среди которых был Судислав-«изменник», как его называли в народе, город Перемышль. Подталкивая Мстислава к тому, чтобы отдать дочь замуж за сына короля, эти люди рассчитывали, что Галич во второй раз отойдет Венгрии, так что все их усилия были направлены на достижение этой цели. Внезапно распространилась весть о том, что Мстислав Удатный решил удалиться из Галича и отдать город своему тестю – половецкому хану Котяну. Это сообщение было чудовищным и, без сомнения, придуманным обманщиками, но все равно галичане настолько встревожились, что многие ушли из княжества в Венгрию.

Князь опроверг эту ложь перед всем народом. Он отправил своего духовника Тимофея к бежавшим из княжества людям, чтобы уговорить их вернуться, но вскоре сам король пришел в Галич с многочисленным войском и стал настаивать, чтобы Галич был немедленно отдан его сыну. Тогда Мстислав начал готовиться к сражению. Это последнее сражение русского героя было таким же решающим и блестящим, как и любое другое, предшествовавшее ему. Королевское войско было разгромлено. Сам король бежал в смятении чувств и с подорванным здоровьем. Прошел слух, что эта катастрофа была ему напророчена. «Тебе не жить, если ты увидишь Галич» – так якобы сказал маг, которого король Андраш попросил предсказать результат похода, когда он покидал Венгрию.

Союзники Мстислава – Даниил и Василько, которые воевали с Лешеком, помешали полякам помочь королю Андрашу, привели свои полки в Галич и старались заставить Мстислава преследовать разгромленное войско. Мстислав не хотел делать это: Судислав и бояре не желали гибели короля, на которого они возлагали большие надежды, и противились этому изо всех сил. Война с Венгрией ничем не закончилась.

Устав от предательства бояр, Мстислав решил покинуть Галич. Это решение обрадовало бояр, но они сразу же предупредили его, что ненависть к нему в княжестве дошла и до Даниила, поэтому они посоветовали ему отдать Галич королевскому сыну в качестве приданого его дочери. Такой совет они подкрепили такими словами: «Если ты отдашь Галич королевскому сыну в качестве приданого твоей дочери, ты сможешь забрать его потом, если захочешь, но если ты сейчас уступишь Даниилу, то Галич больше никогда не будет твоим». Мстислав ничего не ответил, но сделал так, как они советовали. Он выдал свою дочь за королевского сына, а затем отдал им Галич, став тем самым предателем Руси. После этого он покинул город и стал жить на реке Рось в Подолье.

И хотя Даниил был самым жестоким образом обманут и разочарован, он не произнес ни слова жалобы. Он остался верен Мстиславу и набирал силу в Волыни. Мстислав Немой, который восхищался Даниилом, оставил ему Луцк, но Даниилу пришлось применить силу, чтобы получить это наследство, потому что против него подняли оружие не только Бельский, но и Ярослав – племянник Мстислава Немого. Зная о привязанности Мстислава Удатного к этим князьям, Даниил послал своего доверенного человека объяснить эту ситуацию своему тестю, который был рад общаться напрямую с Даниилом и с которым он позволил себя разлучить лживым боярам-интриганам. Получив объяснения, Мстислав отправил тайное послание Даниилу: «Сын мой, я согрешил в том, что не отдал тебе Галич. Бояре через Судислава-изменника обманули меня. Ступай с Божьей помощью на них. Я позову к тебе на помощь половцев, а ты выступай со своими людьми. Бог даст тебе Галич, а я останусь здесь».

Таким образом старый князь надеялся исправить свои ошибки, но вскоре умер в городе Торческе. Понимая, что смерть близка, он сказал, что хочет видеть Даниила; он хотел поручить его заботам свой дом, так как он полностью доверял его честности. Однако ловкие бояре помешали этой встрече, и Мстислав Удатный умер в Торческе в одиночестве, не повидавшись со своим зятем. О его кончине известно лишь то, что когда он захворал в 1228 г., то удалился в монастырь и принял монашеский постриг. Он оставил все Подолье Даниилу, но за это наследство на Волыни, в Галиче, Киеве и Чернигове быстро разразилась война, втянув всю Южную Русь в кровопролитие.