Глава 17
Осада Москвы

Мамай бежал с Куликова поля и собрал свежую многочисленную армию, чтобы отомстить Дмитрию за его победу. Но внезапно против него поднялся новый враг: Тохтамыш, недавно ставший ханом благодаря Тамерлану, провозгласил себя наследником Батыя и выступил в поход с реки Яик, чтобы завладеть своим наследством. Мамай вышел ему навстречу, и на все том же прославленном поле у реки Калки, где был разгромлен Мстислав Удатный, сошлись теперь два монгольских войска, чтобы перебить друг друга. Тохтамыш победил. Мурзы – изменники хана Мамая пали в ноги победителю и поклялись служить ему верой и правдой. Мамай бежал в Каффу, нынешнюю Феодосию, взяв с собой большие богатства. «Он поехал с большим количеством золота, серебра, драгоценных камней и жемчуга и был вероломно убит генуэзцами». Они захватили все его имущество, уверенные в том, что смерть Мамая сильно порадует нового хана. В те времена положение генуэзцев было шатким, и они всегда стремились любым доступным способом угодить монгольскому хану, который держал в своих руках власть.

Став теперь хозяином Золотой Орды, Тохтамыш отправил послов в Москву и другие места, чтобы сообщить, что он победил Мамая – их общего врага и вступил во владение Сараем. Нежданных и непрошеных гостей нигде не встречали с радостью; и все же их принимали с почестями и провожали с подарками и любезностями; но не это было нужно новому хану. Он хотел видеть русских такими же рабами, какими они были при Батые и Узбеке.

В 1381 г. Тохтамыш отправил посла Ак-ходжу со свитой из семисот человек к Дмитрию с требованием, чтобы все князья немедленно явились к нему. Но когда посол добрался до Нижнего Новгорода, он не осмелился ехать дальше. Великий князь послал ему сообщение, что не может отвечать за безопасность Ак-ходжи или его свиты, если те продолжат свой путь к Москве. Тогда Ак-ходжа отправил своих подчиненных проконсультироваться с Дмитрием, но даже они, столкнувшись с возмущением русских, не отважились въехать в столицу. Негодование в адрес гонцов, приехавших с оскорбительными требованиями от людей, которые бежали с Куликова поля, было извинительно для победителей, но в высокомерном ответе Дмитрия слышалась нотка, никогда не звучавшая ранее, и она была не во благо России.

После победы на Куликовом поле Дмитрий стал настолько уверенным в себе, что не счел нужным собирать новое войско и быть готовым сражаться. Слишком уверовав в слабость монголов, он переключил свое внимание на решение внутренних вопросов. Так как чувствовалась нужда в митрополите, было решено позвать Киприана, который раньше был изгнан из Москвы. К нему было отправлено посольство, и 23 мая 1381 г. он вернулся и был принят в городе с большой торжественностью. В тот же день было объявлено о приезде Пимена, рукоположенного в Царьграде вместо Митяя. Но, как уже было сказано, по приезде в Коломну его схватили и выслали в Чухлому. Так великий князь занимался внутренними делами своего княжества, пока внезапно не пришла весть о том, что в булгарских землях монголы задержали русских купцов, захватили их корабли, и на этих кораблях их воины теперь плывут к Москве.

Когда Дмитрий оскорбил посла Тохтамыша, в Орде немедленно началась серьезная работа. Был спланирован дерзкий поход, и начались приготовления к нему в обстановке строжайшей секретности. Тохтамыш хотел застать Москву врасплох и захватить ее. Каждый человек, который мог сообщить об этом в столицу, был схвачен и надежно охранялся; во всех направлениях были расставлены сильные дозоры. Даже отчеты не отправлялись Дмитрию. Однако в конце концов, несмотря на все меры предосторожности, эта весть достигла Москвы, но слишком поздно, чтобы быть полезной. Дмитрий узнал о страшной силе своего врага только тогда, когда много русских князей уже присоединились к Тохтамышу.

Отсутствие единства среди князей таило опасность для Москвы. Чрезвычайно необходимо было искоренить остатки такой неприемлемой более системы, при которой существовали полунезависимые князья, и объединить всю страну. Москва уже многое для этого сделала. Победа на Дону была доказательством того, на что способна Русь, когда объединяются все князья. Но чем больше старался для этого Дмитрий, тем меньше видели остальные князья своей личной выгоды в единстве, а в те времена именно выгоду искали большинство из них. Они помогли усилить Москву, но не хотели поднимать московского князя еще выше.

Дмитрий Нижегородский, узнав о передвижениях Тохтамыша, не мешкая, послал в Орду двух своих сыновей с подарками, но хан был уже в пути. Они быстро отправились вслед за ханом и догнали Тохтамыша в Рязани. Олег, которому великий князь простил его предательство во времена Мамая, теперь предал Москву во второй раз. Он вышел навстречу хану, одарил его многочисленными подарками, предложил лично показывать дорогу и посоветовал, как взять столицу.

Впервые захваченный врасплох, Дмитрий был обескуражен. Было слишком поздно собирать войска. Сначала он подумал о том, чтобы окопаться и укрепиться у Коломны, но, призвав к себе своих воевод и имевшихся воинов, обнаружил поразительную слабость своего войска и, посоветовавшись со своим двоюродным братом, решил, что с такими силами он не сможет эффективно сражаться. Некоторые советовали ему послать хану подарки и просить о пощаде; другие говорили, что хан свирепствует, и единственный выход – держать осаду в городе и ждать, пока из разных мест не соберутся воины. Великий князь решил поехать в Ярославль, Ростов, Кострому и там найти людей. А Владимир должен был поспешить в Волок и собирать воинов в тех краях.

Тем временем ханские войска быстро приближались к Москве. Среди них были два шурина Дмитрия; Олег Рязанский тоже был там.

В Костроме великий князь собрал, наверное, десять тысяч воинов. Из Новгорода все еще не было никаких вестей. Тверской князь, вместо того чтобы помочь Дмитрию, послал своего сына к хану с подарками и выражением покорности. Многие воины дезертировали из полков Дмитрия; целыми подразделениями они уходили по домам по собственной воле. В Москве царила всеобщая беспомощность. В ней, брошенной войском и оставшейся без князя, началась анархия. Все, кто мог, спешили уехать из города, а затем появились бродяги и люди, которые в обычные времена не попадались на глаза. Толпа звонила в колокола и призывала жителей умереть, защищая свой город. Великая княгиня с детьми покинула город, как и митрополит Киприан. Люди хотели, чтобы митрополит остался с ними, но, бросив все и всех, он незаметно скрылся без сопровождения и бежал к тверскому князю. Толпа волновалась, как бурное море; спасения ждать было неоткуда.

Вдруг в столице появился князь Остей с небольшим отрядом воинов. Толпа не знала толком, что это за князь и откуда он приехал. Кто-то объявил его сыном Олега, но в любом случае люди были рады, потому что было ясно, что он хорошо знаком с военным искусством. После его приезда стало больше порядка. Из окрестностей города собралось огромное количество людей, и прежде чем закрыть ворота Кремля, Остей впустил всех, кто хотел войти. Однако главными защитниками города были простолюдины – самое низшее сословие города, а также несколько купцов, настоятелей монастырей, священников, монахов и дьяконов всех возрастов и женщины, некоторые из них даже с младенцами.

Пятнадцатого августа 1382 г. дым и свет далеких пожаров возвестили о приближении Тохтамыша и его войск. Двадцать второго августа он был уже возле города и выслал свой авангард нанести удар по Кремлю. Монголы осмотрели крепостные валы, объехали вокруг стен, оценили глубину рвов и оглядели точки, откуда возможно нападение. Подъехав к воротам, они крикнули: «Великий князь в Москве?» Никакого ответа они не получили и к вечеру исчезли. На следующее утро приехал сам хан и осадил Кремль.

Не поддающаяся описанию толпа в городе грабила, пила и буйствовала. Князь Остей, собиравшийся оборонять крепость, не мог подавить беспорядки, он воевал на стенах и был очень занят. Он успешно отражал все нападения и, когда враг пытался перенести свою позицию, отбрасывал его. У монголов не было стенобитных машин. Три дня Тохтамыш тщетно предпринимал попытки взять город. Утром четвертого дня все осажденные были поражены: во вражеском лагере было тихо, не слышалось ни звука. Вскоре к Кремлю подъехала группа богато одетых всадников; это были ордынские князья с большой свитой. Впереди всех ехали два шурина великого князя – Симеон и Василий, сыновья Дмитрия Нижегородского. Люди в свите делали знаки, что они приехали с миром, и им удалось подъехать близко к укреплениям. «Хан желает оказать своему народу милость, – сказали они. – Он пошел войной не на вас, ни в чем не виноватых. Наш владыка пришел воевать не с вами, а с Дмитрием. Он не гневается на вас – вы достойны милости. Он лишь просит вас выйти с небольшими подарками и оказать ему почести, больше ему ничего не нужно». Те же слова повторили и двое шуринов Дмитрия, которых хан тоже послал парламентерами. Эти нижегородские князья заявили, что Тохтамыш поклялся не причинять никому вреда и не брать ничего, за исключением того, что будет ему отдано с почестями. Симеон схватил нательный крест и поцеловал его, чтобы доказать искренность своих слов.

Князь Остей и все здравомыслящие люди не поверили всему этому, но многие, даже те, которые казались благоразумными, обрадовались такому завершению конфликта. Толпа, которая раньше проявляла воинственность, теперь жаждала мира и выступила против князя Остея, командовавшего обороной. «Один он продолжает воевать, – сказали эти люди, – надо его остановить». Князь обратился к лучшим людям города с такими словами: «Подождите лишь немного. Великий князь и его двоюродный брат едут сюда с подкреплением. У хана небольшое войско; не нужно верить князьям из Нижнего. И прежде всего, не доверяйте словам Тохтамыша; его обещания ничего не стоят». Но толпа не желала слушать. Стоя на стенах, они велели ордынским князьям дать клятву не причинять никому зла. Нижегородские князья повторно дали такую клятву. Тогда из Кремля вышло духовенство с иконами и крестами. За ними последовал князь Остей с лучшими людьми города, а за ними – огромная толпа людей с подарками и данью. Когда эта процессия подошла ближе к вражескому лагерю, со всех сторон вдруг заблестели сабли. Монголы выхватили у священников святые образа и кресты, бросили их на землю и стали топтать, а потом перебили священников и народ. Вся площадь перед Кремлем вскоре истекала кровью. Затем монголы устремились через городские ворота, как поток, и перебили всех внутри Кремля. Укрыться было негде. Те, кто бежал в церкви, были перебиты там. Убиты были все без исключения. Все ценное вынесли из церквей, и ни одна книга не избежала уничтожения. Все богатства, скопленные за долгие годы труда, были потеряны за один страшный день – 26 августа 1382 г.

Тохтамыш пировал на руинах Москвы и послал людей во всех направлениях – во Владимир, Переяславль и другие города за добычей. Отряд, посланный в Волок, повстречался с Владимиром Храбрым, который полностью уничтожил его, убив, как говорили, шесть тысяч монголов. Когда немногие уцелевшие возвратились, Тохтамыш отозвал все свои грабительские отряды и ушел в Сарай с огромной добычей и огромной толпой пленных. По пути он сжег Коломну и безжалостно разграбил земли Олега. Но через своего посла он передал благодарность Дмитрию Нижегородскому за то, что тот отправил к нему своих сыновей в помощь.

Москва была полна разлагающихся трупов; люди всех возрастов и сословий лежали там мертвыми, а дома были либо сожжены до земли, либо представляли собой развалины. Двадцать четыре тысячи человек похоронил Дмитрий, когда возвратился в свою столицу.

Князья Рязани, Твери и Нижнего Новгорода ничего не выиграли своей изменой великому князю. Олег Рязанский сильно пострадал, когда хан уходил из Москвы, а Дмитрий, простивший Олегу предательство во времена Мамая, теперь заставил его дорого заплатить за помощь тем, кто сжег его столицу.

В награду нижегородскому князю Тохтамыш дал жалованную грамоту и вернул ему сына Симеона, но не оказал помощи, чтобы завоевать Владимир, и оставил у себя его второго сына Василия в качестве заложника.

Когда Михаил Тверской и его сын приехали в Орду с богатыми подарками, приближенные хана пообещали им всяческую поддержку. Но время шло, Михаил много потратил и не получил ничего, кроме обещаний. Митрополит Киприан благоволил к Михаилу и не хотел возвращаться в Москву, хотя были присланы двое бояр, чтобы привезти его. Из-за своего неповиновения он был изгнан во второй раз в пользу Пимена.

После возвращения в Москву Дмитрий призвал людей, бежавших в другие места, чтобы спастись, вернуться и снова отстроить город. Он не знал, как вести себя с преемником Мамая, но Тохтамыш сам решил эту проблему. Видя, что Дмитрий не готов приехать в Сарай или послать бояр с его вассальной присягой, хан отправил в Москву посольство, когда город был еще в руинах. В столице все знали, что Тохтамыш послал нижегородскому князю ярлык на великое княжение. Также было известно, что Михаил Тверской пытался с помощью немалого количества золота и серебра получить этот же ярлык с добавлением Новгорода, но ханский посол Карач объявил Дмитрию, что Тохтамыш не желает его смещать; он утолил свой гнев, и прошлое забыто. Послу, который прибыл с этой вестью, вручили хорошие подарки и проводили с почестями домой.

В 1383 г. великий князь, как бы это тяжело ему ни было, должен был проявить к хану уважение, послав к нему своего наследника – двенадцатилетнего Василия с данью. С ним поехали видные бояре. В то время в Орде находился Михаил Тверской, который вел переговоры о получении жалованной грамоты. Он был более богат, чем московский князь, но бояре Дмитрия сверились с предыдущими грамотами, особенно выданными Джанибеком, который утвердил навечное главенство Москвы, а затем показали и оригинал документа. Тохтамыш, который основывал свои собственные притязания на официальном происхождении и выражал пиетет к своим предкам для укрепления связи своей власти с прошлым Золотой Орды, отдал грамоту Дмитрию.

Михаил Тверской, сильно опечаленный и разочарованный, уехал из Орды, особенно сетуя на того монгольского князя, который обещал ему несомненный успех. «Я знаю свои владения, – сказал Тохтамыш, отпуская его. – Все русские князья живут с доходов от земель, которые принадлежат мне. Пусть каждый живет тем, что попадает к нему в руки. Если он будет служить мне верой и правдой, я награжу его. Дмитрий меня оскорбил – я его наказал; теперь он верно служит мне, и поэтому я его награждаю. Поезжай в Тверь и служи там, как полагается; тебя я тоже со временем награжу». Хан отпустил Михаила, но оставил у себя его сына в заложниках.

Пагубное правление нового хана отличалось нестабильностью: Тамерлан отдал ему трон, но, оказавшись у власти, Тохтамыш пожелал стать независимым и осмелился мериться силами с этим великим завоевателем. Он поднял руку на своего покровителя и вторгся в столицу Тамерлана Самарканд, а затем напал на персидские земли и получил там жестокий отпор. Он получал удар за ударом, каждый последующий беспощаднее предыдущего, от великого монгола, завоевавшего большую часть Азии. Наконец ему был нанесен окончательный удар. Эти войны вместе с приготовлениями к отражению вторжений отвлекали Тохтамыша, отлучки которого из Сарая становились все более продолжительными и частыми. Временами казалось, что власть монголов в России закончилась, и тогда власть Дмитрия проявилась во всей силе. Но так было в последние годы правления Тохтамыша.

Подчинение Тохтамышу вначале было очень мучительным и напоминало худшие времена правления хана Узбека. Василий, наследник великого князя, посланный в Орду для передачи дани, самым бесцеремонным образом был задержан там более чем на два года. И снова русские князья ездили за получением ярлыков на княжение и жаловались друг на друга.

В 1383 г. нижегородский князь умер, и, как бы Василий и Симеон ни стремились получить отцовское наследство, хан, не желавший обижать их дядю Бориса, отдал Нижний Новгород ему, а им оставил Суздаль; но одного из братьев – Василия он держал в Орде заложником. Теперь между дядей и племянниками возникла ссора, и племянники обратились к Дмитрию Московскому за помощью. Так как считалось, что Нижний Новгород связан с Москвой, Дмитрий, возможно, не хотел, чтобы его шурины получили Нижний, потому что они без колебаний помогали Тохтамышу; но все же было бы проще получить Нижний от них, чем от их дяди. Вот почему в 1387 г. великий князь помог им получить его. Борис, сильно пострадавший в борьбе с Москвой, сказал тогда своим племянникам: «Мои дорогие дети, сейчас я рыдаю из-за вас; потом вы будете рыдать из-за другого», – намекая на то, что в будущем Москва присоединит Нижний Новгород к своим владениям. Братья получили Нижний ценой подчинения Москве, которая после этого уже всегда считала его своими владениями. Так, через некоторое время Дмитрий снова не проявил должного уважения к монголам.

В 1385 г. Олег Рязанский приготовился отомстить Дмитрию за удар, который тот нанес ему за помощь Орде в войне с Москвой. Он захватил Коломну, и вслед за этим между двумя князьями разразилась кровопролитная война. Московское войско возглавил Владимир Храбрый. Рязанский князь понес тяжелые потери, но и Дмитрий тоже. Одно сражение особенно отличалось упорством; много лучших воинов с обеих сторон были убиты. Дмитрий предложил заключить мир, но Олег был заносчив – какие бы предложения ему ни делали, он отвечал на них дерзко. Великий князь, который сильно горевал из-за порабощения монголами, был подавлен бесконечными раздорами между князьями, поэтому он послал в Троицкий монастырь гонца, чтобы упросить святого Сергия поехать к Олегу с поручением.

Сергия почитали во всей Руси, и, как пишет летописец, он славился дарами Святого Духа. Он так побеседовал с Олегом, что тот забыл свою злобу, и между князьями был заключен окончательный мир. После этого не было войн ни между Олегом и Дмитрием, ни между их потомками. В том же 1385 году сын Олега Федор женился на дочери великого князя Софье. Следующим шагом Дмитрия было вразумление Новгорода. Рассчитывая на слабость Москвы после войны с Олегом, Новгород стал пренебрегать выполнением всех своих обязательств, и только после нападения на город, в котором Дмитрию помогали многие князья, Дмитрий настоял на своем. Тогда Новгород заплатил все долги и подписал новый договор.

После того как сын Дмитрия провел в Сарае около трех лет, князь получил у хана разрешение на его возвращение. Освободившись наконец из заключения, молодой князь поспешил уехать с великой радостью. Однако до возвращения в Москву он провел год в Румынии и Западной Руси. Затем поехал в Луцк, чтобы повидать Витовта, дочь которого Софья была той молодой женщиной, которая очаровала его. Мать Витовта Бирута славилась красотой и привела в восхищение Кейстута – отца Витовта. Красота Бируты, наверное, проявилась в ее внучке. Жена Витовта Анна, которая спасла его от плена и смерти, вероятно, тоже внесла свою долю привлекательности. Во всяком случае, Софья была красивой девушкой. Дмитрий послал своих бояр сопровождать Василия в его поездке домой и поручил им склонить Витовта к дружбе. В этом они преуспели, и Василий покинул Луцк, помолвленный с Софьей.

Встреча этого молодого человека с отцом после четырех лет разлуки была радостной. Дмитрий решил, что настала пора объявить его своим наследником – будущим великим князем.

Среди множества проблем, которые должен был решать Дмитрий, проблема престолонаследия тяготила его больше всего. Сделав свое княжество центральными землями всей Руси, сыновья и внуки Ивана Калиты поставили Москву на беспримерную высоту и поэтому смотрели на свое наследство иначе, чем другие. Дмитрий хотел установить в своем роде право старшего сына на наследование престола. Стремлению к этому благоприятствовал ряд причин. Симеону Гордому – сыну и наследнику Ивана Калиты его младшие братья Иван и Андрей подчинялись как собственному отцу. Симеон умер, не оставив наследников; почти одновременно с ним умер и Андрей, так что, когда Иван княжил в Москве после Симеона, у него не было братьев. После смерти Ивана его преемником стал единственный сын Дмитрий, брат которого Иван рано умер, так что существовал лишь один потомок Ивана Калиты, который был современником Дмитрия, – его двоюродный брат Владимир Андреевич. Владимир, получивший впоследствии прозвище Храбрый, был всю свою жизнь верным товарищем Дмитрия. Они были «единым человеком», как говорили люди, знавшие их. Дмитрий стал великим князем в возрасте двенадцати лет, а двоюродный брат был его моложе. Столпы Московского княжества – опекуны Дмитрия и Владимира установили в договоре положение каждого князя по отношению к другому. В нем говорилось, что отец Андрея обязался служить своему старшему брату без ослушания, а его княжеству – верой и правдой. Владимир получил во владение лишь то, что принадлежало его отцу Андрею, тогда как Дмитрию отошло все остальное, то есть то, чем владел его отец Иван и его дядя Симеон. Он также сохранял за собой право в определенных случаях казнить бояр Владимира.

Около десяти лет спустя, когда Дмитрий поехал в Орду, чтобы помирить хана с Москвой, он написал завещание в пользу своего собственного сына Василия, родившегося за несколько месяцев до этого. Тогда был заключен новый договор с Владимиром, который, выражая свое подчинение Дмитрию, добавил: «Я не буду искать великого княжества в обход тебя или в обход твоих детей». Это – короткая строка, скромно стоящая в длинном списке поселений и владений, но эта строка, почти незаметная среди сотен названий деревень и земель, которые составляли большую часть этого документа, поразительна именно добавлением слов «или в обход твоих детей». Ясно, что наследование московского трона от отца к старшему сыну, не согласуясь с древним обычаем, еще не установилось прочно. К концу правления Дмитрия это стало величайшей заботой, тяготившей его. В сложившихся обстоятельствах, живя одной семьей со своим двоюродным братом – своим верным и преданным другом, своим единственным близким родственником, обладавшим несравненным великодушием, человеком с «золотым сердцем», как подчеркивал сам Дмитрий, было тем более трудно затрагивать этот щекотливый вопрос. Сначала можно было избегать его и годами ничего не говорить на эту тему, но в конце концов настал тот час, когда необходимо было дать ответ на важнейший вопрос: кто унаследует трон после смерти Дмитрия? Если наследником станет Василий, то победит новая форма государства, заложенная во времена Калиты; а если Владимир – то восторжествует старый порядок и рухнет все то, чего достигла Москва за пять десятилетий тяжелейшего труда.

И опять этот вопрос можно было считать не очень срочным, не требующим немедленного решения, так как Дмитрию еще не было сорока лет и он казался еще крепким, но на самом деле здоровье его было слабым. У него не было внешних ран, но он так и не оправился полностью от внутренних повреждений, полученных на Куликовом поле. Более того, раз его сын собирался жениться, то встал естественный вопрос: должен ли уступить двоюродный брат Дмитрия Владимир право старшинства Василию? Уступит ли и теперь князь Владимир, столь великодушно уступивший Дмитрию, и согласится ли признать над собой старшинство сына Дмитрия?

Несомненно, трудностей было больше с боярами Владимира, чем с самим Владимиром. Лишь бояре обедневших князей уступали и шли служить сильным князьям. Бояре Владимира, чьи права были бесспорны согласно издревле заведенному порядку, не могли быть покладистыми в этом случае. Они защищали свою честь и доходы вместе с древней законностью, защищая Владимира, и были более настойчивы, чем он. Как следствие, 1388 год был омрачен ссорой между московскими князьями. Дмитрий схватил нескольких бояр Владимира и отправил их туда, где «их содержали под крепкой стражей». Честь бояр, которые верно защищали его положение, была, конечно, дорога Владимиру, и ему пришлось встать на их сторону; отсюда и возникла ссора, которая огорчала весь народ.

Но в начале 1389 г. эта ссора закончилась, и дружба князей стала еще крепче, чем раньше. Они заключили новый договор и поцеловали крест в знак его соблюдения. По этому договору Владимир признавал, как и раньше, великого князя своим старшим братом и отцом и за себя и своих детей отказался от всех притязаний на московский престол, уступил старшинство наследникам Дмитрия и всем их сыновьям, признал сына Дмитрия Василия своим старшим братом, его второго сына Юрия – братом-ровесником, а его младших сыновей – своими младшими братьями, добавив, кроме того, что он не будет добиваться трона в обход кого-либо из них. Великий князь, со своей стороны, назвал Владимира не только своим младшим братом, как раньше, но и сыном. После такого торжественного заявления был решен вопрос, который на короткое время нарушил согласие в семье.

Все прославляли великодушие самого младшего внука Ивана Калиты, который так много сделал для Москвы, способствуя установлению порядка наследования от отца к старшему сыну.

Не прошло и двух месяцев после заключения этого договора, как Дмитрий был уже не жилец. Дмитрий завоевал себе славу на Куликовом поле и поднял Москву в глазах народа на высоту, недостижимую для других княжеств. Дмитрий, путем осторожной настойчивости и чуткого отношения добившийся от Владимира отказа от своих прав, и Владимир, уступивший ему, установили на Руси единое правление, которое без этих двоих людей могло бы никогда не состояться.

Первое, что сделал Василий, сменив отца на московском престоле, – послал двух известных бояр Полева и Белевута со свитой за своей невестой – дочерью Витовта Софьей. Ее отец в то время нашел себе убежище в Пруссии и готовился к войне со своим двоюродным братом Ягайло, который убил отца Витовта – Кейстута. Витовт искал помощи у крестоносцев в борьбе со своим кузеном. Ему было лестно в такой критический момент в его жизни принимать бояр от великого князя Московского. Софья отправилась по морю в Ливонию, а оттуда через Псков и Новгород в Москву.

Через два года после женитьбы Василий поехал в Орду и тогда по договоренности с Тохтамышем присоединил к Москве Нижний Новгород, Городец, Тарусу и Муром. Возникла проблема с Новгородом, которая вызвала кровопролитие, но все было улажено до 1395 г., когда пришел второй монгол – потрясатель вселенной, чтобы наказать Тохтамыша за его вероломство и предать все Кипчакское царство «губительному ветру разрушения», по словам самого Тамерлана.

Но хан, пришедший править после Тохтамыша, сумел возродить власть и единство кипчаков. Батый и Узбек были первым и вторым, а Тохтамыш третьим могущественными правителями кипчаков. Завышенная самооценка привела Тохтамыша к борьбе не на жизнь, а на смерть с Тамерланом, которому он был обязан своей властью.

Будучи прямым потомком Чингисхана, Тохтамыш не мог стерпеть над собой верховную власть Тамерлана, который не был его потомком, хотя у него и у этого могущественного правителя был общий прадед. Тохтамыш, увидев в Тамерлане второго выскочку, подобного Мамаю, в 1392 г. выступил в поход, чтобы уничтожить его, как раньше он уничтожил Мамая. Поводом к действиям был захват Тамерланом земель к востоку от Каспийского моря, но, главным образом, города Ургенча на реке Окс (совр. Амударья. – Пер.), прославившегося своей поразительной обороной и ставшего когда-то причиной ссоры между Чингисханом и его старшим сыном Джучи, которая так и не закончилась.

Тохтамыш начал с того, что напал на регионы, принадлежавшие Тамерлану и граничившие с кипчакскими владениями. Тамерлан быстро вышел из своей столицы и перезимовал неподалеку от Ташкента, где он собрал огромное войско. В тот год он пошел на север к реке Тоболу и, повернув на запад, 29 мая достиг реки Яика. Он переправился через эту реку в месте, о котором Тохтамыш даже и не думал, и, продолжив свой поход, обнаружил хана где-то около Волги. Тохтамыш также собрал огромные вооруженные силы. В его войске были булгары с Камы, горцы с Кавказа, башкиры и русские.

Хотя был июнь, погода была холодная, и несколько дней кряду шел снег. Наконец, 18 июня солнце прорвалось сквозь тучи и прояснилось. Построив своих воинов в семь полков, готовых к нападению, Тамерлан перед сражением молился Богу, падая ниц три раза. Затем его войско развернулось с кличем «Аллах акбар!» («Бог велик!»), и под крики «Сурун!» («Вперед!») сражение началось. Это была беспримерно продолжительная и упорная битва, но полководческое искусство Чингисхана, заметно усовершенствованное Тамерланом, а также огромный талант и удача последнего, ссоры и предательство полководцев в стане противника принесли победу и успех Тамерлану. Тохтамыш бежал за Волгу, в то время как за воинами его рассеянного войска вел охоту победитель; немногим удалось спастись. Тамерлан разбил свой лагерь на поле боя и возблагодарил Бога за победу.

Золотая Орда хоть и пережила это ужасное поражение, никогда больше не обрела былой силы. Тамерлан разграбил окрестности и ушел на родину, захватив множество пленных, скота и разнообразных богатств. Но это был еще не конец. Тохтамыш возвратился в свою столицу и продолжил править там. Он снова навел порядок в Орде. Прошло три года. Тамерлан встал лагерем у южных склонов Кавказских гор на берегах реки Куры и там узнал, что Тохтамыш готовится к новой и более серьезной схватке. Тамерлан отправил Тохтамышу письмо, в котором он спрашивал, не забыл ли тот о своем последнем страшном разгроме, и напомнил ему, как он, Тамерлан, всегда добр к тем, кто добр к нему, и безжалостно преследовал тех, кто был ему врагом. Тамерлан также напомнил ему о своем собственном огромном успехе, который сделал его равнодушным к тому, мирные ли у него отношения с ханом Золотой Орды или нет. Затем он быстро выступил в поход, чтобы найти Тохтамыша, пройдя через Дербентские ворота на северные склоны Кавказских гор, где для того, чтобы достойно начать военную кампанию, истребил подданных Тохтамыша – кайтагов, а после этого, двигаясь вперед, встретил своего соперника у Терека.

Позиции Тохтамыша были сильными и защищены повозками, расставленными в виде баррикады, но при приближении Тамерлана он их покинул и отступил. Тамерлан переправился через Терек, и два войска предстали друг перед другом 14 апреля, а 22 апреля началось сражение.

Вторая битва показала, что Тохтамыш не только сильно переоценил свои собственные силы, будучи уверенным в том, что они почти равны силам его противника. Основной частью войска Тамерлана командовал Мухаммед-султан, в то время как сам он командовал двадцатью семью эскадронами отборных воинов, которые составляли резерв. Левый фланг Тамерлана был смят, а центр был вынужден отступить. Когда зять Тохтамыша пошел в наступление на его правый фланг, Тамерлан напал на него во главе своих двадцати семи эскадронов и отбросил его. Но его конница, ускакавшая слишком далеко, преследуя врага, была, в свою очередь, отброшена назад, и ее строй смешался. Тамерлан был бы схвачен, если бы ему на помощь не пришел Нураддин с пятьюдесятью воинами. Сражение было яростным, но, в конце концов, быстрое сосредоточение сил на фронте и атака на кипчаков с тыла спасли положение, хоть и с большим трудом. Кипчаки отступили, а Тохтамыш бежал. На этом поле боя, заваленном трупами, Тамерлан встал на колени и поблагодарил Небеса за свою победу. Затем спасшему его Нураддину он подарил великолепного коня, вышитое золотом платье, украшенный драгоценными каменьями пояс и большую сумму денег.

Победа Тамерлана не дала его врагу передышки. На этот раз он гнал Тохтамыша на север и опустошил все территории, отправив войска на восток до самой Волги и на запад до берегов Днепра. Его войско дошло до южных границ Рязанского княжества и уничтожило Елец вместе с его князем и жителями. Затем Железный хромец, как русские прозвали Тамерлана, пошел на север, сокрушая все в пределах досягаемости его войска. Василий Московский спешно собрал свои войска и, доверив столицу двоюродному брату своего отца Владимиру, повел их к Оке, чтобы преградить путь агрессору. Он написал митрополиту, чтобы тот доставил из Владимира в Москву образ Богоматери, который в северные земли привез с собой Андрей Боголюбский из Вышгорода. С огромным пиететом и почестями святой образ был привезен. Процессия церковнослужителей и бояр встречала его на Кучковом поле за пределами Москвы. Икона была помещена в Успенский собор, где люди молились перед ней, повторяя: «Матерь Божия, спаси Русь!» Влиянию этой иконы и было приписано отступление войска Тамерлана 26 августа в тот час, когда народ встречал святой образ. Можно предположить, что приближение осени и бедность местности, часто разоряемой монголами, сыграли свою роль в спасении столицы.

В этом своем походе Тамерлан уничтожил богатый город Азов, где у устья Дона встречались венецианцы и генуэзцы. Затем он двинулся на юг, нападая по пути на кавказские горные племена, пока восстание среди монголов в Астрахани не отвлекло его. И хотя стояла зима и снег был глубоким, он очень быстро дошел до Астрахани, взял город штурмом и уничтожил его. Он разграбил и разрушил Сарай, а потом, двигаясь через Дербент и Азербайджан, вернулся в свою столицу Самарканд.

Эти удары были столь сокрушительными и страшными, что Золотая Орда так и не восстановилась после них. Многие русские думали, что это конец власти монголов. Но это был еще не конец, как вскоре стало очевидно. Первым эту горькую правду познал Витовт, который одержал победу над Ягайло и теперь стал надменным правителем Литвы и Западной Руси. Тамерлан отдал Золотую Орду сыну Урус-хана – бывшего соперника Тохтамыша, но Едигей, который был одним из темников Тамерлана… взял на себя роль Мамая, правившего через своих ставленников-ханов, и посадил править Золотой Ордой Тимура Кутлуга вместо человека, назначенного Тамерланом.

Тем временем Тохтамыш, правивший Ордой двадцать лет, нашел прибежище у Витовта. Через Тохтамыша, побежденного соперника Тамерлана, Витовт планировал управлять Золотой Ордой и таким образом победить Москву. Первым шагом был захват Сарая для его протеже. После этого к нему прибыли послы от Кутлуга с таким сообщением: «Выдай Тохтамыша – моего врага! Тохтамыш был когда-то великим ханом, а сейчас он презренный дезертир. Судьба переменчива!» Витовт отказался, прибавив: «Я сам пойду войной на Кутлуга».

Узнав о таком решении, королева Польши Ядвига предостерегла от этого Витовта, сказав, что благодаря своей способности прорицать она увидела, что его постигнет большое несчастье. Но он не обратил внимания на ее предупреждение.

Поход, предпринятый Витовтом, стал священной войной. Папа римский Бонифаций IX в своей булле духовенству Литвы и Польши распорядился начать крестовый поход против неверных и отпустил грехи всем, кто примет в нем участие. Витовт собрал очень сильное войско. С ним были по крайней мере пятьдесят литовских и южнорусских князей; присоединились и некоторые польские магнаты. Тохтамыш пошел с большим монгольским войском. Даже немецкий орден крестоносцев послал около пятисот одетых в латы воинов.

В июле 1399 г. Витовт начал свой поход. Слава Куликова поля, говорят, воодушевляла его сильнее всех иных соображений, и он рассчитывал затмить славу Дмитрия еще большими успехами. Он переправился через Днепр у Киева и растворился в степях. Миновав реки Хорол и Сулу, он остановился у реки Ворсклы. На ее противоположном берегу появились монголы под предводительством Кутлуга, который, видя численный перевес врага, начал вести переговоры. Его целью было выиграть время, так как он ждал прихода Едигея со вторым монгольским войском.

«Почему ты идешь на меня войной, ведь я не трогал твоих владений?» – спросил он Витовта. «Господь дал мне власть над всеми. Плати мне дань и будь моим сыном», – ответил Витовт. Хан пообещал платить дань, но не захотел, чтобы на его монетах стояли имя и печать Витовта. Он попросил три дня на раздумья. Так казалось, что он уступил в главном, хотя на самом деле все было не так. Тем временем он вручил Витовту много подарков и постоянно задавал ему вопросы через своих послов. Через некоторое время подошел Едигей со своим войском и попросил Витовта выйти на противоположный берег реки, чтобы поговорить. «Храбрый князь, – сказал Едигей, – если Тимур Кутлуг желает быть твоим сыном, так как он моложе тебя, то ты, в свою очередь, будь моим сыном, так как я старше тебя. Так что плати мне дань и ставь мою печать на свои деньги».

Разгневанный обманом и насмешкой, Витовт приказал войску покинуть лагерь, переправиться через реку и немедленно дать бой. Рассудительный Спитко Мельштинский пытался предостеречь великого князя и посоветовал заключить мир ввиду численного превосходства монголов, но его совет лишь вызвал ярость. Какой-то польский рыцарь по фамилии Стчуковский сказал с презрением: «Если тебе жаль расставаться со своим богатством и молодой женой, не пугай тех, кто готов умереть на поле боя». «Сегодня я умру с честью, а ты побежишь, как трус», – возразил Спитко. Его слова сбылись, так как вскоре он нашел свою смерть, а Стчуковский был одним из первых, кто бежал с поля боя.

Сражение началось после полудня 5 августа 1399 г. Монголы подняли такую пыль, что их совсем не было видно. Так они скрывали свои передвижения. Они плотно окружили войско Витовта и даже захватили коней многих всадников, прежде чем успели сесть в седла. Недавно изобретенную артиллерию нельзя было с пользой применить в этом сражении. Но, несмотря на эти неблагоприятные обстоятельства, Витовту удалось отбросить войско Едигея и смешать его ряды. Но Кутлуг ударил в тыл литовцам огромным конным отрядом, уничтожая все перед собой, и победил. Тохтамыш побежал первым, а за ним последовали Витовт с боярами и его брат Сигизмунд.

Поражение было сокрушительным и непоправимым. Многие князья были убиты или взяты в плен. Среди убитых были двое братьев Ягайло – Андрей и Дмитрий, которые бились на Куликовом поле. Семьдесят князей и известных бояр остались на этом поле боя. Весь лагерь с припасами и пушками попал в руки врага. Кутлуг преследовал бежавших и разорил земли до самого Луцка. Оттуда он повернул назад в степь, забрав с собой столько добра, сколько смог увезти, и угнав столько пленных, сколько смогли увести его люди.

Вскоре после этого похода Кутлуг умер, и Едигей посадил на трон в Сарае брата Кутлуга – Шадибека. Семь лет спустя в Сибири умер Тохтамыш – пал, как говорят, от руки Едигея, его злейшего врага.

Разгром Витовта на реке Ворскле имел большое значение для Западной Европы. Ослабление Литвы даже на время было удачей для Москвы. Не без удовлетворения жители Москвы смотрели на эту борьбу между двумя смертельными врагами Руси. Войны Тамерлана с Тохтамышем и Витовта с Кутлугом были очень важны и принесли пользу Москве и Руси. Многие жители Смоленского княжества, уставшие от Витовта, хотели позвать к себе своего потомственного князя Юрия Святославича, который жил в Рязани вместе со своим тестем Олегом Рязанским, и в 1400 г. Юрий обратился к своему тестю с такими словами: «Мои смоленские друзья прислали людей, которые говорят, что многие хотят меня князем. Ты поможешь мне теперь получить мою вотчину?» Олег согласился и в 1401 г. пришел к Смоленску с войском и заявил людям: «Если вы откажетесь от Юрия, то я не остановлюсь до тех пор, пока не возьму Смоленск и не уничтожу его». Возник раскол. Некоторые были за Витовта, другие – против него. Партия сторонников Юрия оказалась сильнее, и в августе для него открылись ворота Смоленска. И тогда этот князь дал волю своим чувствам и отметил свое возвращение тем, что убил главных сторонников Витовта.

В войне, которая началась позднее между Литвой с одной стороны и Смоленском с Рязанью с другой, попытка Витовта завладеть Смоленском не увенчалась успехом. Теперь Олег подумывал о том, чтобы забрать у Литвы некоторые захваченные земли, и послал своего сына Родослава завоевывать Брянское княжество, но Витовт отправил войско под командованием Семена Ольгердовича – своего опытного двоюродного брата, и Родослава ждал ошеломляющий разгром. Взятый в плен и посаженный в темницу, он находился в ней до тех пор, пока не был выкуплен три года спустя. Такой поворот событий подкосил Олега, который в то время был уже стариком. Положение Юрия сразу же изменилось. И хотя Витовт осадил Смоленск, не сумел взять его и был вынужден отступить, он был полон решимости покорить этот город. Со временем многие бояре, негодуя на жестокость Юрия, стали доброжелательно относиться к Витовту.

Теперь Юрию неоткуда было ждать помощи, и город разделился. Юрий поехал в Москву и попросил князя Василия защитить его, пообещав подчиниться Москве. Василий не отказал ему в просьбе, но и не дал немедленного обещания, так как не хотел поднимать оружие против Витовта. А тем временем в отсутствие Юрия Витовт появился у Смоленска, и летом 1404 г. бояре сдали ему город. Витовт тоже был очень жестоким, он убил и изгнал из города всех своих влиятельных противников, но, как искусный политик, привлек к себе много людей путем раздачи привилегий и отвратил их от Юрия, который теперь поехал в Новгород, где ему оказали радушный прием и дали в управление несколько городов.

Было ясно, что Витовт восстановил силы после разгрома на Ворскле и нацеливался на захват Пскова и Новгорода. В 1405 г. он напал на Псков, захватил Колодье, перебил много людей и взял много пленных. Новгород, как обычно, либо опоздал со своей помощью, либо отказался помогать. Тогда псковичи обратились к Москве, и Василий, поняв наконец огромную опасность, исходившую от Витовта, разорвал мирный договор со своим тестем и послал войско воевать с Литвой. В течение трех лет – 1406, 1407 и 1408 гг. – война между этими двумя князьями возобновлялась каждый год. Три раза Василий и Витовт выступали друг против друга с большими войсками, но каждый раз останавливались перед решающим сражением и отступали после заключения перемирия. Очевидно, что эти остановки перед сражением были вызваны отчасти их взаимоотношениями и отчасти осторожностью каждого из двух противоборствующих князей.

Их последняя встреча состоялась в сентябре 1408 г. на реке Угре, которая служила границей между ними. Простояв несколько дней друг напротив друга на разных берегах реки, они заключили мирный договор, по которому границы их земель остались такими, какими они были на тот момент. Позднее Витовт не предпринимал никаких серьезных действий против Пскова и даже Новгорода. Благодаря этой войне Москва не пустила Витовта в Восточную и Северную Русь. Эта война имела и другие последствия. Многие видные литовцы и русские по той или иной причине были недовольны Витовтом, уехали из Литвы и перешли на сторону Москвы. Особенно много было людей из земель вблизи южных районов Черниговского княжества. Среди них в 1408 г. оказался брат короля Польши – князь Свидригайло Ольгердович. Заявляя свои права на Литву, он не желал подчиняться Витовту. Василий был готов радушно принять изгнанника и дал Свидригайле несколько небольших городов во владение. Такая щедрость к чужаку не понравилась русским боярам, и позднее они возмущались, когда вместо того, чтобы защищать Москву от Едигея, Свидригайло подло бежал вместе со своими многочисленными приближенными, совершая по дороге грабежи.

Необычна была судьба Юрия – последнего князя Смоленска. Он не остался надолго в Новгороде, и, когда в отношениях между Василием и Витовтом наступил переломный момент, он во второй раз появился в Москве вместе с князем Семеном Вяземским. Василий дал Юрию во владение Торжок. Теперь необузданный нрав этого человека довел его до гнусного преступления. В нем вспыхнула страсть к жене князя Семена. Столкнувшись с сильным сопротивлением с ее стороны, он попытался применить насилие, а когда она начала защищаться острым оружием, он убил ее. В тот же день он убил и ее мужа. Какими бы жестокими ни были те времена или какую бы свободу действий ни позволяли себе князья, такое пренебрежение человеческими и христианскими законами вызвало у всех негодование и ярость. То ли Юрий был изгнан Василием, то ли сам поспешил убраться из Торжка, но он бежал в Орду; однако, не найдя для себя убежища ни там, ни в каком-либо другом месте, он несколько месяцев скитался, больной и павший духом, пока наконец не нашел приют у настоятеля по имени Петр, в монастыре которого его жизнь вскоре и закончилась.

Беспорядки и убийства в Орде побудили великого князя Московского задуматься о полной независимости. Он вручил монголам скромные подарки и под предлогом бедности государства почти перестал платить дань. Он не приезжал в Орду ни при хане Кутлуге, ни во время правления Шадибека, которое продлилось восемь лет. В своей борьбе с Витовтом он получал от хана в качестве поддержки небольшие воинские отряды, и это все. Когда Шадибека свергли, Василий не только не нанес визит новому хану, но и проявил благосклонность к некоторым своим врагам – двум сыновьям Тохтамыша, разумеется, для того, чтобы поддержать гражданскую войну и волнения среди монголов.

Эта четкая и вполне определенная политика была связана со сменой советников в Москве. Старые бояре – советники и соратники князя Дмитрия – либо умерли, либо утратили влияние. Василия окружали более молодые помощники – люди, сформировавшиеся под впечатлением и наполненные славой сражения на Куликовом поле. Им было стыдно подчиняться монголам, которых они презирали. Во главе группы таких людей стоял фаворит Василия по имени Иван – сын Федора Кошки.

Ханы Золотой Орды в это время и не думали уступать власть над Русью. Во все времена они проявляли свою власть, и к этому их побуждали князья Твери, Рязани и Суздаля, которые продолжали ездить в Сарай за ярлыками на княжение. Едигей помог Василию в борьбе с Витовтом; он даже разжигал вражду между этими двумя князьями, чтобы ослабить их, но в конечном счете они заключили мир, и теперь он принял решение показать, что Москва на самом деле подчиняется Орде. Но и русские, и монголы помнили Куликово поле и знали, что война между Москвой и Ордой будет очень серьезной, вот почему в Сарае было принято решение прибегнуть к осторожной и коварной политике.

Едигей прекрасно знал, что Москва, памятуя о вероломстве Тохтамыша, имеет в Сарае хорошо оплачиваемых агентов, которые немедленно передадут ей информацию, если будет сделан какой-либо явный шаг к вторжению. Он также знал, что вражда между Василием и Витовтом не угасла, и поэтому отправил в Москву посла с сообщением о том, что Булат-хан готовится наказать Витовта за ущерб, причиненный Москве. Он попросил только, чтобы Василий послал в Сарай одного из своих братьев или какого-нибудь видного боярина с выражением повиновения хану. Уступив этому требованию, Василий послал боярина по имени Юрий, который встретил Едигея, идущего быстрым маршем на Москву. Боярин был схвачен и посажен под строгую охрану, так что ни слова о приближающемся войске не дошло до Василия.

Это произошло поздней осенью 1408 г. Монголы приближались к Москве, когда великий князь узнал, что происходит. Так как было уже поздно выступать против агрессора, Василий отвез своих детей и княгиню на север за Волгу в безопасное место. Оборонять столицу он оставил Владимира, двоюродного брата своего отца, и своих братьев – Андрея и Петра. Чтобы затруднить осаду, все дома за стенами города были сожжены. Первого декабря стала уже видна монгольская армия. Видя успех своей военной хитрости, Едигей грабил, жег и разорял земли направо и налево. Переяславль, Ростов, Дмитров, Нижний Новгород и Городец были взяты. Монголы рыскали по Руси, как волки зимой, и хватали все, что попадало им на глаза, включая людей, которых они гнали, стегая, как собак, в свой лагерь. Панический ужас снова охватил Русь. Тридцать тысяч монголов были посланы, чтобы выследить великого князя, но они не могли его найти.

Тем временем старый герой Куликовской битвы – двоюродный брат Дмитрия Владимир оборонял Москву. Ее стены были крепкими, и на них были установлены старые и новые виды оружия. Защитников было много; лишь голод мог сломить их сопротивление. Едигей послал гонца к тверскому князю Ивану – сыну того Михаила, который так долго боролся с Москвой, и приказал ему прийти с войском, пушками и стенобитными машинами. Но этот тверской князь не хотел служить врагу Руси; он выступил во главе войска – не слишком многочисленного – и шел очень медленно. Он достиг Клина, захворал, как утверждал, и возвратился домой, не имея сил идти дальше. Едигей призвал Москву сдаться, заявив, что готов стоять под стенами города всю зиму до тех пор, пока город его не примет. Но внезапно от хана Булата прискакал гонец с настоятельной просьбой немедленно приехать. Булат едва избежал свержения со своего трона соперником. Было очевидно, что в Сарае осталось совсем мало воинов – не было достаточно войска, чтобы защитить его. А тем временем монголы узнали, что Василий идет из Костромы с большой армией.

В такой ситуации Едигей сообразил, что можно что-то выиграть. Он объявил, что за три тысячи рублей снимет осаду и покинет Москву. Никто не знал о положении дел, и деньги были ему доставлены. Едигей поспешил домой помогать Булату усидеть на троне. За ним следовал огромный обоз с награбленным добром и пленными. Этот набег причинил огромный ущерб Руси. От Дона до Белого озера и Галича за Волгой страна была разорена.

Теперь Едигей послал Василию письмо, в котором он перечислял многочисленные прегрешения этого князя перед его владыкой: оскорбления ханских послов и купцов; князь не приезжал в Орду и не отсылал в нее своих родственников или бояр. «В иные времена твои люди были хорошо расположены к нам. Не слушай своих юнцов, и ты не погубишь себя своим высокомерием. Когда на тебя нападали литовские или русские князья, ты не медлил просить помощи у нас и не давал нам покоя, пока мы не посылали тебе ее. Ты говоришь, что твои земли истощены, что ты не можешь получить с них дань. Это ложь. Мы узнали, что с двух плугов ты получаешь один рубль; что ты делаешь с деньгами? Живи по-старому, и тебе не будет урона; будь верен».

Но, даже получив это письмо, Василий не хотел платить дань монголам, и он правильно поступал ввиду беспорядков и волнений в Сарае. Лишь когда Едигей был изгнан из Орды, а сын Тохтамыша Джелал ад-Дин – союзник Витовта и защитник суздальских князей, воевавших с Василием, занял его место, московский князь решил наконец съездить к монголам, взяв с собой богатые подарки и приготовив слова, выражающие покорность. Но во время пребывания Василия в Сарае Джелал ад-Дин был свергнут и убит своим собственным братом Керимом-Берды, который сразу же провозгласил себя врагом Витовта и другом Василия.

Наверное, новый хан был из числа тех, кто отыскал приют в Москве, когда были не имевшими власти скитальцами. Но по-прежнему официальными отношениями княжества и Орды были даннические отношения. Через некоторое время Керим-Берды был свергнут другим своим братом, и такая чехарда продолжилась.

Одним из многочисленных последствий поражения Витовта на Ворскле было укрепление связей между Литвой и Польшей. Ослабленный этим поражением, Витовт вынужден был умерить свою заносчивость и просить помощи у Ягайло в борьбе с такими сильными соседями, как Северо-Восточная Русь, Золотая Орда и немецкий орден. В январе 1401 г. двое двоюродных братьев встретились в Вильне и обязались оказывать друг другу помощь всякий раз, когда она понадобится. После этой встречи бояре Литвы и Западной Руси согласились помочь королю Польши. В случае смерти Витовта при жизни Ягайло последний должен был быть избран их великим князем. В случае смерти Ягайло прежде Витовта поляки не должны были выбирать короля без согласия Витовта.

Так сложился, хоть и не очень жесткий, союз Литвы и Польши, обещанный Ягайло при коронации. Витовт признал себя лишь прижизненным наместником. Упоминаний о дани, которую когда-то потребовала королева Ядвига, утверждавшая, что Литва и Русь являются ее владениями, полученными ею от Ягайло в качестве свадебного подарка, не было. Благодаря этому союзу Витовт полностью оправился после катастрофы на Ворскле.

Эти двоюродные братья – Ягайло и Витовт – были поразительными людьми. Ягайло тратил все, что имел, ради показного блеска. Витовт был готов отдать то, что он должен был отдать, ради помощи в достижении единственной цели – обретении власти; и когда он получил эту власть, он отнял то, что дал раньше тем, кто ему помогал. Польша помогала Витовту во всем, намереваясь забрать у него, когда настанет время, все, что он сможет завоевать у других благодаря ее помощи, в то время как он хотел удержать все, чего он добился, независимо от того, каким образом он этим завладел. Витовт возобновил свое воинственное наступление на Восточную и Северную Русь, но первый весомый удар был припасен для активного и опасного соседа – беспощадного врага Литвы и Польши – Тевтонского ордена.

Очевидной причиной этого столкновения была Жемайтия (Жмудь), которую Витовт, готовясь к борьбе с Ягайло, чтобы перетянуть его на свою сторону, отдал крестоносцам в обмен на их помощь и которая оставалась языческой после того, как сама Литва уже приняла католичество благодаря Ягайло на основе договоренности. Немцы в Жемайтии насаждали христианство огнем и мечом, войдя в эту область с двух сторон – из Ливонии и Руси. Народ встретил агрессоров ответными нападениями и восстаниями, сопротивляясь всеми возможными способами, и стал просить своего князя Витовта помочь им. Он же тем временем вел свою политику и избегал разрыва с орденом и даже иногда помогал ему подавлять свой собственный народ. Но он выжидал нужный момент, чтобы вернуть себе вотчину.

В такой ситуации возник спор между орденом и Ягайло о землях, которые носили название Ноймарк и принадлежали королю Венгрии Сигизмунду. Позднее Ноймарк был отдан в залог ордену Сизигмундом – этим императором Священной Римской империи, прославившимся несчастьями, которые приносила дружба с ним, и преимуществами, которые давала вражда с ним, а также сожжением Яна Гуса после того, как император дал ему гарантию неприкосновенности, что было одним из самых позорных деяний в истории любой страны. Ноймарк граничил с Польшей. Его границы оспаривались и вызывали недовольство Польши. Но еще большее недовольство Польши вызывало то, что орден отнял у нее Померанию на Балтийском море. Обе стороны ненавидели друг друга.

Орден был уверен в своей победе и, безусловно, добился бы ее, если бы в этом конфликте Польша выступала одна. С 1393 по 1407 г. Великий магистр Конрад фон Юнгинген, будучи человеком набожным и миролюбивым, подавлял все враждебные поползновения. Но ордену наскучил мир, и, когда Конрад умер, его двоюродный брат Ульрих, который был в такой же степени воинственным, в какой Конрад – миролюбивым, был избран Великим магистром, и война стала неизбежной. Для конфликта было много причин, но всех их затмевала гонка честолюбий. Орден чувствовал уверенность в своей победе и выбрал момент для сражения.

Пятнадцатого июля 1410 г. войска ордена вступили в сражение с войсками под предводительством Витовта и Ягайло у Танненберга, в котором орден потерпел жестокое поражение, от которого он так никогда и не оправился как военная организация. Но, будучи полностью побежденным, орден сумел благодаря стойкости и уловкам сохранить Восточную Пруссию для немцев, и в Кенигсберге – столице Пруссии короновался первый прусский король.

Польша до коронации Ягайло была на грани уничтожения орденом, который считал поляков своими безусловными жертвами, а вместе с ними – и литовцев. Благодаря объединению польских, литовских и русских сил планы немцев были расстроены, и Польша после победы под Танненбергом высоко поднялась в глазах европейцев. Но Ягайло из-за своей нерешительности и планов Витовта не сумел разделаться с орденом. Вместо того чтобы после победы прямо с поля боя устремиться к Мариенбергу – оплоту ордена, польский король появился там лишь на десятый день.

Тем временем Генрих фон Плауэн – комтур Тевтонского ордена – привел домой остатки рыцарского войска и завез в крепость продовольствие. Он отважно защищал Мариенберг. Осада все длилась; в войсках Ягайло и Витовта начались болезни. Из Германии и Ливонии к ордену шла помощь. Сигизмунд, только что избранный императором Священной Римской империи, открыто угрожал войной. Витовт прекратил осаду и ушел от Мариенберга, как говорили, под влиянием хитрых намеков, что, чрезмерно помогая Польше, он наносит вред своим собственным власти и положению. За ним последовали князь Януш Мазовецкий и его брат Земовит.

Наконец, Ягайло снял осаду и ушел от этой крепости. Многие прусские города, которые сначала сдались Ягайло, теперь вернулись к ордену. Война длилась до следующего года и закончилась Торуньским мирным договором, по которому орден сохранял почти все, чем он владел до сражения. Однако Жемайтия (Жмудь) отошла Витовту, а Добринская земля – Ягайло, но выигрыш был невелик по сравнению с тем, каким он мог бы быть.

Тесные связи между землями Витовта и Польской короны сохранялись из-за общей опасности, исходившей от немцев. Орден значительно восстановил свои силы с приходом к власти нового магистра. Он мог обратиться за помощью к Германии, где Сигизмунд оказывал ему поддержку. Самой большой потерей для ордена была Жемайтия, которая отделила Ливонию от Пруссии и тем самым мешала контактам между двумя частями ордена, а также объединению германизированных земель на Балтике. Но для поляков больший выигрыш принесло Городельское соглашение.

В октябре 1413 г. Ягайло вместе с польскими магнатами и Витовт с литовскими и русскими боярами собрались в селе Городло. На этом съезде было заключено соглашение, касавшееся земель Витовта и Ягайло. Было продублировано соглашение от 1401 г. относительно порядка наследования. Сеймы, на которых рассматривались оба политических раздела, собирались в Люблине или Парчове. Чтобы добиться более тесного объединения, русско-литовские бояре получили те же права, что и польские дворяне. Они были связаны с польскими родами геральдически. Так, воевода Вильны Монивид на своем гербе имел польский щит, принадлежавший гербу Лелива. Любой литовский князь или боярин получал в качестве герба щит, который принадлежал к какому-нибудь польскому роду. К тому же права знатных людей в Польше, и так уже исключительные, стали распространяться на знатных людей в Литве и на Руси, но они при этом должны были быть католиками. Был создан ряд высоких должностей на польский манер. Однако занимать их могли только католики. Таким образом было напрямую установлено польское господство в высших кругах власти на Руси. Все языческие регионы Литвы были обращены в католичество благодаря Ягайло, но на Руси и князья, и народ были православными. Некоторые литовские князья были католиками, а некоторые – православными. Но ни один человек не мог пользоваться этими новыми правами или занимать высокий пост, не став католиком.

Так, значимость великого князя Литовского и Русского и Православной церкви была принижена, так как никакой князь или знатный человек не мог занять пост, созданный в Городло, или пользоваться правами знатного человека польско-литовского союза, не будучи католиком. Иными словами, в Городло столкнулись две общественные системы и два типа управления – русско-литовская с одной стороны и польская с другой. Цель Витовта в отношении Церкви состояла в том, чтобы разорвать церковное единство Руси, отделить западные княжества от Москвы. Витовт хотел, чтобы митрополит всей Руси находился в Киеве, где он сам был хозяином, и имел власть в Москве. Если добиться этого не удастся, Витовт хотел, чтобы в Западной Руси был бы свой митрополит. Поэтому на протяжении XIV в. неоднократно на Руси было два митрополита – один в Москве, а другой в Киеве, а иногда был и третий – в Галиче. Мы уже видели, что Киприан, который сначала был митрополитом на Западе, пережил своих противников – Митяя и Пимена и объединил всю Церковь на Руси. Хотя он, как и его предшественники, жил в Москве, он сохранил дружеские отношения с Витовтом и Ягайло, часто ездил на Запад и оставался там подолгу, давал советы Ягайло и Витовту и в целом поддерживал единство церкви на Руси, за исключением Галича, на который он оказывал некоторое влияние. Последние годы своей жизни он провел в основном неподалеку от Москвы, где перевел и написал несколько книг. Он умер 16 сентября 1406 г.

В то время произошло реальное столкновение между Василием и Витовтом: последний, решив иметь на подвластных ему землях митрополита, предложил Феодосия. Патриарх не принял этого предложения и в 1408 г. назначил преемником Киприана Фотия – грека, рожденного на полуострове Пелопоннес. Витовт сильно рассердился и ввиду недовольства Фотием на Западе решил заиметь второго митрополита. Его выбор пал на Григория Цамблака, который, как утверждали некоторые, был племянником Киприана.

Патриарх отказался утвердить такой раздел Руси на две части. Не получив его согласия, в 1416 г. Витовт собрал Синод и методом кнута и пряника добился введения в должность Цамблака. Но Цамблак, будучи ревностным защитником интересов Православной церкви, оставался в этой должности только три года. В 1419 г. он уехал из Западной Руси, и церковное единство Руси восстановилось.

А тем временем Едигей, изгнанный из столицы Золотой Орды, выбрал Крым новой ареной своих действий. В 1416 г. он снова напал на Киев, разграбил город, его церкви и монастыри. Это было первое нападение из Крыма на Русь. Говорили, что крестоносцы имели свою долю в этом набеге. Орден двенадцать лет боролся с Витовтом после того ужасного поражения у Танненберга и заключил мир только в 1422 г. у озера Мельно.

Приблизительно в 1420 г. земли, которыми правил Витовт, простирались от Балтийского до Черного моря и от реки Западный Буг до Оки, а его влияние выходило далеко за эти границы. Великий князь Московский Василий, умирая, отдал своего юного сына и наследника под защиту Витовта, а после смерти Василия князья Твери и Рязани были, по крайней мере морально, зависимы от Витовта. Псков и Новгород чувствовали над собой его руку и покупали мир деньгами. Крымские монголы и монголы, проживавшие вблизи Черного моря, испытывали страх и уважение к сильному и коварному правителю.

Но что бы Витовт ни делал, он находился под контролем Польши. Его союз с Ягайло сделал его и его двоюродного брата правителями первых держав в Европе, но, каких бы успехов ни добивался Витовт, вся выгода от его действий доставалась Польше.

Ягайло не имел веса как правитель. Мозговым центром Польского союза того времени был Олесницкий – архиепископ Краковский и канцлер. В 1410 г. у Танненберга этот человек находился в королевской свите и спас жизнь Ягайло, которого немцы чуть не убили. После Танненберга влияние Олесницкого начало расти. Высокоодаренный человек, он был непреклонен во всем, что было выгодно для его религии и страны. Он препятствовал всему, что не было на благо Польши, каким его понимал Олесницкий.

Витовт, как и его предшественники привыкший править по своей воле в своем собственном государстве, не мог не следить с беспокойством за растущей властью Польши в Литве и на Руси и неуклонным ослаблением королевской власти в Польше. Знать и духовенство прибирали к рукам всю власть в стране, а король постепенно превращался в номинальную фигуру. Все это происходило отчасти из-за слабости Ягайло, который безвозмездно уступал огромные земли и богатства, имевшиеся в его распоряжении. В этом союзе поляки видели свой единственный шанс и смотрели на Литву и Русь как на территории, с которых можно получить огромные богатства благодаря своему влиянию. Витовт честно старался противостоять продвижению Польши, добившись своей независимости. Лучшим средством для достижения этой цели, по его мнению, было объединение Руси и Литвы в одно королевство.

Поэтому в 1429 г. он организовал встречу монархов в Луцке. На ней присутствовали: король Ягайло с большой свитой и многочисленными прелатами, Василий Московский – сын и наследник великого князя, а также рязанский и тверской князья. Были и другие правители: крымский хан, Великий магистр Тевтонского ордена, а также папский легат и посол из Византии. Император Сигизмунд заставил всех ждать себя шестнадцать дней. Были приглашены пятнадцать тысяч человек, которые заполнили Луцк и все населенные пункты в его окрестностях.

Главные вопросы повестки дня были озвучены Сигизмундом. Они относились к Молдавии, Гуситским войнам, объединению восточной и западной церквей, крестовому походу христиан против турок. Однако самым важным вопросом было возложение короны Литвы и Руси на Витовта. Ягайло не возражал, но он не мог действовать без помощи польских магнатов. Когда этот вопрос был поставлен на обсуждение, Олесницкий выступил против с пламенной речью. Магнаты были все чрезвычайно взволнованы, и, прекратив всякое обсуждение польских вопросов, они в полном составе покинули Луцк. Ягайло тоже уехал, не попрощавшись даже с Витовтом. Вскоре за ним последовал Сигизмунд, но только после того, как договорился с Витовтом о новом съезде, на котором тот наверняка получит корону. Потом разъехались и другие гости, но все были приглашены на коронацию Витовта в Вильне.

Съезд в Луцке длился семь недель и потребовал огромных расходов. Каждый день выпивалось сто бочек медовухи, помимо муската, мальвазии и вин различных других сортов. Ежедневно съедалось сто коровьих туш, столько же овец и диких кабанов, девять диких быков и четырнадцать лосей, помимо других видов дичи, известных в этих краях.

Противодействие только разозлило Витовта, и он решил добиться своего, убрав все препоны. Он начал переманивать сторонников Польши, но не мог повлиять на Олесницкого или как-то склонить его на свою сторону. Папа римский Мартин V, вставший на сторону поляков, не соглашался на коронацию и посоветовал им отказаться от этого плана. Ягайло предложил отречься от трона в пользу Витовта, но тот отказался попасть в эту ловушку. Олесницкий не желал слушать уверений в том, что королевское достоинство Витовта не повлияет на желаемое объединение стран. Главную поддержку Витовту оказал Сигизмунд, которому больше всего хотелось ослабить Польшу. Его также поддерживали северорусские бояре, которые энергично противостояли союзу с Польшей. Существование этой православной партии – раскольнической в понимании католиков – вынудило папу твердо встать на сторону Польши.

В сентябре 1430 г. съезд состоялся в Вильне. Он был почти такой же, как в Луцке, приблизительно с таким же количеством прибывших и такой же великолепный. Присутствовали Ягайло, Олесницкий и польские магнаты. Те поляки, которые перешли на сторону Витовта, не противодействовали ему, но Олесницкий был несгибаем, как всегда. Тем не менее были сделаны все приготовления к коронации. Собрание ожидало лишь прибытия посольства от Сигизмунда, которое везло корону и регалии. Но оно не приехало. Сигизмунд прислал в Вильну своего доверенного человека с письмами относительно церемонии коронации. Этот человек был схвачен по дороге в Вильну поляками, которые отняли у него все бумаги и разрубили корону пополам. Они везде поставили вооруженную стражу и остановили посольство Сигизмунда. Не имея возможности ехать дальше, посольство остановилось в Бранденбурге и стало ждать указаний. После долгого ожидания собравшиеся в Вильне постепенно разъехались.

Жестокое разочарование подорвало здоровье Витовта. Между лопаток у него возник карбункул. Отправившись из Вильны в Троки (современный Тракай. – Пер.), он по дороге ослаб и выпал из седла на землю. Он умер две недели спустя 27 октября 1430 г. на восемьдесят первом году жизни.

После Гедимина и Ольгерда Витовт был третьим и последним из тех князей, которые объединяли Литву и Западную Русь. И как бы Витовт ни старался достичь поставленной цели, результаты его трудов отходили Польше. Действуя против объединения с этой страной и строя государство в противовес ей, он на самом деле подготавливал это объединение, так как Польское королевство было единственной державой, которой служила его деятельность. Основав государство к востоку от Польши, Витовт лишил владений русских князей к западу от Москвы, тем самым расчистив огромную площадь для Польского содружества. У него не было достаточно власти, чтобы построить новую, независимую политическую структуру. Он заключал договоры с Польшей, планируя нарушить их, как нарушал договоры, заключенные с немцами. Но Витовт ушел в мир иной, не создав своего королевства, и заключенные им договоры остались четко написанными на бумаге. Поляки придерживались этих документов и демонстрировали их в качестве бумаг, подтверждающих их право на владение, а также в качестве Великой хартии вольностей их содружества.

Одно наследство, однако, досталось им на погибель: низложенные и обедневшие князья Западной Руси и бояре образовали чуть позже группу влиятельных людей, которая взяла в свои руки политическую власть в содружестве и превратила королевскую власть в игрушку. А так как в содружестве не было централизованной власти, то оно развалилось на части. Борьба, которая на протяжении веков бушевала среди русских князей, повторилась в Польше в гораздо большем масштабе и с более разрушительной силой.

А теперь мы должны вернуться к событиям, которые происходили на Руси в течение последних шести лет жизни Витовта. И хотя монгольское иго еще давило на Русь и освобождение от него все еще было в будущем, его бремя было не таким, как раньше, уже в годы правления Дмитрия. В общем, люди начали смотреть на монголов как на соседей, которых они могли умиротворить подарками и лестью и к которым притерпелись. Монголы уже не были хозяевами в былом смысле этого слова. Их власть уже достигла пика и шла на убыль. В различных частях Орды шли бесконечные войны и волнения, а московский князь мог оказывать поддержку одной ее части в борьбе с другими и таким образом со временем перетянуть ее на свою сторону.

В 1424 г. великий князь Василий захворал и болел полгода, пока к нему не пришла смерть. До болезни он направлял основные усилия на обеспечение наследства своему старшему сыну – тоже Василию. Он принимал все меры предосторожности и испытывал такое доверие к Витовту – своему тестю, что сделал его главным опекуном молодого Василия. Тогда Витовт дал клятву проследить, чтобы его внук унаследовал трон своего отца. Разумеется, братья великого князя знали об этой клятве. Но Василий не думал, что против его сына будут предприняты какие-то шаги его дядьями. Во время болезни он обратился к своим братьям – Андрею и Юрию и умолял их не противиться его завещанию, согласно которому его сын становился великим князем. Поручая Василия Витовту – одному из самых могущественных монархов Европы, он, вероятно, хотел таким образом пригрозить своим братьям. Василий был единственным сыном великого князя; другие родившиеся у него сыновья умирали рано, так что условия были благоприятные для наследования трона отца старшим сыном. Но у самого великого князя имелись братья: Юрий, Андрей, Петр и Константин. Самый старший из них не желал признавать своего племянника старше себя. Поэтому в своем завещании Василий передал опеку над своим наследником Витовту и своим братьям Андрею, Петру и Константину, исключая Юрия.

Василию было всего десять лет, когда умер его отец. Митрополит пригласил Юрия, жившего тогда в Звенигороде, присутствовать на церемонии введения в должность его племянника. Но Юрий поспешил в свои собственные владения за Волгой готовиться к военным действиям. Мать Василия, его дядья и некоторые бояре послали митрополита к Юрию, чтобы урегулировать все мирным путем. Юрий не желал слушать, и, разгневанный его отказом, митрополит покинул Галич, не благословив этот город. В Галиче тут же началась чума, как сообщает нам летописец. Князь поспешил за прелатом и с трудом вернул его, чтобы тот дал свое благословение. После этого Юрий отправил двух послов в Москву с таким сообщением: «Я не буду стремиться к власти в княжестве силой. Пусть хан скажет, кому оно достанется».

Но никто не поехал в Сарай, и некоторое время на Руси царило спокойствие. Уступчивость Юрия была вызвана не столько митрополитом, сколько страхом перед Витовтом, который заявил, что никому не позволит обижать своего внука. Тем временем чума распространялась по Руси, неся опустошение Москве, Твери и Новгороду. «Внезапно и без предупреждения жертва ощущала острую боль в груди или между лопаток, как удар кинжалом; изо рта начинала течь кровь, за сильным жаром следовал такой же сильный озноб, внутренности будто пожирал огонь, в подмышках, на шее или бедрах появлялись опухоли. Смерть была неизбежной и быстрой, но ужасной». Это бедствие продолжалось более двух лет и принесло смерть многим членам правящего дома, среди которых были четыре сына Владимира Храброго, Андрей и Петр – двое дядьев Василия.

Витовт умер, как мы помним, в 1430 г., и вместо него стал править Свидригайло Ольгердович. Свидригайло был другом Юрия – дяди Василия, и Юрий немедленно заявил свои права на великое княжество. На следующий год после разных совещаний и обсуждений Василий был отправлен в Орду, и тогда Юрий тоже поехал туда, чтобы получить вердикт хана.

Власть Орды над Русью сильно ослабла, но эта ссора ее укрепила вновь. У обеих сторон имелись друзья в Сарае. Главным союзником Василия среди монголов был чиновник, следивший за сбором дани в Москве, по имени Миндулат. На стороне Юрия был мурза Тегиня, который отвез Юрия в Крым, хвастаясь, что сделает его великим князем Руси. Среди бояр, служивших Василию, первое место занимал Иван Всеволожский – человек, служивший еще деду и отцу Василия. Этот умный боярин воспользовался отсутствием Тегини и его хвастовством. «Тегиня говорит, – заявил Иван монголам, – что хан уступает ему во всем, а каждый монгольский знатный человек – его слуга. Если это так, то преемником станет Юрий, так как ему Тегиня пообещал великое княжество». Придя в негодование от таких язвительных речей, повторенных ему, хан Улу-Мухаммед пообещал лишить Тегиню жизни, если он попытается помочь Юрию, и начал оказывать милости Василию. Разумеется, подарки при этом сыграли очень большую роль.

Когда весной 1432 г. Тегиня вернулся и узнал об угрозах хана, он не осмелился помогать Юрию. Хан назначил день, когда будет вынесено решение по этому вопросу. При этом присутствовали ордынские магнаты и оба князя. Василий основывал свои притязания на том, что это наследство его деда и отца, Юрий – на древнем обычае, подкрепленном в летописях, и на воле своего отца Дмитрия. Затем вперед выступил Иван Всеволожский и начал говорить: «О, свободный царь, мой владыка, дай слово мне – слуге Василия Московского, который ищет великого княжества как твоего дара путем жалованной грамоты. Князь Юрий стремится к тому же, опираясь на мертвые буквы древнего обычая, а не на твой документ, о, свободный владыка, на основании которого наш усопший монарх передал великое княжество своему сыну, сейчас правящему в Москве по твоей воле, как тебе известно, господин наш».

Эта речь понравилась хану, который, будучи расположенным к Василию, присудил ярлык на княжение ему и предложил ему сесть на коня, которого Юрий должен был вести за уздечку. Но Василий не захотел унижать своего дядю.

Так как между Улу-Мухаммедом и Кучук-Мухаммедом шла война, хан, опасаясь предательства мурзы Тегини, расширил по просьбе Юрия его владения, отдав ему Дмитров, который принадлежал его брату Петру, но впоследствии Василий отобрал у него этот город.

Ордынский посол по имени Мансур возвратился вместе с Василием в Москву и возвел его на престол, то есть присутствовал на церемонии, состоявшейся в Успенском соборе. Это – первое упоминание о коронации великого князя в Москве.

Утвердив прямое наследование от отца к старшему сыну, хан очень помог в установлении единого правления в Москве и подготовил падение монгольского владычества. Но проведение последовательной политики в Орде в то время было невозможно, так как каждый хан должен был бороться за свое место. Вскоре началось новое восстание, и это дало Юрию (дяде Василия) шанс завоевать великое княжество независимо от предыдущего решения хана.

Главным подстрекателем Юрия к этой борьбе был все тот же Всеволожский, который до этого обеспечил победу Василия. Этот боярин старался не без причины. Он получил от Василия обещание жениться на его дочери; это было обычным делом в те времена. Князья часто брали в жены боярских дочерей, а своих дочерей выдавали замуж за бояр. Всеволожский принадлежал к смоленскому княжескому роду, и его старшая дочь уже была замужем за сыном Владимира Храброго. Но мать Василия была против такого брака сына и обручила сына с Марией – внучкой Владимира. Всеволожский был смертельно оскорблен и перешел на службу к Юрию и начал подстрекать его к тому, чтобы добиться высшей власти на Руси.

Пока Юрий готовился идти войной на своего племянника, в Москве произошло столкновение, которое ускорило и усугубило ее начало. Сыновья Юрия – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – присутствовали на свадьбе во дворце великого князя. На Василии Косом был надет пояс, расшитый золотом и драгоценными камнями. Один старый московский боярин увидел этот пояс и рассказал его историю Софье – матери великого князя. Этот пояс получил Дмитрий Донской в подарок от суздальского князя вместе со своей дочерью Евдокией, но во время свадьбы московский тысяцкий Вельяминов подменил этот пояс другим, менее ценным, а настоящий пояс отдал своему собственному сыну Микуле, который был женат на другой дочери того же самого Дмитрия Суздальского. Микула, который впоследствии пал на Куликовом поле, подарил этот пояс своей дочери, когда она выходила замуж за Всеволожского, а тот отдал его вместе со своей дочерью князю Андрею Владимировичу. После смерти князя Андрея его дочь была помолвлена с Василием Косым, который и получил этот драгоценный пояс вместе со своей невестой.

Узнав такие подробности, Софья повелела снять этот знаменитый пояс с Василия Косого. Трудно поверить словам летописца, будто она столь грубо оскорбила гостя, учитывая продолжительность времени, которое прошло с момента первой подмены. Вполне вероятно, что были и другие причины для вражды и пояс, если этот рассказ правдив, был всего лишь предлогом. Во всяком случае, Косой и его брат ушли с пира, пылая гневом и полные решимости заставить Василия и его мать дорого заплатить за оскорбление.

Великий князь, подвергшись внезапному нападению Юрия, не смог собрать достаточное количество воинов. Он потерпел поражение в сражении и был взят в плен. Юрий захватил Москву, но за пленника теперь вступился известный боярин и советник Юрия по фамилии Морозов, которого либо подкупили друзья Василия, либо его спровоцировала победа Всеволожского. Он уговорил Юрия дать Василию город Коломну в качестве удела, но едва Василий туда приехал, как московские бояре и знать сплотились вокруг него и отказались служить Юрию. Так стала очевидна приверженность людей такому режиму наследования, который обеспечивал неизменное обладание правами, владение землями и имуществом. Князья из небольших городов, приезжая в Москву, привозили с собой бояр, которые вытесняли старых приближенных. Такой поворот событий сильно разгневал сыновей Юрия, и они убили Морозова и сбежали из Москвы. Тогда Юрий, оказавшись почти всеми брошенный, уехал в Галич, а Василий возвратился в Москву.

Согласно новому договору между Юрием и его племянником, Юрий признал его старшинство над собой. Старый боярин Всеволожский дорого заплатил за измену. По приказу Василия его схватили и ослепили, а земли конфисковали. Так как Косой и Шемяка не присоединились к договору и продолжали свою войну, Юрий сам разорвал его вскоре после его заключения. Вместе с сыновьями он выгнал Василия и в 1434 г. занял московский трон во второй раз, но в тот же год умер. Его старший сын Василий Косой попытался стать его преемником, но братья Косого – Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный отказались признать его великим князем, отдав предпочтение своему двоюродному брату Василию. Однако Косой не оставил своих притязаний и продолжил борьбу.

В этом конфликте большую роль сыграли воинственные и необузданные жители Вятки – новгородской колонии на границе с Галичем. Галицкие князья набрали в свои полки жестоких вятских воинов, которые сильно подогрели накал борьбы. После опустошительных набегов на северные регионы Косой столкнулся с великим князем у Сокротина в ростовских землях. Но там он увидел превосходство своего врага и, стремясь обрести преимущества изменой, заключил перемирие до следующего утра. Положившись на условия перемирия, Василий отправил своих людей за продовольствием. Тогда Косой напал на него, но Василий не потерял голову, а быстро отправил гонцов во все стороны, чтобы собрать все свое войско. Он сам схватил трубу и затрубил в нее. Его люди поспешили вернуться и добились полной победы. Косой был взят в плен и отвезен в Москву (1436 г.). Вятские воины Косого пошли на отчаянный шаг. Наместник великого князя в Переяславле – князь Брюхатый стоял лагерем у слияния рек Которосли и Волги. Несколько десятков этих вятских воинов подплыли в ночи, а на заре в тумане прокрались в шатер князя, схватили его вместе с его княгиней и устремились к своим лодкам вместе с пленниками. Быстро была поднята тревога. Но нападавшие, размахивая над пленниками топорами, остановили погоню и доплыли до противоположного берега реки. Оттуда они начали торговаться и получили четыреста рублей выкупа. Затем, оставив у себя и пленников, и деньги, они поспешили к Вятке. За такое вероломство Косой заплатил высокую цену. Василий приказал выколоть ему глаза. Такая жестокость вызвала возмездие в виде аналогичных действий, совершенных позднее.