Глава 14
Иван Калита

В 1319 г. Юрий возвратился из Орды с ярлыком от хана на великое княжение. По древнерусским законам, он был равен сыновьям князя Михаила. Если они были выше его благодаря наследству их отца, занимавшего трон великого князя, который никогда не занимал отец Юрия, то он превосходил их, будучи потомком своего деда Александра Невского, который был старше их деда Ярослава. По происхождению они могли считаться равными. Но Юрий превосходил тверского князя в богатстве и числе воинов, а с ярлыком хана он стал главным, и все ему подчинились.

Юрий поспешил во Владимир и сел на трон, сделав лишь короткую остановку в Москве, чтобы оставить там сына Михаила Константина с боярами и слугами его отца. Юрий забрал Константина из Орды отчасти как родственника, а отчасти как пленника; а бояре были действительно пленниками. Никто в Твери не знал точно, что произошло; все пребывали в сомнениях и тревоге, а когда пришло сообщение о возвращении Юрия, во Владимир были посланы люди, чтобы узнать правду. Они и привезли в Тверь весть о том, что князь Михаил мертв, а его тело отвезено в Москву и похоронено.

Когда Юрий появился во Владимире, старший сын Михаила Дмитрий получил во владение Тверь согласно воле своего отца. Потом он послал своего младшего брата Александра к Юрию, чтобы попросить разрешения забрать тело отца. Сначала Юрий отказал в просьбе, но в конце концов согласился, и тело отвезли в Тверь.

Брат Юрия Борис умер в Москве вскоре после этих событий, как и Афанасий, которого Юрий оставил в Новгороде, так что из сыновей Даниила в живых остались только Юрий и Иван. Когда Юрий возвратился из Орды уже великим князем, он, видимо, передал свои унаследованные земли Ивану. В 1320 г. Иван поехал в Орду, чтобы дать вассальную присягу Узбеку, а до этого момента он никогда не видел его. В тот год в Твери состоялись три княжеские свадьбы: Александр и Константин нашли себе русских невест, а Дмитрий взял в жены дочь великого князя Литовского Гедимина. Такая связь с Гедимином сделала Дмитрия близким родственником врага Руси и еще больше затруднила налаживание дружеских отношений Твери с Владимиром. Дмитрий не желал видеть Юрия, или обращаться к нему, или даже слышать его имя. Открытый и прямой, необузданный и вспыльчивый, Дмитрий получил прозвище Грозные Очи, которое давало ему точную характеристику.

Первое, что сделал Юрий, став великим князем, – затеял ссору с Рязанью, чтобы наказать одного из ее князей. Закончив с этим делом, он занялся Дмитрием. Целью было «отнять у него честь», как тогда говорили.

И тогда были предприняты, как и раньше, походы, чтобы насадить мир «страхом и трепетом». Мелкие князья совершили определенные действия на его коронации великим князем для того, чтобы если не продемонстрировать свое подчинение, то, по крайней мере, чтобы признать, что он занимает более высокое положение. Великий князь заключил договор с каждым мелким князем, причем каждый из них целовал крест в знак своей верности. Когда хан давал ярлык на княжение важному князю, более мелкие князья вели его коня на церемонии возведения на трон.

Юрий, конечно, не стремился к тому, чтобы Дмитрий сослужил ему такую службу, но, так как он не встал в один ряд с князьями, которые признали его главенство над собой, Юрий теперь повел своих воинов на Тверь. Когда Дмитрий узнал о таком походе против него, он ничего не стал делать, только попросил своего друга – епископа Варсонофия избавить его от всяких дискуссий с Юрием. Он заранее согласился на все условия, чтобы избежать встречи с ним. Епископ уговорил великого князя уйти из этого княжества после того, как тот получил торжественное обещание от Дмитрия, что тот не будет стремиться стать великим князем.

Главным знаком подчинения малозначительного князя в те времена была выплата дани не хану в Орде, а великому князю. Юрий настаивал на этом, и если переговоры с епископом были продолжительными, то лишь из-за обсуждения этого вопроса. Но Дмитрий в конце концов согласился и на это и пообещал прислать Юрию две тысячи гривен, которые он собрал с Твери в качестве дани. Дмитрий отправил эти деньги Юрию в том же году (1321 г.). На следующий год он поехал в Орду за подтверждением себя в качестве старшего наследника Тверского княжества. Он привез подарки хану и оказал ему обычные почести, а потом, не удержавшись, рассказал хану обо всем, что его тревожило. Невзирая на церемонию, обязательную для всех, он рассказал Узбеку, как Кавгадый и Юрий оклеветали его отца, осудили и убили его, невиновного. Дмитрий Грозные Очи все объяснил Узбеку с уважением и покорностью. Более того, его приезд в Орду был знаком его верности. Он мог сослаться на это и, разумеется, не молчал; он сказал, что подчинился воле хана, признал главенство Юрия, доказательством чего было то, что он отдал ему дань от Твери – эти две тысячи гривен, которые Юрий не заплатил Орде, что выяснилось, когда чиновники потребовали отчета о них.

Юрий, наверное, и не думал утаивать эту дань; вероятно, обстоятельства помешали ему немедленно поехать с ней в Орду, потому что вскоре после ее получения он был вынужден поспешить в Новгород и даже еще дальше, так как в то время он жестоко воевал со шведами и рижскими немцами и еще не возвратился с этой войны в далеких краях. И все же в Орде сочли, что так поступать неправильно, и немедленно был отдан приказ вызвать Юрия. К Дмитрию Узбек был более милостив, чем к любому другому князю. Удивленный его смелой речью, хан оказал ему честь. Видя это, монгольские магнаты проявили по отношению к нему свое полное уважение, что немедленно обеспечило ему успех. Юрия снова призвали в Орду. Дмитрий получил ярлык на княжение не в Твери, а как великий князь, и хан отправил своего сановника Севинч-Бугу послом в Тверь вместе с отрядом монголов, чтобы посадить на трон нового фаворита. Такое двойное правление под руководством монголов было не новым.

С зимы 1322 г. по зиму 1324 г. никто из русских точно не знал, кто у них великий князь – Юрий или Дмитрий. Оба правили от имени хана, и у каждого был ханский ярлык. Тем временем Юрий защищал Новгород от шведов, а также должен был сражаться с двумя тверскими полками, которые повел против него Александр – брат Дмитрия Грозные Очи. Юрий разгромил шведов в том месте, где Нева вытекает из Ладожского озера, и заключил с ними «вечный мир». Закончив воевать со шведами, он приготовился укрощать гнев хана. Чуть раньше он просил своего брата Ивана замолвить за него слово в Орде. Ни один человек не подходил для этого лучше, чем Иван, и ему удалось это сделать. Верно то, что, когда Иван приехал назад в Москву, с ним приехал и ханский посол, чтобы подтвердить вызовы Юрия в Орду, но в любом случае безопасность Юрия в Орде казалась более чем вероятной.

И хотя Юрий был доволен вестями, которые привез Иван, он все еще сомневался, думая о рисках, связанных с этой поездкой. Он много раз спрашивал у друзей в Орде, что может ждать его там, и узнал, что может ехать в Орду с высокими шансами на то, что будет там в безопасности. Более того, он поехал туда не с пустыми руками, прекрасно зная, что успех в Сарае всегда связан с большим количеством серебра и золота. Он поехал одновременно с посланцами из Новгорода. Дмитрий занял все дороги к Волге, приняв решение помешать Юрию приехать в Орду. Вот почему великий князь был вынужден ехать через Вятку в Пермь, а оттуда вниз по Каме до Волги; так он в конце концов добрался до Сарая.

В 1325 г., когда большинство населения не знало, что случилось с Юрием, пришла весть о том, что он в добром здравии находится при дворе своего зятя. Удивленный тем, что его враг избежал наказания, Дмитрий отправился в Орду, чтобы что-то предпринять против него. Теперь на Руси все ждали, кто из двоих князей возвратится великим князем. Ни тот ни другой не приехали. Сначала 21 ноября 1325 г. в Москву привезли бездыханное тело Юрия, и стало известно, что Дмитрий и Юрий, вызванные к хану Узбеку, встретились в его дворце. Дмитрий не смог сдержаться. Он мгновенно вынул меч, и Юрий упал, убитый мстительной рукой сына Михаила. «Такое деяние, совершенное при дворе хана и практически у него на глазах, нельзя простить!» – вскричали монголы. Узбек приказал всем замолчать. Когда весть о его приказе дошла до Руси, люди подумали, что смерть Юрия была угодна Узбеку. Но когда позже стало известно, что это произошло не по желанию хана и без его ведома, друзья Дмитрия сильно встревожились.

Более девяти месяцев воля хана по этому делу не оглашалась, и у некоторых возникли надежды на благополучный исход для Дмитрия, но 15 сентября 1326 г. Дмитрий был казнен, а тело тверского князя – отвезено в его родной город, где похоронено рядом с его отцом – князем Михаилом.

Хотя Узбек приказал казнить Дмитрия, его брата Александра он сделал великим князем. Но власть Александра продлилась недолго. Не прошло и двенадцати месяцев, как она закончилась.

В 1327 г. Узбек послал в Тверь своего двоюродного брата Чолхана. С ним приехали воины, князья и купцы. Чолхан занял дворец Александра, а его воины были расквартированы по домам. Они совершали насилие, как обычно в таких случаях, и против них зрело огромное возмущение в Твери. Среди русских поговаривали, что монголы собираются убить тверского князя, его друзей и членов семьи и освободить трон для Чолхана, который тут же посадит монгольских князей во всех уголках Руси и насадит свою религию среди христиан.

Однажды рано утром дьякон вел на водопой молодую упитанную кобылу, а монголы захотели отнять ее, чтобы убить, сварить и съесть. Дьякон сопротивлялся и кричал, и к нему на помощь прибежали люди; на это же место поспешили и другие монголы. Началась драка, которая разрасталась до тех пор, пока не охватила весь город. На церквях зазвонили колокола. Чолхан встрепенулся и ринулся сражаться. Рано утром в Твери бушевало отчаянное сражение. Сам великий князь принял в нем участие, находясь в самой гуще борьбы. Обе стороны отчаянно бились целый день, и лишь к вечеру Александр вынудил Чолхана и его людей отступить во дворец, где они быстро заперли на засовы все входы. Но Александр не пожалел дворец своего отца; он поджег его собственноручно, и Чолхан со своими монголами сгорели в нем заживо. Все монгольские купцы были перебиты; тверичи не пощадили никого из них; даже те, которые давно уже жили в городе, не получили ни пощады, ни сострадания. Их всех сожгли в их домах или утопили в реке.

Так был наказан Чолхан, двоюродный брат хана Узбека. Когда Узбек узнал об этой резне, в нем вспыхнул бешеный гнев против мятежников, и его охватило горе по убитому Чолхану. Он немедленно послал за московским князем. Иван не мешкал. Видимо, его повиновение и быстрый приезд в Сарай удивили даже хана. Иван увидел, что все в страшной тревоге. Монголы подумали, что вся Русь восстала и отказалась повиноваться им. Когда выяснилось истинное положение дел, Узбек дал московскому князю часть своего войска, чтобы наказать наглых тверичей. С ним он послал также монгольских князей и пять темников; под командованием каждого из них были десять тысяч воинов. Фактически он дал ему армию, достаточную для завоевания целого царства. Его приказ был – уничтожить Тверское княжество.

Никто еще не видел хана Узбека в таком буйном гневе. Он рычал как лев. В живых не должен был остаться ни один тверской князь. Вся Русская земля должна была подвергнуться наказанию. Иван должен был убивать своих соотечественников, мстя за монголов. Рязанский князь Василий, недавно вызванный в Орду на суд, был немедленно обезглавлен. Позднее, когда монгольские воины уже делали свое дело, голова другого князя упала в ханской столице. Летом 1328 г. по всему Владимирскому княжеству шло страшное кровопролитие. Полки, пришедшие вместе с Иваном и возглавляемые Тюрляком, были столь многочисленны, что никакая русская сила не могла выстоять против них. Тверь и другие города были разрушены до основания. Все люди, которые не сумели убежать, были либо убиты, либо взяты в плен. Александр со своими братьями бежал в Новгород, но новгородцы, сильно встревоженные, не разрешили им остаться в городе, и они бежали в Псков. Когда воины хана подошли к Новгороду, Иван послал в город послов от себя и Тюрляка. Новгородцы оказали послам почести, заплатили дань и щедро одарили. После этого город отправил посольство к Узбеку, и жители стали упрашивать Ивана возглавить его. «Поезжай в Орду, – просили они, – и сообщи о повиновении Новгорода». Князь согласился. К посольству присоединился двоюродный брат Ивана Константин Тверской, так как Иван пообещал замолвить за него слово.

Трудно оценить, сколько страданий навлекло на Русь то восстание в Твери, скольких мук и боли стоил людям тот отчаянный бунт. Хан с нетерпением ждал вестей; а когда они пришли, то были настолько ужасны, что он остался доволен. Дымящиеся развалины тверских городов и поселений казались ему прекрасным напоминанием и достаточно сильным намеком непокорным вести себя тихо. Тверь, Кашин, все города вокруг Торжка и все Тверское княжество были превращены в пепел. Люди были перебиты или уведены в плен везде, где до них могли дотянуться руки или оружие. Только те, которые бежали в темные леса и спрятались среди диких зверей, пережили эту страшную кару Божью. Со временем они вернулись по домам и начали заново трудиться, но все были в отчаянной нужде и бедности, потому что их земли превратились в пустыню.

Война успешно закончилась, и монголы ушли домой с большими богатствами и множеством пленных. Они не только забирали скот, лошадей и имущество, но и русских жен и дочерей, а также мужчин, годных к труду. Они везде забирали все, что им нравилось. Тех, кто жаловался или сопротивлялся, немедленно рубили на куски. Но Москва и все ее земли не подверглись налету ненасытных монголов и резне.

Осенью 1328 г. Иван поехал в Орду, чтобы сообщить о том, что требование хана выполнено. С ним были новгородские послы во главе с Федором Коленицей, а также тверской князь Константин. Узбек принял всех очень благосклонно, а Ивану воздал много почестей. Он отдал ему великое княжество, прибавив также земель Москве, и выполнил все просьбы князя, чего бы тот ни попросил. Он также наградил и Федора Коленицу. Но он повелел им всем до последнего человека разыскать Александра и доставить его в Орду для вынесения ему ханом приговора.

После бесчисленных ссор между князьями и монгольских набегов, которые не прекращались ни на год за пять десятилетий после смерти Александра Невского, мир, наступивший после того, как внук Невского Иван стал великим князем Владимирским, вероятно, казался чудом. И долгое время он оставался в памяти людской как чудесное благодеяние. Этот долгий мир был огромным достижением в годы правления Ивана. Все знали, что он пользовался доверием хана Узбека. Русские князья видели, что хан выполнял все, что Иван у него просил. Они видели это и раньше, но когда брат беглеца Александра Константин был утвержден тверским князем благодаря влиянию Ивана, все убедились в дружеском отношении к нему хана Узбека так же твердо, как и новгородские послы, посетившие Орду вместе с великим князем.

В 1328 г. по возвращении из Сарая Иван и другие князья собрались в Новгороде, так как им нужно было найти Александра. Они решили отправить к нему послов с такими словами: «Хан зовет тебя на свой суд. Пострадаешь ты за Русскую землю, как воин Христа, или будешь выживать в одиночку и предашь всю Русскую землю разорению?» Послы возвратились и сообщили, что псковичи не выдадут Александра. Они договорились с ним и целовали ему крест в том, что не бросят его. Они вместе будут стоять и умрут тоже вместе. Тогда князья пошли к Пскову с сильным войском. Помимо своей армии, Иван командовал тверскими войсками и войсками других князей, а также новгородцами. Не желая зла Пскову, он разбил свой лагерь на некотором расстоянии и повел переговоры. Он отправил епископа Новгородского с новгородским воеводой к князю, стараясь действовать по-доброму. Александр был тронут до слез и ответил, что готов предстать перед Узбеком, но псковичи поклялись, что не дадут ему уйти из своего города. Александр послал от себя такое сообщение: «Лучше я умру за всех, чем все погибнут из-за меня. Но ты мог бы защитить своих собственных братьев, а не выдавать их язычникам. Ты делаешь совсем обратное и приводишь с собой монголов».

«Невозможно забрать князя из Пскова или выдворить его из города» – так говорили в лагере союзников. Иван знал гораздо больше об истинном положении дел, чем можно было понять по сообщениям или словам Александра. Он знал, что Псков надеется добиться независимости от Новгорода, что псковичи хотят своего собственного князя и видят его в Александре. Он также знал, что Ливония тайно помогает городу, прекрасно понимая, что в одиночку он будет слабее и его будет легче подчинить, тогда как Литва помогала городу в открытую и побуждала его к сопротивлению. Сознательно или нет, Александр помогал Гедимину. Иван, наверное, знал о договоре, заключенном Псковом и Александром с Ливонией. «С ними рядом немцы, и они ждут от них помощи», – сказал Иван на совете. Ему было трудно действовать. В этой непростой ситуации он вспомнил, что, когда его брат Юрий воевал с Тверью, митрополит Максим с самого начала добился мира. Был и еще один случай, даже еще более памятный. Тогда, когда Дмитрий Грозные Очи собирался воевать с Юрием, вел свои войска на Нижний Новгород и достиг Владимира, епископ Петр остановил его, отказавшись его благословить, и Дмитрий, прождав три недели, возвратился домой, не сразившись с Юрием. Теперь Иван обратился к митрополиту Феогносту и попросил его о помощи.

Феогност немедленно согласился и был готов уже проклясть псковского князя, если он не предстанет перед Узбеком, и всех псковичей, если они не выдадут его. В город были отправлены послы, чтобы сказать, что если жители не подчинятся, то будут отлучены от церкви, а в церквях прекратятся богослужения.

«Братья и други, – сказал Александр людям, услышав такое сообщение, – пусть ваша клятва мне, а моя клятва вам утратят свою силу. Я уйду из вашего города, чтобы не навлечь на вас никакого зла. Я найду убежище у немцев или в Литве». И он уехал. Тогда псковичи уведомили Ивана, что Александра уже нет с ними, и добавили: «Псков бьет тебе челом как великому князю».

Таким образом, Иван был первым московским князем, который дал Пскову мир старым проверенным способом, как он дал бы его своему собственному княжеству. Митрополит благословил псковичей, и Иван и князья ушли по домам. Когда Иван дошел до Москвы, Гедимин предложил Новгороду взять в князья своего сына Наримунда и отдать ему Орехово и Ладогу, а также часть Карелии в вотчину. Москва тогда впервые узнала, что после того, как Иван отошел от Пскова, Александр возвратился и стал там княжить при поддержке Гедимина. Новгород взбудоражило не только его возвращение, но и измена псковичей. Горожане приняли Александра как князя из Литвы и теперь стремились к отделению церкви. Когда новый архиепископ Василий выехал из Новгорода для рукоположения, Гедимин Литовский и Александр Псковский отправили послов к митрополиту всея Руси Феогносту, который тогда находился в Волыни. Эти послы взяли с собой Арсения для рукоположения епископом Псковским. Гедимин дал Пскову князя в лице Александра, а теперь собирался дать и епископа. Феогност рукоположил Василия архиепископом Новгородским, но отказался рукополагать Арсения, и послы Александра возвратились без епископа. Разгневанный успехом Новгорода и неудачей Арсения, Гедимин послал людей схватить Василия, но, предупрежденный гонцом от Феогноста, тот скрылся от литовцев и благополучно возвратился в Новгород.

Александр управлял Псковом десять лет, а его братья Константин и Василий правили тверскими землями: первый в Твери – столице княжества, а второй – в Кашине, расположенном в северной части княжества. Иван помирил тверских князей с Узбеком, а так как они были дружески настроены и послушны, их положение было легким. Иван просил их только освободить дорогу между Москвой и Новгородом, так как Тверь владела этим путем между двумя городами. Столицу княжества – город Владимир получил суздальский князь Александр, но не как столицу, а как владение. Иван всегда жил в Москве, которая стала настоящей столицей Руси. Как уже говорилось, хан Узбек добавил ему много земель, передав пока Владимир суздальскому князю.

Несколько князей оказались связанными с Иваном родственными связями. Он выдал одну из своих дочерей за ярославского князя Василия, а другую – за Константина Ростовского. Боясь ослушаться своего тестя, эти князья верно служили ему.

Помимо того, что имел доверие хана, Иван был достаточно силен благодаря дани. Никакой другой великий князь не давал хану такого дохода, и ни один князь не имел такой бесконтрольной возможности распоряжаться данью. Это давало Ивану уникальные власть и положение. Из всех князей того времени он был единственным или по крайней мере единственным известным нам князем, у которого была конкретная цель. Он не принимал участия в местных ссорах в пользу того или иного региона. Он старался ради Руси, и, когда он был князем лишь в Москве, он видел всю Русь в далеком будущем. Это явствовало из каждого его действия, а не только из титула, который он носил (великий князь Московский и всея Руси), из его отношений с другими князьями и Новгородом и даже с Узбеком. Сохранить русские земли в целости означало, по прихоти судьбы, сохранить владычество хана и поддерживать его некоторое время. Нет сомнений в том, что Иван объяснял Узбеку, в чем опасность роста Литвы, так как он сам воевал с этой державой, и поэтому он побуждал хана воевать с ней. Он также раскрыл глаза хану на огромные богатства Новгорода в далеких землях на востоке и на Печоре, куда Новгород не допускал ни одного великого князя. Узбек награждал и наделял почестями своего неутомимого помощника, а Иван еще легче достигал своей цели, называя себя по праву великим князем не только Москвы, но и всей Руси.

На протяжении всего своего правления Иван ни с кем сам не поссорился, не лишил ни одного князя его вотчины, не воевал ни с одним своим соперником, и при этом он держал всех в повиновении. В ту эпоху тверской князь Александр был, несомненно, самым влиятельным князем. Благодаря невмешательству Ивана Александр правил десять лет в Пскове, и ничто ему не мешало: ни оружием, ни словами Иван его не беспокоил, но он следил за связями Александра с Гедимином и Ливонией и не забывал о его интригах.

Новгород, боясь могущества Ивана, искал его расположения, предлагал дружбу и не отказывался отсылать в Москву больше дани, чем когда-то отправлял во Владимир. Как новгородский князь, Иван, вероятно, был доволен данью и почестями, с помощью которых Новгород старался умиротворить его, но, как глава всей Руси, он не был этим доволен. Он требовал все, чем владел город, для всей Руси. Иван никогда так и не уступил Новгороду, когда тот заявил свои права на владение регионами за Волоком, и не простил бояр за то, что они угрожали поддерживать Литву. По этим пунктам он во все времена воевал с Новгородом. В годы своего правления он заставил Новгород четко понять, что он не просит у него дополнительно тысячу гривен, чтобы строить дальше Москву, но границы, установленные во времена Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, должны быть переданы Владимиру. Кроме того, он показал новгородцам, что не одному их городу, а всей Руси открыта дорога во все северные земли, а все земли за Уральскими горами, за Камнем, как говорили в те времена (за Камнем означало Сибирь), по мнению Ивана, принадлежали не одному Новгороду, а всей Руси. Однако Новгород упорно настаивал на том, что они являются исключительно его собственностью. Московский князь не признавал этих притязаний и пристально следил за отношениями, которые тогда начали складываться между Новгородом и Литвой.

Новгородские бояре не только считали, что у них есть право приглашать князя из Литвы, но и, очевидно, были готовы отдать Новгород под защиту Литвы, если таким образом они смогут оставаться независимыми от других князей и сохранить для своего города эти богатые, бескрайние земли на севере и востоке.

Иван ни на минуту не допускал, что у них есть право звать к себе чужеземного князя или владеть землями, которые они называли исключительно своей собственностью.

В 1332 г., вернувшись из Орды, Иван от имени хана выдвинул требование, на которое новгородцы дали решительный отказ. Он стал настаивать и, чтобы сделать их более покладистыми, немедленно захватил Торжок. С этого началась долгая ссора. Временами казалось, что Новгород уступает, и ссора прекращалась; и снова она вспыхивала со следующим отказом города уступить. Так, спор продолжался на протяжении правления Ивана.

Главной причиной спора было серебро за Уральскими горами. Иван требовал от Новгорода дохода с земель, на которые притязал город, и никакая часть этого дохода не должна была поступать в казну любого князя, правившего в Новгороде. Он хотел распространить налоги на все новгородские владения до границ Сибири.

В той же степени, в какой Новгород ссорился с Иваном, он пытался сблизиться с Псковом. Архиепископ Василий, при котором Новгородский кремль был обнесен каменными стенами, счел должным посетить Псков и дать его жителям свое благословение, от которого воздерживался со времени своего введения в должность, так как в то время он противостоял усилиям Пскова отделиться от епархии. У Александра как раз только что родился сын. Епископ крестил его и был одним из крестных отцов маленького князя, названного именем его деда – Михаилом.

В то время Новгород задружился с Литвой, и в город приехал сын Гедимина Наримунд. Новгород принял его с радостью и отдал ему Ладогу, Орехово и часть Карелии в удел. Ввиду всего этого Иван поехал в Сарай, а когда вернулся, распространилась весть о том, что ему была оказана великая честь и он получил от хана огромные властные полномочия. Эта весть встревожила Новгород. Во время отсутствия Ивана епископ Новгородский съездил в Москву с подарками митрополиту, который только что возвратился из Царьграда. Архиепископ упросил митрополита поговорить с Иваном насчет Новгорода. Это заступничество имело успех, так как, когда послы прибыли в Москву и пригласили Ивана в Новгород, он забыл о своей неприязни к этому городу, приехал туда 16 февраля 1335 г. и был принят с помпой. Новгородцы предложили добавить все свои полки к его войску и напасть на Псков, если он прикажет. Но Иван не собирался нападать на Псков в тот момент, однако принял их предложение и пошел войной на Литву. Его войско и новгородские полки взяли много городов, и хотя эта литовская война не была самой важной, она прошла согласованно.

Тем временем сын Гедимина не оправдал надежд Новгорода и уехал назад к своему отцу. Это развязало Ивану руки, так как он был милостив к Новгороду отчасти из-за присутствия этого молодого князя на Ладоге. В это время Новгород уступил Ивану многое, если не все. Иван купил земли в понравившихся ему местах новгородских владений и основал на них деревни. Это было то, чего Новгород не позволял ни одному князю. И все же он не уступил своих притязаний, касавшихся Руси. Великий спор относительно того, что принадлежит Новгороду, а что является владениями всей Руси, так и не разрешился. Теперь Новгород снова стал искать дружбы с Псковом. Но псковичи прекрасно знали, что желание новгородцев дружить исходит от страха перед Иваном, князем Московским. Они также знали, что чуть раньше Новгород предлагал ему помощь против Пскова, если Иван захочет ее получить. На момент этого предложения между обеими сторонами не было ни ссоры, ни ненависти, и оно было сделано чисто из политических соображений; сильные чувства не имели никакого отношения к этому вопросу.

Если Иван, как великий князь, столь настойчиво выдвигал свои требования к Новгороду, то мы можем понять, что он не был мягок с князьями, обладавшими небольшой силой. Слуги и бояре мелких князей шли служить ему, самостоятельно выбрав его. Успеха Москвы хотели добиться все люди, которые трудились и что-то производили, потому что от нее исходили порядок и спокойствие. Ни один князь не мог соперничать с Иваном в могуществе и ресурсах. Он превосходил не только каждого русского князя в отдельности, но и был сильнее любого объединения, в которое они могли войти. Долгие годы Иван добивался богатства и власти. Он успешно и очень усердно трудился. Затем Узбек дал ему земли в добавление к Москве и контроль над всей данью, поступавшей от других князей. Это сделало его положение непревзойденным. Теперь Иван держал в руках кошелек. Он поддерживал такой жесткий порядок, что купцы могли везде безбоязненно демонстрировать свои товары. Открылись новые рынки на Волге и в других местах. В Северной Руси Ярославль – город у устья реки Мологи, впадающей в Волгу, был местом, куда в летнее время съезжались немецкие, персидские, греческие и итальянские купцы и продавали свои товары. Доходы от сделок были большими. Кораблями была заполнена вся Волга, и до XVI в. этот рынок был одним из важных на Руси.

Иван покупал у небогатых князей не только деревни, но и города, такие как Углич, Белозерск и Галич за Волгой, и тем самым постоянно увеличивал свою вотчину. Он также покупал земли у бояр и монастырей и обменивался ими с ними. Он получал земли и собственность в дар по завещаниям своих друзей или родственников. С богатствами, которые принадлежали лично ему, и богатствами, которые относились к его высокому посту, он мог удовлетворять любые запросы.

Отвечая перед ханом за дань с Руси и платя эту дань через определенные промежутки времени, он часто вынужден был платить ее за князей, которым не хватало наличных денег. Из них некоторые стали несостоятельными должниками и заплатили ему землями. Все в большей или меньшей степени зависели от него; всем на самом деле нужна была защита. Не обращая внимания на перешептывания новгородских бояр, он постоянно покупал города и деревни в новгородских землях. Таким образом, распространяя свою власть из столицы всегда с правами великого князя, на которые он умел сделать должный акцент, он был силен по всем пунктам и по многим причинам. Как следствие, бояре и воины слабеющих княжеств с радостью ехали на службу в Москву.

Псковского князя Александра на протяжении почти десяти лет не беспокоил никто. Не могло такого быть, чтобы хан не знал, что делает Александр, или чтобы он забыл, что Александр убил его любимого двоюродного брата Чол-хана. Наконец, Александр уехал из Пскова на свой страх и риск. Чтобы его сын не потерял Тверь из-за изгнания его отца, он решил приехать в Орду и услышать приговор хана. Прошло тринадцать лет с его первой поездки туда, и теперь он уже десять лет как проявляет неповиновение. К удивлению монгольских магнатов и самого хана, Александр предстал перед ханом без трепета, да еще и с ясным взором, и всех поразили сказанные им слова.

«Верховный владыка, – сказал он, – хоть я и совершил много дурного и виноват перед тобой, я прибыл сюда по своей собственной воле и готов принять жизнь или смерть, как тебе подскажет Бог. Если во имя Бога и благодаря своему величию ты даруешь мне прощение, я буду благодарить Бога и твое милосердие; если ты приговоришь меня к смерти, я достоин смерти». При этих словах он низко склонился и добавил: «Моя голова в твоем распоряжении».

На мгновение Узбек онемел от удивления, и все присутствовавшие тоже были удивлены. Александр стоял на коленях с опущенной головой и молчал. «Посмотрите, – сказал наконец Узбек, – как благодаря благоразумной покорности Александр спас себя». Хан немедленно простил его, вернул ему Тверское княжество и отправил домой целым и невредимым.

Но у Александра с самого начала было недоброе чувство, предчувствие, что близятся тяжелые времена. Когда ханские чиновники восстановили его в правах и главный посланник Абдул возвращался в Сарай, «чтобы показать милость хана», он взял с собой в Золотую Орду сына Александра Федора. Вскоре от этого пятнадцатилетнего князя пришла весть о том, что по какой-то неизвестной причине хан очень гневается и не хочет отпускать его. Тогда Александр понял, что его сын стал заложником.

Возвращение Александра в Тверь означало возврат к старым ссорам с Москвой и проблемы в управлении. Александр привез с собой в Тверь новых бояр и воинов, отчасти чужестранцев. Главным из этих бояр был немец из Ливонии. Тверские бояре не были рады ни этому человеку, ни возвращению Александра. Московский князь не мог, разумеется, ожидать таких отношений с Александром, как с Константином. Вспомнилось давнее соперничество, и вместе с Александром возобновились притязания Тверского княжества на независимость от князя всея Руси и полное отделение. По его примеру, а также по совету Александра другие князья стали проявлять такие же наклонности. Как только Тверь изменила свое отношение, которое в течение нескольких лет проявляла к Ивану, аналогичное движение появилось и в других местах, особенно в Ярославле, в котором зять Ивана Давыд проявил явную непокорность. Неприятные сообщения стали приходить из Литвы. Казалось, будто в один момент Иван роковым образом утратил все, чего добивался шаг за шагом десять лет. Был ли он теперь великим князем всей Руси, или старому соперничеству между Москвой и Тверью суждено было снова начаться? Александр чувствовал необходимость выяснить отношения с Москвой, но Иван избегал каких-либо дискуссий. Наконец, от Александра к Ивану прибыли послы, но Иван не желал разговаривать с тверским князем ни на какие темы, так что посольская миссия не принесла никаких результатов.

Иван поехал в Орду. Этот его визит к хану Узбеку произвел на всех особенное впечатление. Он взял с собой двух своих старших сыновей – Симеона и Ивана, самого младшего – Андрея он отправил в Новгород. Эта отправка сына в Новгород была не лишена особого значения. Два года Иван оставался с этим городом в состоянии ни войны ни мира. Господин Великий Новгород не удовлетворил его требования, а он не отступился от них. Послав Андрея в Новгород в такой момент, Иван снова напомнил новгородцам, что он считает их столицу своей вотчиной.

В Новгороде царили обычные беспорядки. Сын Гедимина, который некоторое время находился в Литве, вернулся, но жители города были им очень недовольны, потому что он не проявил достаточного рвения в защите их границ от шведов.

Иван возвратился из Орды, получив дополнительную власть и новую награду. Все князья были поставлены ему в подчинение еще более жестко. Быстро стало известно, что по предложению Ивана князья были вызваны в Сарай, чтобы получить повеления от хана.

Александр знал, что теперь он должен ехать и что больше никогда не увидит Тверь. Он быстро послал к сыну человека, чтобы получить какую-нибудь информацию обо всем. Пришедшие из Орды вести были горестными, и он заколебался. Потом к Александру приехал посланник от хана с обещанием милостей от него, но в то же время он напомнил князю, что его сын находится в Орде как заложник. Если годом раньше тверской князь поспешил в Орду, когда сам он был в опасности, то теперь он торопился еще больше, потому что опасность грозила Федору.

Тем временем Иван в третий раз поехал в Сарай и взял с собой трех своих сыновей. Перед приездом Александра в Орду Иван уже возвратился в Москву, но его сыновья пожелали остаться с ханом.

Вместе с Александром поехали белозерский и ярославский князья. Когда тверской князь подъехал к столице хана, его сын вышел встречать его и со слезами на глазах рассказал ему об ужасном гневе хана. «Да свершится воля Божья, – сказал Александр. – Если я не умру сейчас, то умру в какой-нибудь другой день». Согласно монгольскому обычаю, он вручил богатые дары хану и его магнатам, но дары были приняты в мрачном молчании. О его проступках ему не было объявлено, и вопросов ему не задавали. Было сказано, что хан повелел казнить его без суда. Но до самого последнего его дня жизни 28 октября 1339 г. он находился на свободе. В то утро он послал человека к одной из ханских жен, которая была добра к Федору, чтобы узнать о своей судьбе; а потом он сел на коня, чтобы расспросить лично. Но она не скрывала от князя, что он в последний раз видел восход солнца.

Вернувшись в свой шатер, Александр обнял Федора и простился со своими слугами. Он расцеловал своих бояр, попросил у всех прощения, а затем он, его сын и бояре приняли святое причастие. Вскоре после этого они услышали, как приближаются палачи, и Александр с Федором вышли к ним навстречу. Палачи сорвали одежды с князей, связали им руки и повели к влиятельному ханскому соратнику Товлубию, сидевшему на коне. «Убейте их!» – приказал Товлубий. Палачи повалили князя и его сына на землю, стали бить их кулаками, а потом топтать; затоптав их насмерть, они отрубили им головы. Слуги Александра отвезли тела в Тверь.

Той зимой три сына Ивана были отправлены домой с большими почестями. По повелению «безбожного Узбека», как пишет летописец, той зимой были казнены следующие князья: Федор Стародубский, Иван и Василий Рязанские и Александр Новосильский.

Положение, которое обрел Иван Калита благодаря благоволению хана Узбека, было очевидно всем другим князьям. Более того, они знали, что после его смерти ничего не изменится. Были приняты все меры к тому, чтобы главенствовал его род, и никакой другой.

Не прошло и шести месяцев после смерти Александра и его сына, как Иван умер 31 марта 1340 г. в возрасте около пятидесяти лет. Он умер безвременно и, наверное, неожиданно, но он смог поехать в свой любимый Спасский монастырь и принять монашеский постриг. Он был похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля, и его могила была первой в ряду могил московских монархов – его потомков.

Узбек ценил Ивана как своего верного слугу, который рьяно трудился для него, он с симпатией относился к нему как к личности. Он ставил его выше всех князей, воздавал ему монаршии почести и делал ему подарки. Среди этих подарков был кошелек – по-монгольски калита, которому суждено было обрести историческую известность. Те люди, которые воздавали Ивану хвалу, говорили о нем, что он протягивал бедным руку, которая никогда не была пустой, что всякий раз, когда он выезжал из своего дворца, он наполнял свой кошель монетами и раздавал их бедным, которые встречались ему по дороге. «Дорог не подарок, – гласит пословица, – дорога любовь, с которой он сделан», а Иван Калита, как стали называть его люди по полученному им от хана подарку, которым он после этого постоянно пользовался, отдавал им монеты приветливо, потому что ему нравилось помогать нуждающимся. Калиту, который он получил из собственных рук хана Узбека в подарок, можно считать символом его руководящей деятельности и методов. И хотя назначение этого калиты было вмещать деньги для бедных, Иван использовал его и в иных целях. Это была банковская расчетная палата Руси того времени, в которую поступали налоги и дань, а из нее – деньги, за которые следовало отчитываться. В борьбе за главенство на Руси Ивану оставались все прибыли и всевозможные остатки. Одним из самых значимых актов Ивана была перевозка капитала русских церквей из Владимира в Москву. В то время митрополит Петр Литовский часто совершал пастырские поездки в Москву и наладил дружеские отношения с Иваном. Позднее он стал проводить все свое время в Москве, где умер и был похоронен. Его последними словами, адресованными Калите, были: «Если ты повинуешься мне, сын мой, ты построишь здесь церковь и дашь покой моим костям в своем городе. Ты, твои сыновья и внуки тем самым добьются большей славы, чем все другие князья, и этот город обретет известность. Пастыри церкви будут пребывать в нем, и он возвысится над другими городами». Церковь была построена. Следующий митрополит не покинул дом и могилу святого Петра, и Москва стала центром пребывания религиозной власти.

За 1340 г. умерли Иван Калита, Гедимин, хан Узбек Золотой Орды – три человека, оставившие глубокий след в истории Руси.

Прежде чем рассказать о Гедимине, необходимо дать некоторое представление о его династии. В районе Ковно на правом берегу реки Дубиссы находится местечко под названием Эйрагола (в настоящее время Арёгала. – Пер.). В XIII в. в Эйраголе стоял деревянный замок, ставший колыбелью литовских князей. Первым известным человеком этого рода стал Миндовг, первым великим – Гедимин. Миндовг был уверен в своем успехе в том месте и том времени. Он был человеком, для которого все средства хороши, если они эффективны. Он судил любое действие только с одной точки зрения: будет ли оно полезно ему и достаточно ли он силен, чтобы совершить его.

Когда Батый завоевал Восточную Русь, литовские князья принялись совершать набеги на ее западную часть, но в 1246 г. по дороге домой после такого набега их отряд возле Пинска перехватили и рассеяли князь Даниил Галицкий и его брат Василько. На следующий год другой такой отряд был разгромлен теми же князьями.

В 1252 г. Миндовг послал своего дядю Викинта и двух племянников Товтивила и Эдивила напасть на смоленские города и разграбить это княжество. «Пусть каждый из вас оставит себе то, что добудет», – сказал он при расставании. Но эти слова были сказаны просто для того, чтобы ввести в заблуждение трех его родственников. Как только они выступили в поход, Миндовг захватил их владения и послал воинов вслед за ними, чтобы убить их. Они вовремя узнали о его вероломстве и нашли себе убежище у Даниила, который женился на сестре Товтивила и Эдивила. Миндовг немедленно послал людей к Даниилу с просьбой не помогать им, но Даниил оставил ее без внимания, во-первых, из уважения к братьям и дяде своей жены, а во-вторых, потому, что хотел ослабить Миндовга и его княжество. Посоветовавшись с Василько, Даниил составил план. Он послал польским князьям такое сообщение: «Пора нам напасть на язычников, пока они воюют друг с другом». Такое же сообщение он послал ятвягам, жмуди и рижским немцам.

Посланник Даниила Викинт поднял ятвягов и половину земель жмуди. Немцы прислали Даниилу такой ответ: «Хоть твой родственник Викинт и убил много наших людей, мы заключили с ним мирный договор и поддержим тебя!» Теперь братья выступили в поход, чтобы серьезно воевать. Даниил послал Василько в Волковыск, сына – в Слоним, а затем выступил в поход на Здитов. Он захватил много городов и возвратился в Галич полностью удовлетворенным. После этого он отправил Товтивила с русским и половецким войсками воевать с Миндовгом. Немцы не предпринимали никаких шагов до тех пор, пока Товтивил не дошел до Риги, где они его крестили; после этого они были готовы действовать.

Миндовг понял, что не может справиться с двумя врагами в одном конфликте. Он не мог воевать и с немцами, и с Даниилом Галицким одновременно, поэтому он тайно отправил богатые дары Великому магистру фон Штукланду и такое предложение: «Если ты убьешь Товтивила или изгонишь его, ты получишь от меня еще большие дары». Фон Штукланд ответил, что он очень дружески относится к Миндовгу, но не может поддержать его, пока тот не изменится, приняв крещение. Миндовг попросил о встрече, которая состоялась, и на пиру он решил этот вопрос с фон Штукландом. Литовский князь должен был принять крещение. Узнав об этом, папа римский был рад и написал епископу, что никто не должен обижать новообращенного князя. Его должен был короновать епископ Кульмский.

Но Миндовг был принужден принять христианство под лезвием меча точно так же, как раньше были вынуждены сделать это пруссы, и возвращался к вере своих отцов, когда выпадал такой случай. Однако Миндовг избежал всех опасностей, грозивших ему со стороны ордена. Товтивил бежал к своему дяде Викинту. Он собрал воинов среди ятвягов и жмуди и при поддержке воинов Даниила пошел войной на Миндовга на этот раз вместе с немцами.

На протяжении 1252 г. война не была отмечена сколько-нибудь существенными военными действиями, но в 1253 г. Даниил лично принял в ней участие, да с таким успехом, что Миндовг запросил мира. Он предложил свою дочь в жены сыну Даниила Сваромиру и нашел еще и другие средства убеждения.

Теперь Товтивил заявил, что Миндовг подкупил ятвягов, которые отказались помогать Даниилу дальше. Даниил разгневался на ятвягов, но это никак не могло помочь ему. Прошло два года. В 1255 г. был заключен мир между Даниилом Галицким и сыном Миндовга Войшелком. Войшелк был очень известным человеком даже в те кровопролитные времена. Миндовг был жесток и страшен, а Войшелк превзошел его, если верить летописцу. Войшелк начал проливать кровь с юношеских лет. «Каждый день он убивал трех-четырех человек ради развлечения. Когда он проводил время без кровопролития, он был невесел, а когда убивал кого-нибудь, к нему возвращалось хорошее настроение».

Вдруг пришла весть о крещении Войшелка; даже более того, поговаривали, что он отошел от власти и надел монашескую рясу. Теперь этот человек выступил в роли миротворца между Даниилом и Миндовгом. Условия мира казались настолько благоприятными, что Даниил не отверг их. Сын Даниила Сваромир (по-домашнему Шварн) должен был жениться на дочери Миндовга, а старший брат Шварна Роман – получить от Войшелка Слоним и Волковыск при условии признания Миндовга своим сюзереном в этих регионах.

Миндовг пообещал ордену, что его религию примут он сам и его подданные. Ему нужны были дружба с орденом и королевский титул в качестве награды. В обмен на это он должен был отдать ордену различные земли жмуди – те самые земли, где произошло такое страшное кровопролитие из-за эмигрантов, бежавших из Пруссии. Казалось, это будет дружба на века, и быстрое объединение двух стран выглядело неизбежным. В случае отсутствия у него наследника Миндовг согласился отдать свое королевство Ливонии, с которой он теперь стал одной веры.

Приехали епископ Кульмский со священниками и монахами и Великий магистр с рыцарями ордена. Миндовг был крещен, миропомазан и коронован в Новогрудке. Папа римский Иннокентий IV в 1255 г. благословил новообращенного на войну с Русью и ее жителями, которые были еретиками, и заранее отдал ему все земли, которые тот сможет присоединить к своему королевству.

«Богом коронованный король», как его стали величать, постепенно освободился от всех. От Товтивила он освободился путем вероломства, от ятвягов – с помощью денег, от Даниила – благодаря браку и землям, от Польши – благодаря победам. Один польский князь был убит в сражении, другой взят в плен. Тогда рыцари Ливонского ордена и узнали, что за человек их добрый друг и новообращенный. Миндовг пошел против них и воевал как герой. Он послал им сообщение о том, что бросает их и отвергает их крещение. Он призвал на борьбу жмудь, и этот народ, который он не так давно отдал ордену, поднялся против него на безжалостную войну. Тому, кто не понимал хитрую политику Миндовга, могло показаться странным, что он демонстрировал такую ненависть к своим крестным отцам и открыто злил орден. Однако немцы с самого начала знали, что его обращение в христианина было ложным ради получения помощи.

Миндовг не перестал соблюдать древние обряды своего народа, приносил жертвы его божествам, но ему этого было недостаточно. Он был мудрым вождем, а кроме того, изучил политику немцев. Необходимо было зажечь сердца его подданных и совершенно очиститься от всех следов немецкой религии, поэтому он перед литовцами высмеивал свое собственное притворное обращение в христианина.

Немцы сразу начали с ним войну, но потерпели поражение. Празднуя победу, Миндовг сделал огромное жертвоприношение. Ему было недостаточно сжечь быков и коней; он сжег одного из плененных рыцарей верхом на коне в полном боевом вооружении как жертвоприношение.

После брака своей дочери с сыном Даниила Миндовг стал поддерживать дружеские отношения с Русью. Он провел не один военный поход против ятвягов и непокорных литовцев вместе с Даниилом и Василько, а также против поляков и князей Северной Руси. Он пошел против ливонских рыцарей, чтобы отвоевать Ригу. После того как овдовел, Даниил женился на племяннице Миндовга. Теперь у Миндовга была власть, но он стал слишком значимой фигурой для своей семьи. Родственников злило его высокомерие, они не позволяли ему возвеличиваться, и, хотя он был единственным правителем в Литве, они не переставали строить планы его убийства. Наконец, личная ненависть подчинила себе этого человека.

Жена Миндовга умерла в 1262 г., и он сильно горевал. Ее сестре – жене князя Довмонта – он послал такое сообщение: «Твоя сестра умерла; приезжай к нам». Когда она приехала, Миндовг сказал: «Умирая, твоя сестра завещала мне жениться на тебе, чтобы ее дети не терзались». И он взял в жены свою свояченицу.

Довмонт, сильно разгневавшись, задумал убить Миндовга. Союзника он нашел в лице жемайтийского князя Тройната. В 1263 г. Миндовг послал все свои войска против Романа Брянского, который правил на восточном берегу Днепра. Довмонт участвовал в этой войне. В пути он заявил военачальникам, что колдун предостерег его идти дальше, и, оставив войско, отправился прямо в замок Миндовга, где убил его и двух его сыновей.

Тройнат, по всей вероятности заключивший сделку с Дов-монтом, начал править вместо Миндовга в Литве, а также в Жемайтии и послал гонца к своему брату Товтивилу Полоцкому, чтобы сказать ему: «Приходи немедленно; мы захватим всю землю и имущество Миндовга».

Такое разделение вызвало ссору. Товтивил начал думать, как убить Тройната, а Тройнат – как избавиться от своего брата. Боярин Товтивила сообщил Тройнату о замысле князя. Тройнат, оказавшись проворнее Товтивила, убил его и стал править без помощников, но его правление было недолгим. Тройната убили четверо конюших Миндовга – так они отомстили за своего князя.

Когда Войшелк узнал о смерти своего отца, он поехал в Минск, но, получив известие, что Тройнат убит, он с войском из Пинска отправился в Новогрудок, а оттуда, взяв еще воинов, пошел в Литву, где его с радостью приняли приверженцы отца. Он стал править и, словно для того, чтобы заставить людей забыть, что он когда-либо носил монашескую рясу, принялся убивать своих врагов везде, где их находил. В своей новой роли мстителя он превзошел самого себя. Вдоль берегов Немана и всех границ Жемайтии Войшелк лил кровь за смерть своего отца. Когда он вернул себе все владения, отнятые у Миндовга, расширил их и почти истребил врагов своего отца, он уступил все своему зятю. Он пожелал стать монахом и удалиться на гору Афон. Как ни упрашивал его Шварн, он не захотел остаться и иметь земные владения. «Я много согрешил перед Богом и людьми, – ответил Войшелк. – Правь ты, на земле сейчас мир».

Это произошло в год смерти Даниила Галицкого, и незадолго до нее Войшелк попросил у него охранную грамоту на гору Афон. Но так как в Болгарии шла война, предполагаемый монах был вынужден повернуть назад, не увидев святую гору. Тогда он поселился в Волыни, построил монастырь и провел остаток своей жизни в уединении.

Войшелк и Довмонт считаются двоюродными братьями. Судьба обоих поразительна: один стал монахом, другой – воином. Довмонт бежал от гражданской войны в Литве, забрав с собой свое войско. Он был крещен в Пскове и женился на дочери князя Дмитрия – сына Александра Невского. Он сделался любимцем своего тестя. После этого Псков стал безопасным местом в отношении нападений не только литовцев, но и ливонских рыцарей, которых Довмонт отбросил от стен города и преследовал их и в чаще леса. И хотя Довмонт участвовал во многих сражениях, он ни одного из них не проиграл, а псковичами правил твердо и мудро. Войшелк надел монашескую рясу, но и ряса, и строительство монастыря Войшелком не считались чем-то важным, а вот меч Довмонта и в настоящее время хранится как святыня в Пскове.

Литва погрузилась в анархию. Не прекращалась борьба между потомками Миндовга и другими князьями, которые не желали принимать их верховную власть, и в стране не появилось ни одного выдающегося человека до Гедимина. В 1315 г. Гедимин сменил Витеня, и приблизительно в это же время умер Юрий Львович – внук Даниила и последний князь Галицкий и Волынский.

В 1316 г. двое сыновей Юрия – Андрей и Лев – поделили между собой Волынь и Галич. Но огромная вотчина Романа принесла мало пользы его слабым и последним потомкам мужского пола. У каждого из этих сыновей Юрия Львовича было по дочери; одна из них вышла замуж за мазовецкого князя Тройдена, а другая – за сына Гедимина Любарта. Любарт получил Волынь вместе с княгиней и заявил свои права на Галич. Таким образом, Литва во времена Гедимина увеличилась почти на всю Южную Русь.

Тем временем Рим не переставал считать Литву одним из своих епископств. Церкви Ливонии и Литвы числились храмами сопредельных государств, а папа действовал в Литве через Ливонию. Но приблизительно в то время, когда начал править Гедимин, начался спор между рыцарями и епископом Рижским. Епископ пожаловался папе, что рыцари своей жадностью, тягой к власти и жестоким обращением отвращают народ от христианства. Рыцари заявили, что епископы оказывают влияние на завоеванный народ: настраивают его против рыцарей и поощряют его языческие обычаи. Они доказали папе, что епископ Рижский не раз звал людей действовать против ордена, что епископы вели тайные переговоры с литовскими князьями и распространяли свое влияние на народ, действуя вопреки ордену, и использовали орден только тогда, когда были нужны его услуги. Ввиду таких противоречивых утверждений папа иногда вставал на сторону епископа, а иногда – ордена, не мешая, однако, ни той ни другой стороне продолжать «священный труд» обращения в христианство неверных.

Через епископа Рижского папа получил в 1323 г. сообщение от Гедимина, в котором говорилось, что он готов принять крещение, равно как и весь подвластный ему народ. Он попросил, чтобы рыцарям воспрепятствовали начать войну с Литвой, и заявил, что орден не давал ему установить прямые отношения с курией, что рыцари никак не помогали обращению населения в христиан.

Одновременно были отправлены письма рижским францисканцам и доминиканцам с просьбой прислать в Литву монахов. Письма были также посланы и в Германию с предложением установить свободную торговлю и просьбой прислать колонистов. Папу обрадовало письмо Гедимина, и он приказал ордену прекратить воинственные действия ввиду обращения Литвы в христианство. Архиепископ Рижский заключил дружественный союз с Гедимином, к которому был вынужден присоединиться и орден.

В должное время из Рима прибыли посланники, и, когда подтвердили все договоренности между Литвой и Ливонией, они отправились искать Гедимина, чтобы ввести католическую веру в его столице и других местах. Они намеревались крестить и короновать литовского князя, а затем крестить всех его подданных, но этого они не смогли сделать.

В Вильне стало ясно, что все обстоит совсем не так, как ожидали. Они увидели огромную ненависть к немецкой религии и нашли, к своему удивлению, православные церкви. А также обнаружили, что язычники-литовцы не только угрожают лишить Гедимина власти, если он попытается крестить их, но и истребить всю его семью. Они поняли, что все пруссы и жмудь восстанут, если Гедимин попытается ввести немецкую религию. Кроме того, русские православные подданные Гедимина составляли три четверти всего населения; и от них тоже слышались громкие угрозы. Таким образом, встречая сопротивление с двух сторон, ему было бы очень трудно, если бы он действительно захотел ввести немецкую религию. Гедимин был крещен в православной вере то ли по убеждению, то ли из политических соображений – это мы не можем определить и по сей день, но его мотивы, вероятно, были очень сильными: либо оставаться язычником, либо становиться православным. Он отослал назад папских легатов. Они уехали в гневе и негодовании на правителя-вероотступника. Но Гедимин не считал себя виноватым, виновных он нашел в другом лагере. Каждая сторона обвиняла другую, но было трудно понять, какая из них более вероломна. Неграмотная Литва осуществляла свою внутреннюю переписку на русском языке, но для переписки с Римом и Западом ливонские немцы помогли Гедимину освоить латынь и с этой целью прислали из Вильны монахов. Оказалось, что эти рьяные помощники в своих письмах на латыни, отправленных в Рим через Ригу, писали от имени Гедимина много такого, что он не желал признавать. Во всяком случае, когда из Ватикана грянул гром и по всей Западной Европе его стали называть обманщиком и лжецом, поправшим законы божественные и человеческие, Гедимин оправдывался, говоря, что писцы, писавшие на латыни, неправильно перевели его слова; он никогда не произносил слов, ими написанных.

Немцы теперь стали доставлять больше неприятностей, чем когда-либо. Гедимин оказался втянутым в постоянный конфликт со своими соседями. Рыцари, непрестанно воевавшие на берегах Немана, совершали нападения в форме экспедиций, которые называли «поездками». Со всех уголков Священной Римской империи приезжали толпы людей, чтобы присоединиться к этим экспедициям. В 1336 г. приехали около двухсот рыцарей – графов и князей, и Великий магистр устроил для их развлечения мероприятие, которое можно назвать большой охотой на язычников.

Как и основатель Риги, его преемник Великий магистр продолжал крестить язычников, которые потом жаловались всей Европе: «Послушайте нас, о, князья духовные и мирские! Рыцарям не нужны наши души для Бога, им нужна наша земля, чтобы самим пользоваться ею. Вот до чего они нас довели: мы должны либо попрошайничать, либо становиться разбойниками, если хотим сохранить себе жизнь. Рыцари – хуже монголов. Они забирают все, что дает земля или собирает пчела. Они не разрешают нам убивать диких зверей, или ловить рыбу, или торговать с нашими соседями; они забирают наших детей в заложники; наших старейшин они выгоняют в Пруссию и заключают в темницу; наших сестер и дочерей они забирают себе. И эти люди носят крест Христов на своих плащах. Проявите к нам сострадание! Мы тоже люди, а не дикие звери. Мы хотели бы принять христианство и креститься, но не в крови, а в святой воде».

Так как рыцари не перестали приезжать к своим «крестникам», те приветствовали их такими словами: «Какое место вы будете грабить сейчас? Ведь все уже забрали ваши прелаты и священники – всю шерсть, мед и молоко. Плохо они учат христианству».

Для развлечения своих гостей Великий магистр совершил экспедицию на остров, на котором хорошо окопались четыре тысячи жемайтов – мужчин, женщин и детей вместе со своими старейшинами. Напрасно немцы засыпали траншеи, нападали и убивали людей; они не могли захватить это место. Наконец, они стали пускать огненные стрелы, и крепость загорелась со всех сторон.

Осажденные решили погибнуть. Они сложили огромную кучу хвороста и стали бросать на нее все, что считали для себя самым ценным. Сделав это, они перебили друг друга; отцы убивали своих детей, мужья – жен и клали тела на эту кучу. Немногие оставшиеся разделились на пары и закололи друг друга. Тех, кто умер первым, положили на эту кучу те, которые умерли позже. Старейшина стоял в сторонке и наблюдал за всем этим до конца. Когда все были мертвы, он убил свою жену и положил ее тело на груду тел, поджег ее, затем забрался на пылающий костер, убил себя и сгорел вместе со своим народом. Когда рыцари ворвались, они не нашли никого, кого могли бы прикончить, и им осталось только рассказать в своих анналах об этой ужасной трагедии, в которой они сыграли роль и актеров, и зрителей.

Гедимин провозгласил полную свободу Православной церкви, а перед всеми своими соотечественниками объявил себя защитником той языческой веры, преданными приверженцами которой они были. В Вильне появился знич – неугасимый огонь, и все обряды этой интересной литовской религии проводили при помощи его первобытной силы. За это Гедимин был осужден, и ливонские рыцари начали войну за тот крест, символ которого вместе с мечом был вышит на их плащах.

Гедимин вышел к ним навстречу, чтобы сразиться, и это было его последнее сражение с немцами. На правом берегу реки Нема, в тех жемайтийских землях стояла сильная крепость Велона – оборонное укрепление против немцев, находившееся почти на краю того региона, который завоевали ливонские рыцари-меченосцы. До сих пор они не могли взять Велону и даже теперь не отваживались штурмовать ее. Они решили уничтожить эту цитадель иным путем. С каждой ее стороны они построили по крепости и решили уморить гарнизон Велоны голодом.

Гедимин пришел на помощь своим подданным и вскоре осадил немцев в их двух крепостях. Огнестрельное оружие стало известно на Западе лишь незадолго до этого, и немцы теперь использовали пушки, которые позднее стали называть «пищалями». Во время этого конфликта Гедимин был убит ядром. Его отвезли в Вильну и посадили на его любимого коня. Рядом с ним поместили его верного оруженосца, охотничьих собак и ловчих соколов, а затем всех их по первобытному обряду литовцев сожгли. Вместе с ним сгорели и три немецких рыцаря в полном вооружении и много трофеев, взятых у немцев.

Гедимин был женат дважды, и каждый раз на русской княгине. Пятеро его сыновей были православными и полностью принадлежат русской истории. Из пяти его дочерей четыре получили православное крещение и две – Мария, вдова Дмитрия Тверского по прозвищу Грозные Очи, и Августа, первая жена сына Ивана Калиты, умерли монахинями. Гедимин оставил своим детям владения, простиравшиеся от Немана до нижнего течения Днепра и Днестра, включая древнюю столицу Киев. Это государство по своей структуре, населению и религии было по большей части русским, особенно что касалось языка.

Из переживших Гедимина сыновей упоминаются семеро. Из них самым талантливым и значимым был Ольгерд, с которым был тесно связан его брат Кейстут. Первой женой Ольгерда была дочь витебского князя, не оставившего сыновей, и благодаря этой жене Ольгерд унаследовал владения ее отца. Вскоре после смерти Гедимина он захватил власть над всеми своими братьями, взял Вильну и стал единовластным правителем Литвы. В то время это означало Киев и лучшую часть Руси.

Русские летописи, не восхваляя Ольгерда, отдают ему должное. Его хладнокровие не имело себе равных. Он воздерживался от пустых занятий – спорта и любых развлечений. Он не пил вина, пива или медовухи. Во всем проявлял умеренность, благодаря чему обрел ясный разум и большую проницательность. Его мозг постоянно работал; день и ночь Ольгерд трудился над расширением своих владений. Он завоевал много стран и земель, подчинил себе много городов со всеми принадлежавшими им землями, неустанно увеличивая свои владения. Ольгерд был в равной степени дома и в Литве, и на Руси. Он разговаривал с жемайтами как их сосед, а русский язык знал с детства. С рыцарями креста он мог разговаривать по-немецки и немного знал латынь.

У литовских князей любовь к войне была врожденной, но Ольгерд превосходил всех в искусстве внезапных нападений и тщательном сокрытии своих целей. Не было человека более беспощадного и безжалостного, чем Ольгерд. Он воевал с монголами под Киевом и изгнал их из Подолья. Он нанес кровавое поражение немцам на Немане, помогая своему брату Любарту. Он изгнал поляков из Волыни и Галича и воевал с ними на их собственных землях, угрожал он также и венграм. Меч Ольгерда был самым грозным оружием, которое когда-либо применял представитель его династии; при обороне Полоцка от Ливонии он защищал Волынь и Киев от набегов поляков.

Но то, что удовлетворяло Миндовга или Гедимина, не могло удовлетворить Ольгерда. Быть князем Литвы и половины Руси он не ставил своей целью; он стремился к большему – к власти над Смоленском, Тверью, Псковом, Новгородом и Москвой. Он стремился стать правителем всей Руси. Для московских князей он был опасным врагом. Поэтому перед великим князем Московским в его борьбе за объединение и укрепление Руси, во главе которой он стоял, возникла проблема чрезвычайной сложности.