Глава IX

Рассказывает о том, как Нортмор привел угрозу в исполнение

С трудом представляю, как поведать обо всем, что последовало за трагической развязкой. Память подводит меня, представляя дальнейшее развитие событий в густом тумане ночного кошмара. Вспоминаю, что Клара тихо застонала и непременно упала бы, если бы мы с Нортмором не удержали бесчувственное тело. Не думаю, что кто-то на нас напал; даже не помню, чтобы видел врагов. Кажется, мы оставили мистера Хадлстона и обратились в паническое бегство. Одно представляю отчетливо: как нес Клару на руках, как на время доверялся помощи Нортмора, но вскоре вновь вступал в борьбу за единоличное обладание драгоценной ношей. Понятия не имею, почему мы решили найти убежище в моем лагере в Хемлок-Ден, и как туда добрались. Первое, что ясно отпечаталось в сознании – как мы положили Клару возле входа в палатку, сами, дрожа, упали без сил неподалеку, и Нортмор принялся безжалостно колотить меня по голове рукояткой револьвера. Две первых раны показались особенно болезненными: думаю, что прояснением сознания обязан потере крови.

Я хватил его за руку и воззвал к разуму. Помню свои слова:

– Нортмор, убить меня сможете и позже. Сначала надо помочь Кларе.

Однако он вел себя, как невменяемый. Едва увещевание сорвалось с моих губ, вскочил на ноги, бросился к палатке, прижал Клару к груди и начал целовать безжизненное лицо и безвольные руки.

– Стыдитесь! Стыдитесь, Нортмор! – воскликнул я и, преодолевая слабость, нанес несколько ударов по голове и плечам.

Он выпустил Клару из объятий, взглянул в призрачном свете луны и процедил сквозь зубы:

– Вы были в моей власти, но я вас отпустил. А теперь нападаете? Трус!

– Это вы трус! – парировал я. – Желала ли она ваших поцелуев, владея чувствами? Ничуть! А теперь, когда ей грозит смерть, теряете драгоценное время и пользуетесь слабостью. Уйдите, позвольте оказать помощь.

Бледный и полный ярости, пару мгновений Нортмор смотрел на меня, не отрываясь, а потом отступил.

– Что же, помогите, если сможете.

Я опустился на колени и начал по мере возможности освобождать платье и корсет, однако тут же ощутил на плече тяжелую хватку.

– Уберите руки, – злобно прорычал Нортмор. – Думаете, в моих венах течет не кровь, а вода?

– Послушайте! – воскликнул я. – Если не поможете сами и не дадите помочь мне, придется вас убить!

– Это уже лучше! – отозвался соперник. – Пусть и она тоже умрет, какая разница? Оставьте девушку в покое и честно примите бой!

– Должно быть, вы заметили, что до сих пор я ни разу ее не поцеловал, – заявил я, вставая.

– Что же, прошу! – ядовито разрешил Нортмор.

Не знаю, что на меня нашло. Считаю этот поступок самым постыдным в своей жизни, однако, как впоследствии объяснила жена, я, видимо, знал, что мои поцелуи порадуют ее и живой, и мертвой. Снова упав на колени, я убрал с лица волосы и с величайшим почтением коснулся губами холодного лба. Ласка выглядела почти отцовской и казалась тем более оправданной, что мужчина, которому предстояло умереть, целовал мертвую женщину.

– Теперь я к вашим услугам, мистер Нортмор.

Однако, к огромному удивлению, он отвернулся.

– Слышите? – спросил я.

– Да, – ответил Нортмор, – слышу. Если желаете драться, то я готов. Если же нет, спасите Клару. Мне безразлично.

Не дожидаясь повторного приглашения, я вновь склонился над бесчувственной молодой леди и продолжил попытки вернуть ее к жизни. Однако, бледная, как полотно, она по-прежнему лежала неподвижно. Мной овладели ужас и безысходность: вдруг дух действительно безвозвратно покинул прекрасное тело? Напрасно я обращался к Кларе, называя самыми ласковыми именами; растирал руки; то опускал голову на землю, то вновь поднимал к себе на колени. Ничто не помогало: веки оставались тяжелыми и безжизненными.

– Нортмор, – взмолился я, – вот вам моя шляпа. Ради бога, принесите из ручья воды.

– Уже принес в своей, – ответил он. – Надеюсь, не сочтете привилегию чрезмерной?

– Нортмор, – заговорил я снова, смачивая голову и грудь; однако он яростно перебил:

– О, заткнитесь, наконец! Лучшее, что можете сделать, это умолкнуть.

Продолжать беседу мне вовсе не хотелось, так как душевные силы сосредоточились на любимой и ее бедственном состоянии. Поэтому я молча продолжил борьбу за драгоценную жизнь, а как только шляпа опустела, вернул ее с единственным словом:

– Еще.

Пришлось повторить просьбу несколько раз; и вот, наконец, Клара открыла глаза.

– Теперь, когда даме сердца лучше, обойдетесь без меня, не так ли? – заявил Нортмор. – Желаю приятного вечера, мистер Кэссилис.

С этими словами он скрылся в зарослях. Я развел костер, поскольку больше совсем не боялся итальянцев, ведь они даже не тронули мои скромные пожитки, и всеми доступными средствами – убеждениями, уговорами, теплом живого огня – постарался вернуть сломленной трагическими событиями Кларе относительное присутствие духа и хотя бы малую толику физических сил.

Уже рассвело, когда из зарослей внезапно донесся резкий призывный звук. Я испуганно вскочил, однако Нортмор произнес невозмутимым тоном:

– Идите сюда, Кэссилис, причем один. Хочу кое-что показать.

Взглядом я спросил согласия Клары и, получив разрешение ненадолго удалиться, выбрался из укрытия. Нортмор стоял неподалеку, прислонившись спиной к бузине; однако, едва завидев меня, сразу направился в сторону моря. Я догнал его на краю леса.

– Смотрите, – проговорил он, останавливаясь.

Сделав еще пару шагов, я вышел из-под деревьев. В холодном утреннем свете перед глазами предстал хорошо знакомый пейзаж. Дом превратился в черные развалины: крыша провалилась внутрь, один из фронтонов рухнул, а все пространство дюн покрылось небольшими островками сгоревшего дрока. В неподвижном воздухе все еще столбом вздымался густой черный дым, а среди голых закопченных стен, словно в открытом очаге, алела огромная куча раскаленных углей. Неподалеку от островка лежала в дрейфе яхта, а к берегу приближалась полная энергичных гребцов лодка.

– «Красный граф»! – воскликнул я. – «Красный граф» подошел на двенадцать часов позже!

– Проверьте карманы, Кэссилис. Оружие на месте? – ледяным тоном осведомился Нортмор.

Я послушался и, должно быть, смертельно побледнел. Револьвер исчез.

– Как видите, вы полностью в моей власти, – продолжил он. – Ночью, пока заботливо хлопотали над Кларой, я вас разоружил. Но сейчас… вот, возьмите. Только без благодарностей! – добавил он, предостерегающе подняв руку. – Терпеть не могу лишние слова. Теперь это единственный способ, которым вам удастся меня рассердить.

Нортмор повернулся и быстро зашагал по дюнам навстречу лодке, а я пошел за ним, держась на расстоянии вытянутой руки. Перед домом остановился возле того места, где упал мистер Хадлстон, однако не увидел ни тела, ни следов крови.

– Плывуны, – лаконично пояснил Нортмор и отправился дальше, к мысу.

– Простимся здесь, – распорядился он, остановившись. – Не хотите устроить ее в Грейден-Хаус?

– Нет, спасибо, – отказался я. – Постараюсь найти приют в Грейден-Вестере, в доме священника.

Нос лодки заскрипел на песке; на берег спрыгнул матрос с веревкой в руке.

– Подождите минуту, ребята! – крикнул Нортмор и, склонившись к моему уху, тихо произнес:

– Не говорите ей об этом.

– Напротив! – возразил я. – Клара узнает все, что известно мне.

– Не понимаете одного, – заметил Нортмор. – Она не оценит благородства, потому что ожидает от меня такого поступка. Прощайте! – Он сухо кивнул.

Я протянул руку.

– Простите, – извинился Нортмор. – Понимаю, что поступаю мелочно, однако не нахожу сил зайти так далеко. Не готов представить сентиментальную картину: седовласый скиталец греется возле семейного очага и все такое. Напротив: всей душой надеюсь, что больше никогда не увижу вас обоих.

– Что же, да благословит вас Господь, Нортмор! – от всего сердца пожелал я.

– О да, – ответил он и подошел к воде. Ожидавший на берегу матрос помог сесть на корму, а затем оттолкнул лодку и сам ловко перепрыгнул через высокий борт. Нортмор уверенно повернул румпель; лодка обратилась навстречу волнам, и в утренней тишине мерно заскрипели уключины.

Я все еще смотрел вслед, когда из-за моря встало солнце.

В заключение истории скажу лишь пару слов. Несколько лет спустя Нортмор погиб, сражаясь за свободу Тироля под знаменами Гарибальди.