Тем временем на корабле, стоявшем на якоре в бухте острова Матуа, горнист заиграл команду «Повестка», предупреждая экипаж о скором поднятии военно-морского флага. Ровно через пятнадцать минут, в восемь ноль-ноль, вахтенный офицер по внутренней трансляции отдал очередную команду: «Построение личного состава по кубрикам». Ему хотелось спать после ночного бдения, и, достав из-под командирского кресла двухпудовую гирю, он начал ее отжимать. Нужно полчаса продержаться до смены вахты. Проверенный способ борьбы со сном в этот раз не действовал. Сон как рукой сняло только после неожиданной накачки командира по корабельному громкоговорителю: «Вахтенный, совсем очумел! Корабль находится в режиме радиомолчания и полной скрытности! Какого лешего на весь Тихий океан заставляешь горниста сообщать о нашем присутствии?»

Куринова самого клонило ко сну, а ошибка вахтенного офицера забрала, казалось, последний остаток энергии. Сказывалось перенапряжение, связанное с экстренной подготовкой корабля к походу, волнениями за беременную жену. Сейчас, в теплой и уютной каюте, становилась понятна истина, что с голодом бороться проще, чем со сном. Не снимая верхнюю одежду, как был в рабочих брюках, так и рухнул на суконное одеяло кровати, механически расстегивая тугие пуговичные прорезы нового кителя, и мгновенно заснул. Спал он недолго. Ровно столько, сколько необходимо для восстановления здорового организма тридцатитрехлетнего мужчины, привыкшего выбирать ответственность перед каютным уютом. Всего часа полтора. Открыв глаза, вдруг увидел кровавое пятно, растекающееся по белоснежной простыне. Затем яркий свет и отчетливо различимый силуэт крошечного окровавленного ребенка. Он походил по размерам на котенка и безостановочно дрыгал малюсенькими ручонками с растопыренными пальчиками. Ему вдруг захотелось узнать, дышит ли человечек? Но сон подобно паутине не позволял вырваться, сделать движение, отчего чувство тревоги только увеличивалось. Тревогу нес с собой коричневый крест, неожиданно оказавшийся перед лицом, и он несмело прикоснулся к нему губами. «Он твой», — тут же проговорил чей-то голос, и Куринов тут же проснулся.

Успокоилось биение сердца лишь после взгляда на фотографию улыбающейся жены под оргстеклом на столе.

«До родов осталось еще с месяц, почему же так рано приснился сон о рождении ребенка? — спрашивал он себя и не находил разъяснения. — Это следствие переутомления, да и не бывает таких маленьких детей», — думал, упершись глазами в портрет жены. Эти мысли окончательно развеяли утренний сон. Время корабельных часов, висящих над иллюминатором, показывало без четверти одиннадцать дня.

Корабельная служба не позволяет рефлексировать, предаваться унынию и долго вспоминать ночные кошмары. Куринов побрился и с удовольствием освежил лицо туалетной водой, остро отдающей сладким кактусом. Он любил эти духи, вот уже восемь лет подарок жены на его день рождения. Жена из года в год говорила ему при вручении подарка: «Родившиеся под знаком Льва — смелые, гордые, целеустремленные». Верят женщины в безделушки, случайные события, мистику и знаки Зодиака.

Оказавшись на ходовом мостике, капитан собирался спросить вахтенного офицера про окружающую обстановку, как вдруг медная гильза от 100-миллиметрового снаряда, глухо прокатившись по стальной палубе, остановилась у его правой сандалии, и он с удовольствием поднял глаза на окружающих. Запустивший «снаряд» флагманский специалист Гуревич кричал в адрес старпома, не замечая появления Куринова:

— Не быть никогда вам командиром! Приборку организовать не в состоянии.

Полное лицо Чугунова, казалось, лопнет от злости, как переспелый помидор. Неожиданно старпом изо всей силы запустил в голову «флагмана» массивную книгу, первое, что попалось под руку. Твердая картонная обложка раскрылась, упав на кресло командира, а сам он лихо увернулся, выкрутив сухое тело, как пружину.

Увидев Куринова, оба офицера дружно показали спины в синих рабочих куртках, демонстрируя свою непричастность к происшедшему. Капитан еще раз оглядел присутствующих и сказал только:

— И вам не стыдно!

По красному лицу Чугунова было видно, что ему стыдно, а желтый, как Кощей Бессмертный, Гуревич, казалось, гордился своим поступком. Его нервозность выдавали постоянно двигающиеся пальцы рук, похожие на щупальца медузы.

Объяснение разгневанных старших офицеров состоялось после обеда, в командирской каюте. Там присутствовал и механик. Оказалось, кто-то рассыпал в каюте механика и «флагмана» порошок ЯДГ (учебная ядовито-дымная граната), отравляющее вещество типа хлор-пикрина, имеющее свойство вступать в бурную реакцию с водой. Механик быстренько протер опасное место спиртом, после чего лег спокойно отдыхать, а Гуревич, тоже заметивший щепотку порошка у порога каюты, смахнул его вымоченной в воде тряпкой. Произошла химическая реакция, превратившая воздух каюты в выгребную яму. Взбешенный и ничего не понимающий Гуревич бросился к старпому. Чугунов же наотрез отказался посылать моряка для уборки каюты, да еще и нагрубил вдобавок. В итоге произошел конфликт, свидетелем которого и стал Куринов. А отравляющее вещество, понятное дело, принадлежало корабельному химику. Нетрудно было догадаться, что с целью мести он подбросил его в каюту лысого механика. Загадкой оставались подобные действия по отношению к Гуревичу, который не обижал Папуту. По случайности их каюты находились рядом, и корабельный «террорист», видимо, решил действовать наверняка. Спросить об этом Папуту не было возможности, он находился на острове.

Чтобы загладить неприятный для всех сторон инцидент, Куринов, оказывая Гуревичу особое доверие, попросил его проверить готовность артустановок, объяснив отсутствие командира ракетно-артиллерийской боевой части необходимостью сопровождать береговую группу. Гуревич не оценил поступка командира, сморщил, словно от головной боли, желтую кожу у переносицы, тем самым подчеркивая свое превосходство как представителя штаба, и недовольно буркнул: «Добро!»

Время на корабельных часах показывало ровно 14.00. Часть личного состава отдыхала после вахты. Свободные от дежурства занимались приборкой на боевых постах. Временно образ жизни моряков замкнулся в коротком пространстве от камбуза до крошечного помещения с местом по боевому расписанию.

Стояли по-ходовому, готовые в любую минуту экстренно выйти в море. Моряки еще говорят «под парами», когда работают главные и вспомогательные машины и механизмы.

От высадившейся на остров группы известий не поступало. Зато каждые полчаса шлюпочная группа Папуты передавала односложно флажным семафором — «У нас порядок».

Куринов вызвал к себе штурмана. Потребовалось время, чтобы вычислить, у кого в этот раз заснул старший лейтенант, считавший сон милее женской ласки. Обычно отсыпался у своего друга, командира электромеханической боевой части, попросту «меха». Неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, похожий на испуганного котенка с полуоткрытым ртом, штурман предстал перед командиром.

— Если хочешь жить в уюте, — начал Куринов вместо приветствия, а тот с детской непосредственностью продолжил:

— Спи всегда в чужой каюте.

— Сколько тебя знаю, ты всегда норовишь заснуть где угодно. Как это у тебя получается?

— Товарищ командир, вы обязаны спать на корабле в строго отведенном месте. А про штурмана, где ему спать, в корабельном уставе не сказано.

— Хватит дерзить! — перебил Куринов обычное разглагольствование старшего лейтенанта. — Поднимайтесь в штурманскую рубку и подготовьте маршрут следования на базу.

— Товарищ командир, а время выхода известно?

Вместо ответа он услышал осторожное постукивание в дверь, которое, по морским поверьям, предупреждало о грядущих неудачах. Показалась взлохмаченная белобрысая голова корабельного «психолога» старшего лейтенанта Будкина. Их взгляды встретились. У Будкина вспыхнула радость охотника, поймавшего добычу. Прямо с порога вошедший начал жаловаться на штурмана:

— Товарищ командир, штурман, несмотря на директиву министра обороны, после обеда не проверяет в кубрике свой личный состав. В результате моряки остаются без соответствующего внимания. После обеда его вообще не найдешь, а вечером в кают-компании бьется в «шекбеш» вместо занятий с подчиненными.

Здесь психолог Будкин слегка лукавил. Он и сам был не прочь погонять вечернюю «шашечку», а то и выиграть у штурмана пару бутылок китайского пива. Моряков-контрактников он побаивался, поэтому предпочитал работать с офицерами.

А корабельные офицеры, как и западный мир, давно уже смирились с двойной моралью. Днем боролись за дисциплину, а вечером сами же ее нарушали. Тихо пили по каютам или гоняли «костяшки» в кают-компании на бутылку пива.

— Товарищ командир, штурман на мои замечания в кают-компании ругает вас за то, что лишаете офицеров личного времени. Но его не может быть на корабле! Правильно я говорю товарищ командир? — продолжал Будкин «сдавать» штурмана.

Зная о скором уходе Куринова с корабля, он торопился показать свою преданность, полезность и принципиальность в расчете на командирскую благодарность в виде досрочного присвоения очередного звания капитан-лейтенанта. А штурман между тем начал защищаться:

— Последнее пристанище моей личности — свободное время. К тому же, куда податься молодому офицеру? У меня нет жены и родителей, служащих в банке.

Он имел в виду «психолога» Будкина, у которого мать работала в банке кассиром. По его мнению, банковские служащие зарплату таскали домой мешками. Да и сам «штрейкбрехер-психолог» был коренным владивостокцем, что означало наличие заветной квартиры — самого важного элемента в оценке успешности человека в глазах современной флотской молодежи и предмета искренней зависти.

— Товарищи офицеры, оставьте взаимные обвинения, — остановил командир офицеров. — Оба вы правы, в соответствии со своими служебными обязанностями требуйте исполнения необходимых правил от подчиненных и равных по званию. Главное, чтобы вы их сами же и исполняли. Запомните это! А так, я удовлетворен вашей службой и сегодня же подпишу представление о присвоении досрочных воинских званий. Запомните, самого красивого на флоте звания, капитан-лейтенанта.

Штурман добродушно улыбался, с восхищением пяля огромные голубые зрачки на командира, а Будкин кусал кончики губ от обиды. Он желал быть первым и готов был пойти на любую хитрость и даже подлость, лишь бы получить досрочное звание вперед штурмана.

— Контрольное время прибытия на корабль спецгруппы вышло, — неожиданно ошарашил Куринов вновь испеченных «каплеев». — Как прикажете поступить?

По тому, как вопросительно переглянулись молодые офицеры, понял, решения они не знают, но безоговорочно выполнят любой его приказ.

— Получил четвертый привет, — доверительно показал он телеграмму. — В этот раз от министра обороны. Полюбуйтесь.

Будкин, считающий себя главным на корабле после командира, забрал телеграмму, аккуратно развернул и испуганно дернулся. На него грозно смотрело слово, отпечатанное красными заглавными буквами — «Правительственная ТЕЛЕГРАММА».

— Министр обороны Российской Федерации тчк срочно вернуться базу Владивосток тчк до 14.00 местное время тчк неисполнение приказа статья УК тчк, — четким голосом продекламировал он и свысока посмотрел на штурмана. Тот, словно не поверив сопернику, машинально взял из рук командира следующую телеграмму и зачитал своим мягким, кошачьим голоском:

— Начальник Генерального штаба тчк выход эфир ограничен тчк возвращение базу строго после выполнения боевой задачи на суше тчк.

— Что говорит командующий флотом? — Правильно уловив интонацию противоречивых приказов, «психолог» решил сослаться на мнение непосредственного начальника.

— Приказывает немедленно вернуться на базу, но время выхода сверять с погодными условиями, то есть тянуть время, — с сожалением и без тени беспокойства ответил Куринов.

— Товарищ командир, — воскликнул от неожиданной догадки штурман, — все верно! Ха, у нас же погода!

Настала очередь с недоумением переглянуться Куринову с Будкиным.

— Понимаете, погода!

— Ну да, погода, — в один голос поддержали штурмана оба, тоже догадавшись о подтексте телеграммы.

Именно на штормовое море, мешающее выполнить любой приказ, всегда можно сослаться. При этом никакой военный трибунал не опровергнет и не изменит морскую обстановку. Офицеры, впрочем, прекрасно осознавали ответственность, но не свою, а командира. Как могли, старались помочь ему принять правильное решение.

Наступила тягостная тишина. Все трое осознавали, что являются соучастниками важного события, а возможно, и заговора, от которого зависит их будущая карьера, а то и жизнь.

Одновременно с жужжанием дизель-генератора начала терять яркость лампочка под белым плафоном. Свет в каюте померк, но окончательно не потух.

— Не хватало еще поломки дизеля, — в сердцах высказался штурман. Ему в ответ где-то в глубине корабельного корпуса с нарастающей силой радостно заработала машина. С ее увеличивающимися оборотами корабельная электрика снова засветилась, то механики переключили один дизель-генератор на другой.

На пульте командирской внутренней связи замигала красная лампочка.

— Товарищ командир, говорит начальник радиотехнической службы. Только что произошел выход в эфир передающего устройства. С нашего корабля. Сигнал не санкционирован.

— Начальник РТС, — раздраженно отозвался Куринов, — разберитесь со своими подчиненными! Кто еще, кроме вашей службы, мог выйти в эфир и тем самым нарушить радиомолчание? Только привидения или папуасы!

— Разберусь, — буркнул голос, и красная лампочка погасла.

— Видали? — Куринов в знак поддержки обратился к открывшим рты молодым офицерам. При его взгляде они разом подобрались, что время шуток прошло, на скулах заиграли желваки.

Капитан включил громкоговорящую связь: «Вниманию экипажа! Говорит командир! Корабль к бою и походу приготовить. Вахтенной службе заступить по ходовому. Оповестить береговую группу о готовности корабля к снятию с якоря. Объявляю переход режима радиомолчания из первой во вторую степень. О выполнении команд докладывать вахтенному офицеру».

Пока Куринов объявлял команды, снова загорелся красный огонек под зеленой надписью «начальник РТС».

— Товарищ командир, докладываю, — с заминкой проговорил он..

— Слушаю, Сергей Петрович, что обнаружили?

— Неопознанный источник связи снова выходил в эфир, товарищ командир. Только что!

— Это уже не привидение! — воскликнул капитан. — Это рация?

— Так точно, она самая, — уверенно ответил голос в «каштане».

— Засекли откуда идет связь?

— Естественно! В районе погреба артбоезапаса номер один.

Куринов не успел обернуться к офицерам, как те стремительно ринулись в сторону погреба. Через пять минут они снова стояли перед ним. Мокрые и растерянные. Радиошпион пропал; растворился, как в электрическом поле, и передаваемый им неизвестный сигнал. Куринов всерьез задумался о мерах безопасности на самом корабле.

В 14.30 береговой сигнальщик доложил об отходе шлюпки от берега.

— Якорь выбрать! — радостно прогремела по отсекам и боевым постам команда.

Тяжелый стальной корпус корабля натуженно потянулся за выбираемой многотонной якорной цепью, как человек, просыпаясь от долгого сна.