25

СНОВА СТРАНСТВИЯ

Академия рисунка крепко утвердилась в художественной жизни Флоренции, а второе издание «Жизнеописаний» было в руках у читателей. Джорджо Ваза­ри осуществил две свои самые заветные мечты. Но самые ответственные и престижные заказы художнику Ваза­ри стали поступать только сейчас, когда ему было уже далеко за пятьдесят. Всю оставшуюся жизнь, почти шесть лет, он проведет, постоянно перемещаясь между Флоренцией и Римом со случайными остановками в Пизе, чтобы проверить работу для тосканского ордена рыцарей Святого Стефана, и в Ареццо, чтобы сделать домашние дела. Герцоги Медичи, Козимо и Франческо, соревновались с папой Пием V за услуги Ваза­ри. Но в то же время его широкая сеть связей и перемещения между правителями Флоренции и Рима делали его очень полезным. Как и многие придворные художники до него, он служил дипломатом. По природе своей работы он встречал разных людей из разных слоев общества, но в то же время имел непосредственный доступ к людям, облеченным властью. У Ваза­ри были мастерские во Флоренции и Риме, но он путешествовал так часто, что предпочитал нанимать местных подмастерьев, а не брать своих учеников. Иначе ему пришлось бы сидеть на одном месте, давать ученикам кров и еду и учить их за плату. А Ваза­ри, который курсировал между Флоренцией, Римом и Ареццо (не говоря уже о частых поездках в Венецию, в отдаленные монастыри, в Пизу и разные места между ними), не мог содержать большую мастерскую, как это делали многие его современники.

По сути, с момента своего основания в 1563 году настоящей мастерской Ваза­ри стала Академия рисунка. Ею заведовал его дорогой друг Боргини. Там читали лекции выдающиеся интеллектуалы, такие как Бенедетто Варки, а председательствовали Челлини и француз­ский скульптор Джамболонья. Академия была местом, где на практике воплощались теоретические художественные изыскания Ваза­ри. Выпуск­ники академии во всех смыслах были его учениками (хотя он мог и не знать их в лицо). Первым проектом академии стала организация похорон Микеланджело (во время которых Ваза­ри произнес надгробную речь). Это определило основное направление академии — методы и стиль Микеланджело. С Боргини у руля, научным авторитетом Варки, скульптурой Челлини и живописью Ваза­ри она могла бы называться Академией Микеланджело.

Но то, как прошли похороны Микеланджело, понравилось не всем. Семья Буонарроти хотела сделать их скромными, а Ваза­ри и Боргини просто проигнорировали эту просьбу. Они восприняли смерть своего героя как возможность, которую нельзя было упускать. Хотя они не руководствовались исключительно своекорыстными мотивами: они хотели воздать почести человеку, которого любили и которым восхищались, и сделать это с уместной пышностью. Только Челлини отказался, когда увидел, как Боргини и Ваза­ри собираются воплощать этот проект.

Козимо предоставил для церемонии семейную церковь Медичи, Сан-Лоренцо. Как и Ваза­ри, герцог умел пользоваться ситуацией. Похо­роны не просто воздадут честь покойному, но и заявят о герцоге как о покровителе искусства, Микеланджело и академии. Расширенная церемония, которая включала в себя времен­ную выставку картин и скульптур и множество речей, действительно повысила статус новой академии. Через год четыре главных венецианских художника, среди которых были Тинторетто и Тициан, попросились стать ее членами. В 1567 году испанский король Филипп II, большой любитель искусства, написал в академию, чтобы спросить совета о своем дворце Эскуриал в Мадриде.

В придачу к своему писательскому успеху Ваза­ри во многом определил методику академического преподавания рисунка и истории искусств на много поколений вперед.

Как и предшественника академии — Сообщество флорентийских живописцев, ее создали по образу средневекового братства. Но обучение искусству было поднято на высокий уровень, подобающий европейскому государству. Оно подчинялось общей централизованной модели, предполагающей не только единственно правильный способ обучения и творчества, но и единственно правильный (то есть тосканский) стиль, возникший под влиянием Микеланджело. Второе издание «Жизнеописаний», таким образом, стало учебником для академии.

Характерно, что Ваза­ри уже планировал третье издание своей книги, когда вторая начала продаваться. Но он умер, не успев заняться этим.

Как всегда, он вел обширную деловую переписку. Ваза­ри прекрасно владел хитроумным языком политики и искусной лести, но иногда письма содержали просто короткие указания к действию. Его отношения с покровителем герцогом Франческо Медичи стали удивительно откровенными.

К примеру, Франческо надеялся сэкономить деньги на Большом зале палаццо Веккьо, который всё еще не был закончен. Поэтому он решил нанять одного каменщика, который приготовит все стены под фрески. Ваза­ри возражал ему, что это мнимая экономия:

«Из-за одного каменщика всё дело только затянется. Вам будет казаться, что вы тратите меньше, но ни я, ни мои работники не сможем делать, что нужно. Но я буду продолжать, раз таково мнение Вашей Светлости, потому что мне достаточно того, что я Вам служу. Но знайте, что я не трачу свое время. По правде, замедление проекта с Большим залом будет означать, что Джорджо становится старым, теряет зрение, силу и устает, и всё венчает смерть».

Старый Джорджо знал, сколько художников умерло, так и не закончив свои главные проекты. В конце концов, он сам написал их биографии. Он боролся за то, чтобы сохранить план Микеланджело для собора Святого Петра после смерти самого художника. И у него не было ни малейшего желания оставлять свои дела в таком уязвимом состоянии. Когда он писал герцогу Франческо и говорил о своей старости и слабости, картоны фресок для стен Большого зала — «Битвы при Пизе» и «Падения Сиены» — уже были закончены. Но фрески еще предстояло выполнить. Незавершенной оставалась и другая его работа для Медичи, а также помещение для рыцарей Святого Стефана в Пизе. Герцогу Франческо, вероятно, было непросто оценить чувство собственной хрупкости, о котором говорил Ваза­ри. Но отец Франческо, Козимо, вполне мог это понять и понял.

В 1569 году папа Пий V даровал Козимо титул великого герцога Тосканского. Он стал самым высокопоставленным государем в Италии. (Неаполем руководил испанский вице-король, а Папское государство под руководством папы было не в счет.) Но дорога к вершине оказалась долгой. Козимо всегда вел активную жизнь и много времени проводил в седле, облаченный в тяжелое обмундирование. Тело великого герцога стало понемногу сдавать. Доктора Козимо объясняли его боли подагрой, но недавнее криминалистическое исследование его тела показало, что он страдал от артрита. По современным стандартам Козимо был почти великаном: ростом около ста восьмидесяти двух сантиметров, с хорошо развитыми мускулами грудной клетки, рук и ног. Нет ничего удивительного, что на людей он производил сильное впечатление. Сегодня его мумифицированное тело свидетельствует о том, что самой большой его бедой была опасная форма раннего усиливающегося атеросклероза. Болезнь не давала крови поступать в тело и мозг. Левая рука Козимо оказалась парализована, вся правая половина тела ослабла. Как будто мало было артрита и болей, из-за атеросклероза он стал подвержен резким переменам настроения. В конце жизни он страдал недержанием, не мог говорить и писать.

Как многие вдовцы, которые были счастливы в браке, после смерти Элеоноры Козимо скучал по женскому обществу. В 1565 году он нашел себе пару и завел тайный роман с флорентийской аристократкой двадцати двух лет, Леонорой дельи Альбицци (ее имя, наверное, напоминало ему о возлюбленной Элеоноре). В 1566 году любовница родила ему слабую девочку, которая почти сразу умерла. Сфорца Альмени, который долгое время, двадцать четыре года, был в услужении у Кози­мо, решил сообщить герцогу Франческо об этой связи. Франческо и его братья и сестры отреагировали очень гневно. Раздосадованный Козимо решил отыграться на слуге и убил его собственными руками. Вскоре после этого Леонора родила Козимо сына, Дона Джованни Меди­чи. Но в 1567 году Козимо расстался с ней и быстро нашел замену, другую юную флорентийскую аристократку, Камиллу Мартелли. Их дочь Вирджиния родилась в 1568 году. Папа Пий, который старался соответ­ствовать своему имени, откладывал присвоение герцогу нового титула до тех пор, пока он не женится на Камилле. Однако дети Козимо позаботились о том, чтобы она получила титул великой герцогини. И 29 марта 1570 года только что женившийся Козимо стал наконец великим герцогом Тосканским.

Медичи, в жилах которых не было королевской крови, особенно ценили титулы. Эти банкиры добились власти ежедневным трудом. Военный герцогский титул сделал их благородными аристократами. А титул великого герцога означал уже не просто принадлежность к аристократии, а государственную власть.

Заказы на великолепные произведения искусства долгое время служили демонстрацией вкуса, власти и щедрости Медичи. Пока в Зале пятисот сохли краска и штукатурка, пока папа призывал Ваза­ри на прес­тижный заказ в Ватикан, Козимо задумывал новый проект, который был еще более глубоко символичным для Флоренции, чем политический бастион палаццо Веккьо, — расписать купол флорентийского собора, внутреннюю часть свода, построенную Брунеллески. Изначальный план заключался в том, чтобы покрыть всё это огромное пространство (3420 квадратных метров) мозаикой. Брунеллески даже встроил леса в конструкцию купола. Но в итоге флорентийцы испугались и дороговизны мозаики, и ее возможного веса. (У них уже был опыт с мозаичным куполом баптистерия XII века.)

Современные инженеры просчитали, что вес в данном случае не был бы проблемой, так как Брунеллески совершенно правильно спроектировал опоры. Но стоимость получилась бы астрономической, и к тому же не хватало умельцев, обученных этому древнему искусству. Но полная казна и железная воля Козимо возродили к жизни идею украсить купол, пусть и более практичным способом — фреской.

Вероятно, Ваза­ри и ощущал уже свой возраст, но он не мог отказаться и принял вызов со своей обычной энергией. Расписать купол означало не просто объединить invenzione и disegno. Это была техническая задача. Нужно было применить ingegno, ту самую изобретательность, которую он так расхваливал в своем «Жизнеописании Брунеллески». Прежде чем взяться за купол, Ваза­ри предстояло придумать, где он будет стоять.

Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу, стоя на передвижной платформе, которая позволяла охватить один маленький сектор большого вытянутого пространства и крепилась на выступающем карнизе. Роспись закругленного купола была абсолютно новой задачей. Ваза­ри планировал начать сверху вниз, чтобы краска не капала на готовую работу. Отсюда следовал вывод, что закрепленные леса — наилучшее решение и что всё огромное пространство нужно закрыть балочными рамами. Создание этой массивной конструкции заняло четыре месяца, с февраля по июнь 1571 года.

Двадцать второго сентября старый друг Джорджо Козимо Бартоли прислал подарок из Венеции — четыре пары очков. «Бог даст, они помогут тебе». Должно быть, Ваза­ри жаловался на зрение, потому что в письме от 8 сентября Бартоли пытался приободрить его словами: «Я знаю, ты потерял зрение, делая маленькие вещи. А теперь, когда ты делаешь такие гигантские вещи, неужели ты потеряешь присутствие духа?»

Этот купол станет последним проектом Ваза­ри. Ему понадобилось всё его ingegno, чтобы придумать, как поднять себя на три десятка метров по воздуху и расписать купол. Но прежде, чем он начал, папа Пий снова призвал его в Рим. Его новый заказ в Риме был таким же блистательным, как и заказ во Флоренции, — фрески в Царской зале, помещении для приема дипломатов в Апостольском дворце. Эту залу в 1540 году начал оформлять Антонио да Сангалло для папы Павла III, Фарнезе. Она вела прямо в Сикстинскую капеллу, которую в 1572-м, когда папа Пий призвал Ваза­ри, всё еще достраивали (ее закончили только в 1573 году). Во многих смыслах эта зала для папы была аналогична Залу пятисот для Медичи. Джорджо с радостью прибыл через четыре дня (хорошая скорость для старика).

Отправить

JohnJE

сайт визитка веб разработчика