Глава 6
Наше наследие – устаревшие слова
«Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой князь Курбский». Это отрывок из очерка «Боярская проруха» – из юморески Аркадия Аверченко. Старинные слова украшают нашу речь. Но как не попасть впросак, используя их?
Забытый скупостью и бесполезный клад или Почему слова устаревают?
Герой (точнее, антигерой) рассказа Аверченко писатель Кукушкин, как и Ляпис, поленился заглянуть в словарь. Слова казались ему знакомыми, привычными, вероятно, он много раз читал их в других исторических романах. Но оказалось, что читал он эти романы невнимательно и не запомнил точного значения слов «сарафан» и «кокошник». Но мы-то с вами не такие! Мы-то помним, что «сарафан» – это такое платье без рукавов. И, может быть, даже помним, что слово это – не славянское и пришло к нам из тюркских языков. А кокошник – высокий венчик, который надевали на голову русские боярышни и иногда накрывали его сверху фатой из тонкой прозрачной ткани. По крайней мере, так думала я до того, как села писать эту главу. Именно такое представление о кокошниках сложилось у меня, в основном, под впечатлением от костюмов Снегурочки и участниц фольклорных ансамблей. И если у вас в голове «засел» такой же образ, то вы, как и я ошиблись.
Прежде всего, о названии этого головного убора. Оно относится к древнерусским словам и ниоткуда не было заимствовано (во всяком случае, этого не удалось проследить). Происходит оно от слова «кокошь», что означало «курица», «наседка». Кокошник – головной убор замужней женщины; девушка впервые надевала его в день свадьбы, и тогда ей говорили: «Вот тебе кокуй, с ним и ликуй». Главной задачей кокошника было прикрывать волосы, чтобы женщина случайно не «опростоволосилась» – то есть, не оказалась в людном месте с непокрытой головой. Еще одно старинное русское слово! Вот что рассказывает о нем словарь Ушакова:
ОПРОСТОВОЛО́СИТЬСЯ, опростоволошусь, опростоволосишься, совер. (разг. шутл.). Оплошать, сделав промах, ошибку. «Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится» Чернышевский. «Как бы нам теперича с этим делом не опростоволоситься» А.Островский. (первонач. в русском крестьянском быту о женщине – снять с себя публично головной убор, что считалось неприличным).
Но, кстати, прилюдно сорвать с мужчины шапку – опростоволосить его – также считалось оскорблением. Об этом рассказывает издание «Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Ходячие и меткие слова. Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов», вышедшее в Санкт-Петербургской типографии Академии наук в конце XIX – начале ХХ века:
Опростоволоситься (иноск.) осрамиться, опозориться, ошибиться.
Ср. «Что с ним заведешь, шапки с него не соймешь!» (чтоб опозорить).
Ср. Она возобновила свою прежнюю игру – в любовные дурачки. Но на этот раз опростоволосилась и осталась дурочкою… На всякаго мудреца довольно простоты.
Н. Макаровъ. Воспоминания. 5, 1.
Ср. Не сам ли сколько раз хвастал, что не встретит никакого препятствия (в подписании мужиками уставной грамоты), и между тем, сам первый так опростоволосился (они не соглашались подписать).
Григорович. Два генерала. 7.
Ср. Как бы нам теперича с этим делом (на счет несостоятельности) не опростоволоситься.
Островскій. Свои люди сочтемся. 2, 5.
Поясн. Опростоволосить кого-нибудь, сорвав шапку или платок с головы (на сходке, на торге) – опозорить; заявить мошенником.
Но вернемся к нашим кокошникам. Прежде всего, это шапочка из плотной ткани. Ее могли украсить бисером, вышивкой, подвесками. Потом спереди к ней стали приделывать высокий гребень, по форме близкий к треугольнику. Изготавливали его из проклеенного холста, который обшивали лоскутами более дорогой такни – бархатом или штофом – и украшали позументом, узорами из парчи, вышивали золотыми или серебряными нитями, бисером, бусами или жемчугом. Историки полагают, что кокошники или похожие на них головные уборы славянские женщины носили еще в X веке. В таком случае к ним могли пришивать или привязывать височные кольца – бронзовые, серебряные, золотые женские украшения. Их форма различалась в зависимости от племени, к которому принадлежала женщина. Но был ли это знак принадлежности в определенному роду, своеобразный оберег или просто влияние средневековой моды археологи еще не знают.
Поверх кокошника действительно могли накинуть кусок ткани: как тонкую фату, так и убрус – плотное покрывало, украшенное вышивкой.
А как же знакомые нам открытые головные уборы? Их тоже носили, но только девушки, а не замужние женщины. И назывались они хорошо знакомым нам словом – «венец», «венчик». У Жуковского в поэме «Светлана» девушки поют:
«Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое».
Но конечно ни крестьянская девушка, ни мещанка (то есть, незнатная горожанка) не могли позволить себе золотой венец. Им доставался венчик из проклеенной ткани, позже – из плотной бумаги, обтянутый материей и, возможно, расшитый золотым шитьем. В день свадьбы венец снимали, а косу расплетали в бане, потом снова заплетали и закручивали вокруг головы, чтобы надеть сверху кокошник или просто платок. Отсюда возникло выражение «окрутить девку» – то есть, обвенчать, выдать замуж, а вовсе не «обмануть».
* * *
До XVIII века кокошники и венцы носили женщины всех сословий, но после реформ Петра боярыням и дворянкам пришлось от них отказаться. Отныне эти головные уборы стали принадлежностью крестьянской одежды, иногда – мещанской и купеческой. Тогда же в моду вошла разновидность кокошника – «каблучок», цилиндрическая шапочка с плоским дном, открывающая лоб и закрывающая уши. Под нее надевали расшитую бисером поднизь. «Каблучок» был распространен в Тверской губернии.
В конце XVIII – начале XIX века кокошники и сарафаны неожиданно стали символом патриотизма. На портрете живописца из Дании Вигилиуса Эриксена немка Екатерина II предстает перед нами в кокошнике с убрусом.
Филипп Вигель вспоминал, как во время Отечественной войны 1812 года в высшем свете случился всплеск патриотизма, и дамы «оделись в сарафаны, надели кокошники и повязки; поглядевшись в зеркало, нашли, что наряд сей к ним очень пристал, и не скоро с ним расстались».
Потом о кокошниках забыли и вспомнили снова в 1834 году, когда Николай I ввел для придворный дам особую форму, в которой они должны были появляться на торжественных выходах и официальных праздниках; она так и называлась – «русское платье». Для замужних дам в ней были предусмотрены кокошники, а для незамужних – «повязки» или венцы. Французский дипломат маркиз де Кюстин в путевых записках «Россия в 1839 году» описывал кокошник так: «Национальный наряд русских придворных дам импозантен и вместе с тем старомоден. Голову их венчает убор, похожий на своего рода крепостную стену из богато разукрашенной ткани или на невысокую мужскую шляпу без дна. Этот венец высотой в несколько дюймов, расшитый, как правило, драгоценными камнями, приятно обрамляет лицо, оставляя лоб открытым; самобытный и благородный, он очень к лицу красавицам, но безнадежно вредит женщинам некрасивым».
Разумеется, при дворе не слишком обращали внимание на соответствие головного убора статусу женщины. Ведь культура, породившая эти различия, для высшего света уже ушла в прошлое. С одной стороны, Николай I в своем указе определяет, что именно надевать незамужним и замужним женщинам. С другой, в Гатчине хранится портрет великой княжны Александры Павловны, внучки Екатерины Великой и старшей сестры Николая, написанный в 1790-х годах. На княжне – девочке 10-12-ти – лет русская рубашка, сарафан и богато украшенный золотым шитьем кокошник. Видимо, ни художника, ни зрителей ничуть не волновало, что этот наряд княжне еще «не по статусу»: главным был контраст между нежным лицом девочки и ее богатым убором.
А на одном из парадных портретов начала XX века последняя русская императрица Александра Федоровна изображена в декольтированном платье и… в венце из бриллиантов с фатой, который едва закрывает ей макушку, позволяя любоваться прекрасными волосами. «Культурный код», породивший кокошники и венцы, уже утрачен – теперь они воспринимаются только как украшения. Возможно, уже тогда в «повседневном словаре» русского народа стало стираться различие между «кокошником» и «венцом»: оба превратились в «старинные головные уборы, которых теперь не носят». Впрочем, справедливости ради, забыли не все. Например, на портрете Зинаиды Юсуповой кисти художника Константина Маковского, написанном в 1895 году, головной убор женщины – кокошник, вполне соответствующий ее статусу замужней дамы.
* * *
Но ведь кокошник и венец – не единственные головные уборы русских женщин. В пьесе Островского «Снегурочка» жена бобыля Бакулы мечтает:
Дай-ка
Мошну набить потолще, так увидишь:
Такую-то взбодрю с рогами кику,
Что только ах, да прочь поди.
Что это за «кика с рогами»? Слово «кика» происходит от старославянского «кыка» – «волосы». Как и кокошник, этот головной убор закрывал волосы, но передний выступ имел форму не треугольника или полукруга, а напоминал опрокинутый полумесяц. В некоторых районах право носить кику получали не просто замужние женщины, а родившие хотя бы одного ребенка. Можно предположить, что такие женщины уподоблялись «дойным коровам». Образ богини-коровы как воплощение женского плодородия (и плодородия вообще) присутствует во многих древних культурах. Возможно, подобную богиню чтили и славяне, когда еще были язычниками (ведь о древней славянской религии нам известно очень мало, а то, что мы знаем – это, по большей части, домыслы писателей-романтиков XIX века).
Рога у такой кики могли достигать 20–30 сантиметров в высоту. Чтобы удержать этот убор на голове, женщине приходилось стоять очень прямо. Отсюда, возможно, пошло выражение «кичиться» – гордиться, смотреть свысока. Правда, «Школьный этимологический словарь русского языка» считает два этих слова – «кика» и «кичиться» – самостоятельными, хотя и однокоренными.
Кичиться
Заимств. из ст. – сл. яз., где оно является возвратн. формой к кычити – тж., суф. производному от кыка (> кика) «волосы на голове, хохол, вихор и т. д.», в диал. и др. слав. яз. еще известному. Кичиться буквально – «украшать себе голову чем-л.» (чубом, косой, пучком, повязкой или головным убором и т. д.), затем – «хвастаться, гордиться». Ср. болг. кич. «украшение».
Позже, когда «сакральный» смысл кики забылся, появилась ее разновидность в виде копыта, когда на лоб привязывали плотное «очелье», обтягивавшееся тканью и затем украшавшееся золотым шитьем, бисером, позументами и т. д. Подобные головные уборы надевали в день свадьбы крестьянки Воронежской области еще в 1950-е годы. А в Тульской женщины носили «сороки» – кокошники, украшенные венчиком из ткани с заложенными складками (так называемыми «крыльями») и лентами-«хвостами».
* * *
А что же сарафан? Возможно, изначально он был… мужской одеждой наподобие кафтана. Есть версия, что слово это не тюркское, а древнеиранское и возникло от «sapara» или «saparai» (одетый с головы до ног).
Впервые сарафан упоминается в Никоновской летописи 1376 года и обозначает длинную распашную мужскую одежду. Только к XVII веку сарафан стал женской одеждой. Тогда у него еще были рукава, но надевался он уже через голову. Точно неизвестно, когда именно «сарафан» стал обозначать привычную нам одежду без рукавов, но, вероятно, это произошло примерно не рубеже XVII и XVIII веков. В романе Пушкина «Капитанская дочка» капитан Миронов, понимая, что под натиском войск Пугачева крепость неизбежно падет, просит жену: «Если успеешь, то надеть на Машу сарафан» – так еще останется шанс, что девушку не узнают в толпе, и ей удастся скрыться.
А вот знаменитая песня «Ты не шей мне, матушка, красный сарафан» появилась только в начале XIX века. Стихи к ней написал актер московской императорской труппы Николай Григорьевич Цыганов, а музыку – Александр Егорович Варламов, известный русский композитор, автор около 150 романсов и песен. Народной она стала позже, разлетевшись по России в десятках разных вариантов.
Но вот загадка: почему мы легко объясним, что такое сарафан (и почти не ошибемся), а вопрос «Что такое кокошник?» может поставить нас в тупик? Потому что «сарафан» используется в детском и женском гардеробе и по сей день, а вот кокошники можно увидеть только на старых картинах и фольклорных праздниках (да и то стилизованных). Этот предмет покинул наш повседневный быт, и слово стало устаревшим.
О чем еще мы позабыли?
Гавриил Романович Державин писал когда-то:
Река времен в своем стремленье
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
Если уж «народам», «царствам» и «царям» суждено забвение, то «кокошники» с «киками» выветриваются из памяти еще быстрее.
Зато как приятно бывает, услышав в очередной раз слова: «В этом есть своя сермяжная правда», остановиться, открыть «Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона» и узнать, что:
Сермяга
грубое сукно из простой шерсти, ручного изготовления. В старину С. встречается и в числе государевых одежд, преимущественно «летних, ездовых», из белого и серого сукна, с украшениями и золотыми пуговицами. В 1469 г. вел. кн. Иоанн Васильевич послал устюжанам в дар в числе разных других вещей 300 сермяг.
А потом открыть словарь Даля и выяснить, что «сермяжниками» называли крестьян, и что существовала забытая ныне пословица «Своя сермяжка никому не тяжка». А о тех, кому в XIX веке удавалось подняться по социальной лестнице, говорили: «Из сермяжников и в бархатники выхаживали».
«Армяк» (согласно все тому же Далю) – это более дорогая ткань, которую делали из «верблюжьей шерсти (подшерстка, пуха)», а также мужская одежда, сшитая из нее. Занимались изготовлением такой такни, по большей части, татары. Когда читатель XIX века открывал стихи Некрасова и читал:
В армяке с открытым воротом,
С обнаженной головой,
Медленно проходит городом
Дядя Влас – старик седой.
На груди икона медная:
Просит он на божий храм, —
Весь в веригах, обувь бедная,
На щеке глубокий шрам.
ему сразу становилось ясно, что герой знавал и лучшие дни. И в самом деле, прежде Влас не брезговал ничем, чтобы нажить богатство:
Промышляющих разбоями,
Конокрадов укрывал;
У всего соседства бедного
Скупит хлеб, а в черный год
Не поверит гроша медного,
Втрое с нищего сдерет!
Брал с родного, брал с убогого,
Слыл кащеем-мужиком;
Нрава был крутого, строгого…
Если же крестьянину удавалось справить себе армяк, он носил его до тех пор, пока тот еще держался на плечах. В другой поэме Некрасова «Размышления у парадного подъезда» у одного из мужиков-просителей – «армячишко худой на плечах».
Самой простой крестьянской обувью были лапти. Их плели из лыка – луба молодой липы и других лиственных деревьев. Добыть лыко было несложно, о чем говорит такая частушка:
Танцуй Матвей,
Не жалей лаптей!
Матка лыка надерет,
Батька новые сплетет!
Работа немудреная, поэтому выражение «лапти плести» означало еще «неумело, нескладно говорить».
Зимой же носили валенки, обувь, «свалянную» их шерсти. Очень теплая, она, тем не менее, была непрочной, поэтому ее нужно было подшивать снизу плотной материей. В известной народной песне девушка упрекает своего кавалера:
Ой, ты, Коля, Коля, Николай,
Сиди дома не гуляй,
Не ходи на тот конец,
Ох, не носи девкам колец.
Чем подарочки носить,
Лучше б валенки подшить.
Валенки ушли из нашей жизни совсем недавно. А может еще и не ушли! По крайней мере, в детстве я их носила – и помню, какие они были теплые и удобные. Правда, подшивать их не приходилось, ведь XIX век подарил нам калоши или галоши. Это слово то ли французского, то ли немецкого происхождения (французские – «galoches» и немецкие – «die galoschen») имеет богатую литературную историю, включающую в себя, к примеру, сказку Ганса Христиана Андерсена «Калоши счастья», многие цитаты из произведений Корнея Ивановича Чуковского, посвященные двум неунывающим крокодильчикам Кокоше и Тотоше, которые обожали кушать калоши, и стихотворение Зои Петровой о добром мальчике Алеше, решившем поделиться своей галошей с кошкой. Но в «реальной жизни», на улице, я давно уже не видела галош. Так что, вероятно, очень скоро и это слово станет устаревшим.
* * *
Пока мы рассуждали только о крестьянской одежде, которая долгое время оставалась гораздо консервативнее одеяний дворян. «Высокая» же мода в XVIII и в XIX веках была не менее мимолетна и причудлива, чем в веке XXI. В предыдущей главе я перечисляла предметы одежды и аксессуары, без которых было невозможно появиться на Петровских ассамблеях: «роба», «фижмы», «корсет», «шлейф», «парик», «мушка», «веер» и т. д.
Век спустя едва ли половина этих слов все еще была актуальна. Женщины продолжали носить корсеты, но те уже не были броней, от которой в груди «спирало дыхание», и зашнуровывались очень свободно. Талия сместилась выше, под грудь, и ее уже не нужно было подчеркивать, затягивая «до обхвата мужских ладоней». Шлейфы вышли из моды (позже они вернутся на придворные платья), парики, мушки и фижмы (каркасы из китового уса, поддерживающие юбки) – тоже. Теперь юбки падали свободными складками и непривычному глазу казалось, будто женщины надели ночные сорочки.
А что же роба? «Исторический словарь галлицизмов русского языка» рассказывает такую историю:
РОБА ы, ж. robe f. 1. устар. Одежда, платье. Роба по желтому граденапелю шита серебром и цветами. обшита позументом … Роба лазоревая, грогреневая … серебром обшита позументом, самара пунцовая грезетовая. 1743. Сговорная грамота княжны В.А. Черкасской. // Отголоски 18 5 19. Сего Генваря 1 числа при дворе Ея императорскаго Величества были дамы в робах, кавалеры в богатом платье, а ливрейные служители … в богатой штатсливрее. Спб. вед. № 2 с. 13–14. // Ломоносов 1891 1 448. Она <жена> намерена была со мною отправить для молодой контессы любезнейшей вашей дщери робу совсем изготовленную, как при Дворех употребляют. 1754. М.П. Бестужев-Рюмин. // АВ 2 286. Согласны будут им достаты образцы: С французских чепчиков, корнетами зовомых, У философок дам, писателям знакомых. И также выкройки с робронтов, юбок, роб, И чем левкасются и натирают лоб. Чулков. Плачевное состояние стихотворцев. // Ирои-ком. 232. Впрочем позволяется даже, вместо шитья, юбку и шлейф обшивать богатыми франжами (бахромою), оставляя сие совершенно на волю каждой дамы, рукава у роб могут быть флеровые, блондовые или кружевные. От Церемониальных Дел объявление 1797 г. // РВ 1889 5 362. – А какую робу <для бала> прикажете для себя приготовить. – Новую, креповую, обшитую мхом и плющом, чулки с тремя стрелками ажур и зеленые башмаки. ВЕ 1804 7 238–239. Вчера савояр с органом остановился перед нашим домом. Саша, заметив, что обезьяна его дрожала от холода, немедленно выслала ей une robe с куклы и одела ее. 1842. А. Тургенев – П. Вяземскому. // ОАВ 4 184. Слегка шумя своею белою бальною робою, убранною плющем … она прошла между расступившимися мужчинами. Толст. Война и мир. Один портрет поразил меня. В голубой робе на фижмах, с тонко и кокетливо перегнутой талией, стояла, вероятно, молодая женщина. Мельников-Печ. 1 70. || Дамское платье с треном. Павленков 1911.
2. разг. Рабочая одежда. БАС-1. Роба рабочий костюм; выражение периода гражданской войны. КВФ 1923 382. С нами едут матросы. У них большие корзинки с «робой», по-матросски это значит с платьем. Шкловский Сент. пут. 204. Куплетист – желтый и жирный, с лицом скопца, был одет в синюю матросскую робу. Паустовский. Блистающие облака. // 1 351. В годы коммунистического строительства вся страна <Китай>, мужчины и женщины, ходила в армейских робах одного образца и трех блеклых цветов – синего, зеленого и серого (серый носили в основном чиновники). НМ 1999 10 168. | перен. Нева стального цвета. Петропавловка завернута в ремонтную робу, неба нет и не будет. Н. Иванова. // Звезда 2003 5 134. || прост. Одежда. Вижу – он в костюме, а теперь заметила, городские так же ходят, все больше в «полуверах» или импортной робе. Собеседник 19. 3. 1898.
3. Роба. Костюм, одеяло. 1927. Потапов Жаргон.
4. Мужская длинная одежда, надеваемая через голову, с пышными рукавами и стоячим воротником. Киреева Ист. 163. Судьи и адвокаты все в суде сидят в черных robes, с шапочками средневековыми на головах. 24. 4. 1857. И. Аксаков. Письма 3 323. Залу ассизов отделают и изукрасят. Но дух останется тот же вплоть до радикального перерождения нескольких генераций, до исчезновения робы и многранной шапки, до падения вымышленных прерогатив того, что так громко величает себя: ministère public. ОЗ 1871 197 2 301. – Лекс. Ян. 1806: роба; Уш. 1939: ро/ба.
Вот так роба из модного женского платья превратилась в рабочую одежду и униформу для судей и адвокатов. А вот в испанском языке слово «la ropa» живо до сих пор и означает одежду вообще. В итальянском тоже есть понятие «roba», но оно сейчас значит просто «вещь», «штуковина».
Разновидностью робы был «роброн». «Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке», вышедший в 1907 году, сообщает нам:
РОБРОН
старинное дамское платье с очень широкой юбкой, расправленной стальными или роговыми пластинками.
В романе «Капитанская дочка» Анна Власьевна, родственница Маши Мироновой, узнав, что девушка должна срочно явиться к императрице, приходит в смятение:
«Ахти господи! – закричала она. – Государыня требует вас ко двору. Как же это она про вас узнала? Да как же вы, матушка, представитесь к императрице? Вы, я чай, и ступить по-придворному не умеете… Не проводить ли мне вас? Все-таки я вас хоть в чем-нибудь да могу предостеречь. И как же вам ехать в дорожном платье? Не послать ли к повивальной бабушке за ее желтым роброном?» Камер-лакей объявил, что государыне угодно было, чтоб Марья Ивановна ехала одна и в том, в чем ее застанут. Делать было нечего: Марья Ивановна села в карету и поехала во дворец, сопровождаемая советами и благословениями Анны Власьевны».
* * *
А во что одевался жених Маши? Перед дуэлью Гринев и Швабрин «сняли мундиры и остались в одних камзолах и обнажили шпаги». Что такое «камзол»? Вот как определяет это слово Владимир Иванович Даль:
КАМЗОЛ
муж. камзолик, камзолец, камзольчнк ·умалит. часть одежды ныне малоуп., долгий жилет; безрукавая, короткая поддевка; фуфайка, крутка, куртка под верхнюю одежду; род татарского архалуха, зап. женская безрукавая крутка. Камзолы зеленые, а щи несоленые, щегольство. Камзольный, к камзолу относящийся, принадлежащий.
Из тех предметов одежды, с которыми он сравнивает камзол, нам не знаком, пожалуй, «татарский архалук». «Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка» дает такое определение:
АРХАЛУК
короткий татарский кафтан, застегивающейся на крючки.
А Лермонтов в своей озорной поэме «Тамбовская казначейша» показывает, как выглядел архалук в реальной жизни. Вот так проводит утро герой поэмы – бравый улан, покоритель женских сердец:
К окну поспешно он садится,
Надев персидский архалук;
В устах его едва дымится
Узорный бисерный чубук.
На кудри мягкие надета
Ермолка вишневого цвета
С каймой и кистью золотой,
Дар молдаванки молодой.
Итак, камзол Даль сравнивает с жилетом, безрукавкой и архалуком – то есть, с нижней одеждой, которая в обычной ситуации надевается под кафтан или под мундир, как это сделали герои Пушкина.
А автор уже знакомого нам «Словаря галлицизмов в русском языка» рассказывает целую историю о камзоле:
КАМЗОЛ а, м., КАМИЗОЛ а, м. camisole. 1. Короткая мужская одежда без рукавов, заменявшая жилет. Уш. 1934. Сии <дивизия Адамова> одни имеют кафтаны, ни епанеч, ни камизолей, ни обуви не имеют, и на караулах стоят – и руки и ноги несколько человек ознобили, стоя у артиллерии. 1711. Б. П. Шереметев – О. М. Апраксину. // Ш. Бум. 340. Росийские купцы и его светлости презентовали на кафтан сукна, да на камзол материи. Юрнал 1717 году. // РОА 10 168. Депутаты от вышнеи Алсации, в черных бархатных кафтанах, с парчевыми золотыми камизолами, и с золотыми петлями, с обнаженными шпагами в руках. Вед. 1719 2 332. От комиссариата происходит дача как мундиру, обуви, так и седлам с уборы в один полк в разных числах; например, когда дача бывает кафтанов, тогда камзолов не дают. 1729. СВИМ 3 5. Двое играли в биллиард: один – в зеленом кафтане, диком камзоле и в сальном парике… а другой – молодой человек в пестром кургузом фраке. 1789. Карамзин ПРП 1983 51. Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. Пушк. Капит. дочка. Камзол, камзолик, камзолец, камзольчик, часть одежды ныне малоупотребит., долгий жилет; безрукавая короткая поддевка. Даль. Камзолы зеленые, а щи несоленые, щегольство. Даль. Мальчики шести и пяти лет в бархатных и клетчатых шотландских камзолах. ОЗ 1848 56 8 272. Он <жених> весьма козляковат, светского нрава любитель, поскакун, и краткие сюртуки себе нарочито для плясания завел, и камизельку с стекловидными пуговками себе завел <в речи священника>. Лесков Захудалый род. // 12-6 33. Кожаный камзол. Мак. 1908 161. || зап. Женская безрукавая куртка. Даль. устар. Подкамзолье я, ср. Камзол <у жениха> был зеленый бархатный, … а подкамзолье – глазетовое. А. К. Недавнее. // ОЗ 1877 8 1 341.
2. В 18 в. женщины стали прибегать к заимствованиям из мужского костюма … как к модным нововведениям, сочетая мужской к. с длинной дамской юбкой – сначала для верховой езды и охоты, а затем и как мундирное платье, введенное в России для женщин Екатериной II. Кирсанова. 1995 112. Как и при поступлении в театр, я решила показать себя в полной красе. Как сейчас помню, роскошный костюм – алый камзол, что носят амазонки, полосатую юбку с бесконечным кружевным турнюром и такое же снежной белизны кружевное жабо и крошечную шляпку-канотье. Аросева. 148.
3. обл., устар. Верхняя мужская и женская одежда на подкладке из домотканой овечьей шерсти, приталенного фасона со встречными складками сзади и воротником-стойкой. Камзол-т после него хороший осталься.+ Раньше ведь один камзол-от, дак носишь ты, да и сестры наносяцце. + Камзолы-ти были раньше до уже с борами. Сл. Вологда.
4. Одежда всадника, участвующего в скачках, в виде рубашки с длинными рукавами, воротник стойка, расцветка яркая. Спорт 1993. – Лекс. Нодстет 1780: камзо/л; Даль: камзо/л; Сл. 18: камизол 1710.
Теперь нас не удивит, что в «Словаре-справочнике по коневодству и конному спорту» тоже можно найти определение камзола:
КАМЗОЛ (нем. Kamisol), форменная одежда наездников и жокеев для ип-мных испытаний л., обычно куртка или рубашка яркой расцветки. Каждый кон. з-д или др. владелец л. определяет цвет К., а также картузов (шлемов) и лент для своих наездников и жокеев. Это облегчает наблюдение за ходом заезда или скачки на протяжении всей д-ции.
Так жилетка, которую надевали под кафтан, превратилась в куртку или рубашку всадников. Устаревшие значения этого слова забылись (многие путают камзол с кафтаном), а единственное, сохранившее актуальность, осталось в очень узком «секторе» языка. Если вы не интересуетесь лошадьми и скачками, то можете прожить всю жизнь и не узнать, что жокеи до сих пор носят камзолы.
А откуда произошло само слово? Мы знаем, что в русский язык оно попало из немецкого. А туда? Из французского – camisole. Возможно, кстати, что немецкий из этой цепочки стоит исключить. Но откуда оно появилось во французском языке? Из итальянского! А что значит «camiciuola» по-итальянски? «Сamice» в Средние века называли простую льняную длинную или до колен слегка приталенную сорочку – с рукавами или без. В современном итальянском языке это слово обозначает «рабочий халат» – например, халат медика или лаборанта. Camicetta – это кофточка, блузка, а camiciuola – просто фуфайка.
Видите, какие кульбиты иногда проделывают слова, когда ими «перебрасываются» разные языки!
* * *
Прошли годы, вышли из моды роброны и камзолы, и вот уже на прогулку одевается денди нового года Евгений Онегин:
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар*,
Онегин едет на бульвар**
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет***
Не прозвонит ему обед.
Эта строфа, как и многие другие в первой главе поэмы, испещрена примечаниями. Из них мы узнаем, что «боливар» – это шляпа в виде цилиндра с широкими полями, названная по имени испанца Симона Боливара, вождя национально-освободительного движения в Латинской Америке. «Бульвар» – это не просто какой-то бульвар, а Невский проспект, в начале XIX века обсаженный рядами лип. Тогда (да и в наши дни тоже) в Париже были знамениты «большие бульвары» правого берега Сены, возникшие на месте старых городских стен времен Карла V и Людовика XIII. Они стали излюбленным местом прогулок парижан, здесь обменивались новостями, демонстрировали модные платья и читали «бульварную прессу» – газеты, публиковавшие острые, злободневные статьи и романы с продолжением. Конечно, подобный бульвар должен был появиться и в Петербурге (вскоре Гоголь опишет его в повети «Невский проспект»). А «брегет» – это еще одна «парижская штучка»: карманные часы с боем, названные именем их создателя часового мастера Авраама-Луи Бреге, открывшего свою мастерскую в столице Франции еще в 1775 году. Его творения постепенно завоевали популярность у французской элиты, а потом и в всей Европы.
Вооружившись замечательной книгой Юрия Михайловича Лотмана «Роман Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий» и последовав за Онегиным в модный ресторан Talon, мы узнаем, какое вино называлось «вином кометы», почему знакомое нам слово «ростбиф» Пушкин писал как «roast-beef», Страсбургский пирог называл «нетленным», а Лимбургский сыр – «живым».
Но вот Онегин возвращается домой, чтобы переодеться к балу. И тут Пушкин признается:
В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический словарь.
Академический словарь – это уже знакомый нам «Словарь Академии Российской» в шести частях, вышедший двумя изданиями (в 1794-м и 1806–1822 годах), из которого были исключены «все иностранные слова, введенные без нужды». Названия всех трех упоминаемых Пушкиным предметов одежды действительно пришли к нам из других языков, и судьба их была различна.
В начале XIX века «culotte» – короткие штаны французских дворян – окончательно вышли из моды; на смену им пришли длинные «pantalon», быстро превратившиеся в русские «панталоны». Но довольно скоро это выражение было вытеснено уже имевшимся в нашем языке словом «брюки» (оно появилось в эпоху реформ Петра и происходит от нидерландского «broek»). Теперь мы называем чьи-то штаны «панталонами» только в шутку. Но по-французски и по-испански брюки – по-прежнему, «pantalon».
Жилет, появившийся в русском гардеробе в XVIII веке – напротив, вполне современное слово. Название, естественно, пришло из французского – «gilet», а туда – возможно, из португальского, где «jaleco» означало… «пальто». Сейчас мы без труда можем найти в магазинах жилеты женские и мужские, покроя и цвета на любой вкус, сшитые из самых разных тканей. И слово это вовсе не кажется странным или устаревшим.
* * *
Слово «фрак» нам тоже хорошо знакомо, мы не будем удивляться вместе с Чацким:
Хвост сзади, спереди какой-то чудный вырез
Рассудку вопреки, наперекор стихиям;
Движенья связаны, и не краса лицу!
И все же фрак едва ли можно назвать повседневной одеждой. А ведь уже в 1854 году в повести Тургенева «Затишье», описывающей глухую русскую провинцию, один из героев – добрейший Михаил Николаевич Ипатов, – придя в гости к приехавшему из столицы соседу Владимиру Сергеевичу, находит нужным объяснить: «У нас даже, скажу вам, на именины друг к другу ездят не иначе как в сюртуках. Право! Так уж у нас заведено. В соседних уездах нас за это сюртучниками называют и даже упрекают якобы в дурном тоне, но мы на это и внимания не обращаем! Помилуйте, в деревне жить – да еще чиниться?». И он действительно одет с сюртук. Зато второй гость – Иван Ильич Бодряков, тоже провинциал, одет, как подобает светскому человеку: «На нем был черный старый фрак, застегнутый наглухо». Подтрунивая над приятелем, Ипатов замечает: «И у нас в уезде живут люди, можно сказать, умнейшие, европейски образованные люди, хоть и фраков не носят». На бал в одной из усадеб столичный гость, само собой, приезжает «во фраке и белых перчатках… Старик Ипатов, увидя Владимира Сергеича во фраке, ласково попенял ему и указал на свой сюртук». Но на балу Владимир Сергеевич видит даму, которая его заинтересовала, «танцующею с молодым человеком красивой наружности, в щегольском фраке, с выразительными глазами, тонкими черными усиками и блестящими зубами; золотая цепочка висела полукругом у него на желудке». И эта «фрачно-сюртучная» оппозиция составляет одно из «подспудных течений» повести.
Сюртук (от фр. surtout) – также «дитя» французской моды – появился в России в начале XIX века, и стал одеждой не только провинциальных дворян, чуждающихся снобизма, но и столичных чиновников. В балладе Николая Соколова «Он», ставшей основой народной песни, в сюртук одет Наполеон:
Кипел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке.
На высоте стены кремлевской
Стоял Он в сером сюртуке.
На рубеже XIX и XX веков довольно мягкий и бесформенный сюртук превратился в «пиджак». Это слово получилось из английского «pea-jacket», а то, в свою очередь, из нидерландского «pijjekker» («pij» – разновидность грубой ткани, «jekker» – куртка). «В довольно приличном и ловко сшитом, хотя и поношенном уже пиджаке» приезжает из-за границы в Петербург князь Мышкин. А уже в XX веке пиджак стал повседневной деловой одеждой.
А вот почему белые панталоны некоторые почтенные дамы считали неприличными, Павел I запрещал жилеты, Пушкин пишет по-русски «панталоны», «фрак» и «жилет», а потом добавляет «всех этих слов на русском нет» и как черные фраки победили синие и зеленые вы узнаете непосредственно из книги Лотмана.
* * *
Но останемся с Онегиным еще ненадолго. Описывая кабинет Евгения, Пушкин заметил:
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Все, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Все украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.
Почему вдруг Лондон оказался щепетильным? Может быть это синоним слова «чопорный»? Владимир Набоков в комментарии к «Онегину» пишет: «Этот эпитет означал бы сегодня просто «мелочный», но во времена Пушкина он все еще сохранял аромат восемнадцатого года как «имеющий отношение к модным безделушкам». Торговец подобными изделиями занимал место где-то между французским ювелиром или продавцом золотых или серебряных украшений и английским галантерейщиком».
В словаре Даля находим такое определение к слову «крамарь» – «мелочник, разносчик или лавочник, торгующий щепетильным, бабьим товаром; иголочник, щепетильник, мохрятник».
Школьный этимологический словарь русского языка дает нам такое пояснение:
Щепетильный
Искон. Суф. производное от щепетити – «наряжаться, модничать, щеголять», образованного посредством суф. – ить от щепет – «щегольство, мелочный порядок на внешнее <мелочи галантерейного характера>, образования от той же основы, что и щепа. Первоначальное значение – «очень следящий за своей одеждой».
А что же значит «щепа»?
Тот же словарь отвечает:
Щепа – … В первоначальном <skepa sk> щ перед гласными переднего ряда е. Щепа буквально – «то, что отколото» (ср. белорус. щепаць «расщеплять, колоть», польск. szczepa «полено», греч. skaptō «рублю» и др.).
И, наконец, словарь Ушакова подводит итоги:
ЩЕПЕТИЛЬНЫЙ
щепетильная, щепетильное; щепетилен, щепетильна, щепетильно.
1. только полн. формы. Прил., по знач. связанное с торговлей галантерейными, парфюмерными товарами (устар.). Щепетильные товары. Все, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный. Пушкин.
2. перен. Мелочной, занятый только внешним, мелочами, пустяками (пренебр. устар.).
3. перен. Педантичный и строго принципиальный, чрезвычайно корректный в отношениях с кем-н. или по отношению к чему-н. Щепетильный человек. Он очень щепетилен в денежных делах. Щепетильное отношение.
Итак, перед нами снова «языковые волны». Слово поменяло свое значение: сначала оно описывало в буквальном смысле мелкий товар, затем стало относиться к человеку, придающему слишком большое значение мелочам, а в последние годы прибрело, пожалуй, положительный оттенок – как во фразе «Он очень щепетилен в вопросах чести».
* * *
Что еще унесла от нас «река времен»? К примеру, масти лошадей. Обычные люди, не коневоды, знают, что черная лошадь называется вороной, а темно-коричневая – гнедой. Если это деревенская лошадь, то хозяин с большой вероятностью, не мудрствуя лукаво, назовет ее Воронко или Гнедко.
Еще, может быть, припомним пегих – пятнистых – лошадей и собак. Слово это, кстати, не заимствованное, а самое что ни на есть древнерусское. Или, вернее, древнеславянское, поскольку, как сообщает нам «Этимологический словарь русского языка»: «болг. пе́га «веснушка»…, сербохорв. пjе̏га – то же, пjе̏гав, пjе̏гаст «пятнистый, веснушчатый», словен. pẹ́ga «пятно, веснушка», рẹ́gаv «пятнистый», чеш. píha «веснушка», слвц. реhа, польск. рiеgа – то же, в. – луж. рihа, н. – луж. pěga «веснушка». Так что пегая лошадь на самом деле – веснушчатая! (Это слово пишется именно так – с буквосочетанием «шч»).
А вот строчки из Есенина:
Эх вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!
Где-то на поляне клен танцует пьяный.
Мы к нему подъедем, спросим – что такое?
И станцуем вместе под тальянку трое.
А какая это масть – буланая? Сергею Есенину не нужно было заглядывать в справочники. И если вы росли в деревне рядом в лошадьми, то вам подсказка тоже не понадобится. А если нет, обратимся за ней к Далю:
БУЛАНЫЙ, одна из конских мастей: половой (о собаках), глинистый (о птице, голубях), рудо-желтый, желтоватый, изжелта, разных оттенков, но хвост и грива черные или темно-бурые, и обычно ремень по хребту; ту же масть, но без бурой примеси, без ремня и при светлом хвосте и гриве, зовут соловою. Рыжеватый стан, впрожелть, с такими ж, или посветлее, гривой и хвостом, каурая; такой же стан, с темным хвостом и гривой и с ремнем по хребту, саврасая. Буланая и саврасая масти свойственны дикой лошади, кулану или тарпану; лося также зовут буланым, по масти. Буланый виноград, дон. простого разбора: черный, тугой, в круглых гроздях; противоп. винному, лучшему. Буланка об. буланко муж. кличка буланой лошади, как: соловко, каурка, савраска и пр. булано-пегий конь, буланый, в белых пежинах, лаптах.
Еще коневоды различают светлую и темную буланую масть с золотистым или серебристым переливом, кроме того бывают очень красивые буланые кони «в яблоках» – с бледными серыми пятнами. Хвост и грива в буланых лошадей черные.
А если конь, скорее, рыжий, чем желтый да еще со светлыми гривой и хвостом, то такая масть называется «игреневой».
Темно-гнедая лошадь со светлыми, почти желтоватыми пятнами – караковая.
Светло-каштановая – каурая.
Савраска – темно-желтая, с черными гривой и хвостом.
Сивка – серая с сизым отливом.
Чубарка – светлая с черными хвостом и гривой и в темных пятнах.
А какой масти была сказочная Сивка-бурка вещая Каурка? Тоже сказочной: то серая с синевой, то темно-бурая, то светло-каштановая. Какой-то конь-оборотень!
Какова же этимология этих слов? По большей части, мы этого не знаем. Ясно, что эти определения очень древние. Какая-то часть из них – несомненно, общеславянская, и даже общеиндоевропейская. Например, «сивый», «соловый» и «гнедой» имеют аналоги в других древнеславянских языках. То же относится к «вороному» – черный, как ворон. А вот слово «буланый» – тюркское.
* * *
И в XVIII и в XIX веке лошади было основным средством передвижения. Помните у Пушкина?
Долго ль мне гулять на свете
То в коляске, то верхом,
То в кибитке, то в карете,
То в телеге, то пешком?
Во что запрягали лошадей? В телегу или в сани, если это крестьянская лошадь; в карету – если это барский выезд. Пока все понятно, не так ли? Мы даже можем догадаться, что слова «телега» и «сани» – древнерусские, а «карета» – скорее относится к европейским языкам. И верно: это слово – итальянское («carreta»), происходящее от латинского «carrus» – повозка.
А вот что такое кибитка и чем она отличается от коляски? Само слово напоминает нам то ли о степных кочевниках, то ли о цыганах. Помните, как в песне «Мой костер в тумане светит», написанной на стихи Якова Полонского:
Ночь пройдет, и спозаранок
В степь далеко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.
Но кибитками не пренебрегали и русские путешественники. Именно в кибитке уехал из дома Петруша Гринев. В кибитке совершает свое знаменитое путешествие из Петербурга в Москву герой Радищева: «Отужинав с моими друзьями, я лег в кибитку. Ямщик по обыкновению своему поскакал во всю лошадиную мочь, и в несколько минут я был уже за городом». В самом деле, в кибитке удобнее всего было лежать – там, как правило, не было сидений, на дно для утепления кидали шкуры, а сверху путешественника защищала крыша, сделанная из рогожи, натянутой на изогнутые дугой прутья. Само же слово «кибитка» происходит от арабского «кубба(т)» – «купол».
Для любителей комфорта в путешествии также подходит «дормез». Это карета для далеких путешествий, в которой можно лежать. И название на это намекает: «dormir» по-французски – «спать».
Путешествовали также на тарантасах. Происхождение слова непонятно, но его конструкция едва ли была заимствована напрямую у кочевых народов, потому что ее основу составляла длинная деревянная рама, уменьшавшая дорожную тряску и называвшаяся «дрогами», а в Сибири – «долгушами». На них ставился кузов, в котором можно было путешествовать сидя или полулежа.
Владимир Сологуб в рассказе, который так и называется «Тарантас», пишет: «Но что за тарантас, что за удивительное изобретение ума человеческого! Вообразите два длинные шеста, две параллельные дубины, неизмеримые и бесконечные; посреди них как будто брошена нечаянно огромная корзина, округленная по бокам, как исполинский кубок, как чаша преждепотопных обедов; на концах дубин приделаны колеса, и все это странное создание кажется издали каким-то диким порождением фантастического мира, чем-то средним между стрекозой и кибиткой».
Но можно было путешествовать и без кузова, просто на дрогах. Конечно такая поездка была гораздо менее комфортной – так путешествовали люди небогатые, крестьяне или мещане. На дрогах ехал по степи юный Антон Чехов со своим отцом. В рассказе «Красавица» читаем: «Маша со скрипом отворила нам ворота, мы сели на дроги и выехали со двора». Но более известны дроги тем, что на них везли на кладбище покойников. У Некрасова в «Забытой деревне»:
Наконец однажды середи дороги
Шестернею цугом показались дроги:
На дрогах высоких гроб стоит дубовый,
А в гробу-то барин; а за гробом – новый.
Старого отпели, новый слезы вытер,
Сел в свою карету – и уехал в Питер.
Конструкция «дрожек» такая же, как и у «дрог», на что и намекает название. Это снова длинная деревянная рама без крыши и с самым простым сидением, рассчитанным на двух человек. Зато дрожки были очень легкими и позволяли передвигаться быстро, используя всего одну лошадь, а не шестерых, как в стихотворении Некрасова. На дрожках, конечно, было невозможно отправляться в далекие путешествия, зато они отлично подходили для поездок по городу. Именно дрожки велит закладывать городничий в «Ревизоре», когда вместе в Добчинским спешит в гостиницу на встречу с таинственным «инкогнито». Дрожкам посвящен его комичный диалог с Бобчинским:
Бобчинский. И я, и я… Позвольте и мне, Антон Антонович!
Городничий. Нет, нет, Петр Иванович, нельзя, нельзя! Неловко, да и на дрожках не поместимся.
Бобчинский. Ничего, ничего, я так: петушком, петушком побегу за дрожками. Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак посмотреть, как у него эти поступки.
Название этих повозок – возможно, очень древнее и происходит от англосаксонского слова «dragan», означающего «тянуть».
Те же, кто ценил не только быстроту, но и удобство, ставили на легкую раму дрожек кузов, а потом и рессоры. И получалась коляска, сочетавшая в себе легкость дрожек и удобство тарантаса.
А еще были брички, линейки, фаэтоны, кабриолеты, шарабаны, колымаги, рыдваны – средства перемещения на любой вкус и любой достаток.
* * *
В середине XIX века в России появились железные дороги, и тут же русскому языку понадобилось много новых слов. Известно, что первые локомотивы (это слово происходит от латинского «locomоtion» – движение) называли не «паровозами», а «пароходами». В знаменитой песне Михаила Глинки на слова Нестора Кукольника мы слышим:
Дым столбом – кипит, дымится
Пароход…
Пестрота, разгул, волненье,
Ожиданье, нетерпенье…
Православный веселится
Наш народ.
И быстрее, шибче воли
Поезд мчится в чистом поле.
Но вот вопрос посложнее: как в то время называли пароходы – то есть, суда на паровом двигателе?
Их называли «пироскафами»! Это слово содержит два греческих корня: «pyr» – огонь, «skaphos» – судно. В 1830 году Пушкин в своей незаконченной повести писал: «Уже воображал себя на пироскафе. Около меня суетятся, прощаются, носят чемоданы, смотрят на часы. Пироскаф тронулся: морской, свежий воздух веет мне в лицо; я долго смотрю на убегающий берег…»
Но это слово так и не прижилось в русском языке. Уже с словаре Даля мы читаем: «пароход – судно, движимое парами, посредством лопаточных колес или винта с лопастями». Два корня в слове «пироскаф» ждала в русском языке разная судьба. Первый помнят разве что психиатры, знающие болезнь «пироманию» – страсть к разжиганию огня. А вот корень «скаф» в ХX веке неожиданно нашел применение в слове «скафандр» – своеобразный «мини-корабль для одного человека».
* * *
Если есть поезда, то должны быть и вокзалы! Это слово можно отыскать и в словаре Даля, но сделать его не так просто, поскольку там оно фигурирует как «воксалъ». Даль поясняет, что оно происходит из английского языка и означает «сборная палата, зал на гульбище или сходбище, где обычно бывает музыка». Как странно, не правда ли?
Но Даль не ошибается! Именно такое значение имело слово «вокзал» до 1851 года, когда в России начали строить железные дороги. Например, в одном из лицейских стихотворений Пушкина мы можем прочесть:
Пролетело счастья время,
Как, любви не зная бремя,
Я живал да попевал,
Как в театре и на балах,
На гуляньях иль в вокзалах
Легким зефиром летал.
Все дело в том, что слово «вокзал» действительно пришло русский язык из английского. Заведение под названием Воксхолл-Гарденз было расположено на южном берегу Темзы и являлось одним из главных в Лондоне мест общественного отдыха и развлечений с середины XVII до середины XIX веков. Считается, что его название происходит от фамилии владелицы – некоей Джейн Вокс. Другие историки отмечают, что до первой четверти XVIII века заведение называлось «Фоксхоллом» (Fox-hall), то есть, «Лисьим залом».
Очевидно, Пушкин имел в виду подобные увеселительные заведения, с которыми он познакомился еще в Москве, до поступления в лицей. Например, он мог побывать «в вокзале» на Таганке, который славился своими балами и маскарадами.
Вокзалы открывались не только в столицах, но и в провинции. Во втором томе «Мертвых душ» Гоголя можно прочитать: «Француз открыл новое заведение, какой-то дотоле неслыханный в губернии вокзал, с ужином будто бы по необыкновенно дешевым ценам и наполовину в кредит». Но особенно прославился вокзал в Павловском парке, где играл оркестр под руководством знаменитых русских композиторов Глазунова и Лядова и где выступали Иоганн Штраус и Шаляпин.
Этот концертный зал находился у последней станции только что построенной первой российской железной дороги. Вероятно, именно в Павловске слово «вокзал», потеряв свое первоначальное значение «увеселительное заведение», приобрело новое, современное – «железнодорожная станция».
Как видите, ответ на простой вопрос: «Почему слова устаревают?» получился довольно длинным, но, надеюсь, не бесполезным для вас. Впрочем, иногда слова не хотят уходить в прошлое, всеми силами стараясь остаться в живом разговорном языке и ради этого даже меняя свое значение. Такое превращение произошло, к примеру, со словами «камзол» и «щепетильный». Но, разумеется, не только с ними!
Расследование
Один из самых известных текстов, написанных на древнерусском языке – «Повесть временных лет». Она давно переведена на современный русский, но понять, что имел в виду летописец, от этого порой не легче. Приходится проводить целое расследование, чтобы добраться до истины. Например, в истории о княгине Ольге мы читаем, что Ольга, отомстив за гибель мужа, решила упорядочить размеры дани, которую собирали для нее в подвластных Киеву землях:
«В год 6455. Отправилась Ольга к Новгороду и установила по Мсте погосты и дани и по Луге – оброки и дани, и ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц, и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор. И так, установив все, возвратилась к сыну своему в Киев, и там пребывала с ним в любви».
6455 год – в летоисчислении «от сотворения мира». В современном – «от рождества христова» – 947-й. Мы знаем, что такое «оброки» – например, из сказки Пушкина «О попе и работнике его Балде», где поп заявил, что «платить обязались черти мне оброк по самой моей смерти». В некоторых изданиях перевода «Повести» вместо слова «оброки» используется «уроки» – то есть, «задания», «размер дани», «работа, которая должна быть выполнена к определенному сроку». Вот еще один пример выражения, поменявшего свое значение с течением времени.
Мы также можем легко догадаться, что значат термины «дани» и «ловища». Но что такое «погосты»?
В современном языка слово «погост» встретишь нечасто, а если и наткнешься, то в значении «сельское кладбище». «Свезти кого-то на погост» – «похоронить». Именно в этом смысле использует его, к примеру, Константин Симонов в стихотворении «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?»
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Это значение зафиксировал и толковый словарь Ожегова:
ПОГО́СТ, – а, муж. Кладбище, обычно сельское (в старину церковь в стороне от села с прилегающим участком и с кладбищем). Снесли на п. кого-н. (похоронили). Мертвых с погоста не носят (посл. о том, что невозможно возвратить или поправить).
Зачем же княгине Ольге понадобилось «устанавливать кладбища»? Но она вовсе этого не делала! Потому что слово «погост» раньше имело еще несколько значений, которые приводятся, к примеру, в словаре Ушакова:
ПОГО́СТ, погоста, муж.
1. Сельское кладбище. Снести на погост (похоронить).
2. Сельская церковь с кладбищем и принадлежащим ей земельным участком и домом причта, расположенная отдельно, в стороне от поселения (устар.).
3. На севере – название деревни, поселка, населенного саами (лопарями).
4. Постоялый двор вдали от селений, на дороге (обл.). (первонач. место торга, куда съезжались купцы, называвшиеся в др. – рус. языке гостями).
Может быть, Ольга установила постоялые дворы? Именно так считает Мария Семенова, автор «первого славянского фэнтези» и энциклопедии древнерусского быта, вышедшей под названием «Мы – славяне!». В словарной статье, посвященной погостам она пишет:
«Древнеславянские князья каждый год объезжали подвластные территории, останавливаясь в заранее условленных местах. Конечно, это были не простые поляны в лесу, а крупные селения, местные племенные центры. Туда к приезду князя свозили установленную дань, туда приходили люди искать княжеского правосудия и защиты, а беспокойная молодежь – проситься в дружину. В таких местах обычно ставились укрепленные дворы и жили доверенные лица князя, решавшие в его отсутствие все вопросы… Эти-то населённые пункты и тяготевшие к ним области и называли на Руси «погостами». Здесь останавливались, гостили князья и не только князья – все, кто по какой-то причине посещал племенную «столицу». Об этом еще помнили в ХIX веке в Оренбургской губернии: там называли «погостом» постоялый двор на отшибе»…
Версия выглядит правдоподобной. Но слово «погост» имеет еще одно значение, помеченное, как «устаревшее». В словаре Даля читаем:
ПОГОСТ
муж., новг. приход сельский; несколько деревень, под общим управлением и одного прихода; волость; отдельно стоящая на церковной земле церковь, с домами попа и причта, с кладбищем, в нижнем Заволжье и новг. село, хотя тут нет ни одной крестьянской избы, а приход раскинут деревнюшками вокруг; о таком погосте говорят: лежит деревенька на горке, а в ней хлеба ни корки, или: Звону много, а хлеба нет.
| Кладбище с церковью вообще; яросл., орл. всякое кладбище, божья-нива; церковный двор или место огороженное при церкви;
| оренб. подворье, заезжий, постоялый двор на отшибе, вдалеке от селений, одинокий;
| архан. лопарское селенье.
Были и кости, да все на погосте. Были кости, да легли на погосте. На погосте живучи, над покойниками не наголосишься. У погоста (на, при погосте) живучи, всех не оплачешь (не оплакать). Жаль, жаль, а везти на погост (говор. мыши, погребая кота). И жаль батьки, да везти на погост. Несут гостя до погоста. Щеголь с погосту, и гроб за плечами. Живет на погосте, а хлеба ни горсти (новг. погост отдельное жилье попа и причта). Сидеть попу на погосте, когда не зовут в гости. И на погосте живут, да колокольни молятся (коли поп не служит). Мертвых с погосту (домой) не носят. Мертвые с погосту не ходят, не ворочаются. Погостье ср., орл. погостья курск. то же, кладбище. Погостная ограда. Погощаннин, – щанка, житель погоста.
Так может быть Ольга установила «административные районы», с которых и собирала дань? Не случайно «оброки и погосты» Ольги современные историки называют «первым законодательным актом русских князей».
Во всяком случае, мы точно знаем, что слово «погост» потеряло свои первоначальные значения «сельская община» и «место, где останавливались княжеские посланники и другие гости». С переходом русского населения в христианство оно приобрело новое значение – «деревни, объединенные вокруг церкви», «сельский приход» (от фразы «приходить в одну церковь»), потом стало означать саму церковь и кладбище при ней, а позже – только кладбище.
* * *
С деятельностью Ольги, а точнее с ее описанием в «Повести временных лет» связана еще одна лингвистическая загадка. Установив «уроки и погосты», Ольга отправляется в Царьград, чтобы принять крещение от Византийского императора. Дальше происходит откровенно сказочная история.
«В год 6463 (955). Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И был тогда царь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Она же, поразмыслив, ответила царю: «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь». И крестил ее царь с патриархом. Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере, и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя сыны русские до последних поколений внуков твоих». И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной. Она же, склонив голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху со словами: «Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских». И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице – матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Переклюкала ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары – золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью».
История эта – целиком и полностью «на совести» летописца. Скорее всего, Ольга крестилась еще в Киеве, где завела домовую церковь, а в Константинополь приехала уже как «договороспособная» правительница-христианка. Но нас сейчас из всего рассказа о поездке Ольги интересует только одна деталь.
Слово «переклюкала» – очень яркое и выразительное. Но каково его значение? Скорее всего, оно произошло от слова «клюка», то есть, палка с загнутым концом, на которую можно было опираться при ходьбе. Как правило, в такой опоре нуждались старики и старухи (к слову, по данным той же летописи, к моменту приезда в Константинополь Ольге было уже более 70 лет). Поэтому расхожим стал образ «старухи с клюкой» – ведьмы, а то и Смерти. А профессор Преображенский в «Собачьем сердце» возмущается: «Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует». А в песне о французском короле Генрихе IV, написанной А. Гладковым для фильма «Гусарская баллада», есть такие строки:
Однажды смерть-старуха
Пришла за ним с клюкой,
Ее ударил в ухо
Он рыцарской рукой.
Но какое отношение это имеет к хитрости Ольги? Возможно, «переклюкала» означает просто «обогнала»? Или «клюкать» имело еще одно значение – «ходить кривыми путями», а в переносном смысле – «хитрить»?
Как бы там ни было, слово «переклюкать» исчезло из современного языка. Зато в нем осталось однокоренное «наклюкаться» – то есть, «напиться».
Почему вдруг этот корень так поменял свое значение? Может быть, «ход мысли» был таким: пьяный человек с трудом держится на ногах, ему нужна клюка, для того, чтобы передвигаться? Или пьяный человек не может идти по прямой, он ходит «крючками» или «клюками»? Но что говорит словарь Даля?
ПЕРЕКЛЮКАТЬ
кого, перепить, выпить более кого вина. Питухи клюкаться засели, кто кого переклюкает.
| От клюка, кочерга: пересилить, перемочь, перехитрить, поставить на своем. Переклюкала баба мужика, увела домой из кабака. – ся, о многих, перепиться. Переклюкавшись, да передрались.
Вот и еще две версии. Слово «переклюкать» по-прежнему означает «победить», но с какого-то времени стало употреблялся в значении «перепить», а «налюкаться» – «напиться».
Или кто-то вспомнил о кривом петушином клюве и о том, что петух когда пьет наклоняется – «клюкает», – и связал эти понятия в один образ: человек напился, как петух «наклюкался»?
* * *
Теперь давайте на минуту вспомним одного из героев «Снегурочки» – бобыля Бакулу. Того самого, чья жена мечтала о рогатой кике. Но позвольте, откуда у бобыля жена? Ведь бобыль – это холостяк?
На этот раз загадка решается просто. Тот же словарь Дала разъясняет:
БОБЫЛЬ
муж. пролетарий; крестьянин, не владеющий землею, не потому чтобы занимался промыслами или торговлей, а по бедности, калечеству, одиночеству, небрежению; бестягольный, нетяглый; одинокий, бездомок, бесприютный; бобыль живет в людях захребетником или в батраках, сторожах, пастухах;
| бобылем зовут и такого крестьянина, у которого нет сына, хотя бы и были дочери (Наумов). Позавидовал бобыль беспахотному. Тише пыли: не твои бобыли, отпор бранчивому. Бары наши бобыли, а мы подбобыльнички. Бобылиха жен.
жена бобыля; бобылка, бобылька жен. то же, или бездомная и бедная вдова, одинокая, бесприютная, обыкновенно живущая в людях, по задворкам, или в келейке, не в тягловом, а в келейном порядке, вне селения. Бобыленок, бобыльчонок муж. бобылята мн. бобыльи дети.
| В оренб. ·губ. бобылями назывались бездомные выходцы, припущенники или поселенцы у тептярей, ныне такие же крестьяне чудского племени, но татарского языка; из тептярей и бобылей набирались два конные полка, тептярские. Бобылев, бобылихин, бобылкин, принадлежащий бобылю, бобылке; бобылий, бобыльский, бобыличий, к ним и к состоянию их относящийся. Бобыльщина жен. быт бобылей, или собир. бобыли;
| стар. подать, некогда собиравшаяся с бобылей, с бестягольных, около четвертака в год. Бобыльничать, бобыльствовать, бобылить, бобылять, жить и быть бобылем;
| пск. кочевать без полной оседлости, по нанимаемым пустошам. Бобылиться, прикидываться бедняком. Бобыльник муж., пск. растение чернобыльник.
Те же значения, только более кратко, приведены в словарях и Ушакова, и Ожегова, и в Этимологическом русского языка. Последний приводит такие версии происхождения этого слова:
Бобы́ль «безземельный крестьянин, поденщик» (между прочим, см. у Котошихина 98). По мнению Микколы (Berühr. 89 и сл.), заимств. из сканд., ср. др. – исл. bū́ «крестьянское хозяйство», bóli, landbóli «издольщик, наемный работник», *b́uabóli «издольщик», др. – шв. boaböle, boabyle; см. также Бернекер 1, 65 и критику фонетической стороны этимологии у Тернквист (223 и сл.). Затем Миккола (ÄВ 50 и сл.) отказался от этой этимологии якобы потому, что это слово известно в русск. лишь с XVI в. Впоследствии он считал его экспрессивным словом и сравнивал со шв. bobbe, англ. bob «увалень», англ. baby или лит. bumbilas 1 «батрак», 2. «лентяй», лтш. bumbulis «клубень». Все это чрезвычайно гадательно. Следует обратить внимание также на рум. bobîlcă «вид танца», bobîlnic «настурция», не объясненное у Тиктина 1, 202.
Употреблялось ли в XIX веке, когда писалась «Снегурочка», слово «бобыль» в значении «холостяк»? Да, вполне. В романе Тургенева «Отцы и дети» об усадьбе Кирсановых говорится: «Это и было Марьино, Новая слободка тож, или, по крестьянскому наименованью, Бобылий хутор». Откуда такое название? Братья Кирсановы вовсе не бедняки и не безземельные крестьяне. Но Николай Петрович – вдовец, а Павел Петрович никогда не был женат. Поэтому, с точки зрения местных крестьян, они оба – бобыли.
* * *
Все эти слова – «погост», «наклюкаться», «бобыль» – можно назвать «условно устаревшими»: из нашей речи они еще не исчезли окончательно, но уже стремительно забываются и, возможно, скоро забудутся совсем. Другим же выражениям удалось закрепиться в современном языке, однако ценой полной «потери индивидуальности». Мы понимает их без труда – но совсем не так, как наши предки.
Известен, к примеру, интереснейший документ: письмо Ивана Грозного Елизавете Английской. В частности, он упрекает королеву в том, что та дает слишком много воли своим подданным. «Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но и мужики торговые и о наших государевых головах, и о честех, и о землях прибытка не ищут, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица».
Что же это – прямое оскорбление? Оказывается, не все так страшно. Филологи считают, что слово «пошлый» происходит от глагола «пойти», а «так пошлО» означает «так ведется издавна». Языковед и филолог академик Виноградов выяснил, что термин «пошлый» употреблялся до XVII века в значении «обычный». То есть, русский царь упрекал английскую королеву за то, что она не выходит замуж «как обычная женщина», в то время как брак с кем-то из крупных феодалов мог бы укрепить ее положение на троне. И даже… предлагал себя в качестве такой «подпоры». Конечно, Елизавета была шокирована подобным предложением, но вряд ли ее оскорбило слово «пошлый» (тем более, что письмо ей переводили).
Когда же этот термин приобрел негативный смысл? Кажется, в начале XVIII в. Во всяком случае, годом позже оно использовалось уже как синоним слов «низкий», «безнравственный» и входящего в моду слова «вульгарный» (то самое, о котором Пушкин писал «люблю я очень это слово, но не могу перевести, оно у нас покамест ново, и вряд ли быть ему в чести, оно б годилось в эпиграмме…»).
Гоголь употребляет слово «пошлый» в уже привычном нам контексте: «Пушкин мне рассказывал, что ни у одного писателя ранее не было такого дара выставить так ярко всю пошлость жизни, уметь очертить так умело пошлость пошлого человека»…
А вот стихи Некрасова:
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы —
То слезы бедных матерей.
И уже очень скоро выражение «пошлость и проза» стало «крылатым», а потом и «затертым».
* * *
Примерно такая же история, произошла со словом «подлый». Первые зодчие Петербурга Доменико Трезини и Жан-Батист Леблон, рисуя проекты домов для «именитых», «зажиточных» и «подлых», вовсе не подразумевали, что обитатели домов «для подлых» будут обязательно безнравственными.
Нет, в то время термины «низкие» и «подлые» означали «простые», «незнатные». Слово «подлый» происходит о слова «под» – «низ» (сравните с «подвалом»); «под» – дно в печи, и пироги, пекущиеся прямо на днище – «подовые». А поскольку «подлым людям» в XVIII веке было принято приписывать всевозможные пороки, развившиеся из-за из необразованности и бескультурья, то определение «подлый» постепенно приобрело негативный оттенок. Эта «языковая волна» зафиксирована в словаре Даля:
ПОДЛЫЙ, низкий, исподний, последнего качества, плохого разбора;
| о человеке, сословии: из черни, темного, низкого рода-племени, из рабов, холопов, крепостного сословья;
| о нравственном качестве: низкий, бесчестный, грязный, презренный. На ярмарку привезен самый подлый товар, южн. низшего качества. Бедны, да не подлого рода: деды их были именитые купцы. У него жена взята из подленьких, вологод. простого рода, из бедного дома; в перм. – черд. иногда подлый означает: бедный, нужный, или вовсе нищий. Подлое дело, бесчестное, заведомо безнравственное, лишающее уваженья. Подлый человек, подлец, подлянка, готовый достигать целей своих низким искательством, в ком нет чувства чести и самоуваженья. Подленькие люди доходят до своих видов. Подловато сделано, подленько.
| Подлянка, подлюха, подлюшка, бранно, женщина дурного поведенья. Подлость жен. свойство, качество подлого:
| подлый поступок. Жить подлостями, пресмыкаться, пройдошничать, пролазничать. Подловатость, свойство всего подловатого. Подличать, поступать подло, особ. о низком искательстве. Подличанье, действие по гл. Подлятина жен. все подлое.
Мы видим, что это слово потеряло свою нейтральность еще в XIX веке. С определениями «мещанин» и «обыватель» это произошло веком позже. В энциклопедии Брокгауза и Эфрона приведена большая статья, посвященная юридическому, экономическому и социальном статусу мещан. Но там нет упоминаний об особой «мещанской психологии», поскольку это понятие еще не было сформулировано. Вот как начинается эта статья:
Мещане
этим именем уже в московской Руси назыв. иногда «черные градские люди», т. е. горожане, занимавшие низшее место в среде городских жителей (мелочные торговцы, ремесленники, поденщики) и более известные под названием посадских (см.). Манифест 17 марта 1775 г. назвал М. всех городских обывателей, которые, не владея капиталом в 500 руб., не могли быть записаны в купечество и т. д.
«Обывателей» энциклопедия Брокгауза и Эфрона рассматривает также с юридической и экономической точки зрения:
Сельские обыватели
– термин Свода Законов, равнозначущий с крестьянами (см.). До уничтожения крепостного права различались: 1) свободные сельские обыватели, к которым причислялись государственные крестьяне разных наименований – в том числе однодворцы, колонисты, вольные люди, половники, царане, – независимо от земель (казенных, владельческих, собственных), на которых они были водворены, а также свободные хлебопашцы; 2) обязанные крестьяне, водворенные на землях помещичьих (уволенные по закону 2 апр. 1842 г.; см. Крестьяне) и в майоратных имениях, жалуемых в западных губерниях, и 3) люди крепостного состояния. В настоящее время Свод Законов различает две группы С. обывателей: 1) крестьян и поселян собственников и 2) крестьян временнообязанных. К числу последних закон, под именем «обязанных поселян» относит и потомков прежних обязанных крестьян, не перешедших в разряд крестьян-собственников, разряд же «крестьян временнообязанных» (см.) создан был положениями 19 февр. 1861 г., в виде временной меры, до выкупа крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, своих наделов в собственность. Ныне этот разряд временнообязанных крестьян сохранился лишь в Закавказье.
В названии пьесы Максима Горького «Мещане» зафиксированы оба значения этого слова – сословие и грубые, некультурные, ограниченные люди.
А вот в советских словарях, когда само понятие «сословий» устарело, на первый план выходит моральная оценка, хотя историческое значение этих слов тоже упоминается. Например, в словаре Ушакова:
МЕЩА́НСТВО, мещанства, мн. нет, ср.
1. Сословие мещан, мещанское звание (дорев.). Приписаться к мещанству.
|| собир. Мещане, члены этого сословия (дорев.). Богатое мещанство.
2. перен. Психология и идеология мещанина (во 2 знач.), проявление этой психологии и идеологии в быту. Думать так – мещанство.
|| собир. Мещане (см. мещанин во 2 знач.). «Вокруг и среди нас шипит огорченное мещанство». Максим Горький.
ОБЫВА́ТЕЛЬ, обывателя, муж.
1. Постоянный житель какой-нибудь местности (устар.). «Обыватели ведут сонную, пьяную жизнь и вообще живут впроголодь». Чехов. Сельские обыватели (крестьяне; дорев.). «Быстро пошел вниз по улице, чувствуя насмешливые улыбки встречных обывателей». Максим Горький.
2. перен. человек, лишенный общественного кругозора, с косными, мещанскими взглядами; человек, уклонившийся от классовых позиций пролетариата (презр.). «Избиратели, народ должны требовать от своих депутатов, чтобы они оставались на высоте своих задач, чтобы они в своей работе не спускались до уровня политических обывателей, чтобы они оставались на посту политических деятелей ленинского типа…» Сталин.
Но иногда им пренебрегают, как несущественным. Например «Новая философская энциклопедия» вышедшая под редакцией В. С. Степина рассматривает мещанство прежде всего как «социально психологический тип», а не как юридический термин, обозначающий определенное сословие:
МЕЩАНСТВО – социально-психологический тип личности и система ценностей, генетически связанные с образом жизни и сознанием мелкого буржуа. В центре мещанских ценностей лежит желание обогатиться методичным, каждодневным трудом, благодаря трудолюбию, следованию намеченному плану, солидности, добровольной бережливости, терпению и упорству, осторожности. С развитием крупного капитала классические мещанские добродетели объективируются, становятся свойством не человека, а предприятия. Некогда единый буржуазный идеал раздваивается на противоположные образы: с одной стороны, человек, сделавший сам себя, предприниматель (В. Зомбарт), натура господская (М. Шелер), а с другой – мещанин. Их сочетание и формирует капиталистический дух, тем не менее образ мешанина все более принимает на себя роль антиидеала, сгустка всего отвергаемого в ценностном мире буржуа: он становится образцом недоверчивости, понимания счастья как состояния насыщения, застоя, прозаичности, ориентации на среднее, стремления к видимости добродетели, которая измеряется исключительно полезностью. Мещанство в качестве антиидеала – это порожденные серостью и бесцельностью существования приземленность притязаний и ненависть ко всему возвышающемуся над нормой, невосприимчивость к эстетической культуре («полезное, как правило, враждует с прекрасным» – Э. Шпрангер) и категоричность суждений о мире. Мещанство противостоит как аристократизму, так и революционной морорали, его ценностное содержание выявлялось в ходе антикапиталистической критики (с дворянской, пролетарской, революционно-буржуазной позиций), полемики с консервативными взглядами в искусстве (романтизм, антимещанская волна в культуре 19 в.), критики со стороны «геройствующих» идеологий (фашизм). Поскольку мысль мещанина не переступает границ, которых не преступает жизнь мелкого буржуа (К. Маркс), ей противостояли самые разные, порой противоположные по содержанию, но возвышенные идеалы (социальные, нравственные и художественные). Ж. Сорель называл мещанство «идеалом моралиста», т. к. в нем мораль, опошлившись, воссоединяется с повседневностью, Лит.: Оссовская М. Рыцарь и буржуа. M., I987.
Что доказывают все эти примеры? Одну простую мысль: наш язык не задан раз и навсегда. Он текуч и изменчив. В школе мы изучаем лишь один его срез, ограниченный во времени (отстающий от современности на 5-10 лет) и в пространстве (в учебниках приводятся только нормы литературной речи). Это не так мало, если разобраться. Но потом, если мы хотим остаться «на волне языка», нам приходится учиться всю жизнь.
Новояз или нет?
Закрой окно!
Да нет, не щелк мышкой!
Это шуточное стихотворение показывает как сильно изменился язык на протяжении нашей жизни. У слова «окно» появилось новое значение: часть графического интерфейса пользователя ПК. А «мышка» – одно из устройств ввода на компьютере.
Так же наши родители или бабушки с дедушками с восторгом понимали, что слово «спутник» теперь означает не только «попутчик» или «супруг» («спутник жизни»), но и космический аппарат. И привыкали к новым словам и словосочетаниям: «космонавт», «космический корабль», «космическая станция».
А их родителям, в свою очередь, пришлось принять тот факт, что слово «товарищ» теперь означает не просто «приятель» или «друг», а является обращением даже к незнакомому человеку.
В самом деле, наш словарь и наш язык постоянно преображаются, и иногда эти изменения происходят так быстро, что могут шокировать.
Одна моя знакомая филолог, преподававшая русский язык иностранцам, как-то рассказала о своей коллеге, которая написала статью о речи современной молодежи. «Она считает, что молодежь изобрела новый язык, который должен разрушить традиционную русскую культуру, – говорила приятельница. – Она даже придумала для него название – новояз!»
Я страшно удивилась, поскольку знала, что этот термин придумала не «приятельница моей приятельницы», а британский писатель Джордж Оруэлл. В его романе-антиутопии «1984» этим словом (по-английски оно звучало как: «newspeak») обозначался специальный, искусственно сконструированный язык, призванный сделать невозможной любую крамольную мысль. (На новоязе она называется «мыслепреступление»). За счет чего это достигается?
1) исключение из языка ряда слов, а следовательно исключение из мышления понятий, которые они обозначают;
2) сокращение количества значений у многозначных слов, устранение метафор. Например, Оруэлл писал: «Слово «свободный» в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как «свободные сапоги», «туалет свободен». Оно не употреблялось в старом значении «политически свободный», «интеллектуально свободный», поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений»;
3) введение большого количества сокращений и аббревиатур, «задающих годтор» понимания» слова. Например, секс, которым люди занимаются не ради продолжения рода, на новоязе назывался «sexcrime» – «злосекс» («казарменный коммунизм» Оруэлла имеет отчетливый привкус пуританской морали).
А теперь скажите, пожалуйста, что из этого списка относится к молодежному жаргону, так возмутившему мою приятельницу и ее знакомую? Наоборот, последний существенно увеличивает набор смыслов и возможных метафор, причем, делает это «по периферии» – в разговорной речи, не попадающий в словари. А самое главное, он расширяет, а не сужает, свободу выбора. Вы можете употреблять эти слова или избегать их и использовать лишь словарный запас, накопленный до 2000 или даже до 1917 года. Нам, и только нам, решать, каким образом мы будем выражать свои мысли.
Так что, на мой взгляд, «знакомая моей знакомой» просто повторила старое заклинание, известное еще во времена Древнего Египта: «Наша молодежь не слушается своих отцов, наступают последние времена». На самом же деле, нам как раз стоит не ограничивать свой словарь только настоящим временем. Чем больше мы будем знать устаревших слов (пусть даже это будут чисто теоретические знания, не применяемые на практике), тем яснее будем понимать взаимосвязи между разными явлениями и понятиями, тем легче нам будет прослеживать исторические процессы и то, к каким результатам они приводят, осознавать наше текущее положение в потоке времени. А если совсем просто: изучение забытых слов делает жизнь интереснее!
* * *
Я тоже бываю старой ворчуньей. Недавно строго выговорила своей френдессе в ЖЖ за то, что она написала мне по поводу какой-то цитаты: «Здесь вы передергиваете!».
Сначала мне показалось, что она обвиняет меня в мошенничестве и подтасовке фактов. Ведь слово «передергивать» в прошлом годе означало один из способов мошенничества при игре в карты.
ПЕРЕДЕРГИВАТЬ
– аю, – аешь, несов. Подменять карту с мошеннической целью, плутовать.
Несколько молодых людей, по большей части военных, проигрывали свое именье поляку Ясунскому, который держал маленький банк для препровождения времени и важно передергивал, подрезая карты. А.С. Пушкин. Наденька, 1819.
– Ну, так вот как передергивают порядочные люди! – с торжествующим видом сказал он, поднявшись с места, бросил на стол колоду и загреб в карман весь банк. В.В. Крестовский. Петербургские трущобы, 1864–1867.
Человека обвиняют в том, что он передергивает карты, – он лезет на дуэль, как будто нельзя передергивать карты и не бояться пистолета. А.И. Герцен. Былое и думы. Часть пятая, 1866.
Самообладанием отличается шулер, когда смотрит всем в глаза, чтобы не заметили, как он передергивает карту. Н.С. Лесков. На ножах, 1870.
В словаре церковно-славянского и русского языка в значении «сдавать, вскрывать вместо верхней исподнюю или вместо одной другую карту» [СЦРЯ III: 179].
Сперва я раздумывала, не вызвать ли теперь собеседницу на дуэль, и на что та может быть похожа в социальных сетях. Но, к счастью, решила сначала поинтересоваться, что, по мнению моей vis-à-vis, означает слово «передергивать». Оказалось, она совсем не сведуща в карточных терминах, просто слышала это слово в Сети и по контексту предположила, что оно означает «ошибаться», «неверно цитировать».
Тогда моим первым побуждением было написать ей, что она сама «передергивает». Но я вовремя вспомнила, что у Пушкина в «Пиковой даме» есть такие слова:
«Герман вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдернуться».
Разумеется Герман не хотел мухлевать, он считал, что три волшебные карты графини и без того обеспечат ему победу. Значит, в XIX веке существовало слово, описывавшее ситуацию, когда человек непреднамеренно вытаскивал не ту карту, которую хотел. Кстати, в словарях этот вариант почему-то не приводится. Там есть лишь прямое значение:
ОБДЕРНУТЬСЯ
– нусь, – нешься; сов.
(несов. обдергиваться). разг.
То же, что одернуться.
Любинька повернулась кругом, обдернулась сперва спереди, потом сзади и дала себя осмотреть со всех сторон. Салтыков-Щедрин, Господа Головлевы.
Поэтому я написала своей собеседнице, что она ошибается, и в таких случаях нужно говорить не «передергивать», а «обдергиваться» – и послала ссылки. Вероятно, с тех пор она считает меня занудой, однако больше разногласий у нас не было.
Но из-за чего возникло непонимание? Возможно, первый человек, употребивший слово «передергивать» на просторах интернета, хорошо знал, что оно означало в XIX веке, и решил расширить его значение – применив не только к карточному шулерству, но и к сознательному искажению цитат. Выражение получилось яркое и образное и «пошло в люди». А потом на каком-то этапе «передачи по цепочке» кто-то, не знакомый со старинными карточным терминами, решил, что оно обозначает просто «ошибочное цитирование» – не зависимо от того, сделано это нарочно или произошло случайно. Грустная история, но она показывает, как развиваются языки: по большей части, неосознанно и хаотично. И если вы не хотите вносить в нашу речь дополнительный хаос, вам придется приучить себя следить за тем, что вы говорите и (особенно!) пишете. Ведь если устная речь живет секунды, а воспоминания о ней могут быть искажены, то «что написано пером, не вырубишь топором». И эта поговорка еще более верна в эпоху компьютеров и интернета.
А что до «подруги моей подруги» с ее заново изобретенным термином «новояз», то она как раз «передернула». Не знаю, сознательно или нет.
* * *
Какую мораль можно извлечь из этой истории? Наша речь – это сложный и живой организм, подчиняющийся своим законам. Не стоит воспринимать ее как покорного слугу, который должен угадывать ваши желания. Скорее, как я уже писала выше, это – норовистая лошадь, и она повезет вас туда, куда вы захотите только в том случае, если вы знаете, как с ней обращаться. А для этого нужно много учиться.