Британцы известны своими постоянными извинениями. «Прости» кажется самым естественным словом для этого народа. Например, по результатам одного из опросов было обнаружено, что британец с большей вероятностью заявит о своей вине, чем американец, даже если он невиновен.

На слушании, по результатам которого Уэйкфилд лишился медицинской лицензии, он постоянно извинялся. «Извините, не могли бы Вы точно сказать страницу?» – спрашивал он. Или: «Простите, я не могу вспомнить». В ту самую апрельскую среду, когда он, наконец, признал, что настороженность родителей по поводу MMR была критерием включения их детей в исследование, опубликованное в The Lancet, он употребил это слово четырнадцать раз.

Но, по существу, Уэйкфилд ни о чем не сожалел. Он не чувствовал ни вины, ни стыда. Даже когда ему продемонстрировали письмо, которое доказывало, что его исследование было заказано Советом по юридической помощи, он все отрицал. По словам Уэйкфилда, он «общался только с бухгалтером». Свидетелей он не вызвал. Ни родителей, ни соавторов, ни коллег, ни поклонников. И после того, как одна из матерей, Мисс номер Двенадцать, дала показания в пользу обвинения, его главный адвокат Киран Кунан поднялся и сказал: «Вопросов не имею».

Когда было опубликовано разоблачение, Уэйкфилд пошел на уступку. Читатели заметили, что «аномальные лабораторные тесты», которые он перечислил в таблице 1, на самом деле были нормой («Эти ошибки не повлияли на выводы», – ответил он). Тем не менее единственное, что он признал в моих доказательствах, это то, что на видео о покупке крови на праздновании детского дня рождения действительно был он.

«Мистер Дир подозревает меня в мошенничестве, тем самым утверждая, что образованный врач и исследователь с хорошей репутацией внезапно начал подделывать данные для собственного обогащения», – заявил он в 58-страничной жалобе на мои репортажи в Sunday Times. Кстати, от жалобы он отказался после того, как я потребовал судебный иск. «Представление о том, что любой исследователь может обрабатывать данные тем способом, который ему удобен, и это ускользнет от внимания медицинского сообщества, – явная несуразица».

В ответ на мою серию статей «Секреты паники об MMR» он повторил обвинение. «Мошенничество было, но не со стороны меня или моих коллег, а со стороны Брайана Дира и British Medical Journal, которые придумали всю эту историю, чтобы меня дискредитировать», – сказал он. Традиционный британский подход мог бы его спасти. Целью слушаний и предметом моего расследования не было определить, вызывают ли вакцины аутизм. Он мог появиться на Euston Road или на Бруклинском мосту и признать все «недоразумения», «ошибки» и «промахи». Он мог соблюсти правила этики и деонтологии. А потом GMC, после некоторого перерыва, вполне мог принять решение о восстановлении его лицензии.

Но он просто был не способен на такой поступок. Извинения? Помилуйте, не в его характере. Вместо этого он решил бездоказательно заявить, что его «подставила фармацевтическая промышленность». Обвинил СМИ, особенно магната Руперта Мердока, чья семья контролировала в Великобритании издание Sunday Times (а также Fox News, которое много писало об Уэйкфилде). Очернил судей, включая «кого-то очень высокопоставленного» в Техасе. Он даже оскорбил GMC (в который входили два старших специалиста из сторонних медицинских организаций), заявив, что их деятельность направлена на «дискредитацию» врачей, исследующих безопасность вакцин. Короче говоря, он искал утешения в статусе жертвы. К нему были беспощадны таинственные «они». «Заговор с участием правительства, СМИ и индустрии, ведь все они хотели такого результата, – заявил Уэйкфилд в интернете. – Против них был один я. Обвинить исследователя в мошенничестве занимает 30 секунд, а чтобы исправить это, потребуется целая жизнь. И они это знают».

Они – это правительство, которое через Совет юридической помощи финансировало дело против MMR. Они – это СМИ, защищавшие его в течение многих лет. Они – это фармацевтическая промышленность, финансировавшая его и управлявшая им в течение десяти лет. Тридцать секунд на обвинение? На расследование было потрачено семи лет. Но вместо того, чтобы сказать «извините», появилось это жалкое оправдание – его разоблачение было преподнесено как доказательство заговора, а его разорение как доказательство честности.

Тем не менее это сработало. После того как Уэйкфилд выступил на парочке конференций, где годами привлекал смущенных и уязвимых, в мой почтовый ящик хлынули оскорбления:

Членов всех тех учреждений, в которых он когда-то хотел добиться известности, было не так легко впечатлить. Королевская коллегия патологоанатомов лишила его статуса. Королевская коллегия хирургов поступила бы так же, если бы он сам оттуда не ушел, не заплатив взноса. В США его попросили покинуть Thoughtful House. American Journal of Gastroenterology отозвал статью, данные из которой Уэйкфилд представил на Капитолийском холме. Даже гастроэнтерологи, работающие с пациентами, страдающими аутизмом, отказались от Уэйкфилда. В том же месяце, когда медицинский совет объявил свое решение, 27 специалистов со всех концов США опубликовали восемнадцатистраничное «консенсусное заявление» о расстройствах кишечника при аутизме, в котором они разнесли в пух и прах его предполагаемый синдром. Отметив, среди прочего, что лимфоидная гиперплазия была обнаружена у «детей с типичным развитием», они постановили: «Существование желудочно-кишечных расстройств, специфичных для людей с расстройствами аутистического спектра (например, аутистический энтероколит), не доказано».

Это было позором, как большая красная печать «ЛОЖЬ» на его исследовании. На каждой онлайн-странице крупными буквами по диагонали было написано:

– Совершенно ясно, без какой-либо двусмысленности, что утверждения в статье были абсолютно ложными, – сказал The Guardian Ричард Хортон, главный редактор The Lancet. – Я чувствую себя обманутым.

Без угрызений совести не могло прийти никакого понимания. Поэтому возвращение в профессию для Уэйкфилда было невозможным. Несмотря на то что теперь экс-доктор иногда выглядел потрепанным, с налитыми кровью глазами и неаккуратной стрижкой, он не был полностью подавлен и разорен. Ему поступало пособие от различных работ, вероятно, часть денег от сделки с Ричардом Барром, он также сохранил недвижимость, включая дом с пятью спальнями в западном Лондоне. К тому же у него осталась его знаменитая «харизма», усиленная в Америке за счет его английского акцента.

Ему в голову пришла большая идея, которая привела в штат Миннесота. По какой-то причине там хвастаются самой большой в США общиной людей с корнями из Сомали, и группа противников вакцинации надеялась закрепиться именно в ней. Уэйкфилд несколько раз выступал в ресторанах Миннеаполиса с посещаемостью около ста человек. По его словам, заболеваемость аутизмом в американском сомалийском сообществе стремительно растет, а в самой Сомали ничего подобного не происходит.

– Эту проблему можно решить, у нее есть причина, начало и должен быть конец, – рассказывал он своей новой аудитории в декабре 2010 года. Это транслировалось по Minnesota Public Radio. – Мы не можем смириться с ущербом, нанесенным всем этим детям. Это совершенно неприемлемо.

Намек, который он пытался донести, касался воздействия окружающей среды. Но в этот раз Уэйкфилд промахнулся. Он не знал или не считал важным, что в сомалийском языке нет слова, означающего «аутизм». В Сомали не мог наблюдаться рост заболеваемости, потому что такую нозологию не регистрировали. Даже в развитых странах ее выделили в конце XX века (ранее говорили о «повреждении мозга», «умственной неполноценности» и «умственной отсталости»). Неудивительно, что до мыса Горн этот термин еще не дошел.

– У нас есть понятия «шизофрения», бывают «сумасшедшие» или «не сумасшедшие» люди, – объясняет Мариан Ахмед, соучредитель Somali Parents Autism Network в своем видео на YouTube. – Так и есть. Любой сомалиец это подтвердит. У нас нет понятия «аутизм». Нам нужно ввести этот термин в лексикон.

Уэйкфилд ничего не мог с этим поделать. Сумасшедший или не сумасшедший, он был вестником несчастья в Миннесоте. Всего через шесть недель после первого его выступления мальчик сомалийского происхождения, родившийся в США, вернулся из Кении и принес в Миннеаполис корь, спровоцировав небольшую вспышку. Этому пациенту было 30 месяцев, и он не прививался MMR. В сообществе был выявлен 21 случай кори, каждый из них подтвердили с помощью ПЦР-секвенирования.

Исторически сомалийские семьи доверяли вакцинам. В 2004 году 91 % детей этого сообщества в Миннесоте привились вакциной MMR в соответствии с рекомендациями. Однако, благодаря слушаниям Дэна Бертона и информационным бюллетеням Ленни Шафера, фантазии Уэйкфилда пересекли Атлантику. К тому времени, когда он явился лично, показатель иммунизации упал до 54 %.

Никто не умер. Но другая его идея обошлась не так удачно. Следуя какой-то своей траектории, которая становилась все страннее, во время слушаний медицинского совета он познакомился с предпринимателем Полли Томми. Она последовала за доктором в Техас, привезла туда всю свою семью (включая мужа) и вместе с Уэйкфилдом открыла медиапредприятие – Autism Media Channel, – которое прославилось после ужасающего инцидента.

Томми – светловолосая барышня, на 10 лет младше Уэйкфилда. Она работала дублером в кино. У ее сына Билли начались проблемы развития, и она объединяла бизнес с благотворительностью, что позволяло зарабатывать на жизнь. Покидая Англию, Томми оставила частичку себя в виде фотографий на придорожных рекламных щитах. Она глядела с них в анфас, в черном нижнем белье с глубоким декольте, со слоганом: «Hello Boys…».

Ее муж, Джонатан, работал инструктором по фитнесу, но называл себя «клиническим диетологом». И вместе они добились большого успеха на британском телевидении, продвигая свиной гормон «секретин» (который в ходе испытаний был признан бесполезным). Они дважды появлялись в таблоидном шоу о текущих событиях под названием Trevor McDonald Tonight: первый раз на 16 минут, а второй – на 25. Ведущий прорекламировал сайт пары. Они создали свой глянцевый журнал и начали зарабатывать на проблеме аутизма.

Вскоре Полли Томми стала выпускать ежемесячный журнал Autism File, тиражом 40 тысяч экземпляров. Это подпитало амбиции Уэйкфилда о своем реалити-шоу. Для пилотной серии они засняли детей, отправленных на обследование в Нью-Йорк бывшим эндоскопистом Thoughtful House Артуром Кригсманом. Он был врачом, который упомянул семейные видео в деле Седильо (и который сбежал из Lenox Hill Hospital Манхэттена после того, как руководство навело справки о его практике). Шоу не было принято публикой. Но они получили кадры, определившие судьбу: сняли 14-летнего мальчика из Чикаго, Алекса Спурдалакиса, у которого были серьезные проблемы с развитием. Ребенка в срочном порядке доставили к Кригсману для илеоколоноскопии, а затем сняли в больнице, обнаженного до пояса, вместе с Уэйкфилдом, сидящим у постели.

Двенадцать дней спустя мальчик умер от рук своих же матери и крестной. Не в силах справиться со стрессом (я видел эту съемку), они сначала попытались отравить его снотворным. Затем они четыре раза ударили его в грудь кухонным ножом, чуть не отрубили руку, пытаясь перерезать ему запястье, убили своего кота и попытались покончить с собой.

Карма или невезение? Но бывший врач нашел новое призвание. Шоу должно было сослужить ему хорошую службу: распространить его влияние из США повсюду, где есть экраны телевизоров. «Если вы хотите победить СМИ, вы становитесь СМИ, – заявлял он. – Теперь я кинорежиссер».

Итак, он почти достиг своего дна. Казалось, что хуже уже некуда. Расписание его выступлений стало странным: он появлялся вместе с борцами за природу, «правдорубами», которые заявили, что атака на Всемирный торговый центр была работой правительства США, с человеком, который утверждал, что самолет распыляет токсины, чтобы контролировать массы. Потом Уэйкфилд поучаствовал в Conspira-Sea Cruise. Он отправился в недельный круиз из Сан-Педро, штат Калифорния, с сотней чудаков, заплативших 3 тысяч долларов, и одним оратором, арестованным по прибытию.

– Брайан Дир – психопат, можете это спокойно опубликовать, – сказал Уэйкфилд журналистам, которые присоединились к круизу в погоне за дешевой комедией. – Я говорю это не в уничижительном ключе, поясняю, что на самом деле из себя представляет Брайан Дир. Он психопат. В нем определяются все черты психопата.

Может ли быть хуже? К сожалению, да. Еще большее унижение тихо поджидало в Лондоне.

Заключения медицинского совета о профессиональных проступках подлежат рассмотрению в судах. Адвокаты Уэйкфилда не поддержали ни одной апелляции от его имени, но австралийский профессор с оптимизмом ждал отмены приговора. В случае Джона Уокера-Смита комиссия допустила процедурную ошибку в изложении своих выводов. Из-за того, что профессор изменил свои показания – с утверждения, что исследования был этически одобрены, на то, что они были проведены исключительно в интересах пациента, – группа экспертов даже не осознала, насколько сильно это повлияло на их задачу. Для меня это было здорово. Но это означало, что дело каждого ребенка нужно будет рассматривать отдельно: по сути, дюжину слушаний только по ним, с изложением аргументов для каждого.

Это не было связано с обвинениями Уэйкфилду.

– Мой случай был связан с совершенно другими вопросами, не с теми, которые касались доктора Уэйкфилда, – отметил австралиец в заявлении. – Каждая процедура, которую я проводил, заключалась в том, чтобы выяснить, что не так с детьми.

Если бы это было неправдой, и он бы действительно делал все лишь в интересах исследования, то надо было признавать, что профессор солгал.

– У комиссии не было другого выбора, – пояснил судья Миттинг, который слушал апелляцию в Королевских судах, – кроме как определять, говорил ли профессор Уокер-Смит правду.

И все же этого не произошло. Ошеломленная масштабами обвинительных заключений трех врачей, комиссия пропустила этот этап. Подобно судебному процессу по делу Бест против Wellcome, в котором фармацевтическая компания заявила, что мать была «сбита с толку», комиссия не решилась признать допрашиваемого лжецом. Уэйкфилд, конечно, ухватился за оправдание своего сообщника: сказал своим сторонникам, что косвенно он тоже оправдан. Но судья так не считал. Как и профессор, который в результате слушания и, без сомнения, моей журналистской работы, получил новое представление о человеке, который убедил его покинуть Barts. И теперь, когда ему исполнилось 75 лет, он внес свой вклад в виде самой разрушительной, безмолвной критики.

В своей автобиографии Enduring Memories, опубликованной за несколько недель до того, как я взял интервью у Мисс номер Два, профессор вел себя как подросток, влюбленный в своего учителя. «Будто тень принцессы Дианы», – описывал он Уэйкфилда.

Теперь, будучи пенсионером, сидя дома на севере Лондона, Джон Уокер-Смит перечитал эти слова, гимн падению своей карьеры. Затем он спокойно удалил их и отправил другие воспоминания для повторной печати.