47
Адам был сплошная ненависть. Неистовство. Необузданность.
А в его глазах полыхало обещание смерти.
Вместо того чтобы окаменеть от страха или даже бежать, Килани так и остался на пляже. Он как-то весь осел, опустил плечи и склонился перед своим хозяином.
Мог ли он надеяться на другой конец? Не это ли было тем, что он заслужил?
Первый удар, который он получил, была пощечина, она свалила его на землю, лицом в песок.
Адам потряс перед ним мсье Бу.
— Ты украл его у нее! — прокричал он. — Как ты украл у меня их фотографию, я знаю!
Эту фотографию Килани не осмелился бы даже скомкать. Он выпрямился, но в знак покорности по-прежнему не поднимал головы. Он не будет драться. Только не с Адамом.
— Ты убил ливийца, чтобы он не мог помочь мне, да?
Адам пытался сложить все части пазла, хотя они никак не связывались между собой.
Он ударил во второй раз, теперь кулаком. Килани был оглушен. Губы в крови. Адам схватил его за руку и поволок к морю.
— Почему эта женщина? — проревел Адам. — Афганка? Ее за что? А Нору? А Майю? Что ты с ними сделал? Они умерли? Я знаю, что они мертвы!
Адам сделал первый шаг в море, по-прежнему держа ребенка за руку и едва не ломая ему кости. Вода дошла Килани до икр, потом до середины бедер, потом до живота. Он не сопротивлялся.
Он видел перед собой английские берега. Ему почти удалось.
— Они мертвы! Ты убил их! Я знаю!
Потом Килани уже больше ничего не видел, его голова целиком оказалась под водой. Хотя в этом подводном покое глаза у него оставались открытыми, как если бы он согласился с приговором.
Он стольких убил. Наверное, больше ста человек. С чего бы Бог даровал ему спасение?
Кислород иссяк, и сознание послало мальчику целый ворох картинок. Наверное, инстинктивно, чтобы успокоить его, прежде чем он умрет.
Адам поднимает его и выходит из шатра с мачете в руке, готовый отдать жизнь за незнакомого мальчишку. В тот вечер, когда их судьбы столкнулись.
Фотография Норы и Майи на земле, когда она выскользнула у него из рук, и он впервые увидел их лица. Тогда он их и узнал.
Адам приподнял из воды его голову и снова проорал:
— Почему их?! Как тебе удавалось скрывать в себе дьявола? Я должен был это увидеть!
Он был его покровителем, защитником, а теперь стал его палачом. Адам снова погрузил его в воду, на этот раз надолго. И возникли другие картинки.
Этот ливиец, который выбросил Майю за борт. Килани никогда не забывал его лица, поэтому, когда он увидел, что тот прибыл в «Джунгли» и даже разговаривает с Адамом, сразу понял, что следует сделать. Ночью Килани поскребся возле его палатки, как маленький дикий зверек, который роет и вынюхивает. Человек вышел. Он был высокий, очень высокий, но Килани случалось убивать и людей покрепче. Первый удар в живот — и ливиец рухнул на колени. Второй удар прямо в сердце. Почти мгновенная смерть. Почти чересчур милосердная. Остальное довершили бродячие псы «Джунглей».
Слишком долго лишенный воздуха, ребенок принялся неудержимо дергаться. Инстинкт выживания. Адам видел только его смутный силуэт, волны и меняющиеся от конвульсий мальчика узоры на песчаном дне.
Эта афганка в поселении для женщин. Та самая, что столкнула Нору. Он в первую же секунду узнал ее. И для него не было ничего важнее в тот момент, чем отомстить за своего командира, своего друга, своего отца.
Очередная конвульсия. Яркий свет. Сквозь толщу воды Килани увидел солнце.
Последняя картинка.
С Манон и Жад. С Бастьеном и Адамом. Все вместе в одном доме. Столько любви вокруг, что хватит на многие жизни. Столько любви, чтобы сегодня умереть.
