Жюли подводила итоги дня со своей командой. Рассевшись вокруг пластикового стола, поставленного на песок перед украшенной детскими рисунками бытовкой, волонтеры внимательно слушали инструктаж и последние административные ходатайства относительно того, чтобы «Джунгли» не превращались в неконтролируемый город, а оставались временным лагерем.

— Префектура вновь отказала нам в просьбе о получении доступа к горячей воде для душей. Сейчас лето, это пока терпимо, но когда придет зима, все заболеют, а поскольку мы находимся в практически замкнутом пространстве, достаточно, чтобы один или два беженца подхватили насморк, и назавтра чихать будут уже все «Джунгли».

— А если к этому добавить случаи малярии, чесотки, грибковых заболеваний и прочих мерзостей, которые разносят крысы и бродячие собаки, мы превратимся в настоящую лабораторию для студентов-медиков, — пошутил один из волонтеров из организации «Care4Calais».

— И пока как-то ничего не налаживается, — согласился другой. — Компания по уборке отказывается приезжать чаще, чтобы чистить мобильные туалеты. Они говорят, это бесчеловечно. При наличии восьмидесяти сортиров, то есть в среднем по одному на сто двадцать пять человек, им следовало бы приезжать два раза в день, а не в неделю. А пока мигранты превратили в туалет часть леса. Разумеется, ту, что ближе к посту роты безопасности.

— Но, к сожалению, самая неотложная проблема в другом, — подчеркнула Жюли. — Из-за серьезных нарушений правил гигиены при продаже продовольственных товаров префектура сделала очередной запрос на уничтожение в «Джунглях» всех магазинов. А ведь при наличии горячей воды и торговых точек, как знать, лагерь мог бы стать почти пригодным для жизни.

— Ага, — подхватил тот же доброволец, — они только того и ждут, чтобы все тут передохли или подхватили желудочный грипп. Прямо смешно.

— Ничего смешного, это полная безнадега. Никто не может понять, что даже при самой жуткой разрухе в «Джунгли» постоянно будут прибывать новые мигранты.

Собираясь завершить собрание, Жюли заметила Адама, который почтительно поджидал у входа. Она дала коллегам последние указания по текущим делам и закрыла файл в компьютере. Затем незаметно поправила прическу и, улыбаясь, подошла к сирийцу. Адам протянул ей руку в тот самый момент, когда она собиралась чмокнуть его в щеку, и от этого недоразумения оба слегка смутились.

Наступал вечер, в костры то и дело подкладывали толстые ветки и поленья: рубить деревья и жечь их было здесь одним из основных видов деятельности.

— Завтра мне надо кое с кем встретиться в городе, — сообщил Адам.

— Отлично, значит, ты нашел для себя дело за пределами лагеря?

— Что-то в этом роде.

— Вижу, ты следуешь моим советам. Обязательно надо занимать себя, чтобы не дать место печали. Хочешь, я подброшу тебя в город?

— Если не трудно. Но главное, мне бы не хотелось позорить человека, с которым я собираюсь увидеться. Мне нужна чистая одежда. Чтобы не выглядеть беженцем. Если бы я сам встретил такого типа, как я, то и словом бы с ним не обмолвился.

— А мне кажется, ты… — начала было Жюли.

Оборвав фразу, она исчезла в трейлере, чтобы порыться в мешке с последними переданными «Католической помощью» вещами. Оттуда она вышла с белой рубашкой, джинсами и синими кроссовками.

— Я не очень уверена в размерах, но ничего лучше не подвернулось.

Адам поблагодарил и договорился встретиться с ней завтра у входа в лагерь. Жюли кивнула и с заговорщицким видом глянула через его плечо.

— А малыш тоже примет участие в поездке?

Адам обернулся и посмотрел на Килани, который, сидя на земле по-турецки, пальцем рисовал на песке какие-то фигуры и знаки. Сначала стрелу, потом круг или ноль. А потом все стер.

— Да. Я не оставляю его одного, — подтвердил Адам.

Часть ночи Адам провел в центре для зарядки мобильников возле женского поселения. Он прождал три часа, чтобы освободилась розетка, и еще два, чтобы батарея полностью зарядилась. Килани какое-то время еще держался, но потом уснул, привалившись к спине Адама. Потом тот взял ребенка на руки и уложил в палатке.

Утром, с удобством расположившись на заднем сиденье, Килани всю дорогу просидел, уткнувшись носом в стекло. Адам понял, что мальчик, вероятно, покидал «Джунгли» единственный раз — когда попал в больницу. Когда старая тачка Жюли проезжала перед величественной Сторожевой башней Кале, мальчишка чуть себе шею не свернул, чтобы увидеть вершину колокольни. Объезжая перекресток с круговым движением, рядом с которым был установлен ларек с картошкой фри, они почувствовали, как через открытое окно в салон машины повеяло аппетитными ароматами. Рот Килани заполнился слюной. Для него это был невероятный день.

Наконец Адам попросил Жюли остановиться перед краснокирпичным зданием комиссариата.

— Я и не предполагала, что ты занялся подобной деятельностью. Ты уверен, что это правильный адрес? — изумилась она.

Адам не ответил и тоже принялся с удивлением рассматривать четырехэтажное, давно не ремонтированное строение — он представлял себе комиссариат французской полиции более презентабельным.

— Высади нас здесь, Жюли, мы вернемся пешком.

— Ты знаешь, что до «Джунглей» отсюда пять километров?

— А я, чтобы добраться сюда, преодолел шесть тысяч, — отшутился Адам, накрыв ладонью руку волонтерки.

Слегка зардевшись от смущения, Жюли дождалась, чтобы они вышли из машины, закурила и поехала в лагерь.

Адам набрал СМС-сообщение и с тревогой стал ждать ответа Миллера. Того могло страшно стеснить присутствие мигранта у входа в полицию. А что, если Адам поставит его в затруднительное положение перед коллегами. А может, Миллер и вовсе не ответит. Появление искренне улыбающегося лейтенанта, который протянул ему для приветствия руку, положило конец опасениям.

— Адам! Как здорово. Ты зачем в городе?

— Повидаться с тобой, вот зачем. Может, лучше, чтобы мы пообщались где-нибудь подальше от твоей службы?

— Ну почему же? Давай заходи. У нас есть комната ожидания с парочкой стульев, там будет удобно. Скажи малышу, чтобы не отставал.

Бесполезная просьба: Килани ни на сантиметр не отошел бы от своего покровителя. Когда они появились в приемной, делопроизводитель комиссариата, пятидесятилетняя женщина материнской дородности, окинула их рассеянным взглядом, но вдруг заметила мордашку Килани. У него было такое выражение, будто он только что открыл новую планету. Мальчонка остановился перед установленным в приемной торговым автоматом, который был в два раза выше его. Завороженный огнями и яркими цветами конфетных оберток, он прижал ладони к стеклу и, не в состоянии решить, чего ему больше хотелось бы, принялся одни за другими рассматривать упаковки жевательной резинки, печенья и шоколадок. Cекретарша мгновенно растаяла.

— Это что же за черный ангелочек такой? Ваш, лейтенант?

— Он мой друг, Кларисса, — с улыбкой ответил Бастьен. — Вы не могли бы приглядеть за ним, пока мы беседуем?

Адам, который знал, с каким недоверием Килани относится к незнакомцам, присел перед ним на корточки:

— Останешься здесь с этой тетей?

Мальчонка взглянул на тетю, потом на автомат, снова на даму, широко улыбнулся и утвердительно кивнул. Адам понял, что малыш не воспринимает белых как угрозу.

— Ну, дружочек, чего бы ты хотел? Просто покажи пальчиком, — обратилась к мальчику «тетя» Кларисса.

В комнате ожидания комиссариата Адам уселся на стул напротив лейтенанта Миллера и протянул ему свой телефон, на экран которого уже была выведена фотография дважды вспоротого трупа ливийца.

— Я ведь тебе говорил, что это убийство.

— Под таким углом это неопровержимо, — согласился Бастьен. — Судя по другим фотографиям, которые я видел, это работа профи. Два удара, и каждый из них смертелен. У парня не было ни малейшего шанса.

— Это то, что афганская мафия приберегла для тех, кто встает на ее пути.

— Несмотря на полученные post mortem собачьи укусы, полагаю, что судмедэксперт пришел бы к тем же выводам об убийстве. Однако это ничего не меняет. Я тебе уже говорил, что мы не проводим расследования в «Джунглях».

— Если тебя не тревожит, что в твоей стране есть место, где легко можно убивать, не опасаясь никаких последствий, может быть, следующая серия из шести фотографий заинтересует тебя больше. Тебе остается только перелистать.

Бастьен провел указательным пальцем по экрану телефона.

— Может, объяснишь, что за картинки я рассматриваю?

— Один участник группировки «No Border» попросил меня посетить фундаменталистскую мечеть в лагере, чтобы выявить салафитского имама, который якобы уговаривает беженцев не уезжать в Англию, а оставаться на вашей территории. Кто-то из этих шестерых.

Бастьен вернулся к началу цепочки и с большим вниманием изучил фотографии; от взгляда Адама не ускользнуло становящееся все более недоверчивым выражение его лица.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил сириец.

— Да, я вижу, что это никак не вяжется с моим представлением о предполагаемом интегристе.

— Точно. Выходит, в «Джунглях» есть парень, не имеющий ничего общего с полицейским, который сливает мне информацию о мусульманах, предположительно посещающих салафитскую мечеть, и при этом чисто выбритых, употребляющих алкоголь и без какого-либо религиозного облачения.

— Как будто они делают все возможное, чтобы не походить на то, кто они есть в действительности.

— И какой ты делаешь вывод?

— Я не служу во внутренней разведке, и все это, на мой взгляд, слишком грубо! Впрочем, ты ведь тоже так считаешь. Но вот что я хотел бы понять: почему тебя это так интересует?

— Надоело, — вздохнул Адам. — Я уже не раз это объяснял. В Сирии я провел шестнадцать лет в полицейском подразделении, в бригаде по борьбе с преступностью, как говорят во Франции. И ты меня еще спрашиваешь, почему меня интересует убийство?

Бастьен не знал, как ответить на такой аргумент.

— Последние четыре года я подвергал себя опасности, сражаясь против преступного президента и религиозных террористов, и ты спрашиваешь меня, почему я беспокоюсь, видя, что эти люди, которых особенно ждали члены салафитской мечети, заявились в «Джунгли»? Ты думаешь, что убийство в чужой стране меня возмущает меньше, чем в Сирии? Или это менее драматично? Я действую только по справедливости, и ты бы поступил так же, верно?

— Боюсь разочаровать тебя, но я понятия не имею.

— Выходит, ты себя еще не знаешь. В любом случае тебе придется связаться с вашей службой информации. То ли этот член группировки «No Border» с ними и он неосторожен, то ли он завербован кем-то другим, и это настораживает.

После долгой минуты размышлений Бастьен вытащил из внутреннего кармана куртки мобильник.

— Можешь переслать мне снимки?

— Вот видишь, тебе тоже не удается закрыть на это глаза.

Когда они вернулись из комнаты ожидания, Килани с карманами, набитыми шоколадными батончиками с хлопьями, кокосовой стружкой, фундуком и миндалем, сидел рядом с Клариссой за столом делопроизводителя. Увидев Адама, он соскочил со стула и подбежал к нему. Кларисса взглянула на этого маленького человечка, который, казалось, был на седьмом небе от счастья.

— Я смотрю, малыш не слишком разговорчив, у него что, язычок украли? — пошутила Кларисса.

А Адам, подумав, что она действительно задает ему вопрос, ответил как есть:

— Нет, ему его отрезали.

Килани, который вообще не понимал, о чем идет речь, с восторженной улыбкой показал свои шоколадные батончики, словно никак не мог справиться со своим счастьем. Бастьен был в курсе: в тот вечер в больнице Котен ему рассказал. А вот застигнутая врасплох Кларисса только и могла скорбно смотреть на мальчика. Когда он уходил, секретарша сунула в кармашек его шортов купюру в пять евро и шумно поцеловала в щеку. Еще немного, и она послушалась бы своего сердца и забрала его к себе.

Адам уже перешагивал порог комиссариата, когда Бастьен осознал, что сириец ни слова не сказал ему ни о жене, ни о дочери, хотя сам Бастьен сегодня с утра снова искал их в картотеке.

— И он тоже друг? — спросила Кларисса.

— Нет. Коллега. Но я думаю, что он заблудился в дороге.

На обратном пути Килани порылся в кармане и вытащил оттуда купюру в пять евро, которую просто отдал Адаму, как если бы для этого ребенка было совершенно противоестественно иметь при себе хоть какое-то богатство.

Случалось, в «Джунглях» им удавалось поесть лишь раз в день, или, несмотря на долгие часы стояния под палящим солнцем в очереди, Килани и Адам приходили к пустым кастрюлям. Тогда сириец часто покупал им пропитание в разных лавчонках: хлеб, рис с томатной подливой или фруктовый сок. И никогда не прятал от Килани своих денег. Они были его, а значит, их общие. Адам приподнял футболку, открыл молнию поясной сумки и сунул в нее купюру.