«No Border». Против закона. Против порядка. Против идеи нации. Против идеи границ. Опосредованно и против полиции тоже. Это требовало многих сражений, защиты многих идей, даже собственных утопий. И все-таки Александру Мерлю было чем гордиться, потому что именно группировка «No Border» подняла вопрос обеспечения безопасности женщин-беженок и создала в городе сквоты для их приема. Именно столкнувшись с этими противозаконными захватами, государство и решило устроить на краю «Джунглей» поселение для женщин. И еще один подвиг: Мерль был среди тех, кто принял девятерых иранцев, которые зашили себе рты в знак протеста против предстоящего сноса южной зоны «Джунглей» и разрушения их жилищ. Однако, несмотря на это, «Джунгли» были наполовину уничтожены бульдозерами.

Еще он гордился своим участием в блокировке тоннеля под Ла-Маншем, а также захватом парома в целях изобличения ситуации мигрантов, узников Кале.

Потом его задержала полиция. Та, что вмешивается и сражается в зоне видимости. Против разведки, которая действует путем давления, рычага, обещаний и угроз. С тех пор на шее у него был поводок, который, если он перестанет удовлетворять своих хозяев, может превратиться в петлю. Так получилось, что он стал работать на фликов, по-прежнему обличая их в лоне «No Border». Шизофреническая ситуация, с которой он довольно плохо справлялся, особенно теперь, когда в мобильнике было шесть портретов незнакомцев, в том числе возможного вербовщика ИГИЛ.

Когда его познакомили с Адамом, он сказал себе, что настал момент манипулировать.

Усман попросил сирийца подождать у входа в расположение «No Border», недалеко от их палатки «Инфоцентр», где они давали беженцам юридические советы на случай задержания в странах Европы.

— Привет, парни! Я ищу Алекса, — поздоровался он на своем элементарном, но достаточном английском.

Многие в знак дружеского приветствия подняли руки. Большинство из них еще совсем мальчишки, а самому старшему от силы лет тридцать. Этническая музыка, самокрутки и цветная африканская одежда — надо было знать радикализм их акций и переворотов, чтобы видеть в них не просто группу хиппи в поисках общности с природой на основе развития личности и усмиренной кармы.

— Усман, дружище! — Мерль вышел из красной шестиместной палатки, имевшей даже такую роскошь, как защищенная полотняным навесом небольшая гостиная.

Он стиснул Усмана в объятиях и предложил ему фруктового сока. Из той же палатки высунул голову Сальвадор — ответственный за отделение «No Bordеr — Кале», хотя положение ответственного или главы на самом деле не имело хождения в их движении. Увидев, что это Усман, он в знак доверия снова исчез.

Усевшись возле костра, Мерль внимательно выслушал суданца и без особого затруднения согласился познакомиться с его другом, неким Адамом. Так что вслед за Усманом он вышел из поселения и обнаружил высокого сирийца, с ним был мальчишка лет десяти, черный как ночь.

— Ты вроде понимаешь по-французски? — начал Мерль.

— Если будешь говорить медленно, то да.

Ни на секунду не спускавший с Адама глаз Килани согласился принять от ужасно хорошенькой активистки банку кока-колы и поцелуй в щеку, отчего по животу у него побежали мурашки. Обычно пугливый, держащийся на недоступном расстоянии, он даже не попытался отпрянуть от этой иностранки. После чего отправился наслаждаться своей газировкой на травянистый склон между двумя дюнами, в нескольких метрах от них. А Усман уже двинулся в сторону пакистанской кофейни.

— Странно, что ты об этом спрашиваешь. Не насмотрелся еще на трупы в своей стране? — недовольно продолжал Мерль.

— Тут другое дело. Я хочу увидеть его своими глазами. Понять, это несчастный случай или убийство.

— Тогда сразу тебе скажу: это не несчастный случай. Когда нас вызвали, кровь была повсюду. Чтобы не запачкаться, нам пришлось обернуть руки мешками для мусора.

Адам сделал нетерпеливое движение.

— Я рад, что для тебя это не представляет сомнения, но мне бы хотелось самому убедиться.

— Зачем, ты что, флик? — пошутил Мерль.

Адам не ответил, и его взгляд был по-прежнему холоден. Однако собеседник все никак не доставал свой мобильник.

— Усман сказал, что ты бежал из Сирии ради спасения своей семьи.

— Скорее, я подверг ее опасности, но это точно — я бежал.

— Ты мусульманин?

— Нет, я был христианином одно время, — раздраженно ответил Адам, но все же продолжил: — Послушай, я знаю: все здесь имеет цену, и у тебя, очевидно, есть что у меня попросить, поэтому, пожалуйста, говори прямо.

Против своей воли Адам заговорил на повышенных тонах, в его голосе чувствовалась определенная взвинченность, достаточная для того, чтобы Килани поставил свою банку и поднялся, готовый подойти. Адам взглядом дал ему понять, что все в порядке, и мальчишка снова уселся.

— О’кей, о’кей. Не стоит нервничать, — успокоил его Мерль. — Покажу я тебе эту фотографию. Только, как ты сам сказал, у меня к тебе есть дело.

Теперь Мерль убедился: Адам не верующий и уж тем более не фанатик. Он бежал от Башара Асада и, разумеется, от ИГИЛ, так что он просто идеальный кандидат для одного поручения. Вдобавок члены группировки «No Border» испытывали смертельный ужас, что их застукают, когда они будут вынюхивать информацию рядом с мечетью. Тем более после того, как он в очередной раз стал свидетелем крайней жестокости некоторых мигрантов.

— Я хочу, чтобы ты сходил помолиться в мечеть. Это салафитская мечеть, там не до шуток! Тебе надо будет прочесть пять молитв.

— Я тебе уже сказал, что я не мусульманин.

— А я не фотограф. Так что нам все равно придется как-то договориться, потому что у каждого из нас есть нечто, интересующее другого.

— Но я так и не знаю, что именно.

И тут Мерль выложил насквозь лживую историю, на изобретение которой у него ушло не больше двух минут.

— Эта радикальная мечеть, о которой я тебе только что сказал, находится в самом центре «Джунглей». Ее держат афганцы. Войти туда совсем не сложно, ты увидишь. Они активно занимаются вербовкой: раздают молельные коврики, томики Корана, даже предлагают покровительство, если пожелаешь. Со здешними суданцами это не больно-то катит, но с сирийцами нет никаких проблем. Ходят слухи, будто один из имамов подстрекает беженцев оставаться во Франции и не пытаться перебраться в Англию. Как ты знаешь, у нашей борьбы другие цели. В мире больше не должно быть понятия границ, мир принадлежит людям, а не государствам. Я покажу тебе серию снимков, а ты скажешь мне, здесь ли этот имам и действительно ли он ведет подобные речи. А потом я предъявлю тебе фотографию трупа. Заметано?

Адам чувствовал ложь, как мать чувствует своих малышей. Он и шагу не сделает в ту мечеть. Даже близко не подойдет.

— Заметано, — подтвердил он.

Мерль записал телефон сирийца и переслал ему семь фотографий.

— Как ты думаешь, сможешь пойти туда сегодня?

— Наверное, завтра. Послезавтра непременно.

— Мне бы надо поскорее.

— Тогда тебе следовало бы научиться торговаться получше. У тебя в рукаве больше ничего нет, так что решаю я.

Мерль, осознавший, что манипулирование — это спорт, требующий некоторой тренировки, оскорбленно смотрел вслед удаляющемуся Адаму. За тем, словно тень, незамедлительно двинулся мальчишка, как раз успевший справиться с колой.

На обратном пути к дюне Адам пролистал фотографии на экране мобильника.

Среди шести предполагаемых имамов четверо выглядели довольно странно: двое были чисто выбриты, еще один — в джинсах и кроссовках, а последний курил сигарету, сидя на террасе кафе, на столе стояла бутылка, сильно напоминающая пивную. Если это мусульмане-салафиты, то они позволяют себе довольно неожиданные нарушения. Наконец пришла нужная Адаму фотография.

Открытая палатка. Мертвое тело ливийца с двумя глубокими разрезами. Горизонтальная рана на уровне сердца и вертикальная на животе. Из-за вспышки красная кровь, залившая его тело и одежду, выглядела почти вульгарно. То, каким образом было совершено это убийство, наводило на мысль о профессионализме. Или привычке.

Нажатием пальца Адам вывел из своего мобильника файл с фотографией и запустил следующий поиск: «Комиссариат Кале».