Так обстояли дела в Европе. Но что происходило в ту эпоху в Центральной Азии? Случались ли там столь же масштабные миграции? Переселялись ли на восток ямники, степняки с северного побережья Каспийского моря? 5000 лет назад на равнинах Казахстана жили представители так называемой ботайской культуры, которые, как удалось доказать, одомашнили лошадей и употребляли кобылье молоко. А вот одомашнивание лошади представителями ямной культуры не доказано. Этот народ действительно мигрировал на восток, но не оставил генетического следа в Центральной Азии, то есть не смешивался с людьми, принадлежавшими к ботайской культуре. Что еще более удивительно — генетические следы ямной культуры прослеживаются до самого Алтая, до границы между Россией, Китаем, Монголией и Казахстаном. Этот народ словно «перешагнул» через Центральную Азию!

Но степи Центральной Азии не остались изолированными от популяций с Кавказа. В конце бронзового века, примерно 4000 лет назад, в этих краях появилась новая культура западных степей, так называемая синташтинская культура. Возникла она на Урале, и ее представители использовали лошадей. Они достигли Центральной Азии, где оставили генетический след, различимый и сегодня. Геном синташтинцев отличается от генома представителей ямной культуры включением небольшой части генома европейских популяций, живших к западу от них.

В общем, Центральная Азия стала ареной двух волн миграции: сначала представителей ямной культуры, а тысячелетием позже — синташтинской. Обе двигались к востоку и юго-востоку, до самой Индии. Как и в Европе, мигранты встречались там с местными жителями, прямыми потомками охотников-собирателей этого региона. Все эти более или менее значительные и отличавшиеся одно от другого смешения с местными жителями привели к тому, что к концу бронзового века Евразию населяли генетически разнородные популяции.

Чтобы исследовать эту генетическую мозаику, мы с коллегами задумали расширить географию сбора образцов ДНК и посетить Алтай. До этого мы работали главным образом в Центральной Азии — в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане. Учитывая активные обмены между западом и востоком, достигавшие Алтая, мы решили распространить исследование на самые разные этнические группы востока, от скотоводов и кочевников до охотников-собирателей и рыболовов.

Мы прибыли на Алтай в мае. В один из вечеров прогулялись к Телецкому озеру — великолепному вместилищу синих вод, окруженному горами. Очень глубокое (глубиной более 300 метров), оно напомнило мне Женевское озеро. Последние три дня дались нам нелегко. Чтобы лучше исследовать историю этого региона и его связи с Центральной Азией, мы наметили для сбора образцов несколько этнических групп, в том числе тубаларов, примечательных тем, что они всегда жили в тайге и кормились в основном за счет охоты и рыбалки.

До наших дней сохранилась и другая этническая группа, также ведущая лесной образ жизни: это шорцы. В советское время их притесняли, но сейчас их самобытность возрождается. Надо сказать, что тогда это был край лагерей, да и в целом власти не поощряли никакие идеи, расходящиеся с линией партии…

Нас прекрасно приняли в Междуреченске. Чета художников приютила нас у себя на два дня, они позвали друзей, что позволило нам собрать половину образцов группы, которая нам требовалась. Вторую половину мы собрали в шахтерском поселке Шерегеш, где мэр-шаман выступил посредником между нами и местным населением. Кроме того, он призвал на нас благословение добрых духов. При такой поддержке мы легко справились с задачей!

Затем мы должны были встретиться с другими жителями тайги, тубаларами. Но тут вмешался злой рок: через несколько дней после нашего приезда на Алтай в том районе, где живет этот народ, упали части космического корабля «Союз», запущенного к МКС. Официально деталей «Союза» так и не нашли, они сгорели при входе в атмосферу, а некоторые обломки, по сообщениям властей, упали «в безлюдной местности». Настолько безлюдной, что район полностью оцепили… Так что нам пришлось изменить планы и отложить встречу с тубаларами до конца поездки, надеясь, что путь к ним снова откроют. Это и произошло неделей позже. Оказавшись там, мы убедились, что район прочесывают машины МЧС в поисках обломков «Союза».

После шорцев работать с тубаларами — та еще задачка! Это тоже таежный народ, но если шорцы гордятся этим и возрождают древние традиции, то у тубаларов бал правит водка. Алкоголизм опустошает этот отдаленный регион, и кладбища пестрят могилами мужчин, погибших в расцвете лет из-за возлияний (в результате пьяных драк или несчастных случаев). К тому же во второй половине дня деревни пустеют. Мы расположились в медпункте и начали работать. Женщины, которых позвали врач и медсестра, шли одна за другой и охотно соглашались нам помочь. Зато мужчина нас навестил всего один. Других пришлось искать по домам и уговаривать при участии медсестры и того тубалара, который уже нам доверился.

Наша экспедиция подходила к концу, и на следующий день мы запланировали выходной. Нас поселили в прелестном гостевом домике. Дело в том, что на фоне мужской безысходности женщины развивают туризм: они строят гостиницы и управляют ими, в поселке есть даже маленький уютный ресторан. Утром в нашу дверь постучали двое мужчин, один в форме, другой в штатском. Представились: это оказались сотрудники ФСБ, и они хотели задать нам несколько вопросов…

Начался допрос. У них вызывали сомнения наши разрешения на работу, поскольку у нас их два: одно от министерства культуры, другое — от министерства здравоохранения региона. Еще один наш «проступок»: приглашение для получения визы выдано лишь одним из двух министерств. В России у каждой республики есть собственное правительство, и все они подконтрольны Москве. Мы пытались объяснить, что приглашение можно получить лишь от одной приглашающей стороны. В общем, это был разговор глухих, и мы выпутались лишь позвонив министрам, которые все уладили. Уф! Сотрудники ФСБ, несколько часов терзавшие нас, ушли. Мы решили прервать поездку, немедленно отправиться в районный центр, а оттуда сразу в Барнаул, откуда собирались улететь с образцами.

Только вернувшись в Париж, мы поняли, что произошло. На следующий день после нашего поспешного отъезда сотрудники ФСБ снова явились в гостиницу, чтобы конфисковать собранные нами материалы. На самом деле они опасались, что мы — иностранные шпионы, прибывшие оценить биологическое воздействие «Союза»… Дело в том, что если по официальным данным части космического корабля (и его высокотоксичное топливо) сгорают при входе в атмосферу, то местное население этим данным не доверяет и говорит о сильном загрязнении, убивающем рыбу в озерах и реках… Тубаларские выдумки или реальность? Нам никогда этого не узнать, но задним числом мы порадовались, что вовремя унесли ноги.

Исследовав ДНК из образцов, мы, как и предполагали, убедились, что шорцы и тубалары генетически отличаются от других местных популяций, скотоводов-кочевников. Но что стало полной неожиданностью — ближе всего к древним сибирским охотникам-собирателям оказались не тубалары, а их соседи, кочевники-скотоводы! Это определенно очень непростой регион.

Итак, бронзовый век, который продолжался примерно с 3000 до 1000 года до н. э., стал периодом больших генетических изменений в Центральной Азии: мощный приток генов со стороны популяций, живших к северу от Кавказа, продвигается на запад, в Европу, но некоторые волны миграций направляются к востоку. Почему? Чем были вызваны такие перемещения?

Во-первых, в этот период произошли технологические сдвиги: сначала у ямников появилась колесница, которую тянули быки, а затем колесница, в которую впрягали лошадей, появилась у представителей синташтинской культуры (они хоронили своих вождей вместе с конями и колесницами). Тогда же, около 4200 лет назад, произошло заметное изменение климата, которое сопровождалось сильными засухами. Потепление привело к упадку египетской и аккадской цивилизаций, а также городов в долине Инда. Длительный период засухи осложнил оседлое существование и способствовал переходу к кочевой жизни и большей зависимости от скотоводства.

Во-вторых, свою роль могла сыграть эпидемия чумы. На нескольких скелетах того времени действительно были найдены генетические следы чумной палочки. Вероятно, с волной миграции болезнь добралась до Восточной Европы. Но в Швеции ученые обнаружили более древние следы Yersinia pestis! Так что чума приходила не только с этой миграцией. Словом, пока неизвестно, что привело к этим перемещениям.

Важно подчеркнуть, что результатом этих волн миграции стало смешение с местным населением. Произошло ли оно одномоментно или было постепенным? Как бы то ни было, нет нужды воображать нашествие степных орд. Постепенные смешения, из поколения в поколение, дают тот же генетический результат. Событие, которое кажется молниеносным в археологическом масштабе времен, могло продолжаться десятки, а то и сотни лет.

Мигрируя, люди несут с собой не только свои гены и образ жизни, но и язык. Если предположить, что гены и языки распространялись одновременно, то анализ древней ДНК позволит пересмотреть происхождение индоевропейских языков, на которых сейчас говорит население самых разных стран от Европы до Индии. Существует две основные гипотезы об истоках этой языковой семьи, к которой принадлежат все европейские языки, кроме баскского. Согласно первой, праязык зародился в Анатолии в эпоху неолита, а затем распространился вместе с земледелием. Вторая гипотеза связывает появление праиндоевропейского языка с миграциями народов в бронзовом веке.

Строго говоря, если исходить из предположения, что распространение языков соотносится с экспансией говорящих на них народов, гипотеза распространения праиндоевропейского языка из Анатолии в период неолита не выдерживает критики: анатолийцы не принесли свои гены в долину Инда, где гены первых земледельцев из региона, расположенного восточнее, в Иране (у горной системы Загрос), впоследствии смешались с генами популяций, пришедших с севера. Кстати, баски, чей язык не принадлежит к индоевропейской семье, генетически отчасти происходят от анатолийцев времен неолита.

Придерживаясь того же условия одновременного распространения генов и языков, рассмотрим вторую гипотезу: в бронзовом веке люди с востока Кавказа принесли индоевропейские языки в Южную и Восточную Европу (на Алтай они, вероятно, принесли ныне исчезнувшие тохарские языки, также относившиеся к индоевропейским). У этой гипотезы также есть недостаток. В геноме хеттов, говоривших на индоевропейском языке, гены популяций с востока Кавказа не обнаружены.

Следовательно, гипотеза об одновременном распространении языков и популяций остается гипотезой с некоторыми оговорками. Вполне можно предположить и анатолийское происхождение индоевропейского праязыка, его культурное распространение к Загросу, затем миграцию людей и языка в сторону Индии. И наоборот, в эпоху неолита люди из Анатолии могли мигрировать на запад, дойти до земель басков, но языкового замещения там не произошло.

Хотя в глобальном масштабе работы по генетике и лингвистике указывают на связь между распространением генов и языков (что можно считать аргументом в пользу одновременной миграции народов и языков), из этого общего правила есть и важные исключения. Например, население Турции говорит на тюркском языке, хотя генетически оно ближе к народам Ближнего Востока, чем к другим тюркоязычным народам от Турции до Алтая. Здесь языковое замещение произошло без миграции генов. Кроме того, попытки соотнести происхождение индоевропейского праязыка с одной-единственной популяцией, возможно, сами по себе говорят об упрощенном видении проблемы. Продолжайте работу, исследователи!