Часть II

22

Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция

Луиза

Раньше я никогда не каталась на лыжах. Этим не занимаются те, кто живет в социальной квартире, правда? Но с тех пор как поступила в Оксфорд в прошлом году, я начала заниматься подобного рода вещами. Теперь я округло произношу гласные, называю обед ланчем, а полдник – чаем, и стараюсь не употреблять слово «туалет». Я делаю это ненамеренно, так само получается. Мама поддразнивает меня, когда я приезжаю домой, говорит что-нибудь вроде «надо достать наш парадный сервиз», но на самом деле она только рада. Мама растила меня без отца и очень мною гордится. Я – первый знакомый ей человек, который поступил в университет. А еще я из тех, кто старается приспособиться. Притвориться, что он такой же, как все. И всегда был.

Каникулы в горах, конечно, не моя идея, и даже не моего парня Уилла. А брата Уилла, Адама.

– Ну, и что ты думаешь, – спрашивает Уилл. – Поедешь?

Мы лежим в постели в его комнате, голые. Я сажусь и начинаю через голову натягивать футболку.

– С тобой и с Адамом? Даже не знаю… Не хотелось бы путаться у вас под ногами.

Уилл просовывает руку под футболку и сжимает мою левую грудь.

– Ты и не будешь. Адам – неплохой парень, но я предпочел бы разбавить нашу компанию кем-то еще. Боюсь, мы поубиваем друг друга, если на неделю останемся только вдвоем. Да и в любом случае он берет свою девушку, так что мы будем на равных.

Уилл сдвигает край футболки кверху и ласкает языком мой сосок, а потом выпрямляется и заглядывает мне в глаза. Проводит пальцем по щеке.

– Пожалуйста, Луиза! Мне очень хочется, чтобы ты поехала.

Луиза… До Оксфорда меня звали просто Луиз. Я строю гримасу:

– А ты в курсе, что я никогда не каталась?

Он выпрыгивает из постели.

– Да не важно! Ничего страшного. Каникулы в горах – это же не только лыжи! Там тебе и виды, и фондю, и глинтвейн… ну и вообще выпивка…

Уилл забавно крутит бедрами, и я смеюсь.

– И секс, конечно. – Он снова садится на кровать и утыкается лицом мне в грудь, словно щенок. – Но если ты все-таки выберешься из постели, пока мы будем там – что, конечно, нелегко в моем присутствии, – я поучу тебя кататься, если захочешь. Прошу, поехали! Будет очень весело.

Я глажу его по волосам.

– Ладно, – говорю, – поеду.

И только тут задумываюсь о том, чем буду платить, но отгоняю от себя эту мысль, потому что Уилл набрасывается на меня с поцелуями.

* * *

Я ничего не знаю про горные лыжи, хоть пару раз смотрела «Ски санди», но шале оказывается совсем не таким, как я ожидала. Оно милое, но больше похоже на гибрид недорогого отеля и университетского общежития, а не на роскошный дом в горах из светлого дерева со шкурами на стенах. Когда Уилл сказал, сколько будет стоить поездка, я запаниковала – у меня совершенно точно не было таких денег, даже если выскрести все остатки с кредитных карт. Я не сказала ему, что не могу себе этого позволить, – я никогда никому не говорю, что мне на что-то не хватает. Но Уилл, видимо, все равно догадался. Когда он понял, что я собираюсь отменить поездку, то предложил заплатить за меня – в качестве рождественского подарка.

– Я буду скучать, если ты не поедешь, – сказал Уилл. – Собственно, тогда и мне нет смысла ехать – с какой стати платить за то, чтобы тебя игнорировали твой братец и его подружка? Поэтому я делаю подарок не столько тебе, сколько себе. Ты окажешь мне услугу, если поедешь с нами.

Уж не знаю, насколько это была правда, но слышать такое очень приятно. Иногда мне кажется, что Уилл правда меня любит.

Когда он сказал, что мы будем жить в шале, я подумала, что речь только о нас четверых – мы с Уиллом и его брат с девушкой в уютном деревянном домике, прислуга готовит нам вкусную еду, – но все оказалось совсем не так. В шале около шестидесяти гостей, а комнаты – просто спальни на двоих с крошечными собственными ваннами, практически как в любом нынешнем колледже. Внизу общая гостиная с камином, ко всем стенам прислонены лыжи, и столовая – самая простая.

Сегодня наша первая ночь в горах. Девушку Адама, Нелл, я вижу впервые, но, похоже, она такая же, как они: привыкла проводить отпуск на лыжах и знает, как что правильно называется. В отличие от меня, ей не надо притворяться кем-то, кем она не является. Хоть наш отель далек от пятизвездочного, я все равно чувствую себя какой-то обманщицей. Подделкой. Они трое обсуждают, как катались в последний раз на этом курорте, а я молчу, потому что мне нечего сказать. Поглаживаю Уилла по затылку, вожу пальцем по его уху, как ему нравится, чтобы привлечь к себе внимание.

Похоже, сработало.

– Луиза раньше не каталась, – говорит Уилл. – Так что я с удовольствием ее поучу.

– Серьезно, ты в первый раз? – снисходительно спрашивает Нелл. – Ну надо же! Я даже не помню, когда впервые встала на лыжи – мне, наверное, было года три. Семейная легенда гласит, что я всю дорогу рыдала.

– Надеюсь, с Луизой будет по-другому, – говорит Адам, подмигивая мне.

Уилл сжимает мою руку.

– Совершенно точно. Я уверен, что она легко освоится. Да и потом, я же все время буду рядом.

Свою лыжную амуницию я собирала по знакомым. Одна моя старая подруга когда-то каталась – вроде как в детстве неплохо показала себя на сухой горке и получила спортивный грант, – так что она одолжила мне костюм. Еще тогда количество одежды показалось мне невероятным. Зачем нужны сразу две пары перчаток? Для чего столько слоев? Мне правда надо надевать теплые легинсы, похожие на мужские кальсоны? Почему эти штаны с подбивкой (салопеты?) такие толстые – я же выгляжу в них огромной! С какой стати шарф зашит с обоих концов? А шапка – ее носят поверх головной повязки? В стиле семидесятых? Горнолыжные и солнечные очки – мне точно нужны и те и другие? Как я пойму, что и когда надевать? Я примерила все это и стала размером с дом. Потом поскорее принялась снимать, потому что сразу вспотела. А ведь я еще не добралась до ботинок, лыж и палок, которые придется арендовать на месте за громадные деньги (неудобно, чтобы Уилл за все платил, поэтому я завела новую кредитную карту специально для этой поездки). Пункт проката внушает мне ужас, но я покорно захожу туда следом за Адамом и Уиллом, которые уже спорят, какой длины лыжи мне нужны и с какими креплениями – что бы это ни означало.

Из-за обилия одежды на сборы утром уходит куча времени. Завтрак в восемь (почему? мы же вроде на каникулах), и подают его молоденькие официантки в футболках с логотипами; хлеб, круассаны, джем, «Нутелла», странное масло без соли, хлопья в гигантских пластиковых мисках, резиновые яйца вкрутую и тому подобное. Из-за нервов я едва могу что-то проглотить.

Нелл же выглядит, словно особа королевских кровей в ежегодном отпуске на лыжном курорте. Ее штаны куда тоньше и изящней моих, а поверх – блестящая черная куртка с золотым поясом, на фоне которой мой костюм в разноцветные геометрические узоры умудряется казаться одновременно чересчур ярким и чересчур блеклым, да к тому же более старым, чем на самом деле.

– Луиза! Только посмотрите! – восклицает она. – Какой у тебя очаровательный ретростиль!

Я напряженно улыбаюсь, пока она склоняется к нам с Уиллом, чтобы поцеловать в щеку. Мой костюм – не ретро, он просто старый, и, уверена, Нелл это поняла.

– Адам еще не вставал? – спрашивает Уилл.

Нелл смешивает гранолу с обезжиренным йогуртом и медом.

– Нет-нет, он уже на ногах. Сейчас спустится. И будем сразу выходить – надо пользоваться хорошей погодой. Если верить прогнозу, она испортится через пару дней.

Я выглядываю в окно на сияющее голубизной небо. В столовой душно, и я истекаю по́том – наверное, все-таки надела слишком много всего, – но стесняюсь спросить у Нелл, чтобы не показаться дурой. Такое ощущение, что я сейчас сварюсь; сложно поверить, что на улице холодно, когда солнце светит так ярко.

Уилл сжимает мою руку.

– Ну что? Ты готова?

Я киваю.

– Насколько возможно.

Когда мы уже собираемся выходить, в дверях столовой возникает Адам.

– Уверен, что не хочешь нанять Луизе инструктора хотя бы на утро? – спрашивает он. – Довольно сложно обучать с самого нуля.

Лицо Уилла мрачнеет.

– Все будет хорошо. Уж я как-нибудь смогу научить свою девушку кататься.

Адам хлопает Уилла по плечу.

– Ну конечно. Лучше скажи, что тебе не хочется оставлять ее наедине с каким-нибудь симпатичным французским Жаном-Луи и его идеальными булками.

– Прекращай, – резко обрывает его Уилл.

Адам строит изумленную гримасу:

– Упс! Я же просто пошутил… Ладно, отправляйтесь. Желаю хорошо провести время. А ты, Луиза, поосторожнее. Следи, чтобы Уилл хорошо заботился о тебе.

– Непременно, – отвечаю я с улыбкой, чтобы немного разрядить обстановку.

Адам может быть назойлив, но я понимаю, что Уилл на этот раз переборщил.

Он не произносит ни слова, пока мы спускаемся за лыжами и ботинками в неуютный подвал с цементным полом, где валяются драные резиновые коврики и пахнет грязными носками. Лыжные ботинки, пожалуй, самая неудобная в мире обувь, и у меня уходит целая вечность на то, чтобы их надеть. Уилл справляется гораздо быстрее меня, и вот он уже сидит на деревянной скамье, наблюдая за тем, как я пытаюсь затолкать ногу в это орудие пытки.

– Ты как? – спрашиваю я, нацепив первый ботинок и пытаясь разобраться, что делать с кучей пряжек и ремней. – Ты что-то притих…

Он поднимает на меня глаза и улыбается.

– Да. Прости. Мой брат порой ужасно раздражает.

Я негромко фыркаю.

– Да нет, он неплохой парень – по-своему даже забавный. Хотя, конечно, мне не с чем сравнить – у меня ни братьев, ни сестер, – добавляю я, чтобы Уилл не подумал, будто я на стороне Адама. – Говорят, все братья и сестры соперничают между собой.

Уилл пожимает плечами.

– Возможно. Он вечно хочет, чтобы последнее слово оставалось за ним. Обожает ставить меня на место. Всегда так делал – и, наверное, всегда будет делать. И…

Внезапно он умолкает.

– Что? – переспрашиваю я.

– Мне неприятно, что Адам принизил меня в твоих глазах. Ему не стоило так поступать.

Уилл опускает голову и наклоняется, делая вид, что поправляет пряжку на ботинке. Я вижу, что он покраснел.

Глажу его по колену:

– Не беспокойся об этом. Честное слово, мне все равно, что он о тебе говорит. – Ласково похлопываю его по ноге. – Давай-ка выберемся отсюда, чтобы я наконец-то выставила себя на посмешище где-нибудь на склоне.

* * *

Я уже напрочь вымотана и умудрилась пару раз уронить лыжи, а мы только добрались до небольшой огороженной площадки внизу склона. До нее не больше ста метров, но я едва не сварилась, и пот, выступивший под мышками, стекает вниз, щекоча мне кожу под многочисленными слоями одежды. Знала же, что не стоит так навьючиваться!

– Ну вот. Мы на месте. Это «волшебный ковер», – говорит Уилл, указывая на некое подобие конвейера, идущего вверх по склону. Он нисколько не волшебный и на ковер тоже не похож. Малыши в комбинезонах, придающих им сходство с человечками «Мишлен», едут по нему в сопровождении нескольких взрослых в красных куртках. Наверное, это инструкторы.

– И что в нем волшебного? – спрашиваю я, заставляя себя улыбнуться, чтобы это не прозвучало грубо. – Тут же нет никого старше пяти – ты уверен, что я его не сломаю? Мне вообще можно им пользоваться?

Уилл улыбается.

– Да, всё в порядке. Надо, чтобы ты немного освоилась, прежде чем отправляться на бугель.

Меня охватывает паника. Звучит пугающе.

– На что?

– Это тоже подъемник, просто другого типа. Не беспокойся – ты быстро разберешься. Будем действовать постепенно, хорошо? – Он кивает в сторону отнюдь не сказочного конвейера. – Пошли?

* * *

Уилл показывает мне, как вставать на «волшебный ковер». Он ступает первым, и это оказывается на удивление легко. Похоже на траволатор в аэропорту, каким он мне запомнился в те пару раз, что я там бывала, только с небольшим уклоном. На подъезде к сходу я снова паникую, не зная, что делать, но мои лыжи соскальзывают сами, а мне остается лишь держать их прямо, как учил Уилл, который подхватывает меня под руку, помогая отойти в сторонку.

Дальше все становится куда сложнее. Уилл объясняет, что мне надо катиться с горки в позиции, которая называется «плугом».

– Смотри! Направляешь носки внутрь, а задники – наружу. Ну, как у настоящего плуга, – объясняет он, словно мне лет шесть.

Дальше Уилл толкует о том, как переносить вес с одной ноги на другую при поворотах, что нельзя оттопыривать зад, но я его не слушаю. Я уже решила, что горные лыжи – не для меня. Это спорт богачей. Ему надо учиться, пока ты еще маленький, как эти ребятишки вокруг нас на склоне, иначе будет слишком поздно. О чем вообще я думала, соглашаясь поехать?

Но мы ведь проделали такой путь, и Уилл заплатил за меня, поэтому вслух я этого сказать не могу. Притворно улыбнувшись, ставлю ноги, как было велено, и начинаю скользить вниз, а Уилл страхует меня, спускаясь спиной вперед. Мы постоянно останавливаемся, несколько раз я падаю, но он продолжает улыбаться и подхватывать меня. Все не так плохо, как я ожидала.

– Вау! – кричит Уилл, аплодируя и прыгая на месте, когда мы наконец добираемся до конца горки, чем сильно забавляет группку малышей, которые, судя по всему, научились кататься раньше, чем ходить. К этому моменту Уилл уже снял лыжи, чтобы идти рядом со мной, потому что я спускалась очень медленно и постоянно падала.

– Ты такая молодец! – лжет он с напускным энтузиазмом. – Попробуем еще раз или сразу двинемся на грин?

«На грин – это куда? – гадаю я. – Мы что, будем играть в гольф?» – Спросить я не решаюсь.

– Ладно, – киваю, – давай еще раз. А потом двинемся дальше. На грин.

* * *

Оказывается, грин – это зеленая трасса. Самая легкая из настоящих склонов, но все равно куда круче, чем горка в «лягушатнике», где мы были до того. И «волшебные ковры» только для новичков – видимо, чтобы внушить им ложное ощущение безопасности.

Поначалу я испытываю облегчение при упоминании подъемника с «пузырями», потому что это звучит забавно, но выясняется, что никакого сходства на самом деле нет. Это кабины канатки, которые, представьте, не останавливаются, чтобы в них можно было сесть, как в нормальный лифт. Нет, вместо этого вам приходится гнаться за ними в неподъемных лыжных ботинках, волоча за собой лыжи и палки – желательно при этом не заехать ими кому-нибудь по физиономии, – а заметив свободное место, которое выискивают все в очереди, запрыгивать внутрь.

Только пропустив три «пузыря», хоть мы и стоим первыми, я наконец умудряюсь сделать шаг – или скорее повалиться – в кабину, куда меня заталкивает Уилл. Я падаю, роняя на пол лыжи (и почему от них столько шума?). Уилл помогает мне подняться, пока парочка подростков подбирает мои лыжи и протягивает их мне с коротким «tenez, Madame» и пренебрежительными взглядами.

Подъемник карабкается вверх, и я мрачно созерцаю в окно роскошный пейзаж под прозрачным голубым небом. Не так я представляла себе этот отпуск! Конечно, я знала, что мы будем кататься, но думала, что это означает вставать поздно, возможно, заниматься сексом, съедать обильный завтрак, поданный официантами-французами в смокингах, потом немного упражняться в спуске под ярким солнышком, с чем я легко справлюсь, есть стейки с красным вином на ланч, развлекаться катанием на санях или задорной игрой в снежки, как в кино, отмокать в уличной джакузи и снова заниматься сексом на постели с меховым покрывалом, а потом отправляться на ужин с устрицами и шампанским в обществе какой-нибудь русской графини. Определенно, я пересмотрела фильмов про Джеймса Бонда.

Кабина вздрагивает, и меня на секунду охватывает паника при мысли о том, как она сейчас оборвется и рухнет на землю. Но нет, мы просто доехали до вершины и теперь надо вылезать. Я вываливаюсь на снег, используя палки как опору – слава богу, мои лыжи Уилл догадался взять сам. Выхожу следом за ним со станции канатки, щурясь на ярком солнце.

Это совсем не похоже на горку, где мы были раньше. Люди проносятся мимо на невероятной скорости. Откуда их столько? Мы что, будем кататься здесь? Меня точно переедут!

Уилл трогает мою руку.

– Ты как? Я понимаю, тут довольно людно, но не волнуйся – мы направимся вон туда, там есть склон поспокойнее, с бугелем, в сторонке от основного потока; там тебе легче будет привыкнуть.

Он показывает влево, где, ниже по склону, действительно катаются куда медленней (в основном это дети, хоть и постарше, чем на «волшебном ковре» с его, как я теперь понимаю, совсем крошечной горкой).

Киваю.

– Хорошо. И как мы туда доберемся?

– Хм… на лыжах?

Похоже, Уилл начинает сердиться. Хотя причина его раздражения понятна: обычно я не такая размазня, наоборот, первой рвусь в бой. Попробовать магический гриб, который кто-то нашел в лесу? Запросто! Прокатиться голой на велосипеде среди ночи? Да ради бога! Но сейчас все по-другому. Горнолыжный спорт – это страшно, а не весело.

Уилл кладет мои лыжи на снег и протягивает мне руку.

– Помнишь, как застегивать крепления? Надевай, и поедем с тобой к бугелю.

У меня на глаза наворачиваются слезы.

– Но там же столько народу! – Голос звучит пискляво, и я ненавижу себя за это. – Мне страшно, что меня собьют! Я же езжу еле-еле, а они вон как мчатся!

Он изображает сочувственную улыбку и похлопывает меня по плечу.

– Не беспокойся! Я поеду за тобой, сразу следом, чтобы никто на тебя не наткнулся, а там, внизу, будет гораздо спокойнее. Смотри, тебе даже не надо поворачивать; просто езжай прямо, держа лыжи плугом, чтобы контролировать скорость. Никто в тебя не врежется!

«Откуда ты знаешь?» – стонет голос внутри меня, но я заставляю себя кивнуть и выдавить:

– О’кей.

Я опять трачу целую вечность, чтобы попасть в крепления, в то время как Уилл застегивает свои буквально за секунду.

– Ну что? Запомнила: носки вместе, колени согнуть, смотреть вперед – мы едем к бугелю, ясно? On y va!

– Что? – переспрашиваю я смущенно, стараясь упомнить все, что он только что сказал. Носки вместе, а дальше?..

– Не важно. Это значит «поехали!». По-французски.

Уилл срывается с места, и меня охватывает гнев – он же обещал держаться рядом со мной! Я отталкиваюсь палками, ставлю лыжи плугом – как кусок пиццы, – и очень медленно еду за ним.

– Вау! Видишь? У тебя получается! – кричит Уилл, видя, что я начинаю спускаться. Я понимаю, что слишком сгорбилась, опустила голову и оттопырила зад, вопреки его предупреждениям, но следую за его голосом, пока мы не останавливаемся. Каким-то образом нам удалось добраться до подъемника.

Но он не похож ни на один из тех, что я видела раньше. Люди терпеливо стоят в очереди, а потом хватают большую металлическую перекладину, приближающуюся к ним, проталкивают ее между ног, чтобы металлический диск в центре оказался у них за спиной, и эта штука тащит их в гору. Это даже хуже, чем «пузыри».

Уилл смотрит на меня выжидающе. Я в ужасе таращусь на него:

– Ты серьезно думаешь, что я поеду на этом?

Он явно расстроен:

– Луиза, все будет в порядке! Смотри, даже дети справляются. Тебе надо только держать лыжи прямо и не садиться на диск, а просто опираться на него.

Один из мужчин в красном берется за перекладину и придерживает какого-то малыша перед собой, пока не раздается щелчок и они не начинают вместе скользить вверх по склону.

– А можно и нам так подняться? – спрашиваю я, надеясь привнести в ситуацию легкость, которой на самом деле не ощущаю.

Уилл смеется. Я понимаю, что это первый раз за весь день, когда хоть кто-то из нас рассмеялся.

– У тебя получится! Вот увидишь.

* * *

Но у меня не получается. В первый раз, уцепившись за перекладину, я просто ее выпускаю. Во второй умудряюсь продеть ее между ног, но она дергается – а я этого не ожидала, – и я падаю, даже не сдвинувшись с места, после чего пять унизительных минут Уилл и оператор подъемника пытаются поднять меня на ноги и уговорить на новую попытку. На следующий раз я проезжаю пару метров, но забываю предупреждение Уилла не садиться и плюхаюсь на задницу.

Мне больно и стыдно. У всех получается – кроме меня. Я вот-вот разрыдаюсь, да и терпению Уилла, похоже, наступает конец.

Но когда я уже готова швырнуть палки на землю и заявить, что больше не собираюсь этого делать, мне удается зацепиться и доехать до самой вершины.

Теперь я настолько вымотана, что прошу Уилла сделать перерыв на ланч, прежде чем кататься дальше. К счастью, прямо на небольшом склоне, куда мы забрались, есть симпатичное кафе.

Мы оставляем лыжи снаружи – Уилл настаивает на том, чтобы закрепить по одной моей лыже и одной его, чтобы их не украли, – и мы занимаем столик на террасе. В глубине души я надеюсь, что их и правда украдут, чтобы мне не пришлось мучиться дальше. Я даже согласна за них заплатить – той самой кредиткой, расходы с которой мне нечем возмещать, – вместе со всем остальным. Оно того стоит – лишь бы не продолжать.

Однако пока я нежусь на солнышке и любуюсь видом за деревянной балюстрадой, настроение у меня заметно улучшается. Все-таки вокруг и правда красота.

Уилл тянется ко мне через стол и сжимает мою ладонь в своей.

– Ты все утро держалась молодцом, – говорит он.

В ответ я улыбаюсь.

– Очень мило с твоей стороны, но мы оба знаем, что это ложь. – Делаю паузу. – Наверное, лыжи все-таки не мое.

Он еще раз сжимает мою руку, а потом отпускает и со вздохом откидывается на спинку стула.

Только тут я понимаю, что у него наверняка тоже были свои представления об этих каникулах. Он рисовал себе картины, как мы мчимся по склону наравне с остальными, целуемся на подъемнике, за секунду сбрасываем лыжи, чтобы заскочить в бар выпить пива или глинтвейна, а потом так же ловко надеваем их назад и продолжаем спуск. Он не подписывался на слезы и скандалы.

– Извини, – говорю я. – Может, теперь у меня будет получаться лучше… Я очень постараюсь.

Уилл запрокидывает голову и блаженно потягивается, а потом выпрямляет спину и смотрит мне в глаза. Лицо у него довольное, и я испытываю облегчение.

– Не глупи. Я знаю, что ты стараешься изо всех сил. И вообще, для меня главное – быть с тобой.