12

Марк

«По-ли-на» – я в очередной раз произносил это имя про себя во время совещания. Оно сластило на языке, как нежное, воздушное суфле. Его хотелось придавить к небу и медленно перетирать языком, наслаждаясь вкусом.

Полина.

Я чуть было не произнес его вслух, откинувшись в кресле и представив ее маленькое идеальное тельце под своим. Эти ее нежные пальчики, тонкую талию, мягкие волосы…

Меня скручивало от желания всякий раз, когда я проматывал в голове эту постыдную сцену в туалете. Раздирало изнутри, когда представлял, как буду гладить ее упругие бедра, сжимать их пальцами, разводить в стороны и врываться в нее одним грубым толчком. У меня даже в горле пересыхало. Вот дрянь!

Похоже, я реально подсел на нее.

– Марк, ты слышишь? Что ты думаешь по этому поводу? – с трудом достучался до меня Вик.

Я нехотя поднял взгляд на собравшихся.

– Ничего я не думаю. Если вы хотите всадить бабки в убыточное производство и просрать их на хер, то пожалуйста. Но я против, о чем и сообщил вам еще вчера.

Воскресенский устало выдохнул:

– Тогда мы ждем от тебя предложений, Марк.

– Я уже сказал, что мне нужно все обсчитать и как следует подумать. – Встал с кресла и направился к выходу из конференц-зала. – Наедине с собой.

Прежде чем шарахнуть дверью, услышал, как Вик оправдывает меня перед собравшимися:

– Все нормально. Значит, Загорский готовится выдать нам гениальную идею. Давайте сейчас направим все наши усилия на…

Я спешил свалить из офиса, потому что мне не давала покоя информация о том, что Вик отправил водителя сопровождать эту дрянь на ее чертов шопинг.

Я уже выходил за рамки, думая об этой Полине днем и ночью, так что позвонить Артему и узнать, где он находится, не было для меня чем-то удивительным. Но вот теперь и вот сейчас, когда я притащил девчонку к себе в лофт и свирепел от того, что изнываю от желания трахнуть ее, – вот это да, это было полнейшей потерей контроля с моей стороны.

– Что ты делаешь? – Она пыталась ухватиться за поручень в лифте. – Я никуда не пойду!

Паника, написанная на ее лице, возбуждала меня еще сильнее.

– Пойдешь. – Я сдавил ее пальцы, вынудив отпустить поручень. Подхватил девицу под локоть и выволок из кабины лифта.

– Пусти!

– Отпускаю, – прорычал я, повернув ключ в замочной скважине и втолкнув ее в двери своего жилища.

Полина сделала несколько шагов, испуганно огляделась, а затем ринулась обратно к двери, но на ее пути встал я.

– Позволь. – Аккуратно снял сумочку с ее плеча и швырнул на пол. – Вот так. Замечательно. – Она попятилась, но я приказал ей остановиться жестом ладони. – Нет, ты не будешь бегать и устраивать мне представлений. Ты сейчас сядешь, Полина, и мы мило побеседуем. – Указал на диван.

Она смотрела на меня, тяжело дыша, и явно размышляла, как ей стоит поступить. Я стиснул челюсти, ожидая от нее любых фокусов и готовясь к рывку, но девчонка вдруг решила повиноваться. Она села на край дивана и сложила дрожащие руки на коленях.

– Молодец. Так лучше. Я люблю, когда мои гости расслаблены. – Снял пиджак, повесил его на стул, медленно закатал рукава рубашки до локтей и подошел ближе. – Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, – выдохнула она.

Она так сильно сжала пальцы, что костяшки побелели.

– Мне просто хочется поухаживать за тобой, Полина.

– Нет! – нервно бросила она. – Скажи, зачем ты притащил меня сюда?

Ее ресницы трепетали, щеки покрывались розовым румянцем, а губы дрожали. Если бы я не знал о ней некоторых грязных подробностей, то и не поверил бы, что вся эта невинность – хорошо срежиссированный спектакль.

– Конечно, я скажу, – улыбнулся я, расстегивая верхние пуговицы рубашки и освобождая горло. – Скажу. – Обошел ее со спины и положил ладони на ее плечи. – Но мне хочется, чтобы ты расслабилась. Ты так напряжена…

Она дернулась, но я не дал ей встать.

Стал мягко массировать плечи, наклоняясь все ниже и ниже и ощущая едкое блаженство от того, что имею над ней власть.

– Так лучше, Полина, – прошептал ей в затылок вкрадчиво. – Так мне нравится.

Запах ее волос пьянил, он сбивал со следа моего внутреннего зверя. Тот становился податливым и ласковым. Аромат ее волос беспощадно затуманивал мой разум.

– Как там поживает муженек? – спросил я, коснувшись ее шелковых прядей кончиком носа.

Полина вздрогнула и попыталась подняться, поэтому мне пришлось сдавить ее плечи пальцами, чтобы усадить обратно на место.

– Ждет, наверное, когда ты вернешься к нему, прихватив Витино бабло, – хрипло прошептал, жадно впитывая в себя дрожь ее тела. – Скажи же мне что-нибудь, Полина.

Она не произнесла ни звука, и ее молчание только усложняло игру.

– Хорошо. – Я отпустил ее плечи, обошел диван и встал перед ней.

Мерзавка сверлила взглядом мою обувь и не поднимала глаз на мое лицо. Она собралась, точно ежик: сжалась, закрылась, выпустила невидимые колючки и спрятала взгляд.

– Не переживай. В чем-то я даже понимаю тебя. – Я опустился перед ней на колени, осторожно взял ее правую ногу, погладил ее от колена вниз и расстегнул замочек на босоножке. – Только… когда же ты собиралась рассказать все Вите?

Я заметил, как она сглотнула.

Наклонил голову, пытаясь заглянуть ей в глаза, но вряд ли эта дрянь меня видела – в ее глазах стояли слезы.

– Не плачь. Не надо слез, Полина. – Снял обувь с ее ног и погладил аккуратные гладкие пяточки. – Я не такой ужасный, как ты могла подумать.

«Возможно, даже хуже. Во мне нет сострадания и сочувствия, и я не верю твоим слезам».

– Хочешь, дам тебе время? – Мне захотелось снова прикоснуться губами к ее аппетитному рту и ощутить ту сладость, которая мне запомнилась.

Полина затравленно посмотрела мне в глаза.

– Я позволю тебе решать самой. – Отпустил ее ступню и осторожно повел пальцами вверх по ее ногам к коленям. – Уехать, не потеряв лицо, или, может, признаться ему в обмане?

Она зажмурилась и сцепила зубы почти до хруста.

– Полина, – я сжал ее колени пальцами. – Посмотри на меня.

Дрожащие влажные веки распахнулись.

– Ты боишься меня? – спросил я.

Ее плечи ходили ходуном.

– Почему я должна тебя бояться? – хрипло произнесла она.

– Ты дрожишь, – улыбнулся я, поглаживая ее колени.

Девчонка снова сглотнула.

– Это от холода.

– Ну, это не проблема. Я согрею тебя. – Мои руки отправились дальше путешествовать по ее телу: сдвинули подол и скользнули вверх по бедрам. Я видел, как дрожат ее кулачки, но не боялся нападения. Мне даже интересно было ощутить боль. Быть может, это отрезвило бы меня. – Давай сыграем в игру?

Полина судорожно вдохнула. Она отважно посмотрела мне в глаза.

– Ты разденешься и покажешь, что умеешь, – продолжил я. – А если мне понравится, я стану добрее. И ласковее. – Мои пальцы остановились, наткнувшись на нежное кружево ее белья.

– Нет.

В паху нарастало напряжение, оно становилось болезненным и практически невыносимым.

– Милая, никто не смеет говорить мне «нет», вот в чем беда. Ты все равно скажешь мне «да» и будешь просить меня тебя трахнуть. Лучше не зли.

– Нет! – Ее руки впились в мои запястья.

– Сначала крутишь передо мной задницей, а потом строишь невинность? Не надо, нет, не кричи. – Мои пальцы больно впились в мякоть ее бедер. – Сейчас ты обслужишь меня так же умело, как своего муженька, а я помогу тебе решить твои финансовые проблемы, идет?

– Ай! – зажмурилась она, пытаясь содрать с себя мои руки. – Нет у меня никаких проблем! И мужа у меня тоже никакого нет!

– Да? – усмехнулся я. – Тогда, может, покажешь свой паспорт? Знаешь, а ведь навести о тебе справки было совсем не трудно.

– Убери свои лапы! – всхлипнула она, отчаянно колотя своими кулачками по моим ладоням, затем по плечам. – Если ты думаешь, что я одна из твоих шлюх, то ты ошибаешься!

– Ох, нет, нет, – поспешил я успокоить ее, слегка отклоняясь назад от ударов. – Ты особенная. Элитная. Вон как высоко замахнулась, это вам не ночь за пару тысяч с потным жирдяем в дешевой сауне. Наверное, и стоишь дороже своих товарок? Так сколько тебе заплатить?

– Я не продаюсь! – Полина попыталась толкнуть меня ногой в грудь, но меня это только позабавило.

– Я могу дать тебе не только деньги. Тебе понравится.

– Ты просто не способен привлечь женщину! – отчаянно барахтаясь, прорычала она. – Никто не хочет с тобой, поэтому и приходится угрожать!

И вот тут в меня словно бес вселился.

Я одним движением подался вперед, разорвал на ней трусики и навалился сверху.

– Не надо! Пожалуйста, не надо! – визжала она, пока я лихорадочно расстегивал ширинку и приспускал брюки.

В висках колотился адреналин, я не видел ничего, кроме ее молочной кожи, ее покатых бедер, ее мягких губ, в которые мне срочно требовалось впиться губами. С трудом нащупал в кармане резинку, разорвал зубами фольгу, неуклюже раскатал по члену.

– Ну же, – пробормотал я, задыхаясь, и подтянул ее к себе. – Будь послушной. – Прилетающие в лицо удары меня уже не отвлекали, я хотел поскорее оказаться внутри ее. – Тебе понравится больше, чем с твоим грязным муженьком, обещаю.

Я рывком уложил ее пониже и с силой развел ее ноги. Волосы Полины так красиво разметались по подушкам, лицо разрумянилось, но глаза продолжали смотреть на меня с каким-то диким ужасом, и это очень раздражало.

Зачем нужно было строить из себя недотрогу? Какая ей разница, где и с кем? Неужели я так сильно ее пугал?

– Не сопротивляйся, иначе будет больно, – прошептал я ей в лицо.

Сдавил своей тяжестью.

– Убирайся! Не трогай! Пусти!

– Слишком много слов, Полина. У тебя такой сладкий ротик, и он предназначен не только для разговоров.

– Нет! – Она стала хватать ртом воздух, будто ей нечем было дышать.

Мой член дернулся от нетерпения, оказавшись прямо у входа в ее влажную, горячую глубину, меня затрясло от желания обладать ею, но я все еще вынужден был дожидаться, когда она успокоится и посмотрит на меня.

Меня захватило странное, больное ощущение: мне хотелось, чтобы она тоже хотела меня. От этих эмоций у меня взрывались мозги.

– Пусти! – Мерзавка воспользовалась моментом и вцепилась мне в лицо ногтями. Кожу обожгло глубокой царапиной. – Не трогай меня! Пусти! Я девственница!

И только в этот момент я понял, что она воет, захлебывается в рыданиях и фактически скулит, пытаясь вырваться. И только один толчок отделял меня от грязи, в которой я собирался выпачкать ее идеальное тело. А теперь этот жалобный взгляд и крокодильи слезы из огромных, почти бездонных глаз. И мне разом будто перекрыли кислород.

Я не мог этого сделать.

Я хотел, чтобы она сама меня просила. Чтобы хотела МЕНЯ, а не потное, спешное, гнусное соитие на диване, на котором бывал не один десяток продажных девок. Я всегда платил им, но никогда не насиловал, не издевался и не извращался. Я покупал их согласие, их тела и эмоции, которые они разыгрывали передо мной, делая вид, что тоже хотят меня.

А с этой Полиной я стал буквально невменяемым.

Мне постоянно хотелось уколоть ее побольнее, сжать, сдавить, смять, растоптать. Хотелось причинить ей боль за то, что она одним своим взглядом сумела пробраться внутрь меня и вонзить туда свои шипы. Хотелось до хруста в костях, до ломоты в мышцах оказаться внутри ее, пометить ее собой, подчинить своей воле.

И вот теперь я оказался на ней, как и планировал. С членом, с силой сжатым рукой у самого основания и готовым прорваться меж красивых, гладких, розовых лепестков. С остекленевшим взглядом, тяжелым дыханием, с помутившимся рассудком и огромным, как океан, чувством вины.

Передо мной маячили ее разметавшиеся светлые волосы, ее острые твердые соски под тонкой тканью смятого платья, ее плоский живот с аккуратным пупком и ее удары, удары, удары – по моей груди, по щекам, по плечам.

Они сыпались на меня отовсюду. Полина рычала, пиналась, кусалась, а я не слышал ничего. Меня трясло под звук ее протестующих всхлипов и душило от острой жажды кончить.

– Девственница! – прокричала она. Эти слова донеслись до меня через туман. – Я Халима даже толком не знаю! Мне просто деньги были срочно нужны, маме на лечение, а ему вид на жительство! Это фиктивный брак, всего на год!

Отвращение к самому себе накрыло меня с головой. Я отшатнулся и резко ударил по спинке дивана. Этот удар предназначался мне самому: за ее слова, за ее сорванный голос, за слезы.

– Да кто ж замуж выходит ради пары десятков тысяч, дура?

Полина открыла глаза.

– У меня мама умирала, ей лекарства были нужны! – Она выбралась из-под меня, утирая слезы. – Тебе не понять, ты никогда в такой ситуации не был! – Пошатываясь и не обращая внимания на оставленную у дивана обувь, она метнулась к двери. – Скотина! Урод! Ничтожество! Я все расскажу! Я все ему расскажу!

Оглушительно хлопнула дверь.

Я провел ладонью по лицу и с удивлением обнаружил на пальцах кровь. Она изодрала мне лицо, а я даже не помнил этого. Все смешалось: похоть, лихорадка, дрожь, одержимость. Рядом с диваном, на полу, валялись белые кружевные трусики, разорванные моими собственными руками.

Я выругался. Во рту расползался противный привкус горечи.

Чувство ненависти к этой Полине разрасталось, угрожая затопить все вокруг. Мне хотелось задушить ее, прибить, заставить замолчать любым способом, хотелось… хотелось…

Хотелось постепенно узнавать ее, приручить, вкушать по капле ее невинность и чистоту, наслаждаться ею, быть первым там, где никто и никогда до меня не был, хотелось доставить ей удовольствие.

Я вскочил, схватил тяжелый стеклянный столик и с размаху обрушил его на пол. Грохот пошатнул стены, по полу разлетелись тысячи осколков, они осыпали мои ноги.

Я ненавидел эту Полину. Ненавидел!

За то, что вытащила из меня все эти эмоции и дала почувствовать себя полным ничтожеством. За то, что сломала меня своими хрупкими ручонками и своим маленьким перепуганным личиком. За то, что поставила на колени мое внутреннее чудовище и ударила по нему наотмашь. За то, что встала между мной и Виком.

Я отчаянно ее ненавидел!