10

Марк

Появление этой дешевки вывело меня из себя. Конечно, я понимал, что Вик притащит ее с собой, но не предполагал, что так остро отреагирую на это. Наверное, все дело было в том, что я теперь знал о ней все, и мои демоны стремились поставить ее на место, унизить, уничтожить. Они хотели сожрать ее живьем.

Эта мразь выпорхнула из машины, будто какая-то королева. Шикарное платье, стройные ноги, матовая кожа без единого изъяна, длинные, шелковые светлые локоны, струящиеся по оголенным плечам. Болезненный стояк, с которым я проживал последние дни, снова напомнил о себе тупой, тянущей болью.

Эта Полина заводила меня, сводила с ума и отчаянно раздражала. Бесила! Наверное, она думала, что прикроется дорогими тряпками и подарками Вика, и никто не поймет, откуда она и чем прежде занималась? Но я по-прежнему видел в ней лишь замарашку, которая удачно вцепилась в обеспеченного мужика и талантливо дурит ему башку.

И я собирался открыть Вику глаза.

Друг подал ей руку, и мне пришлось нацепить маску, чтобы не выйти из себя раньше времени и поприветствовать их. Я даже открыл перед ней дверь, и девчонка, увидев меня, подобралась, точно затравленный зверек. Мне нравилось, что она все понимает, что боится меня.

Полина шла по залу, оглядываясь по сторонам и едва не шарахаясь от вида здешней роскоши. Мадонна среди блудниц, ей-богу! А ведь какая талантливая игра, какое шикарное представление! Жаль, что всего лишь представление. Девчонка умело разыгрывала робость и кротость, и было в этом что-то неуловимо притягательное, отчего у меня учащался пульс.

– Полина, – не выдержал я того, что она намеренно отводила взгляд в сторону, едва мы сели за стол.

Наклонился вперед.

– Да? – Ее голос прозвучал еле слышно.

Большие янтарные глаза испуганно посмотрели на меня. Эта наигранная, фальшивая невинность сбивала меня с толку.

– Может, расскажешь о себе что-нибудь? А то мы так мало про тебя знаем, – решил поиздеваться я.

Мне срочно требовалась ответная реакция от нее. Хоть какая-нибудь. Я должен был видеть ту лживую мразь, которую она так отчаянно прятала от Вика. Мне нужно было продавить ее, сжать посильнее, чтобы заглушить в себе любые человеческие чувства, которые рождались при взгляде на нее.

– Например? – Ее взгляд скользнул по Воскресенскому, но тот был полностью захвачен торжественной речью ведущего.

Вик шел к этой цели слишком долго и упорно не для того, чтобы в момент триумфа пропустить хотя бы одну деталь. Мне же было плевать на все эти пафосные речи и пускание пыли в глаза присутствующих. Мой интерес был прикован исключительно к моей новой игрушке, которая так старательно строила из себя невинную овцу.

– Например, чем ты жила до встречи с Витей? – Мне нравилось заставлять ее нервничать. Я видел, что от моих слов ее бьет током, и получал удовольствие. – Или с кем?

Она побледнела, заерзала на стуле, задышала тяжело, но совсем некстати Воскресенский соскочил с места:

– Марк, идем на сцену, нас приглашают!

Твою мать! Я был так близко.

Так плотно подобрался к тому, что изводило меня эти несколько дней. Эта лживая деревенщина похотливо извивалась в моих руках в каждом моем сне. Я видел ее грудь сквозь прозрачную, влажную ткань майки и видел ее в тонких, изящных кружевах. Я видел ее ладное, хрупкое и такое красивое тело во сне и наяву – в дорогих тряпках, в обносках и абсолютно обнаженным.

Я бредил ею и ничего не мог с собой поделать.

Даже сейчас, глядя на это платье, я видел не ткань, а торчащие твердые соски под его тканью, и мой член бессовестно наливался кровью. Я представлял, как буду вдавливать ее в матрас, как буду хватать ее упругое, стройное тело, как буду видеть ее распахнутые глаза, слышать ее стоны. И мне безумно хотелось замарать эту Полину собой, чтобы она больше не старалась казаться всем такой чистенькой и непо-рочной.

– Идем! – позвал Вик.

И я едва не ударил кулаком по столу.

Стиснул зубы и прошествовал за ним. Даже поднимаясь по ступенькам, я все еще видел ее лицо. А когда поднялся на сцену, сразу выхватил ее взглядом из толпы. Девица смотрела на меня гордо, смотрела с вызовом и, очевидно, полагала, что расстояние, разделяющее нас, ее спасет. Но это злило меня только больше.

Кажется, я произнес какую-то речь.

Зал даже разразился смехом. Я улыбался камерам, благодарил сотрудников и коллег, обнимал друга, позируя для фотографий, а в мыслях в это время стучало: «Полина. По-ли-на». Это имя проросло во мне, как сорняк, оно въелось в кожу, стучало в висках и не давало покоя ни днем, ни ночью.

Я ненавидел эту Полину и завидовал им с Виком.

Я злился на него за то, что он встретил ее первым и что сразу бросился строить из себя рыцаря. Мне хотелось доказать ему, что она – как все. И хотелось, чтобы он не приближался к ней, чтобы не касался ее, потому что она – моя.

И я как чертов больной ублюдок не мог думать больше ни о чем, кроме этой потаскухи. И как только она исчезла из поля зрения, извинился перед мужчинами, разогнал этих тупых идиоток, которые пытались вешаться на меня, и пустился по ее следу.

Я слышал ее шаги в конце коридора. Каблучки цокали по каменному полу, и мое дыхание учащалось. Я чувствовал азарт от этой охоты, и моя кровь закипала в венах.

– Подскажите, пожалуйста, – прозвенел ее голосок.

И я вспомнил ее смятение и робость при нашей прошлой встрече, увидел блестящие капельки на дрожащих ресницах, щеки с влажными дорожками от слез, лихорадочно трясущиеся от испуга хрупкие плечи. Вспомнил тот поцелуй, которым я заткнул ее рот, и как она неуклюже сопротивлялась, пытаясь не отвечать мне.

И мне захотелось повторить это немедленно. Ее страх заводил сильнее любых изощренных ласк любой из шлюх, что бывали со мной раньше.

– Дальше по коридору, – сказал ей администратор.

Я притормозил, чтобы дать ей фору, а затем нагнал в несколько шагов и буквально втолкнул в уборную. Девчонка едва не упала, испуганно обернулась и застыла, с ужасом наблюдая, как закрывается дверь – единственный ее путь к спасению.

– Что… – Она стала испуганно отступать.

– Что ж ты бежишь от меня, Полина? – прорычал я, приближаясь.

– Не подходи, я буду кричать. – Ее голос дрожал.

Янтарные глаза потемнели до оттенка аппетитного тирамису. Я был шокирован тем, насколько глубокими и чистыми они казались в этот момент. В паху от напряжения запульсировало, и мне захотелось поставить ее на колени, чтобы стереть эту чистоту в ее взгляде.

– Никто тебя здесь не услышит.

– Помогите! – крикнула она и затряслась, вжимаясь в стену.

– Ох, помогите, помогите, да! – рассмеялся я, нависая над ней.

– Что тебе нужно? – Девчонка выставила перед собой ладони.

Как будто эти крохотные маленькие ладошки могли стать для меня препятствием!

– Догадайся, – ухмыльнулся я.

– Если ты тронешь меня хоть пальцем, я все расскажу ему!

От запаха ее волос у меня пересохло в горле. Волна ледяных мурашек прокатилась по телу.

– Вот так? – оскалился я, проводя пальцем по ее щеке.

Девчонка закрыла глаза и скривила лицо так, будто собиралась разрыдаться. Ее плечи буквально заходили ходуном.

– Смотри мне в глаза, – приказал я. – Так, спрашиваю?

Я обвел пальцем скулу на ее щеке.

– Я все ему расскажу… – всхлипнула она.

– Да? – Я дернул ее на себя и развернул лицом к стене. – Я знаю о тебе больше его и тоже могу рассказать.

– Не надо! – простонала она, пытаясь вырваться.

Но я уже вдавил ее в холодный кафель щекой и прижался грудью к ее спине. Меня выламывало, душило, разрывало на части от запаха ее кожи. И я терял контроль, ощущая под собой жар ее тела.

– Пусти!

– Тогда мы сейчас вместе выйдем и все расскажем Вику, да? – прошептал я, сильнее сжимая ее тело руками.

Полина барахталась, визжала, хныкала, но чем больше она сопротивлялась, тем крепче сжимались тиски моих рук.

– Отморозок! – прошипела она.

Мои пальцы сжались на ее затылке и стиснули волосы.

– Все верно. – Я зарылся носом в ее волосы и жадно втянул ноздрями воздух. – Может, расскажешь, сколько таких отморозков было у тебя до меня, недотрога?

Девчонка свела ноги, чувствуя, как моя правая рука пробирается ей под юбку. Я слышал ее прерывистое дыхание, жадно впитывал каждый ее всхлип и сильнее прижимался пахом к ее круглой попке.

– Давай, покажи мне, как ты умеешь, – выдохнул я.

Нащупал под тканью платья мягкий бархат ее кожи, скользнул выше и ощутил ладонью тонкое кружево трусиков.

– Нет! – дернулась она. – Убери, не надо…

Но я переместил левую руку, которой держал волосы, на ее грудь и сильно сжал.

– Пусти…

– Сначала покажи мне, как ты умеешь ублажать мужчин, Полина.

Пальцы моей правой руки проникли под ее трусики, скользнули к лобку и коснулись там, где было очень горячо. И влажно – это открытие буквально сорвало мне крышу.

Легкое давление пальцев заставило девчонку выгнуть спину и простонать. Может, это были мольбы о помощи или жалобные всхлипы, я уже не понимал – глаза мне застелил пьяный туман желания.

– Тебе нравится? – спросил я хрипло.

Подушечки моих пальцев скользнули вверх, а затем опустились ниже и нырнули в мягкую глубину. Застыли у самого входа. Это вызвало у девчонки острую реакцию: она забилась, пытаясь вырваться из моих объятий, до предела свела бедра и резко дернулась назад, вынуждая меня убрать руку.

– Скотина! – взвизгнула она.

И в этот момент кто-то постучал в дверь.

– Пусти! – Полина все-таки вырвалась и стала поправлять платье.

Ее лицо щедро покрывал алый румянец.

– Закончим в следующий раз, – тяжело дыша, пообещал я. Посмотрел на собственные пальцы и ухмыльнулся. – Ты ведь хочешь этого, да? Хочешь, девочка?

В дверь снова забарабанили.

– Сволочь! – бросила Полина и метнулась в одну из кабинок.

Щелкнул замок.

Я подошел к двери и повернул замок.

– Что за паника? – улыбнулся девицам, которые тут же распахнули дверь. – Занято, девочки.

– Ой… – Они аж расцвели. – Так женский ведь…

– Да? – удивился я, подмигнул им и вышел.

Мое сердце колотилось в груди громко и звонко, точно набат. Я шел, не чувствуя под собой пола и ощущая лишь пульсирующую боль в паху. Не понимал, кто я и чего хочу от этой Полины. Знал только одно – я ее хочу.