4
Возвращаться в Тамар всегда тяжело после того, как провел время в племенных землях. Я вымотана тем, что все это время пришлось спать в походной палатке. Наше путешествие заняло месяц. Восемь дней пути с караваном туда и обратно и две недели на праздновании. Мы приезжаем в середине ночи, и я с таким облегчением возвращаюсь домой, что сразу ложусь спать. Через несколько часов я просыпаюсь, утопая в подушках и простынях, которые так приятно пахнут лавандой и кокосом. Ночью от кровати веяло свежестью и прохладой, но теперь постель взъерошена и покрыта пятнами пота. Вокруг висят занавески, которые не пропускают большую часть света. Но какие-то лучи все равно просачиваются в пространство между тканями, и я не могу уснуть.
Это должен был быть мой год – год, когда я наконец смогу сказать, что у меня тоже есть магия. Год, когда я выйду из тени моей матери. Даже небольшой крупицы магии было бы достаточно. Я говорю себе в сотый раз, что у меня еще есть шанс и что мне не стоит сдаваться. Но надежда легко умирает, когда она встречается с многократным провалом. С первой ночи Кровавой Луны мне снилась магия.
В хороших снах я всегда получаю дар Хеки. Я выхожу из священного круга с такой сильной магией, что эдамы тут же провозглашают меня колдуньей. Я скольжу на облаке, как Аатири на церемонии открытия. Я покидаю свое тело, чтобы побродить по миру духов и найти Хеку, ждущего меня под пальмой. Я возвращаюсь в Тамар и рассказываю обо всем Руджеку, который впервые в жизни теряет дар речи. Первые секунды после того, как я просыпаюсь от таких снов, меня всегда охватывает чувство покоя. Но оно никогда не длится вечно.
Но бывают и плохие сны. В них я вхожу в священный круг, и эдамы прекращают свой танец. Долина замолкает, и один за другим колдуны поворачиваются ко мне спиной. Или тот сон, где мальчики из племени Лито вытаскивают меня из круга. Они бьют и кричат, что я здесь чужачка. Или в наказание колдун превращает меня в ндзумби, чтобы я прожила остаток жизни, выполняя их приказы.
Я качаю головой. Магия Хеки отвергла меня. Вот она, реальность. И поверить в это мне труднее всего. Да, у меня есть определенные способности – но какой в них смысл, если я не могу использовать магию? Какой в них толк, если они не могут защитить меня от зеленоглазой змеи, которая может напасть на меня в любой момент? Что, если в следующий раз я не смогу ее прогнать? Она чуть не одолела бабушку – возможно, именно из-за нее моя магия не проявляет себя?
Я натягиваю простыню до шеи и закрываю глаза. Терра шарит по моей спальне, поэтому я притворяюсь, что все еще сплю. Обычно она напевает что-то себе под нос, пока готовит мне ванну, но сегодня утром я ничего не слышу. Тай, наша матрона, вместе с Нези, нашей экономкой, всю мою жизнь провели в нашем доме. Нези купила контракт на Терру два года назад, после того как должники ее отца настигли ее. Терра сказала мне, что если бы она не согласилась отработать долг Нези, то ей отрубили бы руки.
Прежде чем я успеваю зарыться лицом в подушку, она отдергивает занавески, и солнце ослепляет меня. В Тамар солнце также называют глазом Ре’Мека, но сейчас мне приходят на ум более красочные названия.
– Во имя двадцати богов! – восклицаю я, прикрывая глаза рукой. – Уже пробили восемь утренних звонов?
Кто-то прочищает горло, и я резко выпрямляюсь – это не Терра. Перед моей кроватью стоит невысокая полная женщина с седыми косичками. Она уперла кулаки в бока и крепко поджала губы в такой серьезной манере, что сразу ясно – она здесь по делу.
– Тай! – Я мгновенно соскальзываю с кровати. – Прости меня. Я думала, это Терра.
Она смотрит на меня и дважды моргает, пока я расправляю складки ночной рубашки и выпрямляюсь. Тай никогда не приходит сама. Это не входит в ее обязанности. Она занимается готовкой, а Терра берет на себя всю остальную работу по дому.
Она качает головой и постукивает ногой, показывая, что мне нужно торопиться.
Мои щеки горят, когда я спешу в умывальню, где меня ждет ванна. Надолго я не задерживаюсь. Затем я надеваю свежий халат из хлопка, запах которого всегда напоминает мне о доме. Я делаю глубокий вдох, стараясь вместе с выдохом выбросить из головы племенные земли. Когда я возвращаюсь в свою комнату, она уже прибрана. Кровать устлана белыми простынями – гладкими, как натянутый папирус. На ней лежит длинный аккуратный ряд из подушек. Даже сквозь тапочки я чувствую холодный каменный пол, когда иду к туалетному столику в поисках своего любимого бальзама.
Тай перебирает одежду на полках в шкафу рядом с окном. Когда она не находит то, что ищет, она пересекает комнату на пути к другому шкафу. По пути она взбивает одну из бархатных подушек с дивана в центре комнаты. Тай – не самый веселый человек, но сегодня она выглядит мрачнее обычного. Если у нее не самый плохой день, то уж точно не самый хороший.
Пока она роется в моей одежде, я иду к алтарю рядом с кроватью. Пыль покрывает мои маленькие сокровища: мой самый первый костяной амулет, тот, что подарил мне отец во время Имебье. Ожерелье племени Кес из хрустальных бусин, которое должно приносить удачу. Две глиняные куклы, которые мы с Оше сделали в честь двух его любимых тетушек. Они давно умерли. В умелых руках эти вещи усиливают магию и нашу связь с предками. Но для меня они всего лишь безделушки. Никто не прикасается к моему святилищу – как это и принято у Аатири, – поэтому все это нуждается в чистке после нескольких недель отсутствия. Я тянусь за тряпкой, но Тай снова громко кашляет у меня за спиной.
– Да, ты права, – вздыхаю я. – Я могу заняться этим и после уроков с писцами.
То есть после того, как увижу Руджека. Я написала ему письмо еще до того, как мы добрались до города, и передала его Терре. Если все пойдет хорошо, он встретит меня после уроков в нашем тайном месте у реки.
Когда я поворачиваюсь к Тай, она держит в руках платье из легкой бирюзовой ткани. У меня захватывает дух при взгляде на то, как лучи солнца подсвечивают бисер и свет собирается на тонком шелке. Эсснай и ее мать подарили мне эту ткань в мой последний день рождения. Тай обычно не помогает мне с одеждой, но она должна понимать, что этот подарок слишком официален для занятий с писцами.
– Не думаю, что это уместно, – говорю я, направляясь к шкафу. Я роюсь в грудах сложенной одежды и достаю свою синюю тунику цвета моря и такие же брюки. Тай качает головой и кладет платье на кровать рядом с расшитым бисером поясом и туфлями, украшенными драгоценными камнями.
Прежде чем я успеваю запротестовать, в комнату врывается моя мать. Вокруг нее шуршит ее золотой кафтан жрицы Ка. Пространство между нами сразу сужается. Я съеживаюсь, как будто меня поймали за чем-то неправильным. Утренний свет озаряет ее медово-золотистую кожу, а янтарные глаза сияют, как редкие драгоценные камни. Когда мы с Оше вернулись вчера вечером, Арти была во Всемогущем храме. Провидцы иногда проводят бдения по нескольку дней, так что неудивительно, что она часто отсутствует дома. Это меня полностью устраивает. Так ее проще избегать.
Моя мать – само воплощение красоты. Ее черные волосы струятся по спине свободными локонами, в них сверкают бледные кристаллы. Она несет в себе мягкость племени Мулани, их отличительную фигуру и маленький рост по сравнению с Аатири. Я где-то посередине – выше своей матери, но гораздо ниже своих очень высоких сестер. Хотя мы с мамой сильно похожи друг на друга внешне, рядом с ней я все равно выгляжу как угловатый зверек.
Она никогда не навещает меня здесь. Я не могу понять, что это значит. Неужели она уже говорила обо всем с моим отцом?
Арти оглядывает комнату, изучая ее состояние, прежде чем ее взгляд падает на Тай. Две женщины обмениваются понимающим взглядом – я видела у них такой взгляд много раз.
Тай никогда не разговаривала со мной, да и вообще ни с кем. Я знаю, что она бормочет что-то себе под нос, когда остается одна на кухне, но стоит кому-нибудь зайти, как она замолкает. Не знаю, почему она ведет себя так. Мои детские вопросы об этом всегда оставались без ответа. Точно так же бабушка не решалась ответить на мои вопросы о зеленоглазом змее.
– Ты можешь оставить нас вдвоем, Тай, – говорит Арти, склонив голову в знак уважения.
Когда Тай уходит, острые янтарные глаза Арти устремляются в мою сторону.
– Полагаю, ты в порядке.
– Да, мама, – отвечаю я, борясь с желанием отвести взгляд. – Спасибо, что спросила.
– Твой отец рассказал мне о произошедшем на празднике Кровавой Луны. – Ее внимание переключается на алтарь, и она морщит нос. Не могу сказать, что именно ей не нравится – пыль или коллекция племенных безделушек. – Пора отбросить эту глупую мечту о волшебстве. Мулани проявляют свои дары в юном возрасте. Если этого не случилось до сих пор, то не случится вообще.
Моя мать говорит таким будничным тоном, что я начинаю нервничать. С тем же успехом она могла бы разговаривать с незнакомцем на улице. Ее слова жгут мне грудь и лишают дара речи.
Она проводит рукой по платью. Сверкающая жемчужина на ее кольце жрицы Ка мерцает в солнечном свете. Когда ее рука скользит по ткани, цвет жемчужины меняется с ониксового на сланцевый и голубой.
– Жалко, что ты происходишь из двух могущественных родов и совсем не владеешь магией. В моей семье она была абсолютно у всех. Но с этим ничего не поделаешь.
– Все еще есть шанс. – Мои слова звучат слабо и безнадежно.
– Почему ты так думаешь? – говорит Арти голосом, лишенным всяких эмоций. – В этом году вождь Аатири поставила тебя прямо на пути Хеки, и тот все равно не счел нужным дать тебе магию. Это был смелый и похвальный жест, но изменилось ли что-нибудь?
Тепло ползет вверх по моей шее от этих слов. Она очень хорошо знает ответ, но хочет, чтобы его произнесла я.
– У бабушки было видение, – говорю я, собираясь с духом. – Возможно, мою магию блокирует демон. Бабушка видела что-то. Пока что это самая правдоподобная причина, по которой моя магия не проявляется.
– Как бы я хотела, чтобы твоя бабушка перестала давать тебе ложные надежды, – говорит Арти после глубокого вздоха. – Демоны? – усмехается она. – Это все бабушкины сказки, Арра. Они исчезли пять тысяч лет назад, а если бы даже и вернулись – зачем им ты? Девочка без магии.
Ее слова – это хорошо рассчитанная пощечина. Еще одно напоминание о том, как сильно я ее разочаровала. Что я могу сказать? Как оправдать себя, когда у нее на все найдется ответ? Я верю бабушке, но спорить не стоит. В этом нет смысла – мама может поверить только в то, во что она хочет верить.
– Я знаю, что магия важна для тебя, дочь, – говорит Арти. Ее голос стал мягче. – Но не соверши какую-нибудь глупость только ради того, чтобы воспользоваться магией. Хотя бы и временно.
Я прикусываю язык, когда жар растекается по моему животу. Мама разглядывает костяной амулет на алтаре. Она что, думает, я настолько низко пала, что готова променять годы своей жизни на магию? Да, я хочу быть колдуньей, но я не идиотка. И не настолько отчаялась. Я вспоминаю ночь во время Имебье и женщину, корчащуюся на песке. Это был ее выбор. В нашей жизни есть разные моменты, которые оставляют после себя следы. Ее желтая кожа, гнилые зубы. То, как магия пришла к ней, то, как она разрушала ее, – каждая увиденная мною деталь отзывалась в моей памяти на протяжении многих лет.
В то время я не знала, что она сделала, но мой отец объяснил мне все, когда мы вернулись домой. Однажды в магазине я спросила его – похожи ли шарлатаны на рынке на женщину в пустыне? Особенно те, которые выглядели так, будто они уже одной ногой в могиле. Он сказал, что кому-то из племенных народов удалось научиться управлять магией, уменьшая на целые годы продолжительность своей жизни. Узнав об этом, я подпрыгнула от возбуждения, потому что это означало, что я тоже могу владеть магией. Оше сжал мои щеки своими большими руками.
– Никакая магия не стоит твоей жизни, Маленькая Жрица. Это не наш путь.
Он пристально посмотрел мне в глаза, выражение его лица было таким серьезным, что возбуждение исчезло так же быстро, как и появилось.
– Обещай мне, что ты никогда не сделаешь ничего подобного. Несмотря ни на что, – раздался в мастерской его низкий голос. – Обещай мне, дочь моя.
– Но почему, отец? – спросила я, выпятив нижнюю губу.
Отец вздохнул. Его терпение было на исходе.
– Когда ты меняешь годы своей жизни на магию, она забирает у тебя все, что захочет. Магия может забрать себе пять лет в качестве платы. А может и всю жизнь. Это никак не зависит от сложности ритуала, заклинания или чар. Нет никакой возможности предугадать последствия, пока не станет слишком поздно. Даже я не смогу исправить ущерб, причиненный такой глупостью.
«У магии есть своя цена… если ты готова заплатить».
И на самом деле я не готова. Если мне не суждено получить магический дар – что ж, обойдусь без него. У меня все еще есть гордость, а это кое-что да значит. Я поднимаю подбородок и смотрю на Арти.
– Есть ли какая-то причина, по которой ты пришла ко мне в это прекрасное утро, мама? – говорю я, стиснув зубы. – Мне нужно подготовиться к урокам.
Арти смотрит на меня бесстрастно. Удивительно, что мои родители вообще оказались вместе. Оше полон смеха и историй, в то время как мать остра на язык и… профессиональна. Наверное, когда-то она была добрее – задолго до того, как стала третьим по влиятельности человеком в Королевстве.
– Сегодня на собрании Суран планирует назвать своего младшего сына наследником. – Арти складывает руки за спиной и начинает расхаживать по комнате. – Не то чтобы у него был выбор. Два других сына станут посмешищем для так называемого наследия Омари.
Я прижимаю тунику к груди, как будто она может защитить меня от враждебности в ее голосе. Ни для кого не секрет, что визирь и моя мать ненавидят друг друга.
– Неужели? – говорю я, стараясь сделать так, чтобы мой голос звучал безразлично.
Визирь – это правая рука Всемогущего. Он руководит Королевством. Моя же мать служит голосом ориш в качестве главы Всемогущего храма. Говорят, что сам Ре’Мек иногда навещает провидцев – когда он в настроении, – но Арти никогда об этом не говорит. Поскольку провидцы родом с племенных земель, она также контролирует торговлю с ними. Отношения со всеми другими странами, такими как Эстерия, Йом и Север, входят в обязанности визиря.
– В эту игру может играть не только Суран, – говорит Арти. – Ты будешь присутствовать на собрании вместе со мной.
– Но почему?
Я сглатываю горький привкус на языке. Само собой разумеется, что у меня нет достойного повода там находиться. Я никогда не мечтала о должности жрицы Ка. И все же мне больно сознавать, что без магии меня даже не станут рассматривать.
Кандидатуры визиря и жрицы Ка всегда рассматривает сам Всемогущий. Титул визиря всегда достается человеку из рода Омари – близким родственникам царской семьи. Что касается жрицы (или жреца) Ка, то Всемогущий ставит на эту должность самого могущественного из провидцев. К счастью, должность моей матери не передается по наследству, иначе я поставила бы крест на семейном деле.
– У нас есть кое-что, о чем нужно заявить, – говорит Арти, выходя из комнаты. – Будь готова к половине десятого.
– Но… – пытаюсь возразить я.
Мама останавливается в дверях. Не оборачиваясь, она медленно произносит:
– Ты что-то сказала, Арра? Не хочешь поделиться мыслями?
– Нет, мама.
Раз в месяц лидеры Королевства встречаются, чтобы обсудить налоги, пошлины и новые указы. Всемогущий и двое его сыновей, наследный принц Дарнек и его младший брат Тайрек. Визирь и четверо мастеров гильдий. Моя мать с четырьмя другими провидцами из Храма. Меня будут сопровождать Эсснай и Сукар. Это здорово, но я боюсь проводить время рядом со своей матерью.
Когда Арти ушла, я надела платье, любуясь россыпью ярких бусин, бегущих от выреза к подолу. Платье прилегает к бедрам, расширяясь чуть ниже колен. Я завязываю пояс вокруг талии и надеваю сандалии. Довольно красиво, но я скучаю по брюкам. В них есть карманы.
Пока я поправляю платье перед зеркалом, Терра входит в мою комнату с драгоценной шкатулкой под мышкой. Она улыбается. Ее веснушки ярко выделяются на фоне бронзовой кожи. Густые золотые волосы, заплетенные в косы, придают ей поистине царственный вид. Приятно, что в поместье живет кто-то моего возраста. С ней никогда не бывает скучно. Она коллекционирует сплетни, как некоторые люди собирают статуэтки.
– Готова поспорить, что Тай напугала тебя, – говорит Терра своим ярким певучим голосом.
– Могла бы и предупредить меня, – ворчу я. – Сегодня утром она была в особенно хорошем настроении.
Внезапно Терра принимается за меня с пугающе радостным блеском в глазах – словно я игрушка, которую она прихорашивает. Терра втирает масло в мою голову, прежде чем скрутить косы в замысловатую корону.
Между прядями она дополнительно вплела нити жемчуга. Не могу отрицать, что такая прическа делает меня красивой – но как же тяжело голове! Затем Терра тратит целую вечность, напудривая мое лицо оттенками золота и серебра. Закончив, она улыбается своей работе и торопит меня на улицу. Нези уже открыла калитку, и носилки ждут перед ней. Восемь человек стоят с опущенными глазами, солнце блестит на их коричневой коже.
Красная занавеска наполовину задернута, и моя мать ждет внутри. Я сглатываю ком в горле и присоединяюсь к ней. Внутри прохладно. Пахнет лаком для дерева и сладкими духами матери. Мы сидим лицом друг к другу, но Арти меня не видит. Ее глаза пусты, она смотрит в угол. Мать так погружена в свои мысли, что не шевелится, когда Нези приказывает носильщикам отправляться в путь.
– А теперь уходите, – кричит Нези, – и несите их осторожно!
В голосе Нези слышится едва уловимая угроза. Я уверена – произойди с нами какой-нибудь несчастный случай, она бы лично отомстила каждому.
На счет «три» мужчины поднимают носилки, и вот мы уже в пути. Наше поместье находится на северной окраине района, среди других прекрасных резиденций, принадлежащих богатым семьям Тамар. Я украдкой смотрю на город сквозь занавески, наслаждаясь его яркими красками. Мы едем по окраине, чтобы избежать толпы с Западного рынка. Сегодня большинство горожан занимается своими обычными делами. Только влиятельные люди приглашены на собрания к Всемогущему. Мой отец никогда не ходит на них, ссылаясь на свою аллергию на политику.
После долгого молчания между нами Арти говорит тихим и успокаивающим голосом:
– Когда мы прибудем, следуй за мной. Не говори, не улыбайся и не садись, пока я не займу свое место в первых рядах. Поняла?
Я вздрагиваю от внезапного огня в ее словах.
– Да, – отвечаю я, переплетая пальцы.
До Колизея еще долгий путь, а мы уже слышим рев толпы. Вокруг стоят в ряд высокие статуи ориш. Они охраняют покой самых выдающихся семей города. Вскоре через толпу уже не протолкнуться. Вокруг десятки ученых, летописцев и глав семейств точно так же пытаются пробраться к зданию. Колизей – это огромный исполин с множеством дверей, столь больших, что через них могли бы пройти и гиганты. Люди разбегаются по сторонам, когда видят нашу повозку. Носильщикам даже не нужно сбавлять темпа.
Колокола бьют десять раз, когда мы оказываемся всего в нескольких шагах от входа в купол, – это значит, что мы опаздываем. Нет никаких сомнений, что моя мать что-то замышляет.
У нее в глазах зреет какой-то план.
