32
В разгар дня упадок в городе еще ярче бросается в глаза. Свет, пробивающийся сквозь серо-фиолетовые облака, слабо освещает мусор, что разбросан на улицах. Иногда я натыкаюсь на разбитые вдребезги статуэтки ориш. Что ж, раньше Западный рынок выглядел гораздо приличнее. Я прохожу с Эсснай и Сукаром через ряды заколоченных магазинов. Это место почти заброшено. На улицах никого – не считая мусора, что разлетается на ветру. Огромные двери Колизея заперты цепями. Подумать только, здесь Арти годами спорила с визирем.
Я останавливаюсь перед магазином отца. Он практически не изменился, не считая нескольких царапин на желтой двери. Благодаря защитному заклинанию, которое Оше наложил много лет назад, никто не может войти в магазин, если в нем нет кого-то из нас. Так и хочется зайти внутрь, свернуться калачиком на подушках и плакать, пока не засну. Хочется притвориться, что последние месяцы были всего лишь сном. Хочется проснуться от запаха мятного чая и молочных конфет – или от голоса отца, который рассказывает очередную историю.
– Нельзя останавливаться, – настаивает Сукар. – На Западном рынке сейчас небезопасно.
У некоторых магазинов выбиты двери. Воры вынесли все товары. Я всегда любила Восточный рынок больше Западного, но мне все равно трудно поверить в то, что стало с этим местом.
Мы обходим сломанную тележку, оставленную кем-то посреди улицы.
– А где городская стража?
Сукар внимательно наблюдает за каждым прохожим, которые так же внимательно вглядываются в нас.
– Большинство стражников бежали из города после того, как начались убийства.
Я останавливаюсь как вкопанная.
– Дети?
– Дети, взрослые, – отвечает он, напрягая плечи. – Люди всех возрастов и самого разного достатка.
– Целые семьи, – добавляет Эсснай дрожа.
Я кусаю внутреннюю сторону щеки так сильно, что начинает сочиться кровь.
Тамар стал городом смерти и отчаяния. Скоро сюда придет моя сестра со всей своей армией. Но пока что нападать она не собирается – это слишком скучно. Сначала Эфия захочет поиграть с нами. Мы – всего лишь ее очередные игрушки.
Шепот колдунов просачивается в уголки моего сознания. На этот раз он слабый. Они вновь говорят одновременно, и их трудно понять, но во мне пульсирует какой-то призыв, как будто я должна что-то сделать.
– Хека проклял Тамар, – говорит Сукар. В его голосе не осталось и следа от прежнего шутливого тона. – Он наказал город за то, что новый Всемогущий сделал с моим дядей и другими провидцами.
Он смотрит на запад, в сторону королевского дворца, который ярко выделяется на фоне умирающего города. В глазах моего друга появилась тьма, которой раньше не было. Появился холод.
– Новый Всемогущий?
– Тайрек.
Эсснай сжимает свой посох так сильно, что ее рука дрожит. Она плюет на булыжники и изрыгает множество проклятий на языке Аатири. Сукар тоже взял с собой серпы. Как служитель Храма, он никогда открыто не носил их на территории Королевства. Я не заметила, что у них теперь всегда при себе оружие.
Тайрек был принцем, но его не назначали наследником. В последний раз я видела его в Колизее, на том возвышении. Он сидел там вместе с отцом и братом. Тайрек с большим интересом наблюдал за политическими играми, разыгрывавшимися между визирем и Арти. Ему не суждено было стать королем, но теперь его судьба изменилась. Должно быть, Арти воплотила в жизнь очередной план, поскольку Эфия так и не нашла ка Короля Демонов. Но зачем ей это? Я не могу игнорировать эту тошноту, что нарастает в груди.
– Он стал новым наследником после того, как наследный принц Дарнек умер в результате несчастного случая, – объясняет Сукар.
Несчастный случай на охоте, говорят мне Сукар и Эсснай. Тайрек утверждал, что охранники проигнорировали крики брата о помощи. Услышав эту историю, Всемогущий приказал казнить стражников. Не прошло и одного лунного цикла, как слуга нашел Всемогущего в ванной. Его убили. Тайрек обвинил свою мать и провидцев в заговоре с целью завладеть его короной. Он заключил в тюрьму королеву и приказал казнить провидцев. Теперь Королевством управляет шестнадцатилетний мальчик.
Сукар выглядит суровым, но в его мягких карих глазах отражается боль. Мое сердце тоже разрывается. Дядя Сукара теперь мертв. Бараса всегда был добр ко мне, и они с Сукаром были близки.
– Его ка сейчас пребывает в покое, мой друг, – произношу я благословение его племени, зная, что словами тут не помочь. – Да соединится он с матерью и отцом и станет единым с царством душ.
Сукар кивает, отводя от меня взгляд.
– За голову этого коротышки Тайрека назначена награда, – сокрушается Эсснай, хотя она всего лишь на пару лет старше его. – Он перевел жандаров на территорию дворца, чтобы они охраняли его. Остальные войска Тайрек вывел из города для какого-то секретного задания. Ходят слухи, что он поручил шотани вторгнуться в соседние страны. Тайрек говорит, что объединит мир под одним богом.
– И он называет этого бога Эфией, – выплевывает Сукар имя моей сестры. – Никто никогда о ней и не слышал. Ходят слухи, что Эфия – Безымянная, которая возродилась, чтобы вернуть себе имя и славу.
Моя сестра собрала армию демонов, уничтожила племена и оставила Тамар в руинах – и все за три месяца? Раньше, когда Эфия ускользала в пустоту между мирами, я думала, что она отправлялась на поиски ка Короля Демонов. Скорее всего, она этим и занималась – а заодно убивала ориш и сеяла хаос в Тамар.
Эфия ничего не оставит после себя в этом мире.
Мой желудок сжимается, когда я вспоминаю змей, обвившихся вокруг кистей Безымянной. Мысль о том, что моя сестра может быть оришей, была бы нелепой, не будь я свидетелем того, на что способна Эфия. Теперь я знаю правду о демонах и понимаю, что эта ориша стала Безымянной не случайно.
Но когда я вижу горе моих друзей, чувство вины заставляет меня вернуться мыслями к настоящему. Они хотят ответов, и мне есть что им рассказать. Настала моя очередь говорить правду, и мне трудно подобрать нужные слова. Сложно передать, какое потрясение испытывают мои друзья, когда я говорю им, что Эфия – моя сестра. Демон, а не ориша. Казалось бы, груз должен упасть с моей души, но ужасные новости о племенах и Королевстве погружают меня в отчаяние.
Не произнеся ни слова, Эсснай и Сукар останавливаются как вкопанные. Мимо нас проходит группа ученых. Я отвожу глаза, не в силах выдержать напряженные взгляды друзей. Внутри меня просыпается стыд.
– Твоя сестра? – шипит Эсснай, и ее лицо искажается от отвращения. Я опускаю голову, и жар ползет по моей шее.
Сукар смеется:
– Вот это поворот.
Мы ругаем нашего друга за несвоевременные шутки, но сейчас приятно видеть, что к нему вернулось чувство юмора. Пока мы идем к Храму, они задают бесконечные вопросы. Я рассказываю все, что знаю. Мы проходим по темному переулку, и волосы у меня на затылке встают дыбом. Магия согревает мои вены. Татуировки Сукара сдвигаются, как кусочки головоломки. Узор плавно меняется. Теперь большую часть его лба покрывает шипастый круг, а на щеках сияют сложные символы племени Зу.
Поймав мой взгляд, он пожимает плечами.
– Подарок моего дяди перед смертью.
Мы обращаем наше внимание на вход в переулок, но я уже знаю, что там. Воздух смердит демонической магией. Сукар достает свои серпы, а Эсснай готовит посох. На этот раз наши противники – не племенные мальчики, которые едва владеют магией. Мы будем сражаться с настоящими демонами. Магия вождей придает мне уверенность, но глупо полагаться исключительно на нее. Глупо доверять магии и чувству ложной безопасности, которое она внушает. Но я определенно рада тому, что она у меня появилась.
Мы выходим в переулок, и я вздрагиваю. Там стоит старая женщина-ученый, которая приходила в лавку моего отца, чтобы продлить свою жизнь. Рядом с ней лежит мужчина. Она присаживается на корточки и раздвигает ему губы. Рот ученого открывается, как зияющая дыра – в точности как у моего отца в ту ночь, когда Шезму забрал ка детей.
Не могу пошевелиться. Не могу дышать. Она вытягивает ка мужчины из его дергающегося тела. Его душа сочится из уст тонкой струйкой серого тумана. Эсснай тихо ругается, а Сукар цокает языком. Демон поворачивает голову и улыбается.
– Какая удача, – говорит он скользким голосом.
Демон вытирает рот, неторопливо поднимаясь с земли. В женщине ничего не осталось от прежней личности – в ее демонических глазах лишь жадность и ненасытный голод. Внутри меня ка могущественных колдунов. У меня больше магии, чем я когда-либо могла себе представить. С ее помощью я могу видеть сквозь время, вызывать огненные бури, путешествовать по миру духов, управлять другими ка и исцелять. У меня теперь так много способов сразить демона, что голова идет кругом. Прежде чем я успеваю принять решение, сквозь грудь демона проходит изогнутое лезвие. За спиной ученого стоит фигура, скрытая тенью. Фигура напрягается, и скимитар пронзает ее насквозь. Демон удивленно смотрит на нас, приокрыв рот. Затем он переводит взгляд на клинок, что блестит от крови.
– Еще один демон на моем мече, – поет Тэм. – Еще одна награда на моем плече!
Тэм вырывает меч из спины демона, и женщина падает на землю.
Не раздумывая, я бросаюсь к Тэму и сильно толкаю его в грудь.
– Ты сказал Руджеку, что я отправилась в долину Алу! – кричу я. – Как ты мог!
Тэм щурится, словно не узнал меня с первого взгляда. Я ощупываю языком то место, где должен быть недостающий зуб, и чувствую, как у меня по шее ползет жар.
– В день пожара я был в Храме, – говорит Тэм, нахмурив брови. – Когда стало ясно, что визирь собирается изгнать жрицу Ка, я услышал от нее, что она отправится в долину Алу.
Я едва сдерживаю слезы. Не знаю, говорит ли он правду. Очевидно, это очередная уловка моей матери. Должно быть, она знала, что новость так или иначе дойдет до ушей Руджека.
– Либо она солгала тебе, – говорю я, – либо это ты сейчас мне врешь.
– Мне очень жаль, – говорит Тэм безразличным голосом, стряхивая кровь с меча.
– Как бы ни было больно это признавать, но Тэм очень помог мне, – вставляет Сукар, морща нос. – Он предупредил нас, что город наводнили демоны, которые убивают людей. Тогда об этом никто даже и не задумывался.
– Откуда ты это узнал? – говорю я, зудя от желания сжечь Тэма своей новой магией.
В ответ он лишь вскидывает голову:
– Ты сама мне об этом сказала. В тот день в Храме, когда мы разговаривали о зеленоглазом змее. Я тогда ответил тебе, что ориши так называют демонов.
Магия шевелится вокруг мертвой ученой у наших ног. Ее кожа покрывается клубами дыма. Это магия моего отца. Ужаснувшись, я отшатываюсь назад. После смерти тело женщины покрывается морщинами и выглядит очень старым. Тем временем магические клубы дыма взмывают в воздух и окончательно исчезают.
– Если демонов так легко убить, то почему оришам так тяжело это далось в свое время?
– Они сейчас слабы, – отвечает Тэм, убирая свой скимитар в ножны. – Посмотрим, что ты скажешь, когда демон поглотит сотню или тысячу душ.
– Что ты здесь делаешь, Тэм? – грубо прерывает его Эсснай.
– То же, что и вы, – отвечает он, усмехаясь. – Я увидел этот маленький пикник в переулке и зашел остановить его.
Я вылетаю на улицу, не в силах больше выносить Тэма. Руджек был его другом, но этого эгоиста даже не волнует, что его наводка отправила человека прямиком на смерть. Он слишком эгоистичен и самодовольно играет в героя на улицах города, купаясь в лучах славы.
– Что случилось с ней? – громко спрашивает Тэм Сукара, прежде чем я успеваю уйти достаточно далеко.
– Немного грубо, не считаете?
Эсснай догоняет меня:
– Я бы ему ноги переломала.
– Я бы сделала кое-что похуже, – говорю я, все еще кипя от злости.
Сукар догоняет меня, и мы проходим мимо гробницы первого жреца Ка. Теперь все, что осталось от священного дерева Гаэр, – это большой пень с зазубренными краями.
Здесь я впервые смогла заглянуть в будущее, где увидела глаза Эфии, где совершила свои первые убийства.
Путь к Храму зарос сорняками и усеян подношениями оришам. Увядшие цветы и фрукты, сорванные птицами, глиняные куклы, которые лепили по образу и подобию статуй ориш. Ре’Мек с его бараньими рогами, Коре с вьющимися волосами, Кива с косыми глазами. Двуглавый Фрам. Как они могли бездействовать? Они подвели Тамар и Королевство – так же, как Хека подвел племенной народ. Какой смысл в богах, если они отворачиваются от нас, когда мы больше всего в них нуждаемся? Справедливости ради, кто-то все-таки пытался помочь. Коре помогла мне снять проклятие Арти, и она пожертвовала собой, чтобы спасти меня – обычную шарлатанку.
На полпути к Храму я останавливаюсь, чтобы отдышаться. Меня почти выворачивает наизнанку. Мы забрались достаточно высоко, и отсюда видно весь город. Тамар опустошен.
Целые кварталы превратились теперь в руины. Тут и там виды следы от пожаров. Эсснай и Сукар говорят мне, что новый Всемогущий выгнал из города всех преданных Храму горожан. Если бы эта картина пришла мне в видении, я бы не поверила.
Все еще глядя на город, я говорю:
– Мне нужно вам кое-что рассказать.
И вновь я не могу смотреть в глаза своим друзьям. Они тихо стоят рядом со мной, ожидая, пока я наберусь храбрости.
– Когда колдуны умерли, вожди племен связали свои ка с моей… теперь они всегда со мной.
– Во имя двадцати, Арра, – выдыхает Эсснай. – Это объясняет, откуда у тебя магия.
– Во имя двадцати одной, если считать Эфию, – размышляет Сукар.
– Не время для шуток, Сукар, – предупреждает Эсснай.
Несмотря на ситуацию, я слегка улыбаюсь. Как же я по ним скучала. Помню, как гадала в Кефу, увижусь ли я когда-нибудь со своими друзьями.
Мы прибываем во Всемогущий храм – место, где все началось.
Место, которое Арти окончательно осквернила. Сейчас здесь никого нет. Ни души. Даже шотани больше не прячутся в тени.
– Визирь держал здесь отряд городской стражи, пока Всемогущий не освободил его от должности, – говорит Сукар.
Я стискиваю зубы, услышав о визире. Должна признать, меня немного радуют новости о том, что он лишился должности.
– В Храме что-то есть.
Я чувствую легкий магический трепет. Он такой слабый, что его гудение в воздухе почти незаметно.
– Мы были здесь уже дюжину раз, – говорит Сукар, качая головой. – От Храма мало что осталось. Провидцы уничтожили свои записи еще до того, как Тайрек арестовал их.
Храм выглядит почти так же, как и до пожара. Вход в виде полумесяца вновь соединяет пять зданий. Ориши вернулись в свой темный дом под новым куполом. Старые камни резко контрастируют с новыми, недостроенными частями Храма.
Я видела Руджека в последний раз на этом самом месте. Я стояла рядом, пока он отбивался от жандаров. Стояла и смотрела, как визирь изгонял мою семью. Да, Арти заслужила все, что произошло с ней. Она заслуживает и худшего. Но визирь прогнал и меня. Он сделал это, чтобы разлучить нас с Руджеком.
– Позови его, – выводит меня из оцепенения Сукар.
– Что?
– У тебя внутри ка вождей всех пяти племен, – говорит Сукар, указывая на мою грудь. – Каждый из них обладал огромной силой. С помощью магии ты сможешь пройти сквозь пространство и время и найти Руджека, – договаривает Сукар, и его голос внезапно обрывается. – Или, по крайней мере, ты увидишь, что с ним случилось.
– Сперва ей нужно отдохнуть, – говорит Эсснай и берет меня за руку. Мы идем через двор. Сукар отстает, и я не спорю, потому что у меня нет сил. Поначалу мне казалось, что Эсснай ведет меня к лавке, но подруга провожает меня до комнаты Сукара в здании прислуги.
– Спи, – мягко советует Эсснай, прежде чем они с Сукаром уходят, оставляя меня одну.
Я прислоняюсь к двери и судорожно вдыхаю воздух. На стенах висят яркие маски людей и животных – некоторые из них представляют собой смесь тех и других. Комната Сукара проста и опрятна. Здесь стоят кровать, письменный стол, раковина и комод. Воздух пахнет чернилами и сладкими маслами.
Где же ты, Руджек? Я нуждаюсь в тебе. Я скучаю по тебе.
Почувствовав мое желание, магия сама пробуждается. Ее легко успокоить, но я этого не делаю. Я не хочу спать. Я хочу, чтобы мой лучший друг вернулся – и теперь у меня есть магия, которая поможет мне достичь своих целей. Я приказываю магии показать мне Руджека. Искры волшебного света падают на меня, и я слышу звук воды, плещущейся вокруг носа лодки. В моем сознании проносятся звезды и планеты, и ка покидает мое тело, словно ненужную шелуху. На этот раз я не чувствую боли при отделении от тела. Я лечу так быстро, что не могу разглядеть размытые образы, мелькающие перед глазами. Но тут меня отталкивает какая-то сила, что-то мешает мне достичь цели. Ну уж нет, я не остановлюсь. Нужно приложить больше усилий. Я прорываюсь сквозь невидимый барьер, и моя ка приземляется на поляне в самом сердце Темного леса. Руджек стоит лицом к лицу с существом из ночных кошмаров. У этого существа кожа из древесной коры, рогатый нос и когти. Длинные, изогнутые и острые как бритва. Они пропитаны кровью. Нет, нет, нет. Мой разум пьяно кружится.
Я пытаюсь спуститься поближе, но антимагия крейвана держит меня на расстоянии. Помимо этого мне мешает ткань времени. Я вижу события из прошлого.
Скимитары выскальзывают из ладоней Руджека, и он падает на колени.
Моя ка кричит, и деревья в лесу дрожат в ответ. Мое тело кричит у Сукара в комнате, и маски на стенах раскалываются пополам. Руджек. Боги, только не это.
Я моргаю и вижу, как он лежит в луже крови. Крейван склонился над ним, внимательно изучая его своими черными глазами, словно какую-то любопытную находку. На одном из когтей монстра болтается амулет.
– Здесь лежит Руджек Омари, – говорит Руджек, кашляя кровью. – Последняя надежда рода Омари.
Мой глупый, глупый Руджек. Только он мог пошутить на смертном одре.
Руджек падает на землю и больше не двигается.
Я набрасываюсь на крейвана, но даже со всей своей силой мне не дотянуться до прошлого. Прочная завеса отделяет меня от него. Я толкаю свою ка так сильно, что моя связь с телом начинает рваться, ломая этот магический барьер – ломая само время. Мне все равно, если моя связь с телом разрушится окончательно. Я потеряюсь в мире духов навсегда или умру – но сначала я вырву глотку этому монстру.
Я почти прорвала барьер, когда на поляну выходит дюжина крейванов. Они всматриваются в верхушки деревьев, где я парю в воздухе, и их общая антимагия отправляет меня в настоящее. Я влетаю в свое тело так резко, что моя спина ударяется о дверь. Грудь ноет от боли. Я лежу на холодном полу, оплакивая своего друга.
