1
Каждый год пять племен Хека собираются на фестиваль Кровавой Луны, и я говорю себе, что этот год будет моим. Что я начну все с чистого листа. Что наконец наступит тот момент, который окупит все ожидания, тоску и разочарование. Что так или иначе магия появится на моей коже, озарив меня даром. И когда это случится, все мои неудачи забудутся. У меня будет своя магия.
Мне шестнадцать, я уже почти взрослая как по законам Королевства, так и по традициям племени. Мое время на исходе. Ни одна дочь, ни один сын какого-либо племени не открывал в себе дар магии, будучи старше, чем я сейчас. Если этого не произойдет в этом году, то не произойдет никогда.
Я с трудом сглатываю ком в горле и вытираю вспотевшие ладони о траву. Вдали барабаны джембе отбивают свой медленный и ровный ритм. Если учесть все расположенные в долине племена, то здесь собралось около тридцати тысяч человек. Наши лагеря образуют кольца вокруг священного круга у Храма Хека. В центре этого Храма расположено пламя, которое подчиняется определенному ритму. Барабанщики маршируют вокруг него, шагая в ногу. Народности пяти племен выглядят так, будто у них нет ничего общего, – но они движутся как одно целое, чтобы почтить Хеку, бога их земель.
Магия взмывает в воздух, такая густая, что обжигает мою кожу. Яркие пятна танцуют в ночном небе, порхая над бесконечными рядами ярких палаток. От стоящих вокруг меня тел пышет жаром, и от пота моя туника буквально прилипает к спине. Резкий запах в долине напоминает мне Восточный рынок в самые людные дни. Все вокруг хлопают в такт музыке, и мои ноги инстинктивно начинают отбивать нервный ритм.
Как гости бабушки, Эсснай, Сукар и я сидим на подушках на почетном месте рядом со священным кругом. Не потому, что мы особенные. Совсем наоборот: мы обычные и немного посторонние. И долгие взгляды членов племени не дают нам об этом забыть. Я бы хотела, чтобы их внимание не беспокоило меня, но вместо этого во мне возникает еще больше сомнений. Я начинаю сомневаться – а на своем ли я здесь месте? Заслуживаю ли я еще один шанс после стольких неудачных лет?
– Полагаю, твой пристальный взгляд означает, что магия приближается, – говорит Сукар, сморщив нос. Татуировки на его предплечьях и бритой голове светятся, так что он не хуже меня знает, что магия уже здесь. – Либо ты скучаешь по кому-то, кто сейчас дома…
Мою шею обдало легким жаром. Мы оба знаем, о ком он говорит. Я пытаюсь представить себе Руджека в этом месте: вот он сидит на подушке в своей причудливой эларе. Он бы выделялся еще хлеще меня – и наслаждался бы этим. От этой мысли у меня на лице возникает улыбка. Я успокаиваюсь. Вместе с Сукар и Эсснай мы отправились с караваном из Тамар, пересекли горы Барат на западном краю Всемогущего королевства – и все для того, чтобы добраться до владений племен. На праздник явились около двухсот человек, но еще больше соплеменников отказались приезжать сюда из Тамар.
– Нам и тебя следовало бы оставить в Королевстве, – говорю я Сукару, бросая на него презрительный взгляд. – Некоторые из нас достаточно почтительны, чтобы внимательно следить за церемонией, поэтому, пожалуйста, перестань отвлекать меня.
– Ну, если тебе нужно отвлечься… – В ответ он лишь подмигивает мне.
– Эсснай, поддержи меня, – прошу я. – Скажи ему, чтобы он не отвлекался.
Эсснай сидит, скрестив ноги, на противоположной стороне от Сукара. У нее, как и всегда, каменное выражение лица. Мой отец вчера вечером сварил кровяное снадобье, чтобы окрасить ее волосы, и красный оттенок хорошо смотрится на ее черной коже. Как обычно, она ловит на себе взгляды, хотя, кажется, никогда этого не замечает. Зато Эсснай грустит по своей ама Кире, которой нет рядом. Она пожимает плечами, наблюдая за барабанщиками.
– Он все равно не станет меня слушать.
Я вздыхаю и возвращаюсь к священному кругу. Луна приобрела багровый оттенок, более глубокий, чем всего лишь час назад. В Тамар нас учат, что лунная ориша Коре плачет кровью за своих павших братьев в эту ночь. Пять тысяч лет назад она и ее брат-близнец Ре’Мек – солнечный ориша – возглавили армию, чтобы покончить с ненасытной жаждой душ Короля Демонов. Но племена верят, что Кровавая Луна символизирует их связь с Хекой. Ибо только в это время он возвращается, чтобы передать свой дар будущим поколениям.
Даже с большого расстояния от огня у меня на лбу выступают капельки пота. По крайней мере, мне хочется верить, что на взводе я именно из-за огня. Хотела бы я вести себя как Эсснай и Сукар. Им все равно, что у них нет магического дара, но для них все иначе. Их родители не умеют управлять магией. У них нет за плечами наследия сразу двух выдающихся династий.
Когда я думаю о другой причине моего пребывания здесь – об испытании, – мой желудок скручивается в узел. Барабаны умолкают. Тишина бьет внезапно, как затишье перед бурей, и мои мышцы напрягаются сильнее. Музыканты замерли, как статуи в районе ученых в Тамар. Толпа замирает. Момент, которого мы ждали, наконец настал, но он тянется слишком долго, и мне это не нравится. В этот промежуток времени в моей голове проносится огромное количество сомнений. А что, если ничего не произойдет? Что, если произойдет, но моя магия не так сильна, как у моих родителей? Что, если мне суждено стать шарлатанкой, торгующей талисманами удачи?
Так ли это плохо?
Я подтягиваю колени к груди, вспоминая женщину в Имебье, которая корчилась на песке. «У магии есть своя цена… если ты готова заплатить». Ее слова звучат у меня в ушах. Слова шарлатанки, слова того, кто отчаянно нуждался в магии. Я выталкиваю ее из своих мыслей. У меня еще есть шанс – еще есть время, чтобы Хека сделал мне подарок.
Позади меня раздается гул, и я вытягиваю шею, чтобы увидеть пробирающихся сквозь толпу колдунов. Они исполнят танец, с которого начнется праздник длиною в месяц. Кровавая Луна отбрасывает на них жуткие багровые тени. Вся долина затихает, слушая их голоса. Ни шепота, ни криков детей – только свист ветра и шорох ног в траве. Я так хочу быть с ними наравне, не разочаровать своих предков.
Вместо этого я застряла тут в качестве стороннего наблюдателя – как обычно.
В церемонии участвуют по семь человек от каждого из пяти племен. Во главе с вождем шесть колдунов составляют Эдам, совет племени. Хотя на многих жителей племен снизошла благодать Хеки – его магический дар, – колдуны занимают особое положение в обществе. Вожди одарили их этим титулом, потому что они показали свое превосходство над другими по части магии. Из всех племен только около сотни человек заслужили это почетное звание. Все их почитают. Я им завидую.
Когда колдуны приближаются, их песнопения отзываются эхом в моих костях. Каково это – повелевать магией с каждым вдохом? Поднять руку, чтобы собрать магию на кончиках пальцев – или прогуляться по миру духов? Не просто быть способным видеть магию и укрощать ее, но воплощать ее?
Первыми идут колдуны племени Лито: четыре женщины и трое мужчин. Их племя находится к юго-западу от Храма Хеки посреди леса. Белая пыль покрывает тела колдунов и их жилеты из сыромятной кожи. Их замысловатые короны из металла, кости и разноцветные бусы то и дело позвякивают на ветру. Земля качается под их ногами – плавно, как океанские волны. Она словно ведет колдунов к священному кругу, в который дозволено входить только эдамам.
Когда процессия приближается, барабанщики джембе снова начинают отбивать ритм, отходя подальше от внутреннего круга и устраиваясь на открытом месте на траве. Они бьют быстрее, когда вождь племени Лито заходит в центр.
Следующим идет народ Кес – самое маленькое из пяти племен, чьи земли граничат с долиной на северо-западе. Их прозрачная кожа и почти бесцветные глаза делают их похожими на людей с севера. Двое из них белы, как алебастр, и их яркие одежды выделяются на общем фоне. С каждым их шагом небо рассекает молния, ее искры танцуют на их коже. Колдуны выпускают клубы дыма, который обжигает мне нос. Он пахнет кровью, имбирем и перцем ээру: очищающее средство, которое я помогала делать моему отцу в его магазине.
Племя с гор к югу от Храма прибывает следующим. Колдуны народа Зу прыгают над нашими головами, отталкиваясь от воздуха. Татуировки покрывают их тела, а на их головах изысканные короны из рогов: изогнутых, крючковатых, больших и маленьких. Какие-то рога изготовлены из гладкого металла с краями столь острыми, что ими можно было отрезать палец. Один неверный шаг – и рог упадет на толпу, что может весьма плохо закончиться. Я на всякий случай прячу пальцы между колен.
Сукар толкает меня локтем, криво ухмыляясь. Его семья происходит из народа Зу, и хотя у него есть, по крайней мере, две дюжины татуировок, у эдамов его племени их гораздо больше.
– Мы как всегда. Впечатляем больше всех, – шепчет он.
Я шлепаю Сукара по руке, чтобы заставить его замолчать, а Эсснай хлопает его по затылку. Сукар морщится, но знает, что лучше не возражать. Настала очередь народа Аатири, их Эсснай и я ждали больше всего. Даже с коротко остриженными волосами было ясно, что она из народа Аатири, ее выдавали высокие скулы и широко посаженные глаза. Мы стали друзьями после того, как она нашла меня в пустыне в Имебье с шарлатанкой.
Облегчение омывает меня, когда я вижу, как бабушка выходит из тени, ведя за собой племя Аатири. Никого другого я и не ожидала увидеть, просто это единственное знакомое для меня лицо среди эдамов. Я сажусь повыше, стараясь походить хотя бы на тень великого аатирского вождя.
Аатири не ходят и не прыгают, потому что их несут облака магии. Бабушкины серебряные локоны свернуты на макушке, как корона, и она носит с полдюжины ожерелий из зубов. Аатири высокие и худые, с выдающимися скулами и жесткими волосами, которые заплетены в косу. Как и у меня. Их кожа прекрасна, как час осаны.
Я вижу отца – он последним вошел в круг, – и мое сердце радостно бьется. Он высокий, гордый и светится магией ярче любого эдама, кроме бабушки. Отец стоит на облаке со своим традиционным посохом в одной руке и костяным ножом в другой.
Он – почетный эдам Аатири, поскольку не живет со своим народом, но никто не отрицает, что отец является одним из самых могущественных колдунов.
Я не настолько глупа и не верю, что стану такой же талантливой, если… когда… моя магия придет. Но вид его наполняет меня гордостью.
Мулани идут последними. Они живут ближе всего к Храму Хеки.
Именно женщине из народа Мулани Хека открыл свое присутствие, когда впервые спустился со звезд тысячу лет назад. Теперь вождь Мулани служит его голосом. Это место принадлежало бы моей матери, если бы она не ушла из племени без оглядки. Когда ей было всего четырнадцать, племя назвало ее своим следующим вождем и эмиссаром Хеки, потому что она проявила поистине невероятные способности.
И вновь, мне никогда не достичь такого. Что не умаляет моих желаний.
В отличие от колдунов других племен, среди которых могут быть и мужчины, все колдуны Мулани – женщины. Я закрываю глаза перед вспышками света, которые всегда появляются, когда они входят в священный круг. Сукар вполголоса ругается, потому что слишком увлечен, чтобы себя контролировать. Судя по вздохам вокруг меня, не он один. Когда их ауры остывают, колдуны Мулани встают лицом к толпе. У них широкие плечи, пышные тела, кожа от темно-коричневой до алебастровой. Мои янтарные глаза и цвет кожи явно передались по материнской линии, в то время как стройной фигурой я пошла в народ Аатири.
– Я говорю от имени Хеки. – Слова вождя Мулани эхом отдаются в долине, заставляя всех замолчать. – Я говорю от имени матери и отца магии. Я говорю от имени того, кто отдал нам самого себя, в то время как ориши удерживали магию от смертных. Я говорю за того, у кого нет начала и конца.
Вождь Мулани – двоюродная сестра моей матери. Это ее голос звучит сейчас так властно. Почти так же властно, как у моей матери: Арти говорит тихо, но пользуется таким же уважением во Всемогущем королевстве, как и ее двоюродная сестра в племенных землях. Я пытаюсь убедить себя, что меня не беспокоит отсутствие матери. В конце концов эта ситуация не так уж отличается от того, как обстоят дела дома. Она проводит большую часть своего времени во Всемогущем храме, где она и Провидцы служат оришам. Когда моя мать покинула племенные земли, она приняла богов Королевства.
В детстве я умоляла маму проводить со мной больше времени, но она и тогда была очень занята. Всегда занята, всегда недоступна, всегда несчастна – особенно по поводу отсутствия магии. Обида эхом отдается в моей груди. Если честно, часть меня все еще хочет, чтобы между нами все было по-другому.
– В течение тысячи лет Хека приходил к нам вместе с Кровавой Луной, – говорит вождь Мулани. – Так будет и впредь. В эту ночь мы все вместе молимся ему, чтобы он мог проявить благосклонность к нашему народу. Мы разделим с ним наши ка, чтобы он мог заглянуть в наши души и судить нас справедливо.
Мое сердце бьется чаще в предвкушении. Каждый год дети – от самых маленьких до шестнадцати лет – получают свои силы после визита Хеки. В этом году должна быть моя очередь – я еще не слишком стара, и пока еще не слишком поздно. С магией мои двоюродные братья перестанут смотреть на меня так, будто я им не родственница.
С магией моя мать наконец-то будет гордиться мной.
После того как вождь Мулани произнесла свою речь, начинается танец. Все тридцать пять колдунов двигаются вокруг костра, напевая мелодию – каждый на своем родном языке.
Их песни превращаются в запутанную музыку, странную и прекрасную одновременно. Церемония будет продолжаться еще несколько часов, и барабанщики отрегулируют свой темп, подстроятся под движения Эдама.
Еще дальше от священного круга вспыхивают костры – прямо между палатками. Запахи алкоголя и жареного мяса наполняют воздух. Люди передают деревянные миски через толпу. Одна из них доходит до меня, и я делаю вдох, который обжигает мне нос. Я не успела совладать с собой и закашлялась.
– Казалось бы, ты должна была давно привыкнуть к кровяной настойке, – самодовольно говорит Сукар.
– Лучше приму ее в следующий раз, – говорю я, пихая миску ему в руки. Он смеется и делает огромный глоток.
Кто-то сует мне в руки еще одну миску, и я чуть не роняю ее, когда мой взгляд падает на бабушку. Она нарушила строй и вышла из священного круга. Теперь она возвышается надо мной, и у меня перехватывает дыхание. Ни один эдам никогда не выходил из круга во время танца.
– Пей, Маленькая Жрица.
Ее голос разносится тайным ветром, громким и ясным, несмотря на шум толпы. Раздаются проклятия, в наши стороны бросают злые взгляды. Обычно меня так ласково называет Оше – однако в словах бабушки есть особая сила. Она смотрит на меня, с надеждой и сомнением изучая мое лицо.
Я не жрица. Я только разочарую ее.
Не в силах отказаться, я делаю глоток. Жар пробегает по моему языку и стекает вниз по горлу. Меня пронзает вкус трав, металла и гнили. Я сжимаю живот, чтобы сдержать рвотные позывы. Бабушка кивает, берет миску и передает ее Сукару, который с трудом сглатывает жидкость.
– Благодарю вас, почтенный вождь, – говорит он, кивнув ей.
Кажется, он тоже удивлен ее поведением. Ни один из других эдамов так и не покинул священный круг.
– Ты что, практиковалась? – спрашивает бабушка, обнажая зубы в ухмылке.
Вот главная причина моего волнения сегодня. Каждый год на фестивале Кровавой луны бабушка проверяет, есть ли у меня магия, и каждый год я терплю неудачу.
– Да, – заикаюсь я, когда снадобье начинает действовать.
Я не говорю ей, что у меня так ничего и не вышло, несмотря на то что я постоянно практиковалась с Оше.
– Завтра мы еще поговорим, – говорит бабушка.
Рядом со мной Сукар падает ничком в траву. Он первым ощутил на себе эффект кровяной настойки. Эсснай ногой перекатывает его на бок. Волна тепла разливается по моему телу, мой язык расслабляется.
– У меня все еще нет магии, – роняю я, но я слишком сонная, чтобы чувствовать себя смущенной.
Бабушка начинает что-то говорить, но останавливается. Боль трепещет в моем животе. Я не могу прочитать выражение ее лица. Интересно, что предки показали ей в моем будущем? За все эти годы она так ни разу мне и не сказала.
– Наша величайшая сила заключается не в нашей магии, а в наших сердцах, Маленькая Жрица.
Она говорит загадками, как и все племена. Иногда я не обращаю внимания на то, как они с Оше пытаются успокоить меня по поводу отсутствия магии. Иногда это приводит в бешенство. Они не знают, каково это – чувствовать себя чужой, недостойной. Недостойной славы матери, которой восхищается все Королевство.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, кровяная настойка успокаивает меня. Жжение в горле превращается в удушающий жар, а сердцебиение эхом отдается в ушах.
За спиной бабушки другие эдамы двигаются с невероятной скоростью. Их лица расплываются, а тела оставляют туманные шлейфы, которые соединяют их друг с другом. Песнопения становятся громче. Вскоре большинство людей погружаются в транс – Эсснаи, старейшины и народ всех пяти племен.
Барабаны джембе умолкают, и песня колдунов эхом отдается в долине.
Бабушка хватает меня за руку и тянет в священный круг:
– Пусть Хека увидит тебя.
Что-то не так. Мне нельзя в священный круг. Туда можно только эдамам и заслуженным колдунам – как в случае с моим отцом.
Мне туда точно нельзя. Я чужак без магии.
Мне не следует быть здесь, но я не могу вспомнить, имею ли в виду священный круг или племенные земли в целом. Мой разум слишком затуманен, я не могу мыслить ясно, но когда я присоединяюсь к танцу, внутри меня становится очень тепло.
Магия кружится в воздухе. Фиолетовая, розовая, желтая, черная, синяя. Цвета так и вьются вокруг. Огоньки касаются моей кожи, и я оказываюсь в двух местах одновременно. Чувство, словно связь моей ка с телом ослабла. Нет. Я повсюду. Так вот каково это – обладать магией, чувствовать ее, владеть ею? Пожалуйста, Хека, благослови меня этим даром.
Один за другим колдуны впадают в транс и тоже падают на землю. Не слышно ни звука, кроме потрескивания костров, разведенных вокруг лагеря. Вождь Мулани – моя родственница – проносится мимо меня. Ее шаги бесшумны и легки, как звездный свет. Она единственная, кто еще не спит.
– Подожди, – кричу я ей вслед. – Что происходит?
Она не отвечает. Вместо этого она поднимается по ступеням Храма и исчезает внутри. Что-то тяжелое упирается мне в ноги, когда я пытаюсь последовать за ней.
Я смотрю вниз, и у меня перехватывает дыхание при виде моего тела, лежащего подо мной. Я стою, погрузив ноги по щиколотку в собственный живот. Я задыхаюсь, и мое физическое тело подражает мне, грудь резко поднимается, глаза широко раскрыты. У остальных ка тоже не спят? Никого не вижу.
А остальные могут меня видеть? Я снова пытаюсь пошевелиться, но все та же сильная тяга удерживает меня на месте.
Моя ка держится за мое тело железной хваткой – словно цепь вокруг лодыжек. Интересно, возможно ли освободиться от тела. Да и хочу ли я? По словам моего отца, отвязывать свою ка – дело непростое.
Только самые искусные колдуны могут покинуть свои тела. Даже они редко делают это, опасаясь забрести слишком далеко и не найти дороги назад. Для такого одной настойки было недостаточно. Должно быть, бабушка сотворила какую-то магию, затащив меня в священный круг, чтобы у меня было больше шансов быть замеченной Хекой. Наверняка так и было. Мое тело зовет меня обратно. Зов, поначалу легкий и непринужденный, становится все настойчивее. Мои веки трепещут, и я борюсь, чтобы оставаться в сознании, когда яркие полосы света зажигают ночное небо. Я падаю на колени, притяжение становится сильнее, источник света приближается. Он одновременно горячий и холодный, красивый и страшный, безмятежный и очень жестокий. Источник света прекрасно знает меня, и что-то внутри меня знает его в ответ. Это мать и отец магии. Хека.
Он собирается одарить меня своей благодатью.
Не могу поверить, что это происходит после стольких лет ожидания. Мое тело испускает вздох облегчения.
Моя мать гордилась бы, если бы я смогла выдавить из себя хотя бы крупицу магии. Большего и не прошу. Я закрыла глаза от яркого света и позволила его силе омыть мою кожу.
Его прикосновения были нежными, как мазки кисти. Он сладок на вкус на моем языке, и я смеюсь, когда он пульсирует через мою ка.
Затем свет исчезает, и я остаюсь пустой, когда магия покидает мое тело.
