14
Я просыпаюсь от ослепляющего яркого света и невыносимого зуда под кожей. Когда я пытаюсь сесть, комната кружится так быстро, что мое горло обжигает приступ желчи. Я слышу голоса – они приближаются ко мне со всех сторон и ниоткуда. Мои запястья привязаны к кровати, и я не могу пошевелить руками. Неужели Арти вернулась, чтобы причинить мне еще больше вреда? Нет, моей матери не нужно меня привязывать. В прошлый раз ее магия буквально прижала меня к кровати, а она даже пальцем не пошевелила. Кто-то стоит рядом. В воздухе витает запах сирени и древесного дыма – аромат знакомый и успокаивающий.
Я моргаю до тех пор, пока очертания Руджека не становятся более четкими. Я вижу его суровое лицо и нахмуренные брови. Руджек прикусывает губу и ломает руки, не зная, куда себя деть. Он такой… растерянный. В этом даже есть что-то милое. Передо мной стоит вовсе не сын могущественного визиря, второго лица в государстве после Всемогущего. Я вижу лишь мальчика, который всю ночь сторожил приют, потому что очень хотел помочь.
Я помню его у Змеиной реки, суетящегося со своими взволнованными слугами, мужчинами со скимитарами больше его роста. В нем уже тогда ощущалась властность. Иначе и быть не могло, ведь Руджек вырос в замке, в месте, которое возвышается над городом, словно древнее божество. В месте, где я сейчас лежу в безопасности от своей матери.
Мальчик, стоящий передо мной, теперь выше своего отца, и тело его больше не долговязое. Больше никаких шуток с удочкой. Когда я в последний раз его дразнила? Когда-то только его слуги были высечены из камня, но вот и он совершил этот переход. Эта резкая перемена не осталась незамеченной. Девушки на рынке давно стали обращать на него внимание. Они улыбаются и обмахиваются веерами, когда он проходит мимо. Я их прекрасно понимаю. Не будь он наследником рода Омари, они бы вели себя еще более дерзко, даже когда рядом с ним я.
– Руджек, – говорю я, чувствуя, как першит в горле.
«Это будет быстро, – сказала Арти. – Обещаю». Воспоминания нахлынули на меня, и по моим щекам потекли слезы. Что ж, это было быстро. Сам процесс оказался достаточно болезненным, хотя могло быть и хуже.
– Арра, как ты? – спрашивает он, подходя ближе.
– Во имя двадцати богов, Руджек! – Визирь хватает его за руку. – Пропусти врача.
– Я ему не мешаю, – огрызается Руджек на отца.
Широкие брови визиря сошлись на переносице, и он смерил сына убийственным взглядом. Из-за него я и перестала навещать Руджека на арене. Где бы я ни сидела, визирь всегда окидывал меня неодобрительным взглядом. Знал бы он, сколько времени мы с Руджеком проводим вместе на Восточном рынке. Или как часто мы встречаемся в нашем секретном месте у Змеиной реки, чтобы порыбачить или полежать в траве и болтать часы напролет. До меня вдруг доходит, что он наверняка все знает. Он же визирь. Руджек – его наследник. Единственный из трех его сыновей, кто в один прекрасный день сможет занять его место.
Руджек не мог делать что-то, о чем не узнал бы потом визирь. Я вспоминаю о количестве жандаров на рынке, когда я бродила там ночью в форме ка. Должно быть, кто-то из них присматривал за Руджеком.
– Или убирайся с дороги лекаря, – ледяным голосом приказывает визирь, – или уходи.
– Сынок, – мягко мурлычет его мать Серра, – не мешай доктору.
Руджек протестующе ворчит, но не спорит и делает шаг назад.
Я никогда не видела его мать без тонкой вуали, которая защищает ее кожу от солнца. Она родом с Севера – из царства льда и снега, где туман густой, как молоко. Север не является отдельным королевством. Он представляет собой группу стран, которыми управляет совет. Совсем как у наших племен. Они не поклоняются орише солнца Ре’Меку, и он не озаряет их своей славой. Они вообще никому не поклоняются. Наши ученые говорят, что ориши их прокляли. У людей с Севера тонкая, как бумага, кожа, которая очень чувствительна к солнечному свету. Вены ярко выделяются на фоне светлой кожи Серры – особенно вдоль висков и под ее бледно-фиолетовыми глазами. Жену визиря нельзя назвать красивой в традиционном смысле, но она все равно привлекает взгляд.
Рядом стоит одетый в простую голубую льняную одежду мужчина. Он сует мне под нос пузырек, от которого исходит столь резкий запах, что он обжигает мне легкие. Я отталкиваю мужчину и оказываюсь лицом к лицу с визирем. Судя по всему, сейчас середина ночи. Визирь одет в свою бело-золотую элару с приколотой к воротнику эмблемой в виде головы льва. На нем браслет и амулет из кости крейвана, как будто ему есть чего бояться. Неужели он думает, что меня сюда прислала моя мать? Он знает, что у меня нет магии – или, по крайней мере, что ее не было до ритуала.
Я все еще не обладаю собственной магией, но теперь я могу уговорить ее прийти на мой зов. После того как закончилась худшая часть ритуала, магия все-таки пришла ко мне. Сам факт наполняет меня надеждой и дает новые возможности. Этот ритуал показал мне, как много скрытого есть в мире. Сколько еще таинственного я могла бы открыть. Но моя мать все испортила. Даже просто думая о ней, я содрогаюсь от стыда и отвращения.
Магия Арти все еще покалывает у меня в груди. Что она сделала, связав мое тело и ка со своим? Когда я была маленькой, Оше рассказывал мне истории о могущественных колдунах, которые могли приказывать живым – или недавно умершим – выполнять их приказы. Неужели меня ждет та же участь, что и несчастные души-ндзумби? Я не позволю себе стать таким монстром, как она. Я буду бороться, даже если придется отдать еще несколько лет для того, чтобы разрушить ее проклятие.
Глядя на эмблему с львиной головой, я вспоминаю слова Руджека о том, что амулеты из кости крейвана реагируют только тогда, когда кто-то направляет на их носителей магию. Это означает, что амулет не заметит проклятия моей матери. Я снова пытаюсь заговорить, но в горле совсем пересохло. Я кашляю.
Руджек бросается вперед, и мать хватает его за руку.
– Разве вы не видите, что ей нужна вода?
– Сегодня ты испытываешь мое терпение, мальчик, – рявкает визирь. – Убирайся отсюда!
Я вздрагиваю от яда в его голосе и киваю Руджеку, давая ему понять, что я в порядке. Я чувствую вину за то, что не рассказала ему всю правду о ритуале. Он мой лучший друг – я никогда не скрывала от него ничего важного. Мне следовало верить, что Руджек поддержит меня, даже если бы он не одобрил моего решения. Серра переводит взгляд с мужа на сына. Ее белоснежное лицо ничего не выражает.
Руджек сдается и выбегает из комнаты, и мать следует за ним по пятам.
Снова шарканье ног, шепот, а потом тишина.
Врач прижимает два пальца к моему запястью.
– Пульс ровный.
– Развяжите мне руки, – стону я.
– Я связал вам руки, чтобы вы не исцарапали себя до смерти, – говорит врач.
Не помню такого, но кожа у меня просто изнывает.
– Что?
– Делай, как просит девушка, – приказывает визирь сквозь стиснутые зубы.
Врач подчиняется, и визирь отпускает его.
Когда мужчина уходит, визирь наливает мне чашку воды из кувшина, стоящего рядом с кроватью. Я делаю несколько глотков, размышляя, с чего начать. Сначала я должна рассказать ему о детях. Это важнее, чем то, что Арти сделала со мной. Но когда я открываю рот, горло горит, а голос срывается. Я не могу произнести ни единого слова. Магия Арти вспыхивает в моей груди, и жар распространяется по всему телу.
Лицо визиря выражает напускное безразличие, когда он спрашивает:
– Что-то не так с твоим языком, девочка?
Мое сердце бешено колотится.
– Я… я не понимаю…
– Зачем ты здесь? – Его голос гремит у меня в ушах. – Что случилось такого важного, что ты шла ко мне под проливным дождем?
– Я как раз собиралась сказать…
Мои слова обрываются, как листья дерева под острым ножом тобачи. Я крепко сжимаю кулаки. Мать сказала, что я не смогу говорить или действовать против ее воли. Теперь я понимаю, что она имела в виду – ее магия обеспечила мое молчание. Долгие годы я читала разные свитки в лавке отца, но никогда не слышала ни о чем подобном.
– Моя мать…
Я крепко сжимаю зубы, хотя хочу кричать изо всех сил. Должен быть какой-то способ побороть это проклятие. Какой-то способ разрушить его. Да, моя мать очень могущественна – но магии без изъянов не бывает.
Визирь сидит в кресле рядом с моей кроватью. Его лицо не выражает никаких эмоций. Он поправляет свою элару, образец безупречности. Тишина висит между нами, как натянутая струна, и визирь медленно сплетает пальцы.
– Я не собираюсь попусту тратить свое время. – Он перестал притворяться, все признаки доброты исчезли из его голоса. – Как и тратить слова понапрасну.
– Я тоже.
Магия сжимается в моем горле, готовясь остановить меня, если я захочу что-то сказать об Арти. Кулаки дрожат, а по щекам катятся слезы. Должен быть способ обойти ее проклятие.
– Твои новости укрепят мое положение, я готов защитить тебя. – Визирь наклоняется ближе, и я вижу, как его темные глаза горят голодом. – Не бойся говорить, дитя мое.
Я ненавижу саму мысль о том, что он может надеяться получить хотя бы небольшое преимущество над моей матерью. Их соперничество – одна большая игра, где он жаждет нанести следующий удар так же сильно, как и моя мать.
– Я не боюсь. – Я аккуратно подбираю слова. – Просто… я не могу.
На его лице появляется выражение чистого презрения.
– Что же она натворила на этот раз?
Мой язык застывает и превращается в камень. Визирь наблюдает за тем, как я открываю и закрываю рот, пока я не сдаюсь, разочарованно вздыхая:
– Не могу сказать.
– Не можешь? – Визирь поднимает бровь. – То есть ты хочешь, но не можешь?
Я киваю:
– Именно…
Мой голос снова затихает, и я впиваюсь ногтями в ладони.
– Можно предположить, что твоя мать знала, что ты придешь к Руджеку и, соответственно, ко мне, – говорит он. – Судя по всему, она предвидела такое развитие событий. Ты появляешься в моем доме в панике, в лихорадочном бреду и вся в грязи. Такое событие обеспокоит и противников поменьше.
Визирь резко поворачивает голову, услышав тихий стук в дверь. Его слуга пришел с вестью. Мужчина кланяется, не отрывая взгляда от пола.
– Жрица Ка послала своих слуг через весь Тамар в поисках своей больной дочери. Господин, нам послать гонца?
– Нет. – Визирь потирает подбородок. – Отправьте его с вестями завтра после полудня.
– Как пожелаете, господин. – Служитель снова кланяется и уходит.
Я замечаю в коридоре Руджека, который осторожно заглядывает в комнату. Я успеваю разглядеть на его лице одновременно и радость, и любопытство, прежде чем дверь закрывается. Окончательно сдавшись, я обессиленно падаю на подушки. Визирю следовало бы беспокоиться, но я мало верю в него. Никто не знает правду, кроме меня. Я обязана остановить свою мать.
Руджек пробирается в мою комнату через час после ухода визиря.
– Извини, что так долго, – шепчет он, осторожно закрывая за собой дверь. – Мне пришлось подкупить немало людей.
– Это меня ничуть не удивляет, – отвечаю я, садясь в постели.
– Что произошло с ритуалом и поисками похитителя? – Руджек раздвигает занавески на окне, чтобы впустить лунный свет в комнату. Затем он опускается на стул рядом с кроватью. – Ты что-нибудь видела?
Магия вновь набухает у меня в горле и не дает говорить. Я вздыхаю и качаю головой:
– Ничего стоящего упоминания. – Ложь отдает горечью на языке.
– Значит, ритуал не сработал? – Руджек прерывисто вздыхает. – Я очень волновался, когда на следующий день ты не пришла на рынок. Послал весточку, но ты так и не ответила на мои письма. Я пробовал навестить тебя дома вместе с Эсснай и Сукаром. Нези сказала, что у тебя жар и твоя мать наказала, чтобы тебя не беспокоили. – Он прикусывает губу. – Я думал, что после ритуала с тобой что-то случилось.
Как бы сильно я ни устала от борьбы с магией Арти, я вновь раздражена – даже он считает, что я снова потерпела неудачу.
– Я сказала, что нет ничего стоящего упоминания.
Руджек морщится. Когда он говорит, в его голосе звучит осуждение:
– Значит, он сработал.
– Да, можно и так сказать, – бормочу я себе под нос.
– Думаешь, я не в курсе, что ты сделала? – Руджек скрещивает руки на груди и отводит взгляд. – Я тут поспрашивал… поговорил с другими шарлатанами. Тот, кто дал тебе свиток, отказывался со мной говорить.
Видя упрек на его лице, я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Мне не нужно оправдываться. Ни перед ним, ни перед кем-либо еще. Это был мой выбор.
– Ты променяла годы своей жизни на магию. – Слова Руджека наполнены болью. Когда он наконец снова встречается со мной взглядом, он добавляет: – Арра, как ты могла поступить так безрассудно? Что, если…
Я не хочу спорить с ним об этом. Что сделано, то сделано, и в споре нет смысла. Вместо этого я спрашиваю:
– Ты знал о том, что произошло с моей матерью?
Лицо Руджека бледнеет, на лбу проступают вены.
– Ты знал все это время. – Мой голос гремит от ярости, которую я не смогу – нет, которую я не хочу сдерживать. – Я права?
Он переплетает пальцы точно так же, как это не так давно делал визирь.
Это еще больше меня раздражает.
– Отец рассказал мне об этом несколько месяцев назад. Наверное, уже тогда он готовил меня к роли наследника, но я еще этого не понимал. Прежде чем Всемогущий – или Джерек – взошел на трон, он и мой отец были лучшими друзьями. Они познакомились с Арти, когда она приехала в Тамар с торговым советом от племенных земель. Джерек сразу же влюбился в Арти, да так сильно, что мой отец заподозрил вмешательство чар.
Околдовать мужчину было бы сейчас наименьшим из преступлений моей матери.
– Они много месяцев проводили вместе каждую свободную минуту, – продолжает Руджек. – Джерек сделал Арти предложение выйти за него замуж во время публичной церемонии, и тут поползли слухи. Мой отец рассказал Всемогущему о своих подозрениях. Всемогущий принял это обвинение всерьез и велел моему отцу разобраться с ним. Они позвали действующего жреца Ка, чтобы тот допросил Арти. Рен Эке… он делал с ней ужасные вещи.
Люди на рынке всегда хорошо отзывались о Рене Эке, говоря, что он был добрым и миролюбивым. Что он всегда старался найти компромисс. Ложь.
До сих пор я не понимала, насколько ужасной была история моего отца – что она на самом деле значила. Мой живот сжимается от страха, когда я вспоминаю годы бесчисленных ехидных замечаний и оскорблений от моей матери. Ее разочарованные взгляды – и пустые усталые глаза. Или как временами она терялась в своих мыслях. Или когда она тихо сидела в гостиной и пила чай. Помню, как я постоянно надеялась, что между нами все станет лучше. Не стало. И не станет.
Трудно осмыслить сказанное и эти недостающие детали от Руджека о том, что приказ отдал его отец. Что же такого жрец Ка сделал с Арти? Зачем же превратил милую невинную девушку, которую мой отец любил, в монстра? Каков бы ни был ответ, он не оправдает того ужасного поступка, который она совершила…
На празднике Кровавой Луны одна женщина сказала, что Арти могла бы выйти замуж за Всемогущего – будь она достаточно умна. Тогда я не придала этому особого значения. Все видели, как он смотрел на нее на собрании. Но он смотрел так на многих. Какое отношение имеет давняя история с участием Всемогущего, визиря и жреца Ка к похищению детей? В этом нет никакого смысла. Тут есть что-то еще… что-то большее. Я не сомневаюсь, что моя мать способна на жестокую месть – но ведь жрец Ка уже мертв. Возможно, похищение – это всего лишь уловка, чтобы отомстить визирю и Всемогущему? С их антимагией и стражниками она не может нанести им прямой удар. Неудачи властей уже вызвали возмущение всего города – а ведь это только начало того, что задумала моя мать.
– Не могу поверить, что ты знал об этом и не сказал мне.
Я не могу смотреть ему в глаза. Дело не только в этом. У меня есть и собственная тайна. Я никогда не говорила ему, что у моей матери есть шпионы, работающие в доме визиря. Я больше не могу выносить секретов, лжи и обмана. Я в них утопаю. И хотя я хочу быть с ним честной, сейчас это невозможно – и все из-за этого ужасного проклятия.
– Арра, прости, – говорит Руджек низким голосом. – Я думал, что…
– Что же ты думал?! – огрызаюсь я, зло поглядывая на Руджека.
– Я думал, ты возненавидишь меня, – признается он.
Жар растекается внутри, но его слова выбивают из меня всякое желание злиться. Соперничество наших родителей всегда стояло между нами. Мы просто стараемся не говорить об этом.
– Я не ненавижу тебя, но меня бесит, что ты не сказал мне об этом раньше.
