Глава 74
Эмма

Мы не сможем узнать что-то еще о потерянной колонии отсюда, с орбиты. Зонды собрали свои данные. Мы сделали бесконечные снимки.

В команде ведутся споры о том, должны ли мы вернуться в стазис и позволить кораблю в течение нескольких лет вращаться на орбите, наблюдая за планетой на предмет ненормальных погодных условий или локальных изменений экосистемы – как это делала команда «Карфагена». Но у нас есть данные их опросов – им всего семь лет. Планета выглядит так же, как и тогда.

Другой вопрос заключается в том, что у колонистов «Карфагена» сейчас могут быть проблемы. У них может не быть нескольких лет, чтобы мы могли сидеть здесь и наблюдать.

Пришло время спуститься на поверхность.

В группу высадки входят Идзуми, полковник Брайтвелл, трое ее солдат и я. Я ожидала, что Джеймс будет протестовать против моего присутствия, но он просто кивнул, когда был составлен список. Я могу сказать, что его что-то гложет. Он выглядит так же, как и в начале Солнечной войны – словно он упустил кусок головоломки и не может его найти.

Или, может быть, он все еще оплакивает битву в лагере № 9.

Что бы ни беспокоило его, я надеюсь, что он может оставить это здесь, на «Иерихоне». Надеюсь, что мы можем начать все заново на Эосе.

Мои ботинки стучат по коридору, пока я иду к грузовому отсеку. Там уже стоит Идзуми, тоже в костюме, но без шлема. Мин стоит рядом и что-то шепчет ей.

Брайтвелл и ее три солдата стоят в на изготовку, одетые в форму военнослужащих армии Атлантического Союза. У нас только четыре скафандра на борту (а костюмы из «Карфагена» пропали – я проверила). Мы приняли решение оставить два костюма на тот случай, если они понадобятся.

Джеймс крепко обнимает меня, я чувствую тепло его дыхания на ухе.

– Будь осторожна.

– Ты тоже.

– Я тебя люблю.

– И правильно.

Он улыбается и кивает, когда я поворачиваюсь и иду к посадочному модулю. У нас есть два таких судна, которые специально предназначены для входа в атмосферу с пассажирами на борту. Они служат небольшой средой обитания для десантной команды. В ней есть все, что нам может понадобиться, – очистители воды и воздуха, и, что важно, стены, способные противостоять нападению хищников.

Когда люк закрывается, я стою в центральном проходе посадочного модуля и наблюдаю за тем, как камера показывает Джеймса, Мин и Григория, выходящих из грузового отсека. Во внутреннем шлюзе Джеймс и Мин стоят плечом к плечу, глядя в маленькое окно.

Ниши предназначены для функционирования в качестве спальных мест и мест для сидения. Есть кислородная маска для лица – на случай, если посадочный аппарат разгерметизируется и потеряет атмосферу. Брайтвелл и ее солдаты будут использовать их, но я отталкиваю свою в сторону, протягиваю руку в перчатке и нажимаю кнопку на стене над моей койкой, показывая, что я готова.

Панель закрывается, и матрас подо мной начинает медленно надуваться, гель расширяется. Области выше и слева и справа тоже разбухают. Скафандр регулирует давление, плотно прижимаясь к моему телу. Когда гель в матрасе и стенах разбухает, мне кажется, что я завернута в листовой пластик и тону в желе. Это достаточно сильно нервирует. Но гель гарантирует, что меня не подбросит, как шарик в пинболе, когда корабль резко упадет на поверхность и жестко приземлится.

Долгое время ничего не происходит. Я думаю, что атмосфера выходит из грузового отсека. Как только этот процесс закончится, наружные двери откроются, и роботизированная рука поднимет посадочный модуль и осторожно направит его в космос.

Я чувствую толчок, когда рука хватает нас, затем ничего не происходит, и, в конце концов, еще одно сильное дрожание – орбитальный буксир крепится к посадочному модулю.

У спускаемого аппарата нет двигателей. Буксир установит его на вектор для входа. Я действительно надеюсь, что Мин сделал правильные расчеты. Если мы приземлимся в пустыню или на замерзшую дальнюю сторону, все будет кончено.

Внезапно спускаемый аппарат начинает вибрировать, затем грохотать и в конце концов дрожит, грубые движения и звуки смягчаются гелем, заполняющим пространство вокруг.

Мое сердце стучит почти так же быстро, как вибрации при входе в атмосферу. Я глубоко вздыхаю, пытаясь сосредоточиться.

Это наконец происходит.

Я собираюсь приземлиться в чужом мире, далеко-далеко от Земли. Это была моя мечта, но я всегда думала, что это будет одна из планет нашей Солнечной системы.

Вибрации прекращаются, но мое сердце продолжает биться. Я чувствую, как пот покрывает мое тело, прилипая к скафандру, как слизь.

Сверху слышится взрыв, и посадочный модуль дергается, движение резкое даже сквозь гель. Потом наступает тишина. Я чувствую действие силы тяжести в спине и ногах.

Наконец, посадочный аппарат с грохотом приземляется. Проверка посадки, вероятно, займет всего несколько секунд, но кажется, проходит вечность, прежде чем из ниши гель выходит, освобождая меня.

Я неловко поворачиваюсь и вытягиваю ноги из ниши, ставя их на пол. Брайтвелл и ее солдаты уже стоят у настенных экранов.

– На нашем пути нет хищников размером крупнее лисы, – говорит Брайтвелл. – Данные об атмосфере посадочного аппарата совпадают с показаниями зондов.

Я стою на дрожащих ногах. Несмотря на то, что сила тяжести на Эосе на восемь процентов слабее, чем на Земле, скафандр все еще ощущается таким же тяжелым, как свинцовое одеяло.

На контрольной панели данные с внешней камеры показывают поверхность планеты во всех направлениях. Мы окружены сине-зеленым морем травы. Трава выше, чем я ожидала. С орбиты это выглядит как низко подстриженная лужайка, как поле для гольфа.

Массивные парашюты, которые замедлили спуск посадочного модуля, колышутся и трепещут на ветру, их шнуры все еще прикреплены к крыше.

За травой раскинулся густой лес ярких, живых цветов, как будто художник использовал все оттенки на своей палитре.

Я понимаю, что Брайтвелл смотрит на меня, молча спрашивая, готовы ли мы выйти. Я, вероятно, должна была написать речь – слова, которые могли бы быть записаны для потомков: «Это маленький шаг для человека, но гигантский скачок для человечества».

Но я ничего не написала. Слова не приходят. Я чувствую только горячее желание узнать, что случилось с Шарлоттой, Гарри, Фаулером и остальными колонистами «Карфагена» – и ждет ли нас та же участь.

Я киваю Брайтвелл, и она нажимает на круглую красную кнопку выхода рядом с дверью дока. Она открывается с треском, и я чувствую, как мой скафандр обдувает со всех сторон. Лучи оранжевого и золотого солнечного света падают по краям двери, когда она опускается на землю, прижимая траву.

Я чувствую, что козырек на моем шлеме темнеет. Брайтвелл с солдатами двигаются вперёд, к качающейся на ветру высокой траве, с поднятыми руками, чтобы защитить глаза от солнца.

Один солдат идет впереди группы с поднятым пистолетом, слегка пригнувшись, спускается по пандусу. На его краю он поворачивается назад и улыбается мне, его веснушчатое лицо растягивается в улыбке, когда порыв ветра ерошит его короткие рыжие волосы. Затем рядовой Льюис Скотт ступает на землю – в чужой мир.

В тот день, когда он забрался в стазисный мешок, Скотт выглядел испуганным до ужаса. Сегодня он в восторге.

Он идет дальше в траву, водя винтовкой вперед и назад. Наконец он поворачивается и кивает.

Я открываю шлем и глубоко вздыхаю. Воздух теплый и свежий. Он отличается от земного, как будто долина только высыхает от сильного дождя.

Наша колония будет основана здесь, на этой открытой равнине. Брайтвелл настояла на этом – хорошая видимость во всех направлениях и много места для установки сигнализации по периметру и ловушек для хищников.

Пока мы с Идзуми снимаем скафандры и надеваем экспедиционное снаряжение, солдаты рассредоточиваются, размахивая серпами с длинной ручкой. Высокая трава волнами падает им под ноги.

Сделав большую уборку, они стягивают парашют, методично складывают его и укладывают в посадочный модуль.

Затем они спускают по трапу шесть больших ящиков и ставят их на расчищенную площадку. В двух ящиках разложены составные части небольшого вездехода, похожего на квадроцикл с гусеницами вместо колес. Пустые ящики образуют трейлер, который может тянуть мотовездеход. Они начинают собирать машину, но я окликаю их:

– Оставьте это нам.

Они смотрят на Брайтвелл, она кивает.

– Должны ли мы собрать панели коммуникатора? – спрашивает рядовой Скотт.

Брайтвелл поворачивается ко мне.

– Нет. Мы позаботимся и об этом. Вы должны быстрее выдвинуться в сторону колонии «Карфагена».

Отсюда до лагеря «Карфагена» шестнадцать километров. Хотя гравитация на Эосе слабее, чем на Земле, такой путь все равно был бы тяжелой задачей для моей ноги. Мы с Идзуми возьмем квадроцикл, как только он будет собран, и после того свяжемся с кораблем. Четверо солдат пойдут вперед, расчищая путь. Это будет не так сложно здесь, на травянистой равнине, но густые джунгли, которые виднеются на расстоянии, вероятно, мы исследуем в другой раз.

Брайтвелл поворачивается ко мне.

– Мэм, вы готовы к нашему отъезду?

– Почти.

Внутри посадочного модуля я открываю отделение для хранения и извлекаю первую часть нашего нового поселения: памятник. Он состоит из трех частей, полностью созданных на 3D-принтерах из твердого пластика. Печать была роскошью, как и место для хранения на корабле, но я убедила Джеймса, что оно того стоит.

На расчищенном месте я вытаскиваю части, которые лежат одна внутри другой, как в матрешке. Закапываю в землю основание, затем ставлю на него среднюю секцию. Я не могу дотянуться до верха, поэтому оборачиваюсь к солдатам, которые быстро подставляют ладони, и вставший на них рядовой Скотт закрепляет третью часть.

Я отхожу назад и смотрю на псевдобронзовую статую, изображающую обнимающихся мужчину и женщину, которые стоят по колено в снегу. Внизу, под фигурами, есть надпись, которая гласит:

КАПРАЛУ АНЖЕЛЕ СТИВЕНС И ВСЕМ ОТВАЖНЫМ МУЖЧИНАМ И ЖЕНЩИНАМ АТЛАНТИЧЕСКОГО СОЮЗА, КОТОРЫЕ ОТДАЛИ СВОИ ЖИЗНИ В СОЛНЕЧНОЙ ВОЙНЕ.

У нас с Идзуми уходит три часа на то, чтобы собрать мотовездеход. Потом мы переключаемся на коммуникационные панели. Они представляют собой четыре большие белые панели, которые крепятся друг к другу на твердой пластиковой раме, зарытой глубоко в землю.

Когда панели собраны, я проверяю время. «Иерихон» не появится в поле зрения еще час.

– Хочешь есть? – спрашиваю я Идзуми.

– Немного.

Я достаю паек, и мы с Идзуми садимся на край пандуса, делясь едой, пот льется с нас обеих. Такое ощущение, что мы работяги, оторвавшиеся от дела, над которым работали годами. Это кажется нормальным – более нормальным, чем что-либо за долгое время.

Легкий ветерок проносится по равнине, наклоняя траву, словно проходящий мимо призрак. Я не могу не задаваться вопросом, на что будет похожа жизнь Сэма, Элли и Карсона здесь, на Эосе.

Когда «Иерихон» появляется в зоне доступа, я активирую свой планшет и отправляю сообщение: «Иерихон», модуль один, вы меня слышите?»

На белых панелях появляются черные символы, которые выглядят как случайные пятна краски. Каждое пятно остается на поверхности доли секунды, потом трансформируется.

Из динамика планшета звучит компьютерный голос:

– Вас слышно, модуль один. Статус?

– Базовый лагерь создан. Первая команда расчищает путь в колонию «Карфагена».

– Принято. Удачи, модуль один!

Проход через травянистую равнину прямой и широкий, как будто по нему прошла гигантская газонокосилка. Идзуми сидит сзади, я веду квадроцикл по дорожке, внимательно следя за любыми хищниками, которые могут выползти из высокой травы.

У линии деревьев светлая, ветреная равнина превращается в густые джунгли, которые напоминают мне о тропическом лесе. Навес толстый, на земле темно и прохладно. Такое ощущение, что мы едем через пещеру из деревьев и растений.

И если путь через равнину был широким и прямым, маршрут, который они прорезали через джунгли, извилист и узок. Срезанные лианы и ветви лежат поперек дорожки. Пни от тонких деревьев и кустов усеивают землю.

Тропа петляет вокруг массивных деревьев. Сквозь листву я вижу их стволы, темно-красно-коричневые с грубой корой, похожие на сосновые леса на Земле.

Здесь тихо, за исключением шорохов и криков животных, эхом разносящихся по этой небогатой экосистеме. Шуршат листья, когда невидимые хищники и их жертвы пролетают и проскальзывают мимо нас.

На западе, в лугах, которые граничат с пустыней, находится естественная среда обитания Эос-рекса, или Э. рекса, как мы их начали называть. До сих пор хищники не рисковали заходить в джунгли, но мы все опасаемся появления гигантских зверей. Брайтвелл уверена, что мы могли бы убить его, но, как говорится, ни один план не выдерживает столкновения с врагом.

Проезжая через этот лес, я поражаюсь тому, насколько отличается этот мир от Земли.

Лес обрывается у небольшого ручья, окаймленного черными камнями и пурпурным мхом.

Брайтвелл с солдатами стоят на небольшой поляне, тяжело дыша. Должно быть, они только что пришли сюда.

– Какие-то проблемы? – спрашиваю я Брайтвелл, останавливая рядом с ней квадроцикл.

– Нет, мэм, – говорит она, ее лицо напоминает маску.

Солдаты переглядываются – кажется, прорезать дорогу сквозь джунгли было нелегко.

Идзуми наклоняется и берет из ручья пробу воды для анализа.

– Вода холодная, – бормочет она, глядя в планшет с пробиркой в руке.

– Должно быть, ручей подпитывается с тех гор на востоке, с замерзшей дальней стороны, – комментирую я.

– Освежает, – говорит рядовой Скотт, наклоняясь, зачерпывая рукой и поднося воду ко рту.

Идзуми открывает рот, чтобы возразить, но планшет пищит, по-видимому, оповещая, что по результатам анализа вода чистая.

Она вздыхает.

– Пожалуйста, подождите меня в следующий раз, рядовой.

– Да, мэм.

Наполнив канистры, солдаты переправляются через ручей. На том берегу рядовой Скотт и Брайтвелл напряженно сжимают свои винтовки, в то время как два других солдата отсоединяют длинные ножи и штыри от своих рюкзаков. Они прикрепляют лезвия на жесткие пластиковые штыри, которые потом крепят в петлях на предплечьях. Острые, как бритва, и длинные мачете делают солдат похожими на монстров с мечами вместо рук.

Они рубят лозы и кустарники, расчищают дорогу, а остальные следуют за нами, наблюдая, нет ли хищников. Вскоре лес переходит в другую травянистую равнину, где впереди виднеются белые купола длинных казарм.

С орбиты дыры в казармах выглядели как отверстия от выстрелов или широкие порезы. Из некоторых торчат гниющие конечности, в других видны скелеты массивных животных, Э-рекса, судя по всему. Как будто в казармы врезалось стадо. Охотились ли они на колонистов? Судя по тому, что мы видели, это далеко за пределами естественной среды обитания Э-рекса.

Как и было видно на съемках, в лагере нет движения.

Два солдата отсоединяют лезвия от шестов и прикрепляют их к концу под прямым углом, снова превращая мачете в серпы для травы. Они идут медленнее через эту травянистую равнину. Колонисты с «Карфагена» могли разместить здесь мины, ловушки и автоматическую систему обороны. К тому времени, как мы подходим к первой казарме, мы ничего подобного не находим.

– Привет! – окликает Брайтвелл.

Ей отвечают только шум ветра и крики животных в дальнем лесу. Я обнаруживаю, что не только ничего не слышу – я не чувствую никаких запахов. Воздух чистый и свежий, ни намека на смерть и разложение. Нет и мертвых тел – по крайней мере, свежих.

При входе в ближайшую казарму солдаты убирают серпы, вытаскивают свои винтовки и целятся вперед, когда рядовой Скотт открывает дверь.

Длинный коридор, который проходит через всю казарму, пуст.

Мы идем по нему, распахиваем двери в комнаты и осматриваем их. Везде пусто. Белье на двухъярусных кроватях разворошено. Планшеты лежат на полу. Люди здесь жили. Судя по всему, они спешили. Из-за шторма, который разрушил лагерь? Или по другой причине?

В конце казармы рядовой Скотт поднимает игрушечную машинку, лежащую на полу.

– Они привезли это с собой?

– Нет, – отвечает Брайтвелл. – На «Карфагене» находился разобранный 3D- принтер. На «Иерихоне» тоже такой есть. Должно быть, они включили свой принтер и переработали материал посадочных капсул в игрушки и другие предметы.

Рядовой Скотт кивает.

– На сборку принтера ушел бы как минимум месяц, – замечаю я. – Вероятно, они сначала построили бараки. По крайней мере, они провели здесь месяцы. Давайте обыщем остальные казармы. И попытаемся найти их передатчик.

После нескольких часов поисков становится ясно, что все казармы пусты. Но в них жили люди. Идзуми проверила воду и поверхности во всем лагере. Она не обнаружила никаких патогенных микроорганизмов, которые являются известными нам угрозами, но, несомненно, есть ошибки, которые превратятся в проблему. Хорошая новость в том, что наш десант до сих пор здоров.

Не знаю точно, что я ожидала найти, но определенно что-то. Какой-то знак. Подсказки о том, что произошло. Никаких пояснений. На планшетах не осталось записей – все они были стерты. Как будто колонисты просто встали однажды утром и ушли навсегда, как будто они хотели оставить нам эту загадку.

Я стою с Идзуми и Брайтвелл на краю лагеря, готовясь уйти, когда рядовой Скотт зовет с опушки леса:

– Полковник! Мы что-то нашли.

Мы идем по тропинке в густой траве. На краю джунглей стоит Скотт и держит панель коммуникатора, на которой изображен странный символ. Мы подходим рассмотреть его поближе.

Брайтвелл поворачивается ко мне.

– Мэм, вы знаете, что это?

– Нет.

Брайтвелл поднимает свой планшет, помещая символ в объектив камеры.

– Это может быть один из символов для связи.

Она ждет, изучая экран; затем качает головой.

– Это непереводимо.

– Нет, – бормочу я. – Это выглядит слишком упорядоченно. Символы связи выглядят подобранными более случайным образом. Колонисты нарисовали это. Или… где-то нашли.

Рядовой Скотт берет другой планшет.

– На всех них одинаковый символ. Похоже, ветер сдул их сюда, к линии деревьев. Нам их оставить здесь?

– Нет, – быстро отвечаю я. – Возьмем их с собой.

Они – единственный ключ к тому, что здесь произошло.

Поездка обратно к модулю оказывается значительно быстрее, чем поход пешком. Четверо солдат молча едут в прицепе, с винтовками на изготовку.

Несмотря на более слабую гравитацию на Эосе, я очень устала к тому моменту, как мы возвращаемся к посадочному модулю. Мы делаем отчет с помощью панелей связи и составляем план: завтра мы будем обыскивать леса вокруг лагеря «Карфагена». Я сомневаюсь, что найдем там что-нибудь. Колонисты исчезли. Но не могу представить – куда.

Я смотрю на символ на планшете. Что он означает? Это ключ к тому, что случилось? Предупреждение?

Пока десантная бригада поднимается по трапу, торопясь к своим кроватям, я стою в море травы и смотрю на пылающую красную звезду за горными вершинами. Этот мир очень отличается от того, который мы оставили. Самым большим отличием является то, что здесь солнце никогда не заходит. Здесь нет ночи. Нет зимы. И я об этом не жалею.