Глава 68
Эмма

Мои глаза открыты, но я вижу только черноту. Я не чувствую свое тело. Ощущение тошнотворное, будто плаваешь в пустоте, где у моего сознания нет оболочки.

Мало-помалу чувства возвращаются. Сначала к моему лицу. Воздух движется по моему носу и щекам, я ощущаю холод. Запаха нет, только слабое шипение сдувающегося стазисного мешка.

Кончики пальцев покалывает. Как будто контроль над моим телом восстанавливается от моих конечностей внутрь. Я поднимаю руку и касаюсь живота. Ребенок все еще там. Мои глаза наполняются слезами, когда я чувствую резкий удар. Он тоже просыпается.

Я слышу стук над моей головой, и ослепительный свет заливает стазисный мешок. Закрыв глаза, я чувствую руки, которые тащат меня наружу. Холодный воздух охватывает мое тело, кто-то накрывает меня толстым одеялом и поднимает, укладывая на мягкую кровать. Я открываю глаза, игнорируя боль от света. Джеймс смотрит на меня сверху.

– Как все прошло?

– Странно.

Он улыбается, и я вижу облегчение на его лице. И истощение. Морщинки, выходящие из уголков его глаз, теперь глубже, как будто время с тех пор, как мы в последний раз виделись, состарило его. Полученный опыт оставил глубокие следы.

Зрение возвращается, позволяя мне осмотреть комнату. Я в лазарете в ЦЕНТКОМе. Итак, мы сбежали со склада. Как?

– Где Элли и Сэм?

– Я хотел разбудить тебя перед ними.

– Как долго я была в отключке?

– Около месяца.

Новости шокируют. У меня в голове сотни вопросов. Я попробую подняться на локтях, но мои руки похожи на желе.

Джеймс кладет руку мне на плечо.

– Эй, успокойся.

– Месяц? Что произошло?

– Мы погрузили всех гражданских лиц в стазис, произвели недостающие капсулы и уже перевозим людей на корабли. Мэдисон, Алекс и их семьи прибыли вчера.

– Нет, я имею в виду, что случилось с армией за пределами лагеря № 9?

Утомленная улыбка на его лице исчезает, Джеймс отводит глаза.

– Больше они не проблема.

– Как это?

– Не важно.

– Вы договорились о мире?

– Нет.

– Вы сражались с ними?

– Да, – тихо отвечает он.

Я смотрю на него, но он больше ничего не говорит, только смотрит в пол.

– Ты был ранен?

– Я в этом мало участвовал.

Держу пари, он принимал самое активное участие. Что бы ни случилось за месяц, пока я была в стазисе, это оставило след на нем. Ушел тот тихий оптимизм, который был у него даже в самые мрачные моменты Долгой Зимы.

Возможно, его изменила не битва в лагере № 9. Может быть, перемены из-за того, что он должен сделать сейчас – из-за ужасного события, которое мы запланировали – и которого боялись все предыдущие месяцы.

– Лотерея? – тихо спрашиваю я.

– Нам это не нужно.

– Как?

– У нас есть место для всех.

– Как, Джеймс?

– Войска Чендлера, которые осадили лагерь № 9, – они все пропали.

Я жду, но он больше ничего не говорит. Все пропали. В осаждающих армиях были тысячи солдат. Все пропали. Вот на самом деле то, что сказалось на моем муже. Только тот, кто знает его так же хорошо, как и я, может это увидеть.

Во время Долгой Зимы он и я потеряли людей. Когда мы вступили в контакт с бета-артефактом, вся команда «Форнакса» была убита. Мы потеряли еще больше членов экипажа в Битве на Церере. Это сильно ударило по Джеймсу. Но то, что произошло сейчас, намного хуже. Есть разница между потерей товарища и лишением жизни.

– Не позволяй этому изменить тебя.

– Слишком поздно для меня. Но не для наших детей. Они вырастут в новом мире. Там все будет иначе.

Три дня спустя я сижу на кровати в лазарете, прижимая нашего малыша к груди. Джеймс сидит в кресле рядом со мной, держа меня за руку и опустив голову: измученный, как и я; испытывающий облегчение, как и я.

Странным образом я чувствую, что возвращаюсь к началу своей жизни вместе с Джеймсом. После Битвы на Церере мы вернулись на Землю, которая оттаивала от Долгой Зимы. Тогда планета снова почувствовала себя новой и, казалось, все было возможно. Мы построили жизнь, которая стала самой счастливой, какая у меня когда-либо была. Тогда родилась Элли. Она изменила все для нас к лучшему. Теперь я чувствую, что является для нас новым началом – еще один ребенок, и мы все вскоре окажемся в другом новом мире.

Он отпускает мою руку и встает.

– Сейчас вернусь.

Наш сын слегка шевелится, скользя рукой по моей груди, как будто пытаясь обнять меня. Мы назвали его Карсон, в честь отца Джеймса.

Я думаю, что рождение нашего сына имеет очень важное значение для Джеймса. Для него это как полный круг. Смерть его отца стала своеобразным шлюзом, открывшим путь всем его проблемам. Он сделал нечто чрезвычайное, чтобы спасти своего отца, и мир наказал его. Я чувствую, что все, что бы он ни сделал, чтобы спасти нас – и, в частности, своего сына – было так же мрачно. Но на этот раз мир будет чествовать его.

Несмотря на толстые одеяла вокруг меня и теплый воздух, с шипением вырывающийся из верхних воздуховодов, мне все еще холодно. Я представляю, что мир снаружи сейчас заморожен и почти полностью погрузился во тьму.

Наше время на Земле подходит к концу.

Я слышу шаги за занавеской. Секунду спустя Джеймс отодвигает ее в сторону, присматривается ко мне, а затем говорит:

– Давайте, но будьте осторожны.

Сэм и Элли бросаются вперед и порывисто обнимают меня.

Джеймс стоит и смотрит, улыбаясь. Он выглядит почти так же, как и в прошлые времена. Вероятно, ближе к прежнему себе он уже не будет.

Десять месяцев назад, когда упали астероиды и мир был разрушен, я не могла представить, как мы доживем до этого дня – до рождения нашего сына. Но мы здесь – все живы и вместе, и у нас есть шанс построить новый мир, в котором мы будем в безопасности. Я знаю, что привело меня во тьму: вера в то, что с другой стороны был свет.

Мы оставляем тьму позади, в этом затененном мире, где скоро солнце никогда больше не засияет.

Следующий восход солнца я увижу в новом мире, в котором у всех наших детей будет будущее.

Ночь темнее всего перед рассветом, и, когда я обнимаю всех троих своих детей, я не могу сдержать слёз, потому что знаю: темнота скоро закончится.