Глава 51

Выйдя из дверей зала прилетов аэропорта Осло, Сара сразу заметила в толпе встречающих своих близких. Она лихорадочно стала прокладывать себе путь среди пассажиров. Кристофер смотрел на нее как человек, которому запрещено обнять любовь всей его жизни.

Потрясенная, Сара буквально ела его глазами. У нее перехватило горло, подбородок задрожал. Она шагнула к нему.

– Спасибо, – пробормотала она.

После звонка Сары Кристофер проявил огромную энергию и задействовал все политические и дипломатические рычаги, чтобы как можно скорее вернуть ее на родину.

Он протянул руку. Сара, прихрамывая, сделала еще несколько шагов и положила голову ему на плечо. Она еще не была уверена, что может дать ему больше, обещать новый шанс для их пары, а у него хватило сил ни о чем ее не спрашивать. Он просто держал ее в своих объятиях, успокаивая самим своим присутствием.

Сара мягко отстранилась, чтобы посмотреть на него, и в этот момент заметила темные круги у него под глазами и осунувшееся лицо.

– У тебя изможденный вид… – прошептала она.

– Думаешь, ты в прекрасной форме? – ответил Кристофер, наигранно обидевшись.

Сара улыбнулась, счастливая оттого, что он не изменился. Она отвернулась, чтобы скрыть смущение, и увидела мать и сестру, деликатно оставшихся стоять в сторонке во время ее встречи с Кристофером. Обе плакали. Она отошла от Кристофера, чтобы обнять их обеих.

Сестра отвезла Сару к себе, и в тот же вечер их мать и Кристофер пришли на ужин. Сара отказывалась рассказывать о том, что ей пришлось пережить. Она хотела просто наслаждаться чудом, что она здесь, живая, окруженная своей семьей. Проводив Кристофера до двери, она пообещала навестить его завтра.

– Дай мне еще немного времени, – попросила она его, взяв за руку. – Поцелуй от меня Симона.

Кристофер кивнул и ушел.

На следующее утро она навестила Тобиаса в Институте судебной медицины. Он встретил ее, как родную дочь. Она рассказала ему об эпигенетической гипотезе и чувстве вины, разрушавшем ее жизнь. Он согласился взять у нее немного слюны для анализа ее эпигенома.

Заодно она решила зайти в полицейское управление и написать отчет о расследовании. Стефан ждал ее у входа в здание. Он выглядел подавленным, она нашла его даже постаревшим.

– Я никогда не видел такой женщины, как ты, – начал он.

Сара молчала, не желая облегчать ему его задачу и готовая выслушать объяснения.

– Давай пройдемся, – предложил он, удаляясь от входа.

Сара последовала за ним.

– Не знаю, что тебе рассказал этот монстр Адриан Колл, – начал Стефан.

– Колков. Адриан Колков – таково было его настоящее имя.

– Ко всему прочему, он позволил себе роскошь сохранить половину настоящей фамилии для вымышленной. Как бы то ни было, он пришел ко мне за неделю до твоего выхода из тюрьмы. Он приказал похитить Ханну, мою жену, и угрожал ее убить, если я не возьму его работать в мою службу. У меня не было никаких данных о его намерениях относительно тебя, и я полностью находился в его власти.

Сара стиснула зубы.

– Когда твой отец был убит накануне твоего освобождения, а Адриан приказал мне приставить его к тебе для ведения расследования, вот тут я все понял.

Голос Стефана был сдавленным. Он остановился, чтобы посмотреть на Сару.

– Прости, Сара. Мне пришлось сделать выбор. Самый тяжелый в моей жизни. А ведь ты знаешь: в Афганистане мне приходилось выбирать в очень тяжелых ситуациях.

Несмотря на боль, она старалась не поддаваться обиде и поставить себя на его место. А как поступила бы она? Ей показалось, что тоже выбрала бы спасение любимого человека.

– А почему ты в конце концов отправил мне сообщение с предупреждением об опасности, исходящей от Адриана?

– Я не сидел сложа руки и не собирался терпеть шантаж этой мрази. В конце концов мои осведомители вышли на след типов, удерживавших Ханну в заложниках. Я сам отправился с небольшой группой ветеранов спецназа и взял их в квартире в Торхове. Как только моя жена оказалась в безопасности, я предупредил тебя и начал искать.

– Вот только Адриан узнал об этом одновременно со мной.

– Один из похитителей сумел бежать во время перестрелки. Наверняка он и предупредил своего шефа, что тот на грани разоблачения.

Хотя их дружба и пострадала, Сара не собиралась бросать в лицо Стефану обвинение в том, что ее отца убили по его вине. Не стала она обвинять его и в страданиях, которые пережила сама. И все-таки ей понадобится время, чтобы вернуть свое полное доверие к нему.

– О’кей, Стефан, – заключила она.

– Прости меня, Сара, я…

– На твоем месте я бы сделала то же самое, – перебила она.

– Спасибо…

– Пойду писать отчет.

– Ладно. Твой прежний кабинет ждет тебя.

– Я буду рада познакомиться с Ханной, когда ей станет лучше.

Сара вернулась в управление и целый день в деталях описывала перепетии своего расследования.

В следующие два дня она вместе с матерью и сестрой организовывала похороны отца. На погребении присутствовали только Кристофер и немногочисленные друзья родителей и ее сестры. Немногочисленность их группы подчеркивала одиночество ее отца. Несмотря ни на что, священник произнес речь, тон и содержание которой удивили Сару:

– Братья и сестры, мы собрались здесь, чтобы проститься с Андре Вассили, супругом и отцом.

Когда я узнал, каковой была жизнь Андре, мне показалось, что ему понравилось бы, если бы мы вспомнили здесь о том, о чем он молчал до конца своих дней.

Священник посмотрел на Камиллу, мать Сары, которая едва заметно кивнула.

– Депортация, жертвой которой Андре стал еще ребенком, была настолько позорной страницей истории, что даже худшие подручные Сталина скрывали этот эпизод. Сегодня мы знаем правду благодаря рассекреченному донесению мелкого чиновника, более совестливого, чем прочие. Но никогда, никогда никто не почтил память миллиона детей, женщин и мужчин, чьи тела были истерзаны, имена замараны, а души изломаны во имя коммунистической идеологии. Всем этим людям, названным социально вредными элементами, пришлось пережить ужасные страдания. Что они сделали, чтобы заслужить такую участь? Очень немногие из них воровали, убивали, насиловали и совершали другие жестокие преступления. А единственной виной всех остальных было то, что они оказались не в том месте не в то время. Они стали жертвами страшной погони за цифрами. Жертвами чиновников, уверенных в своей правоте и правоте их идеологии, которые, сидя в своих кожаных креслах, одним росчерком пера приказали депортировать миллионы людей, даже самых добропорядочных, во имя осуществления их «грандиозного» плана.

Сара заметила, что священник сильно волнуется. Он достал из кармана листок бумаги.

– В.В. Новожилов из Москвы. Шофер на заводе «Компрессор», три раза премирован. После работы собрался с женой в кино, пока она одевалась, вышел за папиросами. Арестован и депортирован.

Н.В. Чудков, комсомолец. Пошел в Большой театр на оперу «Пиковая дама». При выходе из театра арестован и депортирован в Назино: забыл дома паспорт. Маслов, член партии, работал на газовом заводе в Москве. Пригласил к себе друга-инженера и шурина выпить по стаканчику. Все втроем спустились на улицу купить закуску. Были арестованы милицейским патрулем. Паспортов при них не оказалось, депортированы. Инженер и шурин умерли в Назино. Рахметзянова, двенадцати лет, не говорит по-русски. Была в Москве проездом. Мать оставила ее одну на вокзале, пока пыталась купить хлеба. Девочка арестована милицией как малолетняя бродяжка, депортирована. Егор Слесаренко, пятнадцати лет, ученик машиниста, из Омска. Случайно схвачен конвоем эшелона, депортирован в Назино.

Над кладбищем повисла тишина, священник продолжал:

– После назинской истории, дошедшей до пределов бесчеловечности, советские руководители остановили программу организации спецпоселений. Не потому, что почувствовали угрызения совести или испытали сочувствие к жертвам, а потому, что этот эпизод слишком ярко выявил плохую работу их политической системы и их экономическое банкротство. Спецпоселения были мало-помалу заброшены, в то время как трудовые лагеря заполнялись… Андре Вассили ребенком прошел через этот ад, и он жил среди нас, стараясь, как мог, существовать с разверстыми душевными ранами, ежедневно сражаясь за то, чтобы избавить нас от вида его страдания. Сегодня он спокоен, и я уверен, что душа его желает лишь одного: чтобы его жена и дочери тоже обрели душевный мир и покой.

Закончив свою речь, священник затянул странную песню. Когда Сара услышала ее, ей стало не по себе. Это была та самая литания, которую пели при ее проходе по деревне жители, узнавшие, что она направляется на Назино.

– Ваш отец должен был слышать эту мелодию и эти слова на острове Дьявола, – объяснил священник, заметив дискомфорт Сары. – Выжившие рассказывали, что эта песня позволила им придать смысл страданиям и смерти их близких.

Глубоко опечаленная, Сара поблагодарила священника за то, что он, в свою очередь, придал смысл смерти ее отца. Потом, одна за другой, ее мать, сестра и она сама прошли перед могилой, от чистого сердца обратившись с последними словами к тому, что был их мужем и отцом.

По окончании церемонии Сара попросила своих близких оставить ее одну возле могилы. День клонился к закату, шелестели от дуновения ветра листья. И здесь, когда слова священника еще витали в воздухе, Сара вдруг получила подтверждение: чувство вины, которое она испытывала с раннего детства, было передано ей отцом, помимо его желания. Она никогда не была виновата ни в чем, кроме разве того, что оказалась дочерью человека, преследуемого стыдом. Но эта травма не ее, и она не должна нести на себе этот груз. Сара была свободна. И в этот раз чувствовала это сильнее, чем когда бы то ни было.

Она еще несколько мгновений постояла перед могильной плитой, потом провела по ней кончиками пальцев.

– Я люблю тебя, – прошептала она, обращаясь к отцу.

Потом она села в автобус и поехала к себе, в свой дом.

С дороги она позвонила Тобиасу, чтобы попросить его уничтожить ее анализы. Ей больше не нужны были физиологические доказательства.

– Ну, если вы этого хотите, Сара. А я как раз собирался вам звонить. Помните, я заказал комплексную генетическую экспертизу ДНК вашего отца, чтобы понять происхождение убившей его аллергии? Так вот, я только что получил дополнение к результату анализа его эпигенома. И знаете, что там? Его ген NR3C1 был гиперметилирован. Из-за этого ген уже почти не работал, что провоцировало тревожные состояния, депрессии и чувство вины. Короче, даже если вы не желаете больше изучать метилирование вашего собственного гена NR3C1, думаю, это будет для вас тем доказательством, которое вы искали.

– Мне кажется, то, что я открыла для себя, когда поняла всю историю моего отца, направило меня на путь выздоровления, о чем я уже и не мечтала.

– Я за вас очень счастлив.

– Спасибо за все, Тобиас. И до скорой встречи.

Сара нажала на отбой.

Через тридцать минут она была перед своим домом.

Дверь ей открыл Симон. Мальчик на мгновение замер с раскрытым ртом, а потом бросился к ней и обхватил за талию. Она подняла его на руки и поцеловала. Второй раз поцеловав Симона, Сара поставила его на пол и пошла навстречу появившемуся на пороге Кристоферу. Она чуть не рассмеялась от выражения недоверия, читавшегося на его лице.

– Думаю, я нашла свою свободу. Всю мою свободу, – сказала она.

Кристофер не шевелился. Его все еще одолевали сомнения, что он может в это поверить.

Сара, почти робея, подошла к нему. А что, если уже слишком поздно начинать все сначала? А если он перестал ее ждать? А если?..

Кристофер обнял ее и поцеловал.

В голове у Сары промелькнули эпизоды, прожитые ими вместе: их первая бурная встреча, случаи, когда они рисковали жизнью один ради другого, расследование убийства премьер-министра, которое их развело, неврозы Сары, мешавшие ей быть счастливой, тот жуткий день, когда она отвергла Кристофера, чтобы защитить от себя самой, а потом ожесточение, с которым она искала правду о своем отце и которое в конце концов избавило ее от внутренних терзаний.

Да, именно это она ощущала рядом с Кристофером: избавление.