Глава 12
Сверкнуло лезвие ножа. Струей брызнула кровь. Наблюдая за процедурой кастрации, Ним ощутил легкое головокружение… Стоявший рядом судья Йел весело посмеивался:
— Благодари Господа Бога, что тебе выпало родиться мужчиной, а не таким вот бычком.
Они стояли на узком помосте над загоном для скота на пастбище в долине Сан-Хоакин, которая считается самым центром сельскохозяйственных угодий Калифорнии. Пастбище являлось собственностью фонда семьи Йел.
— Мысль о кастрации любого самца угнетает меня, — сказал Ним.
Он прилетел сюда рано утром, чтобы обсудить с Полом Йелом вопрос о влиянии электроэнергии на сельское хозяйство. Фермеры Калифорнии были важными потребителями электроэнергии; сельское хозяйство и связанная с ним промышленность потребляли десятую часть всей производимой «ГСП энд Л» электроэнергии. Без электричества фермерство как важнейшая отрасль штата перестала бы существовать.
Во второй половине дня бывший судья Верховного суда должен был присутствовать как представитель «ГСП энд Л» на региональных слушаниях по проекту «Тунипа». На заседания энергетической комиссии — некоторые называли их показательными выступлениями — приглашались представители местных властей и жители, заинтересованные в получении электроэнергии. Фермеры из долины Сан-Хоакин, увидевшие в вероятном сокращении потребления энергии угрозу для своих хозяйств, относились к числу решительных сторонников проекта. На заседания наверняка явятся и представители оппозиции. Все еще наблюдая за действиями людей под помостом, Йел обратился к Ниму:
— Я понимаю сожаления по поводу уничтожения мужского начала, пусть даже у животных. С одной стороны, жалко, а с другой — необходимо. Фермер даже не задумывается о таких вещах.
— А вот вам приятно сознавать себя одним из них?
— Фермером наполовину? Даже не знаю, что вам сказать. — Старик нахмурился. — Я занимаюсь главным образом бухгалтерией, просматриваю балансовые отчеты, стараясь понять, почему та или иная операция нашего семейного фонда не приносит прибыли.
— Но то, что мы сейчас наблюдаем, видимо, окажется рентабельным.
— Рентабельным, но чертовски дорогостоящим.
Им предстояло быть свидетелями кастрации шестимесячных бычков, переведенных со скотных дворов на пастбище для нагула веса и последующей продажи на рынке. Итак, пятеро ковбоев, сплошь мужчин среднего возраста, в грубой хлопчатобумажной одежде контролировали начинающееся действо. Весь процесс начинался с загона полдюжины бычков в специальное огороженное пространство круглой формы. Затем животных, подгоняя электрострекалами, оттесняли в узкий коридор с высокими цементными стенами, открытый с торца. Каждое животное обильно поливали специальным раствором для уничтожения на их туловище личинок жуков и насекомых.
Ниму подумалось, что коридор с ужасной неизбежностью вел в гидравлическую металлическую клетку. Попадавший в нее бычок оказывался зажатым с боков, его голова высовывалась наружу, а тело приподнималось над землей. Перепуганные животные издавали оглушительный рев. Для начала бычку в каждое ухо впрыскивали моторное масло для устранения клещей. Затем в рот ревущему животному с помощью огромного шприца заливался особый раствор для уничтожения червей и глистов. После этого острые рога отсекались мощными ножницами, оставлявшими кровоточащие срезы.
Даже до помоста доносился тошнотворный запах жженой шерсти и горелого мяса, когда раскаленными докрасна пластинами осуществлялось электрическое клеймение на боку животных. Далее следовало нажатие рычага, и по свистку клетка с животным посредством гидравлики поворачивалась набок на девяносто градусов. В днище клетки, ставшем теперь ее стенкой, виднелась небольшая дверца. Ковбой распахивал ее, доставал баллончик с антиинфекционным аэрозолем и опрыскивал бычьи гениталии. Затем откладывал баллончик и вынимал нож. Сделав надрез на мошонке, он нащупывал яички, вытягивал их и, обрезав, бросал в стоявший рядом контейнер. Обработкой аэрозолем кровоточащей зияющей раны вся операция и заканчивалась. Кастрированный бычок, лишенный отныне всех желаний, кроме желания поесть, будет быстро набирать вес.
Гидравлическая клетка, приняв первоначальное положение, открывалась, и все еще ревущее животное устремлялось в следующий загон. Вся процедура от начала до конца занимала менее четырех минут.
— Сегодня все происходит быстрее и проще, — сказал Йел. — Когда был жив мой дедушка, и даже до недавнего времени, бычков приходилось отлавливать с помощью лассо и связывать перед тем, как проделать все то, что ты только что наблюдал. Теперь ковбои редко скачут на лошадях, а некоторые из них даже не знают, как это делается.
— Сейчас это обходится дешевле? — поинтересовался Ним.
— По идее должно быть дешевле, но на самом деле нет. Происходит инфляционный рост всяческих затрат — труда, материалов, кормов, электричества. Причем особенно электричества. Данная операция в значительной мере зависит от подачи электроэнергии. Мы также используем ее для смешивания кормов для сорока тысяч бычков. А знаешь ли ты, что в загонах всю ночь горит свет?
— Как я понимаю, для того чтобы бычки видели корм.
— Верно. Они мало спят, много едят и быстро набирают вес. Но наши счета за электроэнергию просто астрономические.
Ним пробормотал в ответ:
— Кажется, я уже слышал эту песенку раньше.
Йел рассмеялся:
— Наверно, я напоминаю тебе недовольного покупателя, правда? Что ж, сегодня так оно и есть. Я дал указание своему менеджеру снижать издержки, экономить, отслеживать потери — в общем, удерживать траты на прежнем уровне. По-другому нам нельзя.
В это утро Ним встретился накоротке с Норрисом, суровым, хмурым человеком далеко за пятьдесят. У него была контора в городе и, помимо фонда семьи Йел, он управлял еще имуществом других клиентов. Ниму показалось, что Норриса больше бы устраивало, если бы Пол Шерман Йел продолжал оставаться в Вашингтоне, не вмешиваясь в дела фонда.
— Чего бы я хотел, так это распродать имущество и кое-что другое, оставшееся от деда, — сказал Йел. — Только вот сейчас не лучшие для этого времена.
Беседуя с Йелом, Ним продолжал наблюдать за происходившим внизу.
— А вот последний бычок и еще один перед ним не были кастрированы. Это почему? — вдруг спросил Ним.
Один из находившихся рядом ковбоев, услышав вопрос, повернулся к нему. На смуглом лице мексиканца заиграла широкая улыбка. Йел тоже улыбнулся.
— Ним, мой мальчик, — доверительно заметил старик, наклонившись к Ниму, — должен открыть тебе тайну. Два последних бычка оказались телками.
* * *
Они обедали в Виндзорской комнате отеля «Хилтон» в городке Фресно. Во время еды Ним продолжил инструктаж об электроснабжении в сельском хозяйстве. Ради этого он, собственно, сюда и приехал. Это было нетрудным делом, так как Йел без труда запоминал факты и цифры. Он почти не переспрашивал, а его остро поставленные вопросы свидетельствовали о ясности ума и способности воспринимать картину в целом. Ним пожелал самому себе в восемьдесят лет обладать такими же умственными способностями. В основном их разговор касался проблемы водоснабжения. Как сообщил Ним, девяносто процентов электроэнергии, потребляемой фермерами в цветущей долине Сан-Хоакин, тратилась на перекачивание воды из колодцев для ирригационных целей. Таким образом, перебои с электроэнергией могли иметь гибельные последствия.
— Я еще помню времена, когда на месте этой долины была в основном пустынная местность, — предался воспоминаниям Йел. — В двадцатых годах никто не верил, что здесь может что-нибудь вырасти. Индейцы называли это место Пустынной долиной.
— Они не имели понятия об электрификации.
— Да, тогда это было чудом. Как там у Исайи? «Возвеселится пустыня… и расцветет, как нарцисс», — произнес Йел с чувством внутреннего удовлетворения. — Наверное, я включу эту цитату в свое выступление на слушаниях. Одна-две цитаты из Священного Писания придают особую значимость словам, как ты думаешь?
Ним не успел ответить, к их столику подошел метрдотель:
— Мистер Йел, вас к телефону. Если хотите, можете поговорить с аппарата старшей официантки.
Судья отсутствовал несколько минут. Разговор происходил в другом конце комнаты. Ним наблюдал, как Йел внимательно слушает, что ему говорят по телефону. Радостно улыбаясь, он вернулся к столику с раскрытой записной книжкой в руках.
— Хорошие новости из Сакраменто, Ним. Думаю, просто отличные. Помощник губернатора будет сегодня на слушаниях. Он зачитает обращение губернатора о решительной поддержке проекта «Тунипа». Соответствующий пресс-релиз готовится сейчас в аппарате губернатора. — Йел посмотрел в свой блокнот. — В коммюнике говорится, что, обстоятельно ознакомившись с материалами, губернатор лично убедился в важности этого проекта для процветания Калифорнии.
— Вы все-таки добились своей цели. Примите мои поздравления!
— Принимаю. С удовлетворением. — Убирая блокнот в карман, Йел посмотрел на часы. — Не прогуляться ли нам до того места, где будут проходить слушания?
— Прогуляюсь с вами с удовольствием, но на слушания не пойду, — усмехнулся Ним. — Вы ведь, наверное, помните, что для комиссии по энергетике я все еще персона нон грата.
Они направились к зданию сената штата, находившемуся в десяти минутах ходьбы. Был приятный солнечный день. Пол Йел, шустрый в ходьбе, как, впрочем, и во всем другом, резво шагал впереди. Утомленные предшествующими беседами и разговором за обедом, теперь оба молчали. Как это часто случалось в последнее время, Ним мыслями возвращался к Руфи. Полторы недели прошло с той трагической ночи, когда он узнал, что врачи подозревают у нее рак. Кроме как с доктором Левином, Ним ни с кем больше эту тему не обсуждал. Уж больно не хотелось ему, как это случалось в других семьях, чтобы Руфь стала предметом всякой болтовни и сплетен. Во взгляде доктора Левина Ним не почувствовал ни откровенного пессимизма, ни подчеркнутого оптимизма.
— Твоей жене еще могут быть уготованы много лет нормальной жизни, — говорил он. — Вместе с тем ты должен быть готов к тому, что состояние ее здоровья может внезапно резко ухудшиться. Хотя лечение — будь то химио- или иммунотерапия — увеличивает ее шансы.
Вскоре Руфь должна снова лететь в Нью-Йорк, где будет решаться вопрос о целесообразности дополнительного лечения с применением новейшей экспериментальной методики в институте «Слоун Кеттеринг». Для Нима, как и для Руфи, нынешнее ожидание напоминало жизнь на сыпучем краю пропасти. Никто не мог сказать, обрушится этот край или нет.
— Хочу дать тебе только один совет, который уже дал и твоей жене: живи каждым днем так, словно он в твоей жизни последний, испытай и ощути его в полной мере. Пусть она делает то, что доставляет ей радость и по возможности ничего не откладывает на потом. Забывать об этом нельзя, к такому совету вам надо прислушаться. Помни, каждый из нас может мгновенно скончаться от сердечного приступа или погибнуть завтра в дорожной катастрофе, и тогда твоя жена переживет нас на много лет. — Доктор вздохнул. — Прости, Ним. Может, все это отдает легковесностью. Я знаю, тебе хочется услышать нечто более определенное. Каждому этого хочется. Но тот совет, который я тебе дал, — лучшее из того, что у меня есть.
В сознании Нима отложился еще один совет доктора Левина — проводить с Руфью как можно больше времени. Например, сегодня он вполне мог бы заночевать во Фресно. Ведь не исключены какие угодно осложнения локального характера, о которых ему не мешало бы знать из первых рук. Тем не менее он заказал обратный билет, чтобы уже к вечеру быть дома. Из глубокой задумчивости его вывел голос судьи.
— Кажется, для такого времени суток собирается слишком много людей.
Все еще поглощенный своими раздумьями, Ним огляделся вокруг.
— Пожалуй, вы правы. Здесь что-то затевается.
В пределах непосредственной видимости улицы были заполнены толпами пешеходов, направлявшихся в одну сторону — к зданию сената. Некоторые проявляли торопливость, словно желая опередить других. Огромным потоком двигались автомобили, то и дело застревавшие в возникающих пробках. Ниму бросилось в глаза, что машинами управляли в основном женщины и молодежь, они же составляли большинство пешеходов.
— Наверное, молва разнесла весть о вашем приезде, — сказал Ним.
Судья усмехнулся:
— Даже если это так, моего красноречия не хватит, чтобы завоевать внимание такой огромной толпы.
Они подошли к зеленой лужайке перед зданием, на которой скопились толпы народа.
— Если тебя что-нибудь интересует, спроси, — сказал Йел Ниму и прикоснулся к руке мужчины средних лет в рабочей одежде: — Извините за любопытство, почему здесь собралось так много народу?
Мужчина, похожий на рабочего, недоверчиво посмотрел на судью.
— Вы что, не слышали?
Йел улыбнулся:
— Иначе бы я не спрашивал.
— Сюда собирался приехать сам Кэмерон Кларк.
— Киноактер?
— А кто же еще? Он собирается выступить на каких-то правительственных слушаниях. Об этом все утро передавали по радио и телевидению, так сказала моя старушка.
— А что это за правительственные слушания?
— Откуда мне знать? Кому это интересно? Просто хочется посмотреть на него, вот и все.
Пол Йел и Ним обменялись взглядами, видимо, они одинаково восприняли услышанное.
— Скоро мы все увидим, — проговорил Йел.
Они стали пробираться поближе к входу в здание сената, представлявшее собой функциональное малопривлекательное архитектурное строение; в то же время с другой стороны подкатил черный лимузин в окружении полицейского эскорта мотоциклистов. Раздались крики: «Это он!» Толпа подалась вперед. Полицейских явно прибавилось. Они очистили дорогу для лимузина. Машина остановилась, из нее быстро выскочил водитель в униформе и распахнул заднюю дверцу. Появился молодой человек небольшого роста с копной светлых волос. Он был одет в легкий желто-коричневый костюм. Толпа приветственно загудела.
— Кэмерон! Эй, Кэмерон! — задавал тон кто-нибудь из толпы, и другие подхватывали. — Кэмерон! Эй, Кэмерон!
Словно королевская особа, киноактер помахивал в ответ. Всем своим видом он олицетворял надежность золотой кассы Голливуда. Его приятное мальчишеское добродушное лицо видели уже пятьдесят миллионов почитателей от Кливленда до Калькутты, от Сиэтла до Сьерра-Леоне, от Бруклина до Багдада. Даже августейшие судьи Верховного суда Соединенных Штатов слышали о Кэмероне Кларке. Пол Йел только что продемонстрировал это в разговоре с незнакомым собеседником. Одно только появление Кларка в общественных местах вызывало бурю восхищения. Полиция Фресно не имела на этот счет ни малейших сомнений и делала все возможное для сдерживания толпы. Как только лимузин остановился, фотокорреспонденты газет начали щелкать затворами камер и уже никак не могли угомониться, словно запасы пленки в их фотоаппаратах были бесконечными. К кинозвезде подтянулась группа телевизионщиков, и началось интервью.
Телерепортер (с особо уважительной интонацией в голосе): Мистер Кларк, что вас привело сюда?
Кэмерон Кларк: Я приехал сюда как простой, рядовой житель штата, чтобы выступить с протестом против вредного, корыстного и абсолютно ненужного проекта, известного как «Тунипа», потому что он осквернит великолепную нетронутую землю Калифорнии.
ТВ: Сэр, вы употребили весьма резкие слова. Не объясните ли, почему вы так считаете?
КК: Непременно. Проект «Тунипа» вреден потому, что он антиэкологичен. Он корыстен потому, что нацелен на получение компанией «Голден стейт пауэр энд лайт» прибылей, в которых она не нуждается. Он не нужен, потому что существуют иные источники энергии. Более того, аккумулирование энергии позволило бы снизить ее потребности в гораздо большей степени, нежели ее будет генерировать «Тунипа».
Ним и Йел все слышали.
— Он повторяет чужие мысли, — прошипел Ним. — Интересно, какой идиот написал это для него?
ТВ: И что это за альтернативный источник энергии, мистер Кларк?
КК: Солнечная энергия.
ТВ: Вы убеждены, что даже сейчас эта энергия доступна?
КК: Абсолютно. Однако нет нужды торопиться, даже с солнечной энергией. Все эти разговоры о нехватке электроэнергии всего лишь тактика запугивания, пропагандистский трюк энергетических компаний.
Кто-то из зрителей крикнул:
— Молодчина, Кэмерон! Правильно говоришь! Врежь им как следует!
Актер взглянул на окружавшую его толпу и, помахав в знак признательности рукой, улыбнулся.
— С меня хватит, наслушался, — сказал Ним Йелу. — Если вы не возражаете, я вас оставлю на заседании, а сам вернусь домой. Похоже, что-то еще будет.
— Теперь-то уж ясно, кому сегодня быть звездой. Во всяком случае, не мне, — с грустью проговорил Йел. — Ну да ладно, Ним, поезжай. И спасибо тебе за помощь.
Пока Ним пробирался сквозь толпу, Йел, представившись, в сопровождении того же полицейского незаметно вошел в зал сената. Между тем телевизионное интервью с Кэмероном Кларком продолжалось.
На следующий день Оскар О’Брайен комментировал происшедшее накануне.
— При личном знакомстве с Кэмероном Кларком вы увидите, что это приятный, славный парень. Я общался с ним, знаю нескольких его друзей. У него крепкая семья и трое детей, от которых он без ума. Но беда в том, что как только он открывает рот на публике, сказанное им воспринимается людьми, как глас с Олимпа.
Юрисконсульт присутствовал на слушаниях во Фресно и сейчас выступал на специальном совещании перед Эриком Хэмфри, Терезой ван Бэрен и Нимом.
— Видимо, Кларк выступает против проекта «Тунипа» потому, что поблизости у него собственное небольшое бунгало. Он бывает там вместе с семьей летом. Они держат лошадей, ездят по лесу, рыбачат, ходят в поход, ночуют в палатках. Он опасается, что связанное с «Тунипой» строительство нарушит всю идиллию природы, и, наверное, он прав.
— А разве благополучие миллионов калифорнийцев не важнее, чем условия отдыха отдельного человека? — проговорил Эрик Хэмфри.
— Такой вопрос возникал, — сказал О’Брайен. — Господь Бог тому свидетель, я попробовал устроить перекрестный допрос. Но вы думаете, это было кому-нибудь интересно? Ничуть! Король киноэкрана выступил против «Тунипы», и делу конец. — Юрисконсульт замолчал, что-то вспоминая. — Должен признать, что, выступая на слушаниях о загрязнении окружающей среды, Кларк был прекрасен. Казалось, что Марк Антоний произносит речь над трупом Цезаря. Некоторые из собравшихся рыдали, я подчеркиваю, именно рыдали!
— И все-таки я считаю, что кто-то подготовил и написал Кларку текст этого выступления, — проговорил Ним. — Я слышу ото всех, что он просто не может владеть таким материалом.
О’Брайен пожал плечами:
— Выступление поражало своим профессионализмом. Но я вам расскажу кое-что еще. Когда Кларк завершил свое выступление и собирался уезжать, председательствующий попросил у него автограф. Как он сказал, для своей племянницы. Да неправда это. Автограф понадобился ему самому.
— Что бы вы ни говорили, но Кэмерон Кларк нанес нашему делу чувствительный удар, — констатировала Тереза ван Бэрен.
Никто и словом не обмолвился о том, что материалы ТВ, радио и печатных изданий о кратком появлении кинозвезды на слушаниях по «Тунипе» заслонили все прочие новости по тематике слушаний. В газетах «Кроникл Уэст» и «Калифорния экзэминер» заявление губернатора штата в поддержку проекта было напечатано мелким шрифтом рядом с подробным репортажем о выступлении Кларка. Телевидение вообще не сочло нужным об этом сообщить. Что же касается появления на слушаниях Пола Шермана Йела, то оно осталось просто незамеченным.
