— Нам нужно еще больше насилия! Больше, больше, больше! — Дейви Бердсонг яростно потряс кулаком, и его голос перерос в крик. — Больше битых ночных горшков, чтобы встряхнуть этих людишек! И больше кровавых бессмысленных смертей. Это единственный, абсолютно единственный путь для того, чтобы расшевелить эту бессловесную, самодовольную массу и заставить действовать. Мне кажется, до тебя это еще не дошло.

За грубым деревянным столом напротив него сидел Георгос Уинслоу Арчамболт. Его тонкое аскетическое лицо вспыхнуло от последнего обвинения. Он наклонился вперед и резко бросил:

— До меня все доходит. Но то, о чем ты говоришь, требует организации и времени. Я делаю все, что в моих силах, но мы не можем устраивать взрывы каждую ночь.

— Почему, черт возьми? — Гигант бородач свирепо глянул на Георгоса. — Ради всего святого! Пока единственное, что ты делаешь, сводится к выстреливанию нескольких сраных хлопушек, после чего позволяешь себе насладиться праздными каникулами.

Их разговор, который быстро вылился в перебранку, происходил в подвале арендованной мастерской в восточной части города. Здесь нашли себе убежище «Друзья свободы». Как обычно, мастерская была завалена средствами разрушения — всяким рабочим инструментом, какими-то железяками, проволокой, химическими препаратами, взрывчаткой. Бердсонг явился восемь минут назад, приняв все меры предосторожности из опасения возможной слежки.

— Я уже не раз говорил тебе, что у нас хватит деньжат на все, что бы ты ни задумал, — продолжал лидер «Энергии и света». На его суровом лице заиграла улыбка. — И вот я достал еще.

— Да, деньги необходимы, — согласился Георгос. — Помни, что тут мы рискуем. А ты — нет.

— Боже мой! Ты говоришь, рискуете. Ты солдат революции, не так ли? Я ведь тоже рискую, только по-другому.

Георгосу стало не по себе. Ему был глубоко неприятен весь этот диалог, так же как и нарастающее давление Бердсонга, начиная с того момента, как иссяк собственный источник средств Георгоса и он был вынужден прибегнуть к его помощи. Больше чем когда-либо Георгос ненавидел свою мать-киноактрису, которая, ничего не подозревая, долгое время финансировала дело «Друзей свободы», а недавно в связи с окончанием срока выплат на содержание Георгоса через юридическую фирму в Афинах словно выбросила его из памяти. На днях он узнал из газет, что она тяжело больна. Георгос надеялся, что болезнь окажется мучительной и неизлечимой.

— Последняя атака на врага стала наиболее удачной, — хладнокровно произнес он. — Была обесточена территория сто квадратных миль.

— Это верно. И чего вы этим добились? — Бердсонг презрительно рассмеялся и сам ответил на свой вопрос: — Да ничего! Было ли удовлетворено хоть одно наше требование? Нет! Ты убил двух паршивых свиней их охраны. Это кого-нибудь взволновало? Ровным счетом никого!

— Согласен. Меня удивило и вместе с тем разочаровало, что ни одно из наших требований…

Бердсонг прервал его:

— Они и не будут удовлетворены! Пока улицы не покроются трупами. Кровавые, разлагающиеся горы трупов. Пока не начнется паника среди живых людей. Это урок любой революции! Это единственный аргумент, который доходит до сознания послушного и глупого буржуа.

— Мне все это известно, — заметил Георгос и затем с долей сарказма проговорил: — А может, у тебя за душой есть более хорошие идеи для…

— Ты угадал, черт возьми, у меня есть кое-что. Слушай же.

Бердсонг понизил голос. Гнев и презрение улеглись, и он стал похож на учителя, который вбивает ученику мысль о необходимости быть более внимательным на уроке. Итак, урок начался. Уже без бурных эмоциональных всплесков.

— Поначалу давай-ка вспомним теорию, — сказал он. — Почему мы все это проделываем? Да потому, что существующая в этой стране система является отвратительной, прогнившей, коррумпированной, тиранической и духовно обанкротившейся. Она не может быть просто изменена. Такие попытки уже предпринимались, но оказались безуспешными. Капиталистическая система, отлаженная в интересах богатых и в ущерб бедным, подлежит разрушению, и тогда мы, те, кто действительно любит своих ближних, сможем построить все заново. Только настоящий революционер способен четко разобраться в этих взаимосвязях. И мы, «Друзья свободы», вместе с другими уже начали постепенно разрушать эту систему.

Дейви Бердсонг демонстрировал явный дар перевоплощения. Вот и сейчас он то напоминал университетского лектора, умевшего убеждать и блиставшего красноречием, то ударялся в мистику, апеллируя не только к Георгосу, но и к собственной душе.

— Так с чего же начинать процесс разрушения? — продолжал Бердсонг. — В принципе с чего угодно. Но поскольку нас пока мало, мы выбираем основу основ — электричество. Оно затрагивает интересы всего народа. Электричество — это смазка для колес капитализма. Оно позволяет богатым еще больше накапливать жирок. Электричество привносит кое-какой комфорт в жизнь пролетариата, вводя массы в заблуждение насчет свободы. Электричество — это орудие капитализма, его снотворное. Перерубите электричество, выведите из строя центры энергоснабжения — и вы вонзите кинжал в самое сердце капитализма!

Просияв, Георгос добавил:

— Ленин сказал: коммунизм есть Советская власть плюс электрификация…

— Не перебивай! Я хорошо знаю, что сказал Ленин, но это было в иной связи.

Георгос замолчал. Перед ним был совсем другой Бердсонг, не похожий на прежнего. Сейчас Георгос не решился бы утверждать, каково его подлинное лицо.

— Однако, — продолжил бородач, поднявшись со стула и вышагивая по комнате взад и вперед, — мы видим, что разрушение электросети само по себе недостаточно. Нам необходимо привлечь всеобщее внимание к «Друзьям свободы», к нашим программным целям. А это значит, что нашей мишенью должны стать руководящие деятели энергокомпаний.

— Мы уже сделали кое-что в этом отношении, — заметил Георгос, — когда взорвали «Ла Мишен»; затем эти бомбы по почте. Убили их главного инженера, их президента…

— Пустяки это! Мелочь! Я имею в виду нечто большее, когда счет убитым пойдет не на единицы, а на десятки, сотни. Когда с невольными свидетелями также будет покончено в подтверждение того, что во время революции нет безопасности нигде. Только тогда наши цели будут восприняты на полном серьезе! Страх должен охватить всех, породив всеобщую панику. И тогда все люди, начиная с правительства, буквально все будут действовать в соответствии с нашими желаниями!

По отсутствующему взгляду Дейви Бердсонга было видно, что мыслями он находился где-то далеко от этого мрачного захламленного подвала. Георгосу казалось, что его посетило видение, что он встретился с мечтой, будоражившей его воображение. Мысль о глобальном терроре породила в сознании Георгоса какое-то возбуждение. В ночь после взрывов под Милфилдом и убийства двух охранников он ощущал тошноту: все-таки он впервые столкнулся лицом к лицу со своей жертвой. Но это ощущение быстро прошло, сменившись восторгом и, как ни странно, сексуальным возбуждением. В ту ночь он, как дикарь, грубо овладел Иветтой, проигрывая в памяти эпизод, когда он со всей силы снизу всадил нож в первого охранника. И сейчас, слушая рассуждения Бердсонга о массовых убийствах, Георгос снова ощутил возбуждение. Между тем Бердсонг невозмутимо проговорил:

— Такой случай нам скоро представится.

Он извлек из кармана сложенную газетную страницу. Это была «Калифорния экзэминер» двухдневной давности. Заметка объемом в одну колонку была обведена красным карандашом.

— Я тут сбился с ног в поисках подробностей, — сказал Бердсонг. — Вот точные сведения о сроках проведения съезда и предварительная программа. — Он выложил на стол два отпечатанных листа. — Позже будет легче уточнить окончательную программу. И мы будем знать про каждого участника, где и когда он находится.

Чувство обиды, переполнявшее Георгоса еще несколько минут назад, испарилось. В его глазах опять засветилось предвкушение торжества.

— Все эти шишки из влиятельных структур — социальные преступники! Некоторым делегатам мы можем отправить письма-бомбы. Если я прямо сейчас возьмусь за дело…

— Только не так! В лучшем случае ты отправишь на тот свет полдюжины, вероятно, даже меньше, потому что после первого же взрыва они поумнеют и примут меры предосторожности.

Георгос согласился:

— Видимо, это так. И что же ты предлагаешь?

— У меня есть другая идея. Более надежная. И сравнивать нечего. — Бердсонг изобразил на лице едва заметную зловещую улыбку. — На второй день съезда, когда все уже приедут, ты со своими людьми организуешь в отеле две серии взрывов. Первые взрывы лучше запланировать на ночное время, скажем, на три часа. Местом взрывов должны стать нижний этаж, где расположен зал заседаний, и антресоли. Наша цель заключается в том, чтобы разрушить или блокировать все выходы из здания, а также вывести из строя лестницы и эскалаторы. Таким образом, никому не удастся выбраться с верхних этажей, вот тогда и начнется вторая серия взрывов.

Георгос кивнул. Он все понял и продолжал внимательно вслушиваться в слова Бердсонга.

— Несколько минут спустя — в точно рассчитанное время — произойдут взрывы на верхних этажах. Это будут зажигательные бомбы, чем больше ты их наделаешь, тем лучше. В качестве начинки во всех бомбах должен быть бензин. Пламя охватит отель, и начнется пожар.

Лицо Георгоса расплылось в широкой улыбке.

— Вот это здорово! Изумительно! И это нам по силам.

— Если ты все правильно рассчитаешь, — сказал Бердсонг, — ни одна душа с верхних этажей спастись не сможет. В три часа ночи даже те, кто вернется в свой номер поздно, уже будут в постели. Мы будем казнить всех: делегатов съезда — они основные жертвы нашей мести, — их жен, детей и всех прочих постояльцев гостиницы, бросивших вызов справедливому делу революции.

— Мне потребуется больше взрывчатки, значительно больше. — Георгос соображал быстро. — Я знаю, как и где ее достать, но для этого потребуются деньги.

— Я уже говорил тебе, что у нас много денег. Хватит и на эту операцию, и на другие.

— Достать бензин для зажигательных бомб не проблема. А вот часовые механизмы — я согласен с тобой, что настройка должна отличаться абсолютной точностью, — следует доставать в разных местах. Причем маленькими партиями, чтобы не привлекать внимания.

— Я позабочусь об этом, — предложил Бердсонг. — Съезжу в Чикаго. Это достаточно далеко отсюда. Подготовь мне список того, что тебе нужно.

Все еще сосредоточенный, Георгос кивнул.

— Мне нужен план отеля, по крайней мере нижнего этажа и антресолей, где мы организуем первую серию взрывов.

— План должен быть точным?

— Нет. В самых общих чертах.

— Тогда мы нарисуем свой собственный. Туда вход свободный, и в любое время.

— Нам надо купить кое-что еще, — сказал Георгос, — несколько десятков огнетушителей, переносных, красного цвета, и чтобы они были устойчивыми, не переворачивались.

— Огнетушители! Ради Бога, мы же собираемся устроить пожар, а не тушить его.

Георгос хитро улыбнулся, понимая, что теперь его очередь руководить.

— Мы все вытряхнем из огнетушителей и под оболочку засунем наши бомбы с часовым механизмом. Я уже работаю над этим. Огнетушители можно будет установить где угодно, особенно в отеле. Это не вызовет подозрений и даже может остаться незамеченным. Если же их заметят, то это будет выглядеть как дополнительная мера предосторожности со стороны администрации.

Бердсонг оскалился и, подавшись вперед, хлопнул Георгоса по плечу:

— Великолепно! Прекрасная, дьявольская шутка!

— Мы позже подумаем, как установить огнетушители в отеле. — Георгос продолжал размышлять вслух. — Мне кажется, это нетрудно. Надо будет купить или арендовать грузовик, нарисовать на бортах название несуществующей компании, чтобы он выглядел вполне официально. Мы бы могли отпечатать что-то наподобие документа. Можно достать и фирменный бланк-заказ из отеля и отксерить его, чтобы наши люди имели документ при себе на случай, если их остановят и будут задавать вопросы. Еще нам потребуется униформа для меня и других…

— Не вижу проблем ни с грузовиком, ни с униформой, — заверил его Бердсонг. — С документами тоже разберемся. — Он задумался. — Мне кажется, все складывается одно к одному. У меня такое ощущение, что когда все произойдет, люди ощутят нашу силу и будут рваться выполнять наши приказы.

— А насчет взрывчатки, — сказал Георгос, — на днях мне потребуется десять тысяч долларов мелкими купюрами. И после этого…

С возрастающим энтузиазмом они продолжили планировать детали операции.