Георгос Уинслоу Арчамболт карабкался по склону холма, возвышавшегося над пригородом Милфилда, в направлении ограждения трансформаторной подстанции «ГСП энд Л». Он отмел как несерьезное предостережение о том, что подстанция может находиться под наблюдением: никаких дежурных в ней наверняка не было, вечер был безлунный, а ближайшая дорога, проложенная сквозь редко населенную холмистую местность, находилась в полумиле отсюда. Однако недавно «ГСП энд Л» наняла еще больше охранников, появились мобильные ночные патрули, менявшие свои маршруты и часы патрулирования, чтобы никто со стороны не догадался, как осуществляется наблюдение. Поэтому нельзя было расслабляться, а карабкаться по холму да еще тащить с собой взрывчатку с инструментом тяжело и неудобно.

Георгоса знобило. Октябрьская ночь была холодной. Пронзительный ветер проносился над скалистым холмом, заставив его пожалеть, что он не надел еще один свитер под темную хлопчатобумажную куртку. Обернувшись, он увидел, что его подружка Иветта, хотя и оказалась на несколько ярдов сзади, все же продолжала восхождение. Это было очень важно для проведения операции. Во-первых, потому что она несла провода для детонаторов. Во-вторых, Георгос отставал от графика из-за транспортных пробок — в городских условиях надо было преодолеть как-никак двадцать миль. И вот теперь он старался наверстать потерянное время, поскольку вечерняя операция предусматривала разрушение трех подстанций при участии всех сил «Друзей свободы». Еще в одном населенном пункте взрыв готовили Ют и Феликс, а в третьем — Уэйд. Их план предусматривал синхронность исполнения.

Добравшись до ограды, Георгос отцепил от пояса тяжелые ножницы для разрезания проволоки и принялся за дело. Ему надо было проделать маленькое отверстие в ограде у самой земли. Если появится патруль, Георгос и Иветта еще до взрыва успеют скрыться и никто не заметит разрезанную проволоку. Пока Георгос возился с проволокой, он видел под собой разбросанные мерцающие огни Милфилда. Скоро все они погаснут. То же самое случится и с домами южнее.

Георгос знал, что представляют собой Милфилд и другие населенные пункты. В основном там селились капиталисты и их лакеи, и он с удовольствием думал о том, что испортит им настроение. Отверстие в ограде было почти готово, и примерно через минуту Георгос и Иветта смогут через него пролезть. Он взглянул на светящийся циферблат часов. Времени оставалось совсем мало, так что успевай поторапливаться.

Цели сегодняшней операции отбирались весьма тщательно. Прежде «Друзья свободы» взрывали линии электропередачи, опрокидывая по две или три сразу, чтобы вывести из строя энергоснабжение на большой территории. От этой практики отказались. Георгос и его сообщники обнаружили, что компании перебрасывали подачу электроэнергии по иным схемам и маршрутам, что позволяло оперативно восстановить подачу тока, иногда буквально за несколько минут. Поваленные опоры немедленно заменялись временными столбами, а после восстановительного ремонта подача электроэнергии запускалась по старой схеме.

С крупными трансформаторными подстанциями дело обстояло по-другому. Они были более уязвимы. На их ремонт или полное восстановление понадобилось бы гораздо больше времени. Если все пойдет, как запланировано, нанесенный ущерб вызовет повсеместное отключение электричества в Милфилде и далеко за его пределами и потребуются дни, а то и гораздо больше времени, чтобы наладить подачу электроэнергии. Авария будет масштабной, затраты — огромными.

От одной мысли о последствиях операции душа Георгоса переполнялась ликованием. Может быть, теперь люди станут серьезнее относиться к «Друзьям свободы». Георгос размышлял о том, что его маленькая, но победоносная армия многому научилась с тех пор, как обрушила первые атаки на ненавистного врага. Теперь они тщательно продумывали каждую операцию, вникали в методы работы и структуру компании «ГСП энд Л», нащупывали наиболее уязвимые места, просчитывали максимальный эффект планируемых диверсий. В этом отношении им помогал один бывший инженер «ГСП энд Л», которого уволили за воровство и который за это люто возненавидел свое бывшее место работы. Активным членом организации «Друзья свободы» он не являлся, но его подкупили, использовав для этого новые финансовые поступления благодаря усилиям Бердсонга. Из того же источника были потрачены деньги на приобретение дополнительного количества более современной взрывчатки.

В один прекрасный день Бердсонг проговорился, откуда поступали наличные деньги — от клуба «Секвойя», считавшего, что он оказывает финансовую поддержку организации «Энергия и свет для народа». Георгоса больше всего забавляло, что денежные мешки из высших слоев общества по неведению оплачивали счета революционеров. Признаться, можно было только сожалеть о том, что оторванная от реальной жизни тусовка клуба «Секвойя» никогда об этом не узнает. Он почувствовал толчок.

Последний кусок проволоки был перекушен, и небольшой участок ограды отвалился. Георгос протолкнул его на территорию подстанции, чтобы это не бросалось в глаза. Затем в проделанное отверстие просунул пакеты с пластиковой взрывчаткой, после чего пролез сам. Иветта все еще держалась чуть сзади. После преждевременного взрыва капсюля два месяца назад ее рука зажила, но обрубки пальцев уродливо торчали: они были зашиты не столь аккуратно, как это сделал бы профессиональный хирург. Но Георгос выполнил все, что мог: промыл рану, предотвратив попадание инфекции. Тем самым удалось избежать опасных расспросов в больнице на приеме у врача.

— Черт возьми, — выругался Георгос.

Кончик проволоки зацепился за куртку и брюки и вонзился в бедро, причинив острую боль. Соблюдая максимальную осторожность, он проделал, видимо, слишком маленький проем в ограде. Пришлось отползти назад, отогнуть проволоку, чтобы затем снова преодолеть ограду уже без особых затруднений. Иветта, которая была меньше ростом, пролезла вообще без труда.

Переговариваться им не требовалось. Они все отрепетировали заранее и точно знали каждый свой шаг. Георгос осторожно прикрепил пластиковую взрывчатку к трем крупным трансформаторам, установленным под крышей подстанции. Иветта передала ему детонаторы и кусок проволоки для подсоединения к часовому механизму.

Через десять минут все три заряда были готовы. Иветта подала ему один за другим часовые механизмы с прикрепленными к ним батареями. Их он тщательно проверил накануне для себя и двух других групп. Из опасения преждевременного взрыва Георгос осторожно ощупал механизмы, прежде чем присоединить проволокой к детонаторам. Он снова бросил взгляд на часы.

Благодаря четким действиям им все же удалось наверстать хоть и не целиком, но все же некоторую часть упущенного времени. Три взрыва должны были произойти почти одновременно одиннадцать минут спустя. Этого времени едва хватало Георгосу и его подружке, чтобы спуститься с холма и добежать до того места на аллее в стороне от магистрали, где они спрятали машину. Но если поторопиться и проделать весь обратный путь бегом, они наверняка успеют выбраться на дорогу в город еще до того, как проявится реакция на массовое отключение электроэнергии.

— Побыстрее, Иветта! Пошевеливайся! — командовал Георгос.

На этот раз первой ограждение преодолела Иветта. Когда Георгос пролезал через дырку в ограждении, он услышал шум приближающейся машины. Потом он замер, чтобы прислушаться. Ошибки быть не могло. Автомобиль ехал по принадлежащей «ГСП энд Л» дороге с гравийным покрытием, обеспечивающей подъезд к зданию подстанции. Было ясно, что это патруль. Никто другой так поздно ночью появиться здесь не мог.

Георгос преодолел проволочное ограждение и выпрямился. В этот момент он увидел чуть ниже на дороге свет автомобильных фар, скользивший по верхушкам деревьев. Дорога петляла, поэтому самой машины еще не было видно. Иветта тоже все слышала и видела. Она попробовала что-то сказать, но Георгос жестом оборвал ее и прорычал:

— За мной.

Он побежал к дороге, пересек ее и за группой кустов бросился на землю. Иветта проделала то же самое. Он чувствовал, как она дрожала. Внезапно ему в голову пришла мысль, о которой он часто забывал: она во многом оставалась еще ребенком. Хотя, несмотря на привязанность к нему, в Иветте многое изменилось после того, как ей изуродовало кисть руки.

И вот свет фар стал уже отчетливо виден — машина преодолела последний изгиб дороги перед подстанцией и медленно приближалась. Скорее всего водитель проявлял осторожность из-за того, что на этой вспомогательной подъездной дороге отсутствовали световые отражатели, из-за чего трудно было сориентироваться, где начинается обочина.

Машина подъехала ближе, и площадка перед подстанцией осветилась. Георгос прижался к земле, лишь чуть-чуть пригнув голову. Он довольно высоко оценил шанс, что их никто не заметит. Его беспокоило одно. Он посмотрел на часы — до взрыва оставалось всего восемь минут.

Машина остановилась в нескольких метрах от Георгоса и Иветты. Из кабины вышел человек, сидевший справа от водителя. В свете фар Георгос увидел, что человек был в форме работника службы безопасности. Охранник держал в руке фонарь. Он направил его мощный луч на окружающий подстанцию забор. Направляя луч из стороны в сторону, охранник прошелся вдоль ограды, внимательно разглядывая ее. Теперь Георгос мог различить силуэт и другого человека, сидевшего за рулем автомобиля.

Человек с фонарем почти обошел подстанцию, но вдруг остановился, направив луч фонаря вниз: ему бросилось в глаза то место, где была вырезана проволока. Подойдя ближе, он покачал фонарем, чтобы рассмотреть проем в ограде. Луч выхватил из темноты линию электропередачи, изоляторы, трансформаторы, задержался около пластиковой взрывчатки, проводил взглядом проволоку, ведущую к часовому механизму. Охранник повернулся и громко крикнул:

— Ну-ка, Джек! Поднимай тревогу! Здесь что-то странное!

Пора действовать! Отсчет времени пошел на секунды. Выбора не оставалось. Георгос вскочил с земли, в его руке был охотничий нож, до того висевший на поясе. У ножа было длинное острое и зловещее лезвие, предназначенное для чрезвычайного случая. Георгос мгновенно выхватил оружие из ножен. Одного прыжка хватило, чтобы Георгос оказался у машины. Еще шаг, и он рывком открыл дверцу. Испуганный водитель, пожилой седой мужчина, также в форме охранника, повернулся. В руке, поднесенной к губам, он держал микрофон.

Георгос подался вперед. Левой рукой он вытащил охранника из машины, обхватил его и мощным ударом всадил ему нож в грудь. Жертва широко раскрыла рот. Но вопль почти сразу оборвался, и охранник захрипел, повалившись на землю. Георгос с большим трудом выдернул нож из тела своей жертвы и всунул его в ножны.

Когда охранник упал, Георгос увидел торчащий из его кобуры револьвер и завладел им. Обращаться с оружием Георгос научился еще на Кубе. Это был револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра. При свете фар Георгос передернул затвор; удостоверившись, что все патроны на месте, защелкнул барабан, взвел курок и снял с предохранителя. Заподозрив что-то неладное, первый охранник пошел обратно к машине.

— Джек, что-нибудь случилось? — проговорил он. — У тебя все в порядке?

Он также был вооружен, но воспользоваться оружием ему было не суждено. Безмолвной тенью Георгос притаился за машиной. Он опустился на колени, прицелился, используя для опоры ствола 38-го калибра левое предплечье, и стал медленно нажимать указательным пальцем спусковой крючок. Револьвер был направлен приближавшемуся охраннику прямо в грудь.

Георгос не торопил события. Убедившись, что уже не промахнется, он трижды выстрелил. Второй и третий выстрелы, собственно говоря, оказались ненужными. Охранник качнулся назад и беззвучно упал. Времени было в обрез. Георгос знал это, даже не взглянув на часы. Он подхватил Иветту, которая вскочила на ноги, услышав звуки выстрелов. Толкая девушку впереди себя, Георгос бросился бежать. Они неслись вниз по склону, стараясь под покровом темноты добраться до дороги. Георгос дважды споткнулся, но удержался. Потом, поскользнувшись на камне, он подвернул ногу. Однако, не обращая внимания на боль, продолжил бег.

Несмотря на безумную гонку, Георгос следил за тем, чтобы Иветта не отставала. Он слышал ее дыхание, переходящее во всхлипывания. Они успели преодолеть примерно треть расстояния, когда услышали взрыв. Сначала земля содрогнулась, а потом их накрыла мощная звуковая волна. Несколько секунд спустя последовал второй, а затем и третий взрыв, небо озарилось ярко-голубой вспышкой. Затем она повторилась, и тогда пламя горящих масляных трансформаторов высветило небосклон. На изгибе дороги Георгос почувствовал нечто странное. Мгновение спустя до него дошел смысл происшедшего — он достиг поставленной цели. Весь Милфилд погрузился в темноту.

Ни на минуту не останавливаясь и думая только о том, как унести ноги, Георгос был не в состоянии размышлять — успел охранник сообщить в эфир о нападении или нет. Ощутив душевное облегчение и вместе с тем в полном изнеможении, они добрались до своей машины, спрятанной под деревьями у подножия холма. Мгновения спустя они уже мчались прочь, оставляя позади погрузившийся во мрак Милфилд.

— Ты убил этих людей! Ты убил их! — Судя по голосу, Иветта была близка к истерике.

— Я не мог иначе, — коротко сказал Георгос, даже не повернув головы в ее сторону. Они только что выехали на автостраду. Георгос сосредоточенно следил за тем, чтобы ни в коем случае не превысить действующее на трассе ограничение скорости. Сейчас ему меньше всего хотелось бы, чтобы дорожная полиция остановила их за какое-либо, пусть даже незначительное нарушение. Георгос знал, что на его одежде следы крови человека, которого он зарезал. Кровь жертвы осталась и на ноже, установить ее происхождение не составило бы труда. К тому же он обнаружил, что у него самого открылось обильное кровотечение — колючая проволока ограждения сильно поранила левое бедро. Нога, которую он подвернул на камне, опухла и мучительно ныла.

— Не надо было их убивать, — жалобно пробормотала Иветта.

— Заткнись немедленно! А то я пристрелю и тебя! — яростно закричал Георгос.

Он мысленно возвращался назад, тщательно анализируя каждую деталь происшедшего, стараясь припомнить, не оставили ли они после себя улики. И он, и Иветта были в перчатках, когда проделывали лаз через ограду и когда закладывали взрывчатку. Он снял их лишь при подключении часового механизма и позже, когда стал стрелять из револьвера. Но он был в перчатках, когда ударил ножом первого охранника, поэтому отпечатков пальцев на дверной ручке автомобиля быть не должно. Отпечатки пальцев на револьвере? Да, в конце концов ему хватило ума захватить с собой оружие, а потом избавиться от него. Иветта снова захныкала:

— Тот человек в машине. Он ведь был пожилой! Я видела его.

— Он был грязной фашистской свиньей!

Георгос решительно проговорил эти слова, чтобы подчеркнуть собственную внутреннюю убежденность. Воспоминания о седовласом мужчине тоже преследовали его. Георгос пытался, но не мог изгнать из памяти испуганное лицо с широко раскрытым ртом, этот угасший крик, когда нож глубоко вонзился в грудь. Несмотря на привитые ему анархизм и участие в террористических актах с применением взрывчатки, Георгос еще ни разу не убивал собственноручно. Поэтому приобретенный опыт вызвал в его душе растерянность. Ему казалось, что привыкнуть к этому состоянию он никогда не сможет.

— Ты ведь сядешь в тюрьму за убийство!

— И ты тоже, — прорычал он в ответ.

Не имело смысла объяснять ей, что он и так уже был осужден за убийство — взрыв на электростанции «Ла Мишен», в результате которого погибли семь человек, а еще отправленные в «ГСП энд Л» письма-бомбы. Однако Георгос преследовал определенную цель — насмерть запугать Иветту происшедшим сегодня вечером.

— Пойми, глупая шлюха! Ты замазана в этом так же, как и я. Ты там была, а это все равно как если бы ты всадила нож или выстрелила из пистолета в этих свиней. Поэтому тебя ждет то же, что и меня. И никогда об этом не забывай!

Видимо, его слова подействовали. Всхлипывая и задыхаясь, она бормотала что-то бессвязное насчет того, что никогда не хотела впутываться в эту историю. На какое-то мгновение он отнесся к ней с состраданием и жалостью. Но самодисциплина взяла верх, и возникшие было ощущения он отмел как проявление слабости и контрреволюционного духа. По его расчетам, они уже находились на полпути к городу, вдруг он отметил для себя что-то необычное в мелькавшем за окном ландшафте. Обычно залитые огнями улицы на приличном расстоянии от Милфилда сегодня погрузились в кромешную мглу. Не горели даже дорожные фонари. С каким-то редким удовлетворением он подумал: значит, успешно сработали и другие борцы за свободу. Под его руководством одержана всесторонняя победа! Георгос стал напевать про себя незатейливую мелодию, прикидывая в уме сообщение для всего мира о новой доблестной победе организации «Друзья свободы».