Глава 14
— С этого момента, — в голосе Эрика Хэмфри зазвучала интонация холодная, как сталь, — ты уже не будешь выступать от имени нашей компании по любому вопросу. Ты не появишься больше на радио и телевидении. Забудь об интервью для печати, даже если какой-нибудь репортер спросит тебя, который час. Тебе понятно?
— Да, — ответил Ним, — понятно.
Они смотрели друг на друга через стол президента. Происходящее поражало своей необычностью уже потому, что разговор состоялся в кабинете Хэмфри, а не в комнате для свиданий, где они с Нимом обычно дискутировали по разным поводам. Это было уже на другой день после гневной вспышки Нима во время слушаний в Калифорнийской энергетической комиссии.
— Что касается публичных слушаний, — продолжал Хэмфри, — тебе, конечно, не следует больше на них появляться. Об остальных распоряжениях мы позаботимся позже.
— Если ты ждешь моего заявления об отставке, Эрик, я могу его написать. Я не цепляюсь за свое кресло.
Ним весь день размышлял об этой возможности. Он решил, что его уход может избавить «ГСП энд Л» от многих осложнений. С одной стороны, он хранил верность фирме, с которой в прошлом его связывали весьма доброжелательные отношения. А с другой — он сомневался, что едва ли захочет продолжать работу с кляпом во рту, что выразилось в ограничении представлять компанию в общественной сфере. Наверняка поползут слухи о его гордыне. Что ж, пусть говорят.
Вместе с тем Ним был твердо уверен: он без особого труда найдет себе где-нибудь достойную работу. Многие энергетические концерны будут соперничать друг с другом, стремясь заполучить специалиста с такими знаниями и опытом. Соответствующие предложения поступали к нему и прежде. Однако ему не хотелось уезжать из Калифорнии, которую Ним, как и многие другие, считал наиболее подходящим и очаровательным местом в мире для жизни и работы. Кто-то сказал, что все хорошее и все плохое начинается с Калифорнии. Ним всей душой разделял это утверждение. В таком случае встал бы еще вопрос о Руфи, Леа и Бенджи. А согласилась бы Руфь при нынешнем состоянии их отношений на переезд, например, в Иллинойс? Скорее всего нет.
— Никто не говорил об отставке, — раздраженно отметил Хэмфри.
Ним с трудом сдержал неуместную сейчас улыбку. Нисколько не обольщаясь насчет собственных способностей, он тем не менее точно знал, что президент высоко ценит его по целому ряду причин и никакое общественное мнение воздействовать на него не в состоянии. Во-первых, у него было остро развитое чутье на планирование. А представлять политическую линию «ГСП энд Л» в его основные служебные обязанности в общем-то не входило. Такое расширение произошло позже и, можно сказать, случайно. В принципе он был бы рад избавиться от связей с общественностью. Может быть, со временем все эти черепки удастся склеить, чтобы продолжить дело. Но пока он решил для себя, что от суеты никакого прока не будет.
— Ну а пока все, — холодно сказал Хэмфри, возвращаясь к своим бумагам, которые он изучал, когда вошел Ним. Было ясно, что президенту требуется время, чтобы успокоиться.
В офисе Нима его поджидала Тереза ван Бэрен.
— Я хочу, чтобы ты кое о чем знал, — сказала вице-президент компании по связям с общественностью. — Я утром битый час доказывала Эрику, что не надо запрещать тебе выступать с публичными заявлениями от имени компании. В результате он разозлился на меня не меньше, чем на тебя.
— Спасибо, Тесс. — Ним опустился на стул, ощущая утомление — физическое и духовное.
— Что действительно взбесило нашего уважаемого президента и сделало его невосприимчивым к любым доводам, так это твоя эскапада перед телевизионщиками уже после слушания дела. Она действительно грозит нам чудовищными неприятностями. — Ван Бэрен хихикнула. — Если хочешь знать правду, я спокойно воспринимаю и твой эпатаж, хотя ты мог бы проявить больший такт, тогда и на самих слушаниях. Но самое главное в том, что ты, как мне кажется, будешь доказывать свою правоту до конца.
— Пока же мне заткнули рот, — резюмировал Ним.
— Именно так, и я боюсь, что это получит широчайшую огласку. Тебя это не волнует? — Не дожидаясь ответа, ван Бэрен достала «Калифорния экзэминер». — Ты уже видел дневной выпуск?
— Нет, только утренний.
За завтраком Ним пробежал глазами первую страницу со статьей Нэнси Молино под заголовком «Тирада Голдмана из „ГСП энд Л“ срывает слушание дела о производстве электроэнергии». Статья начиналась так:
Несдержанные нападки вице-президента компании «Голден стейт пауэр энд лайт» на свидетеля оппонентов и на саму Калифорнийскую энергетическую комиссию внесли неразбериху в публичное слушание дела по проекту новой электростанции в Тунипе. Шокированный член комиссии Форбс, который вел заседание, позже квалифицировал замечания Голдмана как «оскорбительные и неприемлемые», отметив при этом, что сохраняет за собой право на принятие соответствующих юридических мер.
В более позднем выпуске «Экзэминер», который принесла ван Бэрен, была новая передовица под заголовком: «„ГСП энд Л“ порицает Голдмана и отмежевывается от его выходок».
Нимрод Голдман, некогда «любимец» компании, впал в немилость. Его собственное будущее вместе с огромной компанией оказалось под ударом из-за вчерашних событий. Между тем боссы «ГСП энд Л» поспешили отмежеваться от злобных нападок Голдмана на…
И так далее. Ван Бэрен проговорила извиняющимся тоном:
— Просто невозможно было держать в тайне, что ты лишен представительских полномочий. Если бы это не вышло из моего офиса — я ведь только отвечала на вопросы, — то наверняка произошла бы утечка по каким-нибудь другим каналам.
— Я понимаю, — мрачно кивнул Ним.
— Между прочим, не принимай всерьез эту чепуху о том, что компания намерена предпринять какие-то действия. Я разговаривала с нашим юридическим отделом. Они говорят, что это все пустая болтовня. Ничего они тебе не могут сделать.
— Да, — проговорил он, — я уже это понял.
— Но Эрик настаивает, чтобы произошедшее официально дезавуировали. Кроме того, он сейчас пишет комиссии личное письмо с извинениями.
Ним вздохнул. Размышляя о произошедшем со вчерашнего дня, он ни о чем не пожалел. Однако его угнетало, что коллеги стали относиться к нему как к изгою. Кроме того, ему казалось несправедливым, что большую часть газетных репортеров, включая сегодняшнюю «Кроникл Уэст» и другие калифорнийские газеты, интересовали исключительно сенсационные аспекты вчерашних событий. А вот затронутые Нимом серьезные моменты извращались или попросту игнорировались. Зато эскапады Дейви Бердсонга, его оскорбления и провокации по отношению к свидетелям со стороны «ГСП энд Л» преподносились весьма подробно, причем критические оценки блистательно отсутствовали.
Ниму казалось, что средства массовой информации действовали по принципу двойных стандартов — погоня не столько за истиной, сколько за сенсацией. Впрочем, в этом не было ничего нового. Тереза ван Бэрен снова окинула взглядом «Экзэминер».
— В этой истории по твоей дискредитации больше других усердствовала Нэнси. Она прямо набрасывается на тебя. Для нее это стало уже привычным делом. Похоже, вы просто не перевариваете друг друга.
— Я бы с удовольствием вырвал у этой бестии сердце, если бы оно у нее было.
Тереза нахмурилась:
— Уж больно резко сказано, Ним.
— Может быть. Но именно такое у меня сейчас состояние.
Только сейчас до него дошел унизительный смысл слов Нэнси Молино: «Нимрод Голдман сегодня… попал в немилость». Он был вынужден признаться себе, что в этих словах присутствовала немалая доля правды.
