Глава 3
Ним брился. Это был один из вторников в конце августа. Семь утра с минутами.
Руфь десять минут назад спустилась вниз готовить завтрак. Леа и Бенджи еще спали. Вот Руфь появилась в дверях ванной с номером «Кроникл Уэст» в руках.
— Терпеть не могу портить тебе выходной, — сказала Руфь, — но я знаю, это наверняка вызовет твой интерес.
— Спасибо. — Он отложил бритву и, взяв газету мокрыми руками, пробежал глазами первую страницу. На ней была заметка в одну колонку под заголовком «„ГСП энд Л“: повышение тарифов отклонено». Далее следовал сам текст.
Плата за газ и электричество обернулась бы для этой гигантской компании дополнительным доходом в пятьсот восемьдесят миллионов долларов.
— Мы не видим необходимости увеличивать тарифы в настоящее время, — сообщается в решении ККХ, принятом тремя голосами ее членов против двух.
На публичных слушаниях «ГСП энд Л» утверждала, что она не может обойтись без дополнительных средств для компенсации растущих расходов в связи с инфляцией, а также для финансирования ее строительной программы. Высокопоставленных официальных лиц «ГСП энд Л» не оказалось на месте, чтобы получить комментарии, хотя их представитель выразил сожаление и озабоченность относительно будущего положения с энергоснабжением в Калифорнии. Тем не менее Дейви Бердсонг, лидер группы потребителей, именуемой «Энергия и свет для народа», приветствовал это решение как…
Закончив бритье, Ним отложил газету на туалетный бачок. Об этом решении ему стало известно вчера поздно вечером, так что заметка стала лишь подтверждением. Когда он спустился вниз, Руфь уже приготовила для него завтрак — омлет с бараньими почками. Она сидела напротив с чашкой кофе, пока он ел.
— Что фактически означает это решение комиссии? — спросила Руфь.
Ним состроил гримасу.
— Это означает, что три человека, получившие работу благодаря своей политической карьере, вправе диктовать крупным корпорациям, например «ГСП энд Л» и телефонной компании, как им следует вести дела. И они широко пользуются этим правом. Еще как, черт возьми! Мне придется перетряхнуть строительную программу. От одних проектов придется вообще отказаться, другие, возможно, пока законсервировать. В любом случае встанет вопрос об увольнениях, хотя бы и временных. Но и тогда будет ощущаться нехватка наличности. Вытянутые лица сегодня утром, особенно у Эрика. — Ним разрезал почку и насадил ее на вилку. — Очень вкусно. Ты действительно готовишь их лучше всех.
Руфь чуть замешкалась, а потом спросила:
— Ты мог бы некоторое время готовить себе завтрак сам?
— Разумеется, но почему? — спросил озадаченно Ним.
— Я, наверное, уеду. — Сделав короткую паузу, она поправилась. — Я уезжаю. На неделю, а может быть, дольше.
Ним отложил вилку и нож, уставившись на нее.
— Но почему? И куда?
— На время моего отъезда мама заберет Леа и Бенджи к себе, а миссис Блэр будет приходить убирать, как обычно. Так что тебе просто придется ужинать вне дома. Я уверена, ты без труда сможешь это устроить.
Ним проигнорировал этот подкол. Повысив голос, он спросил:
— Но ты не ответила на мой вопрос, куда ты едешь и зачем?
— Нам обоим не стоит переходить на крик.
Он почувствовал, что Руфь настроена необычайно решительно.
— Я слышала твой вопрос, но не считаю, что обязана отвечать на него, учитывая характер существующих между нами отношений. Не так ли?
Ним молчал, прекрасно понимая, что имеет в виду Руфь. Почему должна существовать двойная мораль? Если Ним решил нарушать правила брака, заводить интрижки на стороне, где-то проводить целые вечера в свое удовольствие, почему тогда Руфи не воспользоваться той же свободой и тоже без всяких объяснений?
На этом фоне ее слова о равенстве представлялись ему абсолютно оправданными. И тем не менее Ним ощутил прилив ревности, ибо теперь до него дошло, что у Руфи есть мужчина. Раньше ему такая мысль и в голову не приходила. Теперь же он в это уверовал. Разумеется, ему было известно, что в некоторых семьях действуют договоренности типа «дай и возьми», но согласиться с тем, чтобы и в его семье жизнь строилась по такому же принципу, он не мог.
— Мы оба знаем, — сказала Руфь, прервав его раздумья, — что уже давно ты и я только делаем вид, что связаны узами брака. Мы никогда не обсуждали эту тему. Но думаю, все же нам следует это сделать. — Несмотря на стремление проявить твердость, голос ее дрогнул.
— Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — спросил Ним.
Руфь покачала головой.
— Вероятно, когда вернусь.
— Хорошо.
— Ты не доел свой завтрак.
Ним отодвинул тарелку.
— Я больше не хочу есть.
* * *
Потрясшее Нима своей внезапностью объяснение с Руфью занимало его мысли все время, пока он ехал в центр города. Однако происходившее в штаб-квартире «ГСП энд Л» быстро вытеснило из его сознания личные переживания.
Решение комиссии по коммунальному хозяйству затмило все прочие вопросы.
В первой половине дня сотрудники финансового и юридического отделов с озабоченными лицами толпились у кабинета президента компании. Потоки входящих и выходящих людей устремлялись на совещания, которые бились над одним существенным вопросом: как «ГСП энд Л» сможет реализовать свою программу по строительству, оставаясь платежеспособной, без повышения тарифов на энергоснабжение? Вырисовывалось общее мнение: без принятия мер по резкому и немедленному сокращению расходов это просто невозможно.
В какой-то момент президент Эрик Хэмфри, нервозно расхаживая по коврику в центре кабинета, задал риторический вопрос:
— Почему, когда из-за инфляции подскакивает цена на хлеб, на мясо, на билет в кино или на спортивное мероприятие, это никого не удивляет и принимается всеми как должное? Но когда мы честно заявляем, что не можем производить электричество по старым тарифам, поскольку наши расходы тоже выросли, то нам никто не верит.
Оскар О’Брайен, юрисконсульт компании, ответил, закуривая одну из своих любимых сигар:
— Они не верят нам, потому что на нас их натравливают главным образом политики, которые подлизываются к избирателям. Ведь коммунальное хозяйство всегда было излюбленной мишенью для нападок.
Президент фыркнул:
— Политики! Они вызывают у меня отвращение! Именно они изобрели инфляцию, создали и вырастили ее, да еще подкармливают с помощью федерального долга — и все во имя того, чтобы покупать голоса избирателей и оставаться в своих теплых креслах. А теперь эти шарлатаны и демагоги обвиняют в инфляции кого угодно, кроме себя, — профсоюзы и прежде всего бизнес. Если бы не политики, мы не стали бы просить об увеличении тарифов, нам бы этого просто не потребовалось.
Шарлет Андерхилл, исполнительный вице-президент по финансам и четвертый человек в офисе президента, пробормотала «аминь». Знающая свое дело миссис Андерхилл, высокая брюнетка, которой было уже за сорок, обычно уравновешенная, сегодня выглядела возбужденной. Ниму было понятно почему. Какие бы финансовые решения ни были приняты в результате отказа ККХ, они будут жесткими, и Шарлет Андерхилл все равно придется их исполнять.
Эрик Хэмфри прекратил расхаживать по ковру и спросил:
— Есть ли у кого-нибудь из вас предположение, почему все, чего мы добивались, отвергнуто? Может, мы ошиблись в выборе стратегии? А может, плохо знаем членов комиссии?
— Не думаю, что наша стратегия оказалась ошибочной, — сказал О’Брайен. — Мы совершенно правильно составили досье по данному вопросу и действовали соответственно.
В вопросе и ответе прослеживалась широко утвердившаяся и тщательно охраняемая практика компаний коммунального хозяйства.
Каждый раз при назначении специального уполномоченного по коммунальному хозяйству компаний, которых касались его решения, начинали тщательное подковерное наблюдение за ним, включая психиатрическое изучение его личности. Итоговый материал оценивался экспертами-психологами — выискивались предрассудки, которые впоследствии можно было бы использовать против их носителя, слабости в характере, которые конкуренты могли бы обернуть в свою пользу.
Обычно по поручению компании какой-нибудь ее сотрудник завязывал дружеские отношения с уполномоченным. Следовало приглашение домой в гости, предложение сыграть в гольф, предоставление роскошных дефицитных билетов на спортивные соревнования, поездка на рыбалку в какое-нибудь укромное горное местечко в Сьерре половить форель. Развлечения всегда были приятными и конфиденциальными, но никогда не требовали значительных расходов. В ходе такого неформального общения мог заходить и разговор о делах компании, но о каких-то открытых любезностях вопрос не вставал. Влияние осуществлялось в более утонченных формах. Нередко такая тактика срабатывала на благо компании. Но не всегда.
— Мы знали, что двое уполномоченных все равно проголосуют против нас, — говорил юрист, — и мы знали, что двое из оставшихся троих симпатизируют нам. Поэтому голос Си Рида оказался решающим. Соответственно мы стали его обрабатывать в надежде перетянуть на свою сторону. Но мы просчитались.
Ним кое-что знал о специальном уполномоченном Сириле Риде. Экономист по образованию, когда-то он читал лекции в университете, добился звания доктора философии, однако был начисто лишен практического опыта работы в бизнесе. Тем не менее Рид тесно сотрудничал с губернатором Калифорнии, дважды участвовал в его избирательной кампании. Осведомленные люди считали, что когда в случае победы губернатор переберется из Сакраменто в Белый дом, на что он рассчитывал, Си Рид уйдет вместе с ним руководителем президентского аппарата.
Согласно конфиденциальной информации, которую прочитал Ним, уполномоченный Рид одно время был ярым сторонником кейнсианской экономической модели, однако отрекся от нее и теперь считает, что доктрина Джона Мейнарда Кейнса привела к экономической катастрофе мирового масштаба. Последнее сообщение главного вице-президента «ГСП энд Л» Стюарта Ино, который «окучивал» Рида, подчеркивало, что уполномоченный «повернулся лицом к реалиям отчетов о хозяйственной деятельности и балансовых таблиц, в том числе и компаний коммунального хозяйства». Но видимо, думал Ним, Си Рид-политик лишь посмеялся над ними и продолжает потешаться до сих пор.
— Пока дело оставалось в подвешенном состоянии, — упорствовал президент, — наверняка ведь проходили закулисные обсуждения с членами комиссии. Разве не возможно было заключить компромисс?
К разговору подключилась Шарлет Андерхилл:
— На оба вопроса был дан ответ «да».
— Но если вы договорились о компромиссах, почему же тогда все лопнуло?
Миссис Андерхилл пожала плечами:
— Ничто из того, о чем договариваются за кулисами, не является обязательным. Трое уполномоченных, включая Рида, проигнорировали рекомендации комиссии.
Ниму подумалось: о переговорах, проходивших в тайне за кулисами во время и после публичных слушаний, большинство людей и понятия не имело.
Компании типа «ГСП энд Л», стремясь получить более крупный доход за счет увеличения тарифа, часто на всякий случай запрашивали больше того, что сами же ожидали. И тогда начиналась ритуальная игра, в которой участвовали и уполномоченные ККХ. Уполномоченные урезали некоторые из запрашиваемых сумм только для того, чтобы продемонстрировать, как они блюдут свои обязанности. С другой стороны, соответствующая компания, вроде бы тоже обиженная, фактически получала все или почти все, чего добивалась.
Необходимые детали утрясались уже при закрытых дверях членами комиссии по коммунальному хозяйству и сотрудниками компании. Однажды Ним присутствовал на таких переговорах в маленькой, запертой изнутри на ключ комнате и слышал, как один сотрудник ККХ спросил:
— Так какое же увеличение вам в самом деле требуется? Только отбросьте всю эту чушь насчет публичных слушаний. Просто скажите нам, а мы скажем вам, о чем можно договариваться.
Затем в духе взаимной откровенности тайком было выработано соглашение, на что ушло куда меньше времени, чем на публичном слушании.
В общем и целом такая система достижения договоренности себя оправдала, ибо давала конкретные результаты. Хотя на этот раз она, очевидно, не сработала.
Видя, что президент никак не остынет, Ним осторожно проговорил:
— Мне кажется, что от сиюминутного расследования едва ли будет прок.
Хэмфри вздохнул:
— Ты прав. — Обращаясь к вице-президенту по финансам, он спросил: — Шарлет, с точки зрения финансов что нас ждет в следующем году?
— Выбор вариантов ограничен, — сказала миссис Андерхилл. — Но я сейчас остановлюсь на каждом из них. — И она разложила несколько листов со сложными расчетами.
Совещание продолжалось большую часть дня с вызовом в офис президента все новых и новых сотрудников для доклада. Однако в конечном счете стало ясно, что существует только один выбор из двух возможностей. Первый вариант — сократить объем намеченного строительства при урезании расходов на материально-техническое обеспечение и обслуживание потребителей. Второй вариант предусматривал прекращение выплаты дивидендов акционерам. Было признано, что первый вариант нереалистичен, а второй может обернуться катастрофой, поставив под удар будущее компании, так как ляжет тяжким бременем на основной капитал «ГСП энд Л». В то же время все согласились, что никакого иного выхода из сложившейся ситуации не просматривается.
Ближе к вечеру Эрик Хэмфри, явно усталый и подавленный, вынес вердикт, который с самого начала казался неизбежным немногочисленному собранию высокопоставленных работников компании:
— Руководство будет рекомендовать совету директоров приостановить выплату всех дивидендов по общему капиталу компании немедленно и на неопределенное время.
Это было историческое решение.
С момента собрания «Голден стейт пауэр энд лайт» семьдесят пять лет назад, когда компания-предшественница объединилась с несколькими другими, чтобы образовать единый организм, корпорация неизменно была образцом финансовой честности. В последующие годы она ни разу не нарушала своих обязательств и добросовестно выплачивала дивиденды на капитал. В результате «ГСП энд Л» получила известность среди больших и малых инвесторов как «верный старина» и «друг вдов и сирот». Пенсионеры из Калифорнии и других штатов без колебаний вкладывали сбережения за всю свою жизнь в акции «ГСП энд Л», получая за это как средство существования регулярные дивиденды. Поэтому невыплата дивидендов имела бы далеко идущие последствия: с одной стороны, потерю средств к существованию, а с другой — сокращение размеров капитала, поскольку акции неминуемо упали бы в цене.
Незадолго до провозглашения рокового вердикта вновь собрался утренний квартет — Эрик Хэмфри, Оскар О’Брайен, Шарлет Андерхилл и Ним, к которым присоединилась Тереза ван Бэрен. Вице-президента по связям с общественностью вызвали потому, что вскоре ожидалась бурная реакция на принятое решение.
Очередное заседание совета директоров было назначено на десять часов утра в следующий понедельник, а за полчаса до этого должен будет собраться финансовый комитет директората. Судя по всему, на обоих заседаниях будет подтверждено решение руководства, которое немедленно станет достоянием гласности.
Между тем, чтобы предотвратить утечку информации, необходимы были меры предосторожности, поскольку произошедшее могло вызвать спекулятивную продажу акций компании.
— За этими дверями, — напомнила остальным Шарлет Андерхилл, — до официального объявления не должно быть сказано ни единого слова о намеченных нами планах. Как финансист, я считаю также своим долгом предупредить всех присутствующих, что конфиденциальная информация, имеющаяся в распоряжении нашей пятерки, предполагает, что любая личная сделка, связанная с продажей акций компании до объявления в понедельник, будет квалифицироваться как уголовное деяние согласно законам комиссии по ценным бумагам и биржевой деятельности.
Ним пытался шутить:
— О’кей, Шарлет, мы не станем играть на понижение, чтобы нажить состояния.
Но никто не засмеялся.
— Я полагаю, — заметила Тереза ван Бэрен, — что все запомнили: годовое собрание состоится через две недели. Судя по всему, нас ждет встреча со множеством обозленных вкладчиков.
— Обозленных!.. — проворчал О’Брайен, пытаясь зажечь потухшую сигару. — Они будут брызгать слюной. Чтобы успокоить их, придется вызвать на это собрание наряд полиции.
— Успокаивать — это уже мое дело, — проговорил Эрик Хэмфри, и президент впервые за несколько часов улыбнулся. — Интересно только, надо ли мне надевать пуленепробиваемый жилет?
