19

Ноэми паковала чемоданы, чувствуя себя предательницей, и все еще сомневалась в своем решении. Возможно, лучше остаться… Она, правда, не хотела покидать Каталину. Подумав, она решила, что не поедет в Мехико, а вместо этого отправится в Пачуку, где попробует найти хорошего врача, и вместе с ним вернется в Дом-на-Горе. Дойлы конечно же будут недовольны, но это лучше, чем ничего.

Составив план действий и закончив собирать вещи, она отправилась на ужин. Раз уж это был ее прощальный вечер (по крайней мере на время), она надела парадное платье: темно-желтое, расшитое золотистыми нитками, с идеальным корсажем и большим бантом на талии. Может быть, вызывающе для этого дома, но для нее в самый раз, в этом платье она чувствовала себя победительницей. Дойлы, однако, тоже постарались. Стол был накрыт скатертью из белого дамаска, на него выставили массивные серебряные канделябры, а в комнате зажгли множество свечей. За ужином был снят запрет на разговоры, и едва ли не впервые в жизни Ноэми это раздражало – нервы были настолько взвинчены, что ей хотелось тишины. К тому же у нее разболелась голова. Вероятно, из-за вина: слишком крепкое и сладкое, с долгим послевкусием на языке.

Неприятная компания также не способствовала улучшению настроения. Ноэми была вынуждена притворяться дружелюбной, но ее терпению приходил конец. Вирджиль Дойл откровенно издевался над ней, да и Флоренс не отставала от него. В сущности, этой мумии можно было и рта не раскрывать – достаточно взглянуть на ее кислое лицо.

Девушка посмотрела на Фрэнсиса. Этим вечером он выглядел несчастным, и не надо было гадать почему. Интересно, кто повезет ее завтра утром в город. Она очень надеялась, что Фрэнсис. Тогда у них будет время поговорить наедине. Может ли она доверить ему заботу о Каталине? Фрэнсис тоже бросил на нее быстрый взгляд. Его губы раскрылись, словно он хотел сказать что-то, но Вирджиль не дал ему такой возможности.

– После ужина мы все пойдем наверх, – объявил он.

Ноэми повернулась к нему:

– Простите?

– Мой отец хочет попрощаться с вами. Вы же не имеете ничего против?

– Было бы невежливо с моей стороны уехать, не попрощавшись.

Вирджиль засмеялся:

– Мне кажется, несколько часов назад кто-то собирался пойти в город пешком.

Если Фрэнсис Ноэми нравился, то Вирджиля она точно не переносила. За его улыбками чувствовалась жестокость. И больше всего ей не нравилось, как он смотрел на нее, от этого взгляда хотелось закрыть лицо.

В своем сне она чувствовала то же самое. Почти. Она еще не забыла о вожделении, охватившем ее. Этот сон не скоро забудется, он был как дырка в зубе, к которой постоянно прижимаешь язык.

Ноэми уткнулась взглядом в тарелку. Она была уверена – Вирджиль знает все ее секреты, читает ее желания. Ей не стоит смотреть на него.

На некоторое время в комнате повисла тишина, потом зашла служанка и начала убирать тарелки.

– Вы намерены уехать, но, возможно, завтра утром будет проблематично добраться до города, – сказала Флоренс, когда принесли десерт и бокалы снова наполнили вином. – Дорога раскисла.

– Я буду надеяться на лучшее, – кротко ответила Ноэми и поскорее сменила тему: – Я слышала, из-за подтоплений вы потеряли шахту?

– Да, много лет назад, – кивнула Флоренс. – Вирджиль был еще ребенком.

– На самом деле шахта остановилась по другой причине. Воду можно было откачать, но в разгаре была революция. Почти все наши рабочие были вовлечены в эти события, тут уж не до добычи, – пояснил Вирджиль.

– А после революции? Разве нельзя было вернуть людей?

– Для этого требовалась жесткая рука, но отец долго болел и не мог следить за работами. Надеюсь, это скоро изменится.

– Изменится?

– Разве Каталина не говорила вам? Мы собираемся вновь открыть шахту.

– Вот как? – удивилась Ноэми. – Но для этого потребуются большие вложения. Разве у вас нет проблем с финансами?

– Моя жена решила сделать инвестиции.

– Что?! – Ноэми чуть не подскочила. – Вот об этом мне Каталина точно не говорила, да и вы не упоминали.

– Это внутреннее дело нашей семьи, – будничным тоном произнес Вирджиль, однако Ноэми была уверена: он хотел лишний раз кольнуть ее. Сказать, чтобы она не лезла, не совала свой нос в то, что ее не касается.

Она решила поддеть его:

– Получить деньги от Каталины, учитывая ее состояние, это по меньшей мере неприлично.

– Никто ее не принуждал, это ее решение. – Вирджиль нисколько не смутился. – Мне дорог Дом-на-Горе, я вырос в нем. Да, сейчас мы переживаем не лучшие времена, но пришло время встряхнуться. Как растения пробиваются к свету после зимы, так и мы должны найти дорогу в этот мир. Я считаю это естественным, и, думаю, Каталина тоже. К тому же вы сами недавно говорили о необходимости изменений.

Ноэми отодвинула стул и встала:

– Пойдемте, я попрощаюсь с вашим отцом. Прямо сейчас. Я устала.

Вирджиль вскинул брови и отодвинул бокал с вином:

– Ну что же, отец будет рад.

– Нет, еще слишком рано, – неожиданно запротестовал Фрэнсис. Это были его первые слова за весь вечер.

Вирджиль и Флоренс быстро взглянули на него, словно он сказал что-то оскорбительное. Ноэми не удивилась: в этой семье Фрэнсис не имел права голоса, родись он глухонемым, для них это был бы наилучший вариант.

– Рано? О нет, я бы сказал, сейчас самое подходящее время, – ответил Вирджиль.

Все встали, Флоренс взяла масляную лампу, стоявшую на буфете, и повела их наверх. В доме было очень холодно, ощутимо холоднее, чем все эти дни, и Ноэми, зябко поеживаясь, гадала, как долго Говард будет их принимать. Боже, она надеялась, что хватит и пяти минут. Ей хотелось забраться под одеяло и как можно скорее заснуть, а рано утром запрыгнуть в чертову машину.

Флоренс открыла дверь в комнату Говарда. Она была освещена свечами, но портьеры вокруг огромной кровати были задернуты. В воздухе витал неприятный запах. Гниющий плод. Ноэми сделала над собой усилие, чтобы не поморщиться.

– Мы пришли, – громко произнесла Флоренс, опуская масляную лампу на каминную полку.

Женщина подошла к кровати и начала сдвигать портьеры. Ноэми натянула на лицо вежливую улыбку. Она ожидала увидеть Говарда Дойла лежащим под одеялами, возможно, в зеленом халате, ведь старики всегда мерзнут. Но он был обнажен. Его кожа была пугающе бледной, костлявое тело расчерчивали вены цвета индиго. Одна из ног сильно раздута и покрыта сочащимися нарывами. Нарывы выглядели странно – они быстро пульсировали, меняя цвет от бледно-розового до багрового. Если бы не это движение, можно было бы подумать, что в постели лежит труп.

– Тебе нужно подойти ближе, – прошептал ей на ухо Вирджиль и крепко схватил за руку. Почему-то он перешел на «ты».

Ноэми, потрясенная увиденным, попятилась к двери. Однако Вирджиль с такой силой потянул ее назад, что чуть не сломал кости. Она ахнула от боли, но попробовала вывернуться.

– Помоги мне. – Вирджиль взглянул на Фрэнсиса.

– Не смей, отпусти! – отчаянно закричала девушка.

Фрэнсис не стал в этом участвовать, но Флоренс схватила Ноэми за свободную руку, и они вместе с Вирджилем потащили ее к изголовью. Ноэми взбрыкнула и опрокинула ночной столик. Стоявший под столиком фарфоровый ночной горшок раскололся, и на пол пролилась зловонная масса.

– На колени! – приказал Вирджиль.

– Нет!

Они толкнули ее, и пальцы Вирджиля вонзились в ее шею.

Говард Дойл медленно повернул голову на подушке и посмотрел на нее. Его губы были черными, струйка темной жидкости стекала по подбородку, пачкая простыни. Вонь стала такой невыносимой, что Ноэми затошнило. Она пыталась отползти, но хватка Вирджиля была железной. Он подталкивал ее все ближе к старику.

Дойл сел на кровати, протянул худую руку к девушке, запустил пальцы в ее волосы и подтянул ближе к себе.

Ноэми смогла разглядеть цвет его глаз. Они не были голубыми – в глазах ярко сияли пятнышки расплавленного золота.

Старик улыбнулся, обнажая испачканные черным зубы, и прижался к ней губами. Ноэми ощутила во рту его язык, затем горло обожгла слюна. Вирджиль все это время крепко удерживал ее на месте.

Через несколько долгих минут агонии поцелуй старика прекратился, и хватка Вирджиля ослабла. Ноэми была в полуобморочном состоянии. Мысли разбегались, ее клонило в сон. «Встань и беги», – сказала она себе, но подняться не было сил.

Вдруг что-то изменилось. Оглядевшись, Ноэми обнаружила, что она находится в пещере. Тут было много людей. В самом центре стоял мужчина. Ему передали чашу, и он сделал глоток. Непонятным образом Ноэми почувствовала, как жидкость обожгла его рот; пойло было настолько отвратительным, что он чуть не потерял сознание. Люди в пещере засмеялись, кто-то по-дружески сжал его плечо.

Они были не так дружелюбны, когда он пришел сюда. Поначалу они считали его чужаком. Поначалу они его остерегались, и по понятной причине, – услышала Ноэми пояснение.

Мужчина был светловолосый, с голубыми глазами. Очень похож на Говарда и Вирджиля одновременно, но одежда и ботинки на нем были ужасно старомодными, такие даже в прошлом веке не носили. Ноэми услышала шум моря. Пещера находится рядом с океаном? Потом прибой сменился звуком льющейся воды. В пещере было темно, кто-то держал фонарь, но его света не хватало. Светловолосый мужчина пошатывался, и его с двух сторон поддерживали под руки. Ноэми знала, что дело тут не в напитке, – мужчина давно болел, и его врач сказал, что болезнь неизлечима, но Дойл надеялся.

Дойл. Это конечно же Говард Дойл. Она видела отца Вирджиля. Или это не он? Они все так похожи…

Дойл хотел жить и пришел сюда в поисках лекарства. Ему сказали, что в подземной пещере он найдет тех, кто сможет ему помочь. Эти люди были изгоями, и никто толком не знал, были ли они вообще людьми. Он им не понравился, но им нужны были деньги, а у Дойла их было предостаточно. Собираясь сюда, он боялся, что они перережут ему горло и заберут серебро, но что еще оставалось делать? Он пообещал им, что если они сдержат слово и поставят его на ноги, то получат еще больше.

Однако дело было не только в деньгах – когда он попал сюда, то понял, что связан с ними чем-то еще. Он это знал. Он был одним из них. Вероятно, они тоже это знали, но поверили не сразу.

В углу пещеры Ноэми увидела женщину. Ее волосы свисали грязными прядками, простое крестьянское лицо было бледным. Костлявой рукой она придерживала шаль и с интересом смотрела на Дойла. Тут был и жрец – старик, присматривающий за жертвенным алтарем, на котором находились чаша, миска и лежала груда человеческих костей. Вместо свечей – мерцающие желтым грибы с конусообразными шляпками. Если я умру, мои кости добавятся к этой груде, – прочитала Ноэми мысли Дойла. Но он не боялся, он уже и так был наполовину мертв.

Девушка потерла виски. В голове нарастала боль. Картинка задрожала перед глазами. Она с трудом сфокусировала взгляд на Дойле.

Теперь он выглядел вполне здоровым, но он не спешил покидать пещеру. Дойл подошел к женщине, протянул ей руку, она встала, и он поцеловал ее. Ноэми ощутила пережитое им отвращение, но на лице Дойла застыла улыбка. Он должен притворяться. Более того, он должен был жениться на ней.

Ноэми прижала кончики пальцев ко лбу. Головная боль усиливалась, перед глазами плыло.

Потом Ноэми увидела молодую женщину с ниспадающими на плечи светлыми волосами; рядом с ней была девочка.

– Наш брат изменился, – шептала женщина. – Разве ты не видишь? У него другие глаза.

Тот, о ком они говорили, вернулся из долгого путешествия. У них накопилось столько вопросов к нему, но он не давал им задавать их. Девочка считала, что с ним случилось что-то ужасное, что во время путешествия им завладело зло, но ее сестра всегда знала, кто он такой.

Ноэми посмотрела на свои руки, запястья нестерпимо чесались. Вдруг кожа лопнула, и сквозь нее стали прорастать грибы. Она чувствовала, как мясистые белые шляпки режут ткани и мышцы. Не в силах сдержать крик, она открыла рот, и из него полилась золотисто-черная жидкость, пачкающая пол.

Кто-то положил руку ей на плечо и прошептал на ухо:

– Открой глаза.

Прежде чем открыть их, Ноэми выплюнула собственные зубы.