4.0 Алкоголь

Пивоварня была органической частью психиатрического стационара. Архитекторы, разрабатывавшие план больницы, предусматривали строительство пивоварни вместе с пекарней.

Пиво пили не только пациенты, но и персонал больницы. В Британии XIX в. довольно часто наемным работникам часть заработка выплачивалась в натуральной форме, т. е. пивом. Привлечь людей на работу в психлечебницу высокой зарплатой и привлекательными условиями труда было сложновато, зато в предлагаемый «соцпакет» входило пиво — две пинты (1,1 л) в день мужчинам, одна пинта — женщинам. В результате штат больниц наполнялся людьми с социальных низов, склонных к пьянству и агрессии, что, разумеется, плохо отражалось на атмосфере в лечебном учреждении.

Другая задача пивоварни — приучение к труду, что должно было помочь адаптироваться к жизни в обществе после выписки. Трудотерапия, пусть такой термин тогда и не использовался, занимала важное место в жизни пациентов. Работа должна была занять сознание больных людей и тем самым способствовать их выздоровлению. Другая задача пивоварни — приучение к труду, что должно было помочь адаптироваться к жизни в обществе после выписки. Но с ростом числа хронически больных, задерживавшихся в лечебнице надолго и даже навсегда, работа в пивоварне получала в довесок к терапевтической ценности экономический смысл. Пациенты работали на благо дома, в котором жили. Работали на ферме, в мастерских, помогали вести хозяйство в больнице. Бюджет психлечебницы, как правило, был довольно крупным, содержание пациентов стоило дорого, в несколько раз дороже, чем заселение психически больного человека в работный дом. В 1844 г. содержание одного человека в английском работном доме обходилось в сумму в три раза меньше той, что тратилась на одного пациента в самой скромной психлечебнице. Конечно, не все могли жить в работном доме. Самых беспокойных и нетрудоспособных приходилось размещать в психлечебницах.

В 1860-х гг. пациенты английских психлечебниц выпивали в среднем пять пинт (2,8 л) пива в неделю. Вода практически не использовалась для утоления жажды, пили пиво и чай. В лечебнице Стэффорда в 1854 г. пациенты мужского пола получали 14 пинт (8 л) пива еженедельно. В начале 1880 гг. минимум, на который мог рассчитывать пациент — полпинты (0,3 л) пива на обед, а если он работал, то еще полпинты утром и вечером (в сумме 0,9 л в день).

Ревизоры, проверявшие условия содержания пациентов, отмечали, что пиво в больницах подается слабое, с небольшой концентрацией алкоголя. Этот факт наравне с невкусной едой иногда указывался в отчетах ревизоров как пример плохой заботы о качестве пропитания.

Удивительный факт — движение трезвенников в XIX в. сталкивалось с отсутствием поддержки со стороны врачей, и даже более того, с активной критикой медицинского сообщества. В наши дни это звучит невероятно. Но в наши дни у врачей есть сравнительно большой арсенал лечебных средств. В викторианскую эпоху положение одного из главных и почти универсальных лекарств занимал алкоголь. Расходы на покупку алкоголя составляли довольно крупную статью в бюджете обычной английской больницы.

Движение трезвенников возникло не по инициативе врачей, а в каком-то смысле вопреки врачам. Тотальный отказ от алкоголя (и в перспективе его законодательный запрет) не соответствовал профессиональным интересам медиков. Идею о трезвости как «норме жизни» формулируют и начинают проповедовать не те, кто, казалось бы, лучше остальных разбирается в губительных последствиях пьянства. Радикализм активистов трезвеннического движения предполагал безусловное осуждение алкоголя, а у врачей было свое, более гибкое отношение к спиртному.

Трезвенничество XIX в. развернуло свои знамена, не дождавшись того момента, когда медицина почти безоговорочно осудит алкоголь. Моральный императив «пить нехорошо» опередил в пропагандистском соревновании медицинскую заповедь «пить — здоровью вредить».

В массовом восприятии антиалкогольные призывы ассоциировались с этическим ригоризмом титоталеров (появившийся в 1830 гг. в США и Англии термин титотализм — от слова «тотальный» в смысле абсолютный отказ от алкоголя; тотальность подчеркивалась тем, что слово писалось с заглавной буквы Т, отсюда удвоение «t-total»), и когда врачи начали доказывать, что пьянство не только грешно, но и вредно для здоровья, на них смотрели как на новый подвид моралистов.

До статуса эксперта-небожителя врачу викторианской эпохи было далеко. К врачам относились как к слугам, а не как к равноправным советчикам. Слугам сложно убедить барина в том, что он не должен делать то, что ему приятно, и то, что он сам считает полезным.

У титоталеров был свой взгляд на врачей — для них это представители высшего класса, который оторвался от природной простоты. Трезвенность, как правило, трактовалась шире, чем отказ от спиртного. Духовной трезвости и чистоте вредит все «ненатуральное», поэтому на определенном уровне увлеченности титоталеры проповедовали обливание холодной водой, утренние пробежки, отказ от прививок, питание, которое сейчас назвали бы «органическим», и т. п. При этом нередко у наиболее заметных лидеров движения за трезвость были серьезные проблемы со здоровьем. Вид у них был чахлый и болезненный, что мешало им убеждать аудиторию в своей правоте.

Английские врачи, вплоть до 1870-х гг., не стремились выступать на стороне трезвенников, потому что назначали алкоголь чуть ли не при любом недуге. Алкоголь применяли как спазмолитическое, антисептическое, жаропонижающее и кровоостанавливающее средство, а также при невралгии, расстройстве желудка, болезненных менструациях и высоком артериальном давлении. Портвейном лечили астму и подагру. Изданная в Париже в 1840 г. фармакопея содержала описание 164 лекарств, в состав которых входило вино.

В 1830-х гг. алкоголь практически вытеснил кровопускание в качестве универсального лекарства от всех болезней. Теоретическое обоснование можно было найти в работах немецкого химика Юстуса фон Либиха (1803–1873), учившего, что алкоголь полезен тем, что производит тепло в теле. Он же экспериментально опроверг идею о том, что самовозгорание человека связано с запойным пьянством. О самовозгорающихся людях ходили слухи еще со времен Средневековья. Привязать к городской легенде моральный смысл — не греши винопитием, а то сгоришь — было несложно. Либих облил анатомические препараты спиртом, поджег, спирт сгорел, препараты остались невредимыми. Самовозгорание человека было опровергнуто.

Лечебные дозы алкоголя могли быть впечатляюще высокими. Роберт Тодд (1809–1860) назначал своим пациентам при симптомах воспалительных процессов прием шести пинт бренди в течение 72 часов (1,1 л крепкого алкоголя в день).

О вреде, который кроется в спиртных напитках, конечно же, было известно, но только в 1860-х гг. накапливается достаточное количество публикаций в научных журналах, чтобы признать преобладание сильных недостатков алкоголя над его слабой терапевтической пользой.

В 1864 г. в журнале Lancet публикуются результаты исследования эффективности алкоголя при лечении тифа. Смертность в группе пациентов с высокой температурой, получавших 0,5–1 унции (15–30 мл) бренди каждый час, в 2,5 раза превышала смертность в группе не получавших алкоголь вовсе или получавших в виде исключения, а у детей эта разница была огромной — получавшие алкоголь умирали в 17 раз чаще.

Вопрос оставался дискуссионным вплоть до первых десятилетий XX в. В 1880–1890-х гг. в медицинских журналах публикуются статьи с разбором химического состава различных сортов вина. Обычно в этих статьях делается вывод — если уж пить, то только высококачественные напитки. Примечательно то, что дорогие вина рекомендуются при лечении неврастении, болезни высшего и среднего класса, чьи представители и без совета врача пили первосортный алкоголь.

Урбанизация изменила имидж силы и здоровья. Джон Буль, английский символический аналог американского Дяди Сэма — силач, толстяк и любитель пива, проживает в сельской местности. В городе другой рабочий режим и другие условия труда. Помещение заводского цеха защищает от влияния погоды, соответственно, снижается потребность в алкогольных горячительных или прохладительных напитках. К тому же есть альтернатива в виде горячего чая и кофе. В какой-то момент английские торговцы чаем и кофе оказались более влиятельной силой в деле борьбы с пьянством, чем врачи.

Из рациона пациентов психлечебниц алкоголь исключают не под влиянием трезвеннического движения. Психиатрия медленно продвигалась от моральной терапии к медикализации психопатологии. Моральная терапия была нацелена на создание благоприятствующих выздоровлению бытовых условий. В реальности лечебницы мало чем помогали серьезно страдающим людям. Это были приюты, убежища для душевнобольных, порядки в которых могли выглядеть сомнительными с терапевтической точки зрения. Чем больше они становились похожи на медицинские учреждения, тем у́же становилось пространство для реализации утопической программы моральной терапии.

Не трезвенническая идеология влияла на решения руководства психлечебниц, а соображения финансового характера. На сырье для пивоварни или на закупку готового пива тратилось очень много денег. Этот аргумент был важен для администрации, а что касается врачей, то они побаивались отменять алкоголь, думая, что у пациентов начнется синдром отмены. К 1880-м гг., когда накопился опыт, стало ясно, что исключение пива из больничного меню никому не вредит. В 1880 г. вопрос был закрыт, пиво исчезло из обычного рациона английских психлечебниц.

Правда, алкоголь все же остался в качестве одного из лечебных средств. В одной английской лечебнице около 1890 г. использовалась такая микстура для лечения депрессии: говяжий чай, бульон, заварной крем, бренди, темное пиво, фруктовое пюре. Если не было возможности ввести эту смесь перорально, коктейль бренди с мясом вводился непосредственно в прямую кишку.

Лечение психических заболеваний алкоголем вряд ли можно отнести к распространенным и типичным методам психиатрии XIX в. Английский врач Джозеф Кокс в 1806 г. предлагал такое лечение, но его мало кто принял всерьез. Кокс отталкивался от собственных наблюдений за пациентами с меланхолией, чье состояние со временем изменялось, и у них начиналась мания. За приступом мании следовало выздоровление. Кокс предположил, что такого эффекта можно достигнуть, вызвав маниакальную возбужденность с помощью алкоголя.

В XX в. алкоголь пробовали применять приблизительно с той же целью, с которой экспериментировали с ЛСД — для облегчения общения пациента с терапевтом. Первые публикации на эту тему появились в XIX в. Отто Обермейер, врач из Берлина, в 1873 г. поделился с научным сообществом результатами алкоголизации тех пациентов с меланхолией, кто отказывался вступать в диалог. Ежедневное употребление 100 мл 30-градусного алкоголя привело к тому, что пациенты через несколько недель открывались врачу.

Советские ученые для того, чтобы «победить психическую сопротивляемость шизофреников, установить с ними лучший контакт» использовали несложную технику растормаживания «ступорозных, малодоступных и малоразговорчивых» пациентов — около 15 мл 96-процентного спирта с несколькими повторениями с интервалом 15 минут. Алкоголь пробуждал двигательную активность: «Мимика оживляется, глаза блестят, появляется улыбка, иногда громкий смех… В одном случае тяжелой кататонии у больного, который в течение года не открывал глаз, удалось после второй порции алкоголя поднять веки, после чего больной дольше часа сидел с открытыми глазами».

Доступность внутреннего мира, в соответствии с принципом «Что у трезвого на уме, у пьяного на языке», тоже повышалась: «Замкнутые больные, обычно скрывающие свои бредовые идеи и переживания, начинают охотнее о них говорить… Под влиянием «пробы с алкоголем» больные охотнее говорят вообще о себе, в том числе и о своих «комплексных» переживаниях… Правда, эти изменения психики длились недолго, и несколько часов спустя можно было наблюдать этих же больных в характерном для шизофрении состоянии замкнутости, индифферентности, малодоступности, аутизма и гипокинеза».

Если пациент отказывался пить, можно было использовать внутривенное введение. В экспериментах, проводившихся в Ленинграде в 1933–1934 гг., водный раствор с 20-процентной концентрацией 40-градусного напитка в дозах от 100 до 500 мл медленно, в течение 20–60 минут, вводился в вену пациентам с кататонией и мутизмом. На время действия алкоголя пациентам возвращалась способность говорить и жестикулировать.

Алкоголь в таких экспериментах не рассматривался как лекарство, воздействующее на причины болезни. От него ожидали растормаживающего эффекта, под влиянием которого у пациента «развязывается язык». Комбинация приема психоактивных веществ с психотерапевтической беседой — вероятно, один из самых известных народных способов оказания психологической помощи — необязательно включала в себя алкоголь. Например, британский врач Д. С. Хорсли, автор термина «наркоанализ», перед началом сеанса психоанализа делал пациентам инъекцию пентобарбитала.

У алкоголя двойственное действие — сразу после приема он обычно производит стимулирующее действие, а в долговременной перспективе работает как седатив. Шотландский врач Джон Браун (1735–1788) считал, что алкоголь лучше всего использовать для стимуляции. В его системе все болезни объяснялись недостаточной или избыточной стимуляцией организма. Чрезмерное возбуждение — причина «стенических» состояний, слишком слабая стимуляция — причина «астенических» болезней. Обычно люди болеют и умирают из-за низкого уровня энергии, поэтому препаратом первой линии, как сказали бы сейчас, должен быть алкоголь. При «стенических» состояниях Браун рекомендовал кровопускание. Система Брауна получила особенную популярность за пределами Британии, в Германии и Италии. В британской медицине в 1830–1850 гг. лечение, направленное на ослабление стимуляции, уступило место средствам, от которых ждали обратный эффект. Кровопускания стали применяться реже, алкоголь назначали чаще.

Ежедневное распитие спиртных напитков в психиатрическом стационаре — практика, удивляющая своей абсурдностью, ведь известно, что алкоголь, являясь психоактивным веществом, может ухудшать состояние психически больного или провоцировать начало болезни. Вопрос в том, насколько убедительными были доказательства такого действия алкоголя, собранные в середине XIX в. Статистика, накопившаяся в лечебницах викторианской Англии, недвусмысленно указывала на наличие связи между употреблением спиртных напитков и нервными срывами. Алкоголь относили к группе физических причин проблем с рассудком. В ту же группу, помимо других факторов, причисляли солнечный удар и мастурбацию. Но чаще всего на употребление спиртного смотрели как на сопутствующий фактор, а не как на главную причину психической болезни.

Причины многих психических расстройств остаются неопределенными и в наши дни, но о них, по крайней мере, рассуждают без той умилительной наивности, которую можно иногда встретить в исторических документах середины XIX в. В нью-йоркской больнице в 1845 г. были систематизированы причины психических расстройств содержавшихся в ней пациентов. В числе причин: потеря имущества, чрезмерное усердие в учебе, переживания из-за политики, обманутые надежды. Один пациент сошел с ума после того, как искупался в холодной воде.

Исключением были собственно алкоголики, в природе их проблем не было сомнений, но необходимость полностью лишить их возможности пить была осознана не сразу. Пациентам с дипсоманией (так в XIX в. называли неконтролируемое влечение к алкогольным напиткам, «dipsa» по-гречески — жажда) все равно давали бренди или портер для лечения соматических заболеваний, а для улучшения сна поили пивом.