У номера семь по Стоун-стрит была темно-коричневая дверь, открывавшаяся на лестницу, втиснутую между конторой Мозеса Леверича, скупщика пушнины, и магазином капитана Сайруса Донагана, изготовителя квадрантов, астролябий и прочих инструментов морского дела.

Мэтью поднялся по лестнице и оказался в мансарде, давно взывающей к скребку и метле. Он понятия не имел, какое тут раньше было дело — во времена, наверное, правления Питера Стрювезанта, — но следы былого величия еще блестели кое-где, как крупицы золота в луже грязи. Сверху на лестнице находилась обшитая дубовыми панелями прихожая, где стояла конторка клерка со множеством выдвижных ящиков и стул со сломанной спинкой. Позади конторки — сундук, служивший для хранения свитков карт, документов и тому подобного. Поперек половиц прямо под ногами у Мэтью разлеглось широкое пятно, неприятно темное — Мэтью искренне понадеялся, что это не старая кровь. На той стороне комнаты — дверь, закрытая. Ставни окна распахнуты, открывая дорогу свету, створки со стеклами под слоем грязи и пыли тоже открыты, и воздух свободно гуляет внутри. Из двух окон под нависающей серой черепичной крышей открывается вид на простор Больших Доков, на корабли, ждущие груза и отхода. Зрелище захватывающее. Весь порт как на ладони: телеги, снующие туда-сюда по мостовой, горожане, бегущие по своим делам на фоне домов, изрыгающих дым труб, мачт кораблей, свернутых парусов и солнечной ряби на синей воде гавани.

— Эй! — крикнул Мэтью. — Есть кто-нибудь?

Застучали сапоги по половицам, сердито заскрипела дверь на ржавых петлях.

В дверях стоял Хадсон Грейтхауз, одетый в темно-синий сюртук и жилет с медными пуговицами.

— Корбетт! — сказал он, не без легкой приветственной улыбки, которая тут же исчезла. — Что ж в дверях стоишь? Заходи.

Мэтью вошел в следующую комнату. Она была вдвое больше прихожей, и в ней стояли рядом два письменных стола, а за ними у стены три картотечных шкафа. Приятно разнообразил обстановку небольшой камин из грубых серых и коричневых камней у левой стены. С потолка посреди комнаты свисала кованая железная люстра, где еще торчали шесть старых огарков. Пара открытых окон выходила на северо-западную часть Нью-Йорка, открывая вид на широкую реку, бурые обрывы и изумрудные холмы Джерсийского берега.

— Что скажете?

Мэтью обернулся направо. Там стояла миссис Герральд, одетая в изящное серое платье с кружевами у горла. На ней была серая шляпка для верховой езды, чуть сдвинутая набекрень, но без пера или другого украшения. Синие глаза смотрели на Мэтью из-под приподнятых бровей.

— Ваше мнение?

— Прекрасный вид, — сказал он.

— И цена прекрасная. Очевидно, помещение многие годы пустовало. — Она подняла руку, отвела в сторону свисающую паутину. — Но мы с Хадсоном решили, что для конторы оно подойдет. Как вы думаете?

— Несколько пыльно. Что здесь раньше было?

— Фирма по импорту кофе, еще со времен голландской колонии. Агент по недвижимости говорит, что фирма прогорела в тысяча шестьсот пятьдесят восьмом году, и с тех пор это помещение снимали всего несколько раз. Согласна, здесь нужно как следует убрать, но ведь возможности открываются большие, не правда ли?

Мэтью осмотрелся, избегая взгляда Грейтхауза.

— Согласен, — решил он. — Действительно достаточно просторно.

Жалко только, что он не нашел это место и не снял его под свою квартиру, но опять же арендная плата — пусть далеко не царская — наверняка выходила за пределы его возможностей.

— Да, есть куда расти, — решительно сказала миссис Герральд. Она обошла Мэтью и встала под люстрой (Мэтью заметил, что висит эта конструкция на крюке). — Я считаю, что нашим целям эта вещь подходит идеально. Значит, все мы согласны? — Она подождала ответа, глядя на джентльменов — они оба кивнули. — Тогда я сегодня подписываю контракт. И не беспокойтесь, Мэтью, я не заставлю вас или Хадсона наводить здесь порядок или таскать мебель. Найму людей.

Это было приятно слышать. От одной мысли о том, чтобы мести этот грязный пол или отскребать с окон сажу, снова забилась пульсирующая боль в паху.

— У тебя просто жуткий вид, — сказал Грейтхауз без обиняков. — Во что ты влез?

— Хадсон! — упрекнула его миссис Герральд.

— Ничего, — ответил Мэтью. — Говоря коротко, меня вчера взяли в некоторую поездку, и я ночевал в одной усадьбе примерно пятнадцать миль вверх по реке.

— Правда? — прищурился вопросительно Грейтхауз. — И в чем там дело было?

— Не уверен, что до конца понимаю, и не могу объяснить. Но кто-нибудь из вас знает человека по имени Саймон Чепел?

Миссис Герральд покачала головой, Грейтхауз сказал:

— Не слышал даже.

— А о женщине по имени Чарити Ле-Клер? Или о человеке, которого называют граф Дальгрен?

— Тоже впервые слышу.

Миссис Герральд подошла к Мэтью чуть ближе:

— Скажите, пожалуйста, к чему вы все это?

Мэтью посмотрел на Грейтхауза:

— Вы ей не сказали еще? Про ферму Ормонда?

— Нет, не сказал. — Лицо Грейтхауза окаменело.

— А вы не думаете, что надо было? У меня есть некоторые подозрения насчет Саймона Чепела. Не очень понимаю, какие цели он преследует, но именно из его имения могло взяться тело.

— Тело, — повторила миссис Герральд и повернулась к Грейтхаузу. — Что за тело?

Грейтхауз посмотрел на Мэтью взглядом, ясно говорящим: «Спасибо, кретин. Вовремя вспомнил». Потом полез в карман и достал сложенный лист бумаги.

— Я хотел это обсудить с тобой потом, — сказал он, обращаясь к Мэтью, — но раз ты выбрал именно этот момент, чтобы поднять вопрос, я тебе скажу, что нашел в Сити-холле. — Он развернул бумагу — Мэтью увидел, что это перечень имен, написанный черными чернилами. — К северу от Ормонда, как он нам и говорил, расположены фермы Густенкирка и Ван-Гуллига. Потом идут несколько миль леса, принадлежащего англичанину по имени Айзек Адамс. Он живет в Лондоне. Непосредственно выше по реке имение и виноградник, принадлежащие…

— Саймону Чепелу, — перебил Мэтью. — Там я и провел эту ночь.

— Неверно. — Грейтхауз не отрывался от бумаги. — Согласно записям в Сити-холле, имение принадлежит также англичанину по имени Гарретт Стиллуотер. Он купил имение у его голландского владельца в тысяча шестьсот девяносто шестом. Выше виноградника на три мили находится ферма Уильяма Вейла, еще выше — яблоневый сад и фабрика сидра Зофера Роджерса. Дальше уже паром и оконечность острова. — Он поднял глаза. — Ни одно из этих имен не совпадает ни с одним известным мне псевдонимом, который используют сообщники…

Он замолчал, но Мэтью знал, что он прямо чувствует устремленный на него взгляд миссис Герральд.

— Договаривай. — По ее голосу Мэтью понял, что она уже знает. — Сообщники — чьи?

Грейтхауз снова неспешно сложил бумагу и убрал ее.

— Он здесь, — сказала миссис Герральд. — Это ты хотел сообщить? — Не ожидая его ответа, она возмущенно вздернула подбородок. — Ты подозреваешь, что он здесь, и не сказал мне? Потому что не был уверен — и не уверен сейчас — и хочешь разузнать подробнее? Или ты решил избавить меня от чувства страха?

Он помолчал, думая, потом ответил:

— Да. И то, и другое.

— Значит, ты нашел тело? В том состоянии, о котором мы знаем?

— Да.

— Хадсон, Хадсон… — Она покачала головой, и в глазах ее был не только гнев, но и печаль. — Отчего же ты не сказал мне? Ты же знаешь, я не тепличное растение. Я этого ожидала, но… не так рано. Почему же ты мне не сказал? — Ее голос чуть подсел, едва заметно.

— Если я скажу тебе, что пытался тебя защитить, это…

— Защиты здесь нет и не может быть, — снова покачала головой миссис Герральд. Говорила она негромко, но твердость ее голоса заставила Мэтью вздрогнуть. — Есть только упреждающее знание и постоянная готовность.

— Да, конечно. — Грейтхауз предпочел опустить глаза к полу. — Моя вина.

Миссис Герральд подошла к окну и выглянула на север, будто пытаясь разглядеть за горизонтом своего врага. Не меньше пяти секунд прошло, пока она заговорила снова:

— Я полагаю, что полной уверенности нет?

— Нет, но на теле следы. Я говорил Мэтью о твоей теории.

— Да, сквозь строй. — Она глянула на Мэтью и снова отвернулась к окну. — Кстати, теория не только моя. Сколько на этом трупе колотых ран?

— Восемь. Молодой мужчина, руки связаны за спиной. Почти три недели назад его примыло к ферме Джона Ормонда. Ты знаешь, это куда я за продуктами езжу. Коронер уже похоронил тело, так что нам с Мэтью пришлось… гм… немножко поработать лопатами.

— Да, это наверняка было незабываемо.

— Способ казни тот же, если не считать одного интересного отличия, — продолжал Грейтхауз. — Во всех известных нам случаях черепа жертв разбиты сзади. Очевидно, когда их ставили на колени на пол, чтобы истекли кровью. В этом же конкретном случае череп проломлен спереди.

— Твои теории? — спросила дама в сером.

— Это, конечно, может ничего не значить. С другой стороны, это может быть кто-то из учеников профессора, а выполнение казни таким образом — его подпись. Или же это может значить, что прогон сквозь строй выполнялся не в помещении. Я думаю, что убитый удрал от клинков, прыгнув либо упав с высокого обрыва, и по пути разбил себе череп. — Он поднял документ. — Я достал список землевладельцев, надеясь узнать, откуда могло приплыть тело. И снова-таки: в этом списке нет имен, которые я мог бы узнать.

— Новый Свет, — сказала миссис Герральд, прикрывая тяжелые веки, — требует новых имен.

— Кстати об именах, — сказал Мэтью. — Чепел знает ваши. У него есть экземпляр местной газеты с объявлением, и он хочет узнать больше. Мне поручено узнать в «Док-хаус-инн» и сообщить ему в ближайшие дни.

Миссис Герральд поджала губы и выдохнула тихо и коротко.

— Это мне не нравится. Как вообще получилось, что вы встретились с этим самым Чепелом?

— Из-за Маскера. Точнее, из-за блокнота Эбена Осли.

— Это загадка, что ли? — спросила она, хмурясь. — При чем здесь блокнот?

— Корбетт свихнулся на этом проклятом Маскере, — сообщил Грейтхауз. — Он сказал вдове Пеннфорда Деверика, что может найти этого гада, а за это получит десять шиллингов.

— Ага. — Миссис Герральд посмотрела на Мэтью с пониманием. — Независимая работа?

— Она хочет, чтобы отменили Указ о чистых улицах, потому что теряет на нем деньги. Но пока не найдут Маскера, лорд Корнбери указа не отменит. Чисто экономический вопрос. — Мэтью глянул на Грейтхауза, потом снова на миссис Герральд. — Но нет, работа не полностью независимая.

— В смысле?

— В смысле, — ответил Мэтью спокойно, но твердо, — что я не верю в независимость последних событий друг от друга. Я уверен, что они связаны, хотя пока я не могу объяснить, как именно. Маскер, три этих убийства, блокнот, Чепел… и даже женщина в сумасшедшем доме в Уэстервике. Все они связаны.

— Во загнул!

Грейтхауз хотел было осклабиться, но миссис Герральд подняла руку, оборвав его фырканье.

— Вы снова говорите о блокноте, — сказала она. — Чей блокнот и что он означает?

Мэтью набрал побольше воздуху — настал долгожданный миг.

— Блокнот, снятый Маскером с тела Эбена Осли и переданный Маскером мне. Предупреждая ваш вопрос: нет, его лица я не видел. Чепел хочет получить этот блокнот и ради этого, я уверен, послал кого-то обыскать мой дом. Думаю, из записей в блокноте видно, что Осли продавал своих воспитанников Чепелу, и Маскер хочет, чтобы я выяснил причину.

Если он ожидал немедленной реакции, то его постигло разочарование. Миссис Герральд продолжала молчать, сцепив перед собой руки и склонив голову набок. Хадсон Грейтхауз тоже будто язык проглотил, хотя широко разинул рот, и если бы он вытаращил глаза еще чуть сильнее, они бы просто выскочили.

Наконец Грейтхауз обрел голос:

— Как я уже спрашивал: во что ты влез? — полупридушенно проговорил он.

— В то, во что мы собирались влезать. В проблему, которую нужно решить.

— Смотри, чтобы тебе горло не перерезали в процессе решения. — Он повернулся, взывая к миссис Герральд: — Если Чепел — кто бы он ни был — как-то связан с профессором Феллом, то Корбетт уже глубоко под водой. Вы же знаете, как они хитры. Чепел мог знать, что Корбетт встречался с вами в «Док-хаус», и просто закидывает удочку. Если Мэтью вернется, а Чепел — ученик профессора, я за жизнь Мэтью дохлой крысой не поручусь.

— Если бы он собирался меня убить, вполне мог сделать это сегодня ночью, — возразил Мэтью. Но ведь его на самом деле чуть не убили — в каком-то смысле.

— Совершенно верно, — согласилась миссис Герральд, проявляя завидное самообладание. — Итак, если он действительно сообщник профессора Фелла, почему он вас отпустил, подозревая, что вы работаете на нас? — Она помолчала секунду. — Очевидно, у вас есть нечто, для него ценное. Полагаю, что именно этот пресловутый блокнот. Не буду спрашивать, где он спрятан, потому что не желаю этого знать. Но я уверена, что, если бы сегодня ночью его нашли, вас бы уже не было в живых. Так что он отправил вас обратно, и сейчас за вами наблюдают.

— Ох ты!

О такой возможности Мэтью не подумал, но она была чертовски вероятна.

— Речь человека, который будто бы забыл утром мозги причесать, — сказала миссис Герральд. — Что все-таки с вами случилось сегодня ночью? Вы на себя не похожи.

Мэтью пожал плечами:

— Просто устал, вот и все.

Преуменьшение века, хотя век только начался.

— Что ж. Вероятнее всего, за вами следят в надежде, что вы рано или поздно вытащите этот блокнот на свет божий. Будьте очень осторожны, Мэтью: эти люди — профессионалы. Они не прощают ошибок, а в этом случае ошибка может быть фатальной. Я также полагаю, что вы не в состоянии с помощью этого блокнота доказать какие-либо преступные действия — иначе ведь вы уже отнесли бы его главному констеблю?

— Да, верно.

— А без таких доказательств вы считаете неправильным представлять ему этот блокнот?

— Он бы не знал, что с ним делать.

— А вы знаете?

— Пока что, — ответил Мэтью, — просто держать его в надежном месте.

— Полагаюсь на ваше суждение. — Она слегка кивнула в знак одобрения, потом подошла к нему почти вплотную, и глаза ее были холодны. — Но слушайте меня очень внимательно, Мэтью. Вы просто не знаете, на что способны профессор Фелл и его люди. Ты ему рассказал все, Хадсон?

— Нет, — ответил тот невыразительным голосом.

— Что ж, тогда эта честь выпадет мне. Мой муж Ричард, основавший это агентство. Можете догадаться, что с ним случилось, когда он вступил в конфликт с профессором Феллом?

Мэтью покачал головой.

— Ричарду выпала удача посадить в тюрьму по обвинению в поджогах и вымогательствах одного из самых печально известных помощников профессора. Этот человек провел в Ньюгейте не более трех часов и был заколот неизвестным убийцей. Через несколько часов после этого Ричард получил кровавую метку. Визитная карточка с отпечатком кровавого пальца. Понимаете, что это значило?

— Угроза смерти, — сказал Мэтью.

— Нет, не угроза. Обет смерти. Получивший такую карточку может заказывать себе похороны. Натэниел Пауэрс все про это знает. Получив карту, он собрал свою семью, бросил давнюю и успешную адвокатскую практику и сел на корабль, идущий в Нью-Йорк. Но в глубине души он знает, что профессор Фелл не забывает и не прощает, и понадобится на то неделя или месяц, год или десять лет, обет будет исполнен. Так же было и с моим Ричардом. — Она моргнула и отвернулась к окну. Лицо ее было бледно в ярком солнце. — Шли месяцы. Мы оба знали, что означает эта карта. Мы были осторожны. Остерегались незнакомых. Мы знали, как опасна бывает плотная толпа, как смертоносна может быть пустынная улица. Но мы могли только ждать, а я могла только молиться, чтобы, когда в дело пойдет нож или удавка, Ричард успел вовремя их увидеть. Вы знаете, что это такое, Мэтью? Что значит жить пять лет в страхе, день за днем? Можете хоть себе представить?

— Нет, — мрачно ответил Мэтью. — Не могу.

— И не дай вам Бог. Это разрушает самую твою человеческую суть. Это отнимает радость и гасит свет дня. И никто не может помочь, Мэтью. Ни одна живая душа. — Она обратила на него взгляд, и в эти секунды Мэтью показалось, что одно воспоминание об этих годах ужаса состарило ее, и глаза запали в темные края ям. — Мы с головой погрузились в работу. Ричард называл ее — «наше предназначение». Чем больше решалось проблем, тем больше приходило клиентов. Но всегда, всегда была рядом ждущая тень профессора Фелла. В какой-то момент на шестой год у меня нервы разлетелись вдребезги. Не знаю, удалось ли мне до конца оправиться. Но Ричард был тверд. Нет, говорил он, мы не покинем этот город. Он не хотел убегать и прятаться, иначе он не смог бы смотреть по утрам в зеркало, когда бреется. И я тоже взяла себя в руки и занялась делом. Человек занимается делом, потому что таков его долг. — Она с трудом улыбнулась страшной, стекленящей глаза улыбкой и посмотрела на Хадсона. — Да, болтаю, как слабоумная. Это ад — стареть.

— Ты не обязана больше ничего рассказывать, — ответил Грейтхауз, но она отмахнулась.

Секунду она стояла, глядя в пол между собой и Мэтью. За окном крикнула пролетающая чайка, залаяла визгливо собака.

— Десятого ноября, — проговорила дама в сером неуверенным, упавшим голосом. — На седьмой год, в четыре часа пополудни. В дождливый день. Холод пробирал до костей. Ричард ушел из конторы повидаться со своим сводным братом в таверне «Скрещенные ключи» за два квартала от нас. Я, помню, сказала ему, что скоро приду, вот только закончу писать отчет. Это было дело… о пропавшем кольце с изумрудом. Его украла горничная по имени Софи. Я очень хорошо, очень ясно помню. Сказала тогда Ричарду, чтобы надел шарф и выпил горячего чаю — у него горло болело. Лондонские сырые холода. Я ему сказала, что приду… и он вышел, направляясь в «Скрещенные ключи»… и туда он не дошел. Не прошел два квартала. Никто не видел, как он выходил из нашего здания. Его вообще никто не видел. Нигде. — Она снова подняла голову, глядя в окно, и Мэтью подумал, что она там видит на самом деле. Голос ей изменил. — Утром… тринадцатого ноября, — с трудом проговорила она, — я нашла перед входной дверью пакет. Очень маленький.

— Кэтрин! — Грейтхауз оказался рядом и взял ее за локоть. — Не надо.

— Это урок истории, — ответила она слабым голосом. — Остережение тем, у кого нет выбора, кроме как идти вперед. Я говорила о… об этом пакете. Мэтью, вы знаете, какой был девиз у нашего агентства? Нарисован у нас на вывеске и напечатан на карточках. «Руки и глаза закона».

Мэтью вспомнил, что говорил ему об этом Мак-Кеггерс в мансарде коронера.

— Не надо было мне открывать этот пакет. Не надо было. — Что-то сломалось у нее в голосе, дрожь пробежала по лицу. — Они оставили у него на руке обручальное кольцо. Очень любезно с их стороны при таком зверстве. Они хотели, чтобы я опознала… наверняка опознала то, что от него осталось. — Она закрыла глаза. — Осталось, — почти прошептала она.

За окном мелькнули чайки, белые как пена, чей-то голос на улице выкрикивал что-то о ведрах на продажу.

Миссис Герральд закончила свой рассказ. Она стояла в комнате на границе света и тени, опустив голову, и то ли была влага в ее глазах, то ли не было — Мэтью считал, что она по-своему солдат, а солдаты никогда не плачут на людях.

— Я и есть тот сводный брат, с которым шел встречаться Ричард, — обратился Грейтхауз к Мэтью, отпустив локоть миссис Герральд. — Нас разделяли восемь лет. Ну, и вся протяженность мира. Он всегда упрекал меня за пьянство, баб, авантюры наемного солдата. Говорил, что мои выдающиеся таланты я должен посвятить защите закона. Можешь себе представить такую чушь?

— Чушь или не чушь, — резко проговорила миссис Герральд, будто очнувшись от мучительных воспоминаний, — а ты ведь здесь?

— Да, — ответил он, обращаясь только к ней. — Я здесь.

— Так все-таки… я полагаю, ты собирался мне рассказать об этом до утра понедельника?

— Я собирался выбрать для этого время.

— А что должно случиться в понедельник утром? — спросил Мэтью.

— В понедельник утром, — ответила миссис Герральд с обычным спокойным выражением лица и полностью владея голосом, — я взойду на корабль и, если даст Бог, месяца через два с лишним сойду в Англии, если ветер будет благоприятный.

— Вы возвращаетесь в Англию?

— Да, по-моему, я именно это и сказала. У агентства есть и другие отделения, а у меня — другие обязанности. Со здешним отделением справитесь вы с Хадсоном.

— Мы вдвоем? Сами?

— Ну, Мэтью! — нахмурилась она. — Все-таки видно, что вы крепко не выспались! Вы с Хадсоном, вдвоем, справитесь отлично. Потом, на усмотрение Хадсона, можно будет нанять одного-двух помощников, но пока что, по-моему, все более или менее в порядке. Кроме, конечно, этого жуткого помещения, но когда его вычистят и поставят мебель, в нем вполне можно будет работать. Повесим вывеску — и все. Да! — Она посмотрела на Хадсона. — Дай ему деньги.

С явным отвращением Хадсон вытащил из внутреннего кармана кожаный кошелек и протянул Мэтью.

— Подойдите и возьмите, — поторопила его миссис Герральд. — Это покрытие ваших дорожных расходов на поездку в Филадельфию. — Мэтью заколебался. Миссис Герральд тяжело вздохнула: — Ну вы же собираетесь туда ехать? Как еще будете решать проблему этой… как ее называют?

— Королева, — мрачно ухмыльнулся Грейтхауз. — Королева Дурдома.

— Ее называют Королевой Бедлама, но лишь в полностью уважительном смысле, — сообщил Мэтью и взял кошелек. — Мне кажется, я нашел способ, который поможет ее идентифицировать, но мне придется для этого съездить в ту больницу.

— Как сочтете нужным. Хадсон считает, что это зряшная трата денег, но все-таки… иногда нужно отпустить коню поводья. Не правда ли, Хадсон?

— Да, а ослу иногда дать пинка в…

— Мальчики, не ссорьтесь, — попросила она. — Мэтью, я даю вам достаточно для проезда в Филадельфию и обратно на пакетботе. Это сократит путь туда и обратно до одного дня вместо трех по суше. Делайте то, в чем чувствуете необходимость, но не бросайте денег на глупости. Надеюсь, это ясно?

— Да, мадам. Совершенно ясно.

— И, Хадсон, в свете информации, полученной от Мэтью, я прошу тебя немедленно начать выяснять все, что можно, о Саймоне Чепеле. В тавернах может кто-нибудь знать это имя, но опять же: будь очень осторожен. Обещаешь?

— Я всегда осторожен, — ответил он.

— Пусть самого профессора Фелла здесь нет, — продолжала она, — но если здесь есть его влияние, то для того существует причина, и мне о ней даже думать страшно. Вы оба: оглядывайтесь по сторонам и действуйте сугубо осторожно. Я вернусь, если даст Бог, где-нибудь в мае. Вопросы есть?

Она приподняла брови, перевела взгляд с одного на другого.

— У меня есть вопрос… мне кажется, — неуверенно сказал Мэтью. — Об этой вот конторе.

— И что вам в ней не нравится? Кроме того, что сейчас это паучье царство?

— Ну… я просто подумал… что же именно с ней неладно?

— Неладно? В каком смысле?

— В смысле… просторное помещение, с хорошим видом, в центре города. Что-то тут неладно, если оно столько времени пустует.

— Ах, это. — Миссис Герральд улыбнулась, почти не разжимая губ. — Ничего страшного, кроме привидений.

— Привидений, — повторил Мэтью глуховатым колоколом.

— Если верить в сказки. Полагаю, вы заметили пятна крови на полу? Двое первых владельцев компании по ввозу кофе убили друг друга в ссоре. Один был заколот и, падая, очевидно, толкнул своего партнера вниз по лестнице. Тот сломал шею. Жители нижнего этажа, мистер Леверич и капитан Донаган, говорили, что с тех пор слышат иногда стук башмаков по половицам и призрачные голоса, вопящие в ссоре. Поэтому помещение в основном свободно. Да, кстати, Хадсон, это мне напомнило. Нужны перила на лестницу.

— Я тоже так решил. А то еще Корбетт спихнет меня вниз, когда мы станем с ним спорить, у кого что больше.

— Кажется, вы идеально поладите. Но самое главное, что относится к вам обоим. Я жду от вас профессионализма и результата. Жду, что вы пойдете вперед, даже если дорога нелегка и найти ее трудно. Я жду, что вы… — она замолчала, потом на обращенном к Мэтью лице мелькнула полуулыбка, стершая последние остатки страшных воспоминаний, — …будете работать изо всех сил.

Здесь больше нечего было делать, пока не поработают щетка с веником и пока не привезут мебель, чтобы пустая мансарда стала конторой. Мысли Мэтью уже были далеко: они сперва оказались в Уэстервике, потом в Филадельфии, а точнее — в конторе адвоката по имени Икабод Примм.

Он чуял, что ответы — тайна личности Королевы Бедлама, снятие маски с Маскера, цели и планы Саймона Чепела — где-то рядом, но чтобы их добыть, ему нужен был талисман удачи по имени Берри Григсби.

Он вышел вниз на улицу следом за Хадсоном Грейтхаузом и миссис Герральд. Поскольку в дверях он оказался последним, то именно ему показалось, что он услышал за спиной не призрачную борьбу, а скорее тихий вздох какой-то внимательной души, заинтригованной тем, что будет дальше.