37
Был необыкновенно приятный день. Как иногда случалось, по какой-то совершенно необъяснимой причине у Фоби был короткий период ясного сознания.
Она спросила о детях и Генри быстро организовал общий телефонный разговор. Разговаривая по междугородней связи, он слышал радость в голосах Ричарда и Джоан, когда они говорили с матерью. В течение нескольких минут шел настоящий разговор.
Потом она спросила:
— А как…
Генри понял паузу. Фоби вспоминала имена внуков. Он быстро подсказал ей.
— Я помню, — теперь голос Фоби звучал раздраженно. — По крайней мере, ты не начал говорить «Помнишь…».
Ее вздох был сердитым упреком.
— Папа, — Джоан чуть не плакала.
— Все хорошо, — успокоил он дочь.
Щелчок показал, что Фоби повесила трубку. Чудесные минуты временного облегчения, по-видимому, закончились. Генри остался у телефона, чтобы сказать детям об открытии дома для престарелых первого сентября.
— Сделай это для нее, — твердо сказал Ричард. — Мы приедем и останемся на день Труда.
— И мы тоже, — подхватила Джоан.
— Вы хорошие дети, — сказал. Генри, борясь со спазмом в горле.
— Мне хочется побыть с кем-то, кто еще думает обо мне как о ребенке, — поведала ему дочь с озабоченностью в голосе.
— Увидимся через пару недель, папа, — пообещал Ричард. — Отключаемся.
Генри был у телефона в спальне, Фоби в своем старом кабинете. Теперь Генри поспешил в холл, тревога, что Фоби в долю секунды может уйти, никогда не покидала его. Он нашел ее за столом, где она провела так много плодотворных часов, занимаясь творчеством.
Нижний ящик, в котором раньше лежали папки Фоби был открыт. Фоби смотрела в него.
Она обернулась, заслышав шаги мужа.
— Мои записи, — она указала на пустой ящик. — Где они?
Даже сейчас он не мог обманывать ее.
— Я одолжил их жене Адама. Она хочет использовать их для книги, которую пишет. Она сошлется на тебя, Фоби.
— Жене Адама, — раздражение сменилось озабоченностью.
— Она была здесь вчера. Они с Адамом живут в Ремембер-Хаус. Менли собирается писать книгу о времени, когда был построен дом и использовать историю капитана Фримена.
Глаза Фоби заволокло мечтательной дымкой.
— Кто-то должен обелить имя Мегитабель, — произнесла она. — Это хотела сделать я. Кому-то следует заняться Тобиасом Найтом.
Фоби резко захлопнула ящик.
— Я голодна. Я всегда голодна.
Потом, когда Генри шел к ней, она прямо посмотрела на него.
— Генри, я люблю тебя. Пожалуйста, помоги мне.
