Глава 35
Отряд готовился к походу на Кайчи. Сушилась промокшая от многодневной слякоти одежда, чистилось оружие, пополнялись запасы патронов, ремонтировалась повреждённая упряжь, упаковывались трофеи.
Пленные бандиты были обузой, и генерал не собирался взваливать её на себя.
Как только он получил всю интересующую информацию, он приказал всех захваченных бандитов казнить, совершенно не страдая муками совести или сочувствием. Андрей понимал правоту генерала и без лишних эмоций принял её, поставив лишь одно условие – сохранить жизнь своему персональному пленнику. Генерал в ответ лишь пожал плечами:
– Твой пленник, ты с ним и возись. Завтра выступаем, придётся идти рысью, а до Кайчи путь не близкий. Выдержит?
– Всё в руках Господа. Я хочу дать ему шанс, а там пусть будет, как будет.
– Дело твоё, – не стал спорить генерал.
На том и порешили.
Кайчи встретил отряд Лю Даньцзы хмурым небом и вновь зарядившей хлябью. Порывистый ветер бросал в лицо брызги мелкого дождя. Капли по-осеннему холодного мокреца, стекая по шее, заползали за шиворот и неприятно холодили тело. Их сестрицы, собираясь в тонкие струйки, сбегали по прикладам опущенных стволами вниз карабинов, чтобы сорваться и упасть в раскисшую от непрекращающегося дождя остывающую землю.
Бойцы трёх эскадронов Лю Даньцзы, два из которых только что прибыли из крепости, укрылись среди высоких стеблей неубранного поля гаоляна. Люди зябко ёжились, тщетно пытаясь укрыться от вездесущей слякоти. И лишь гаолян невозмутимо и стойко переносил непогоду. Он гордо и презрительно тянул свои толстые, прочные стебли в неласковое небо.
Гаолян – уникальное растение. Он выращивался на территории всей Азии, но особенное распространение получил в Корее и Маньчжурии. Однолетний злак неприхотлив и за сезон вырастает высотой до пяти метров. Население использовало буквально все его части. Мелкое, как просо, зерно жители перемалывали на муку, из которой пекли хлеб, им же кормили птицу. Стебли частично шли на корм лошадям, а из остальных крылись крыши домов, строились ограды, плелись циновки, корзины, ловушки для рыбы. В общем, областей применения у этого, без сомнения, полезного злака была масса, но особенно почиталась водка байцзю.
А сейчас поле неубранного гаоляна стало надёжным укрытием для четырёх сотен всадников отряда генерала Лю Даньцзы. С последним отрядом прибыл Ван Хэда, и теперь вместе с генералом и Андреем они уточняли план зачистки Кайчи от людей Кохинаты.
Всё уже было спланировано и несколько раз обсуждено, оставалось только дождаться темноты. Разведчики вычислили, где прятались практически все наёмники Белого Тигра, в чём им активно помогал казначей триады «Кулак справедливости». Нашёлся и автомобиль, он принадлежал местному чиновнику городской управы из департамента финансов.
В качестве «языка» удалось захватить одного из людей отряда Кохинаты, притаившихся в городе. Он вышел на улицу по малой нужде и тут же был аккуратно задержан и пристрастно допрошен. Оказалось, что налёт на город назначен на следующий день.
После полудня банда ожидала прибытия с прииска основного отряда.
Сигнал – удар в било, вывешенное на центральной площади города. По этому сигналу бандиты должны захватить местный банк, дорогие магазины, дома крупных купцов и известных горожан. Пройтись по полученным адресам, изъять золото, серебро, деньги, украшения и другие ценности, а также телеги и лошадей. Всё это доставить на центральную площадь, после чего разрешалась свободная охота. Город отдавался на разграбление сроком на сутки.
Перед тем как отправиться к праотцам, «язык» указал дома городских купцов и богатых горожан, на которые будет совершён налёт, а также известные ему места постоя других членов банды.
Генерал решил слегка подкорректировать план Кохинаты и приказал взять город этой ночью. Разбив своих людей на десятки и закрепив за каждым отрядом по разведчику, он приказал по возможности тихо обезоружить и арестовать бандитов в местах их ночлега. Сам взял на себя вороватого чиновника, а Андрею с казаками поручил нейтрализовать русских уголовников, бóльшая часть которых куражилась в местном доме терпимости, а остальные пьянствовали в соседнем кабаке.
Сумрак опустился на Кайчи. Казалось, кислая погода сама подгоняет наступление ночи, и вскоре весь город погрузился в темноту, лишь светили немногочисленные уличные фонари. В зажиточных домах загорелись газовые светильники и люстры, а в бедных лачугах тускло коптили свечи и лучины. Пора!
Четыре сотни вооружённых всадников тихо вошли в город и, разделившись на четыре десятка самостоятельных отрядов, сопровождаемые разведчиками, разъехались по засыпающим улицам.
Андрей и вахмистр Вахромеев разделили своих казаков. Отряд Андрея окружил кабак, а другой отряд взял на себя дом терпимости – места, где, по словам китайских разведчиков, обосновались русские уголовники. Оставив заслон из двух человек на входе и двух на заднем дворе у чёрного хода, Андрей с казаками решительно направился в душную утробу гуляющего кабака. Заведение гудело.
Разогнав китайских посетителей, вот уже несколько дней в нём хозяйничала банда русских отморозков. Русскими их называли китайцы, хотя на самом деле это были представители разных народов и сословий матушки России: кавказской, еврейской, славянской и татарской национальностей. Что могло объединить всю эту братию в одну шайку? Только одно – желание безнаказанно грабить, насиловать, убивать.
В помещении было накурено, кисло воняло блевотиной и мочой, видимо, кто-то из подгулявших «робин гудов» не смог донести содержимого своего желудка на улицу. В углу кабака тихо попискивала девчонка-прислуга, которую под гогот подельников, бросив лицом на грязный стол, пользовал в дупель пьяный каторжанин. Худенькие, посиневшие от холода ягодицы жертвы вздрагивали при каждом толчке «хозяина жизни». Жирные лапы насильника прижимали её к грязной столешнице, заставляя перепачканным в соусе лицом елозить по столу. Из зажмуренных от стыда глаз девушки бежали слезы обиды и бессилия. Хозяин кабака, подсвечивая огромным синяком в пол-лица, изо всех сил делал вид, что не замечает ни издевательств над девушкой, ни то, как до предела распоясавшиеся от безнаказанности и вседозволенности уголовники стаканами «глушат» его водку, по-свински жрут с любовью приготовленную еду и, глумясь, избивают старого деда-слугу.
Он мечтал лишь об одном: чтобы эта вакханалия скорее закончилась, чтобы эти русские скорее покинули его заведение, и главное, чтобы самому не стать жертвой насильников, о чём ему не раз намекал один из бандитов, побуждая к расторопности. Кабатчик даже не догадывался, что уголовники уже вынесли ему и всей прислуге смертный приговор. Свои намерения они планировали осуществить завтра к полудню. Но хозяин этого не знал и всё ещё надеялся на благополучный исход.
Когда Андрей увидел творящийся здесь беспредел, в нём полыхнула холодная ярость.
– Сволочи! А ну прекратить бардак!
– Ти хито такой? – прогнусавил плюгавый, худющий отморозок, поднимаясь из-за стола, у которого сидели три такие же рожи.
Он картинно, на публику, поправил на голове картуз и развязной походкой, по-петушиному склонив голову набок и сунув руки в карманы штанов, пританцовывая, направился к Андрею.
– И щё ви имеете до нас сказать? – фиглярствовал урка.
– Сейчас узнаешь! И ты, и вся ваша братия! – ответил Андрей и приставил ко лбу уголовника ствол парабеллума. – А теперь для всех! Стволы, пики и кастеты на пол! Живо!
– Чё за базар? В натуре? Ты на кого тянешь, покойник! – с кавказским акцентом проскрипел рослый абрек и стал подниматься из-за стола.
Всегда флегматично спокойный силач Петро стряхнул подпившую братву с соседней лавки, схватил её за край и, в зачатке прекращая не начавшуюся дискуссию, обрушил лавку на голову кавказца. Уголовник обмяк и, обливаясь кровью, рухнул под стол.
– Братва! Наших бьют! – заверещал плюгавый и, нырнув под руку Андрея, попытался шмыгнуть в дверь. Но его манёвр не удался. Получив в ухо рукояткой пистолета, он отлетел в сторону и проворно пополз под ближайший стол. Уголовники вскочили со своих мест, но подоспевшие казаки прикладами карабинов стали наводить порядок, между делом вышибая зубы и ломая потянувшиеся к оружию пальцы.
Насильник, бросив жертву, пытался натянуть штаны. Руки его предательски дрожали, и он никак не мог справиться с завязками грязных, давно не стиранных кальсон.
Андрей помог насмерть перепуганной китаянке подняться со стола, набросив ей на плечи снятый с насильника пиджак. Девчонка испуганно озиралась, её колотил нервный озноб, при этом она пыталась прикрыть руками наготу.
– Чего стоишь?! – рявкнул Андрей на «героя-любовника». – Всё, что есть в карманах, на стол!
– Конечно-конечно, господин хороший, – закивал уголовник и стал суетливо выкладывать на стол содержимое карманов. А всего там было немало. Видимо, это заведение стало не первым местом, которое посетила банда.
На стол легла смятая горсть бумажных ассигнаций, несколько серебряных и пара золотых монет, горсть китайской мелочи и аккуратно завёрнутые в платок женские украшения: серьги, кольца и браслет. Количество и разнородность украшений говорило о том, что эта китайская девушка не первая его жертва.
– Я, я всё отдал, начальник! Отпусти!
Андрей сгрёб добро насильника в его же кепку и отдал пострадавшей девушке.
– Бери. Теперь это твоё. Никто это у тебя не отнимет, – и громко, чтобы все слышали, грозно добавил: – Никто!
При этом он так пристально посмотрел в глаза кабатчика, что тот покраснел и вспотел.
– А теперь иди, девочка, не бойся!
В глазах уголовника смешались жадность и страх. Первая взяла верх.
– Это не по закону, начальник! – с вызовом крикнул насильник. – Зачем всё отдал? Девчонка сама была не против, она для этого здесь и крутилась. И вообще, что, от этой мартышки убудет, что ли?
Не дав ему закончить тираду, Волчок, вложив в удар всю силушку, зарядил сапогом бесштанному уголовнику между ног.
– Это тебе сдача, злыдень писюкатый. Хотя теперь просто злыдень, писюка у тебя больше нет.
Насильник задохнулся от боли, осел на пол, скорчился и, закатив глаза, тихо заскулил, баюкая руками заслуженно пострадавшее хозяйство.
Андрей знал, что «злыдень писюкатый» на украинском означает «насильник». Но то, каким тоном это произнёс Волчок по отношению к владельцу с его опухающими «причиндалами», было особенно презрительно и унизительно.
Тем временем казаки заканчивали паковать сопротивляющихся и грязно ругающихся уголовников.
– Санька! Так они нам всю округу на ноги поднимут. Забейте им кляпы и вяжите всех в позу ласточки!
Позу ласточки Андрею показал один омоновец ещё в той жизни. Он рассказал, что в советские времена особо буйных гостей вытрезвителя упаковывали именно так и держали до полного протрезвления.
Негуманно, зато эффективно, а Андрей любил, когда эффективно. Вот и сейчас казаки, нахватавшись от Андрея не только разных словечек, но и полезных навыков, шустро паковали уголовников. Принцип «ласточки» был прост – бузотёру связывали руки за спиной и плотно подтягивали к связанным вместе ногам, потом верёвку с силой натягивали, чтобы тело дебошира через спину выгибалось дугой, после чего верёвку закрепляли и оставляли тушку трезветь. В таком состоянии не то что бузить, дышать трудно.
– Двенадцать рыл, – пересчитал связанных уголовников Андрей.
Со слов плюгавого, с виду понтовитого, но, как оказалось на деле, самого говорливого уголовника, в соседнем «весёлом доме» зависали ещё десять человек.
Где же ещё шестеро? – задумался Андрей. Ладно, дождёмся вахмистра, там будем думать, где искать остальных.
В это же время казаки отряда вахмистра, следуя примеру командира, не отвлекаясь на переговоры с охраной публичного дома, быстро оглоушили и связали её. Перекрыли все выходы и стали досматривать комнаты, без разбора упаковывая посетителей и, на всякий случай, «жриц любви». Обошлось без лишних эксцессов или, как любил выражаться полиглот вахмистр, «без шума и пыли». Когда все гости и хозяева были связаны и посажены в гостиной, вахмистр отправил к Андрею посыльного.
– Слетай до кабака. Посмотри, как и что. Может, помощь какая нужна? А если всё нормально, скажи их благородию, пусть подойдёт к нам. Мне с моим китайским тут не разобраться.
