Глава 24
Почти час он осторожно шёл по узкой колее, накатанной телегами. Колея петляла, выскакивала на поляны, поднималась в гору, ныряла в тенистый ельник и наконец выскочила на широкую, утоптанную лесную дорогу. Дорога, огибая холм, стала забирать вправо. Запахло костром.
Андрей сбавил шаг и нырнул в зелень лесной чащи. Осторожно пробираясь на запах костра, он вышел к высокому бревенчатому частоколу. Ворота заимки были открыты настежь. Через них хорошо просматривался весь двор.
Андрей затаился в кустах и стал наблюдать.
На большой раскорчёванной площадке стояли два больших сарая и рубленый дом. С краю был виден навес, под которым стоял длинный стол с лавками. Чуть дальше – сложенный из кирпича горящий очаг. На нём стоял вместительный котёл, где что-то булькало, распространяя вокруг густой мясной дух.
В желудке Андрея заурчало. Он вспомнил, что с утра ничего не ел, а сейчас, по скромным подсчётам, было около семи вечера. За столом сидели шесть человек. Четверо резались в карты. Двое рядом азартно болели. Ещё один возился у очага.
Семь, насчитал Андрей, где ещё двое? А, вот они, голубчики.
Два человека, подставив лица закатному солнцу, сидели на завалинке дома и о чём-то лениво переговаривались. Судя по их одежде и манерам, они считали себя «белой костью» и держались наособицу.
Между ними была разложена шахматная доска с расставленными фигурами.
А, мы, значит, особенные, усмехнулся Андрей. Похоже, те семеро – боевики или работяги, а скорее и то и другое. Эти два интеллигента, видимо, гравёр и металлург. Значит, гасить сначала нужно тех, семерых, а этих двух брать живыми.
Андрей взял по пистолету в каждую руку и быстрым шагом вошёл во двор. Заигравшиеся в карты бандиты поздно заметили его. Андрей вскинул пистолеты и открыл огонь. Секунды – и под навесом не осталось живых. Андрей развернулся к интеллигентам. Те оторопело смотрели то на Андрея, то на своих уже мёртвых подельников.
– Кто из вас гравёр?
Дула пистолетов недвусмысленно смотрели в лоб любителям шахмат.
– Он, – выдавил один.
– А ты, значит, металлург?
– Д-д-да, если вам так угодно.
– Обоим лечь на землю! Лицом вниз! Живо!
Оба без промедления распластались на земле. Андрей подошёл к ним и без изысков оглушил обоих. Затем сорвал висящую тут же во дворе бельевую верёвку и крепко связал.
– Теперь можно и перекусить…
Кирилл Иванович Лавров по кличке Гравёр с трудом открыл глаза. То, что он увидел, подтверждало, что всё происходящее с ним не сон. Возле стола в неестественных позах лежали обезображенные смертью тела его рабочих. Рядом скрючился связанный Гришка-Старатель. Он не шевелился, видимо, был ещё в отключке.
Гравёр попробовал перевернуться на бок. Голова сильно болела, но он пересилил боль, подтянул ноги к животу, толкнулся и сел. Картина, которую он увидел, была ещё та.
За столом, под которым валялись ещё не остывшие трупы, сидел юноша лет двадцати и невозмутимо рвал зубами большой кусок отваренного мяса.
– Очнулись? – вежливо поинтересовался парень. – Поговорим?
– Кто вы?
– Ну, этот вопрос сейчас не главный. После нашего разговора вы сами сможете на него ответить. Вопрос в другом, кого вы хотите видеть в моем лице: свою смерть или работодателя?
Парень развернул мосол и впился в него с другой стороны.
– Лично я хотел бы, чтобы вы были живым, здоровым и богатым. Но выбирать вам.
Гравёр понял, что убивать его пока не собираются, а значит, нужно торговаться.
– Что я должен буду делать?
– О! – довольно ухмыльнулся парень, и его лицо сразу стало приятным и даже интеллигентным. – Приятно говорить с умным человеком! Но делать пока ничего не нужно. Даже наоборот, нужно не делать, – усмехнулся он своему каламбуру. – Мне нужно, чтобы вы перестали чеканить фальшивые деньги.
– И это всё?
– Конечно, нет, но с этого мы начнём. Будете работать, не вступая в противоречия с законом, и прилично, нет, неверно, неприлично много зарабатывать! Так доступно?
– Пока не очень, – осмелел Кирилл Иванович, – но направление вашей мысли мне нравится.
– Тогда перекусим? – кивнул парень на лавку рядом с собой.
– Я, в принципе, не против, – замялся Кирилл Иванович, – если бы не пара обстоятельств.
Он кивнул он на связанные руки.
– А, вы об этом? Не проблема. – Парень поднялся с лавки. – Мне почему-то кажется, что вы не станете делать глупости и пытаться сбежать, не дослушав меня до конца.
Он подошёл к Гравёру и перерезал верёвки.
– Разрешите представиться. Андрей Иннокентьевич, можно просто Андрей.
Тот поднялся, размял затёкшие руки и церемонно ответил:
– Кирилл Иванович Лавров, с лёгкой руки мадам Красули – Гравёр, но эту собачью кличку не люблю, предпочитаю обращение по имени-отчеству.
– Что касается мадам Красули, то она уже не обидится, а мне обращаться к вам по имени-отчеству даже удобней. Что же касается вашей клички, то пусть она останется только названием вашей профессии.
– Красуля, значит?..
– Значит, – подтвердил Андрей догадку Гравёра.
– Присаживайтесь. Мясо?
– Нет, – покосился гравёр на лежащие под лавкой трупы.
– А, вы об этих? Понимаю, неприятно. Только бояться нужно живых, а не мёртвых. Но заставлять вас есть среди покойников не собираюсь, как и заставлять делать против воли что-то ещё.
– Вы хотите сказать, что я буду иметь право выбора?
– В известных пределах, да. После того, как я смогу вам доверять, ограничивать вашу свободу никто не будет.
– Вы не полицейский и не бандит, – заинтригованно проговорил Гравёр. – Кто вы?
– Вы ещё не сказали, что я молод и не по годам рассудителен, – ушёл от ответа собеседник. – Давайте на этом этапе ограничимся тем, что пока я вам не враг. А если вы вдруг дадите повод к обратному, то даже пожалеть об этом не успеете.
– Вы мне угрожаете?
– Зачем? Просто я обрисовал ситуацию. Дальше всё в ваших руках. А вообще, я сторонник честных и открытых отношений, и если согласитесь работать со мной, то должны понимать всю полноту ответственности и возможные последствия необдуманных действий. Поверьте, со мной разумней и выгодней дружить.
– Хорошо, я согласен. Что от меня требуется?
– Для начала расскажите мне о себе.
– Да, если честно, рассказывать особо нечего, – пожал плечами Гравёр. – Я родился и вырос в состоятельной и уважаемой семье. Отец был известным портретистом. Заказов на портреты хватало не только на обеспеченную жизнь, но и на мою учёбу за границей. Мне передался отцовский талант, и многие мастера живописи прочили мне блестящее будущее. Но меня увлекла гравюра. Особенно нравилось работать с металлом. Отец не стал возражать, и я получил возможность учиться у лучших мастеров Германии и Голландии.
Всё было хорошо, моими работами стали интересоваться. И вот однажды я был приглашён в дом очень известного коллекционера. Он хотел, чтобы я отреставрировал одну старую гравюру, я согласился. Гравюру мне привезли прямо в мастерскую, и пока я работал с ней, так влюбился, что расстаться уже не смог. Я инсценировал кражу гравюры из собственной мастерской.
Очень скоро всё раскрылось. Дело можно было замять, но коллекционер настоял на передаче его в суд. Дальше три года каторги и два года поселения.
Пока я отбывал каторгу, отец от горя запил и умер. Мать его пережила на полгода. По условиям освобождения проживание в Петербурге мне было запрещено, вот я и остался на Дальнем Востоке. Чем только не занимался, даже старателем успел поработать. Здесь меня и нашла Красуля, предложила работу. А я был рад, хоть так можно было заняться любимым делом.
– Скошенный борт на монете ваших рук дело?
– Как вы догадались? Даже Красуля не поняла, что этот дефект я сделал умышленно.
– Зачем?
– Уж больно хорошо получился маточник. Мои штемпели по качеству исполнения оказались выше казначейских, вот я и оставил «подпись».
– Я так и подумал, – кивнул Андрей. – А металлурга давно знаете?
– Да лет десять. Ещё на Желтугинских приисках познакомились.
– И как он?
– Трусоват, но дело своё знает отменно. Учился в горном институте, не окончил. Рванул на Дальний Восток за золотом. После Желтуги мотался по разным приискам, но нигде не прижился. Тут встретил меня, я уже на Красулю работал, я его и рекомендовал. Он так-то – ничего, только запойный. В угаре пропивается до нитки. Если бы не эта его пагубная страсть, давно бы в миллионщиках ходил.
– Вороват?
– Нет, это ни-ни. Пропивает только своё или если кто в долг даст.
– Платили-то хоть нормально?
– Нормально, только золотом. А мы ещё по Желтуге знаем, что взять золото – полдела, главное – его вынести. Вот и сидели. Округу-то банда хунхузов пасёт. Выбраться можно только на лодке, да и как сюда добраться, только Красуля и её люди знают.
– Знали, – поправил Гравёра Андрей. – Ах, ты ж! Совсем забыл! Давайте-ка, пока не стемнело, сбегаем к лодке.
– А как же Гришка? Может, возьмём с собой?
– Пусть здесь полежит. У меня ещё один клиент есть, нужно сначала с ним разобраться. Ну что? Побежали…
Обратный путь к лодке оказался короче. Осторожничать было незачем, поэтому Андрей с Гравёром пошли быстрым шагом и уже через полчаса стояли у связанного голого бандита. Его нагревшееся на солнце тело облепила мошкара. Андрей вытащил кляп.
– Су-у-ка! – прохрипел бандит, – я думал, ты меня здесь подыхать бросил. Лучше пристрели, но больше эту тряпку в глотку не пихай.
– Пристрелить я тебя всегда успею. Ты дорогу до города хорошо знаешь?
– Конечно, я ведь на заимку постоянно грузы возил.
– Если нас вывезешь, отпущу.
– Вывезу! – торопливо согласился бандит.
– Ты меня, мил человек, не понял. Я сказал не к хунхузам отвезти, а в город. И моё обещание оставить тебя в лесу ещё в силе.
– Да понял я, понял. Но я ходил только днём. Ниже по реке есть опасный перекат: ночью не пройдём, а днём его пасут хунхузы. Меня и Ваську пропускали, потому что знают в лицо.
– Ты сказал, хунхузы контролируют перекат днём. А как же ночью?
– Так перекат же. Кто по нему ночью рискнёт идти? Перевернёт лодку, а потом за груз отвечай. Нет, ходим только днём.
– Ну ладно. Сейчас я тебе развяжу ноги, и мы дружненько прогуляемся до заимки и обратно. Согласен? Или тебя здесь оставить, пока мы не вернёмся?
– Нет, начальник! Я с вами!
– Какой я тебе начальник? Давай руки, и смотри, без фокусов.
Троица дружно потопала на заимку. Андрей торопился, солнце грозило вот-вот спрятаться за верхушки елей.
– Кирилл Иванович, показывайте, где золото, заготовки, важная оснастка. Через полчаса уходим. Можете поговорить с Гришкой, если он со мной, пусть помогает. Нет – скатертью дорога.
– А ты ему пулю в затылок, – криво усмехнулся развязанный бандит.
– Заткнись, Сивый, – обрезал трепача Гравёр. – Не видишь, перед тобой благородный человек?
– Я сам разберусь, Кирилл Иванович. – Обернувшись к Сивому, Андрей добавил: – Можно и пулю, а могу и отпустить. Только что он один в тайге делать будет?
И Сивый, и Гравёр поняли, что Гришке отказываться не стоит, ничего хорошего из этого не выйдет.
Дальше всё пошло в темпе вальса. Оказывается, на заимке имелась и лошадь, и телега. Гришку развязали и отправили запрягать лошадь.
Пока остальные таскали тяжёлые мешки с золотым шлихом, Андрей собрал в кучу всё найденное оружие. Вооружать пассажиров он не хотел, поэтому спрятал его за домом. С собой захватил лишь саблю. Старенькая, неказистая, но как дополнение к его пистолетам всё лучше, чем ножи. Патронов набралось на одну неполную обойму, поэтому он решил беречь их на крайний случай.
С гуртовального станка сняли оснастку, а остальное оборудование привели в негодность. Груза оказалось вроде бы немного, но вот его вес озадачивал.
Уже садились в телегу, когда Гришка отчаянно махнул рукой и нырнул в лес. Андрей поднял ствол.
– Не надо, Андрей Инокентьевич, он за своим золотишком метнулся, – остановил его Гравёр.
– Под вашу ответственность, Кирилл Иванович, – опустил пистолет Андрей. Уйдёт, и чёрт с ним, подумал он, главное, маточники, штемпели, гуртовальная оснастка и гравёр – у меня. Без этого новое производство не наладить.
Через пару минут из кустов выскочил Гришка и довольно показал увесистый мешок.
– Больше года пахал, как оставить?
– Бери вожжи, поехали. Солнце почти зашло, – поторопил Андрей.
