Глава 9
Брешь в стене
Поезд вполз на станцию и остановился в шестнадцать минут девятого. Граф поспешил по перрону через главный зал вокзала к телефону в участке полиции и набрал номер Одемаров.
Ответил Матиас Одемар.
– Алло. Кто это? – В голосе старика чувствовалось нетерпение.
Граф – неожиданно для самого себя – забормотал что-то не очень внятное:
– У аппарата Чарлз Арп, из клуба. Я говорю с господином Матиасом Олдемаром?
– Да. А вы действительно Арп?
– Он самый.
– Вы, кажется, ужасно простудились, Арп. – Пожилой джентльмен хмыкнул.
– Приступ ларингита. Об игре в бридж, Одемар: вы могли бы присоединиться к нам завтра вместо вторника?
– Завтра мне подойдет, старик.
– Э-э… давайте сразу после девяти, я как раз успею вернуться.
– Вы всегда были пунктуальным.
Радостный смех еще звучал в ушах Графа, когда он повесил трубку. Испытывая своеобразный охотничий азарт, он заплатил за хранение книг и отправился искать экипаж.
Неподалеку от собственного дома он остановил машину и пристроил на время книги в знакомом кафе, а затем продолжил путь. Путешествие Графа окончилось примерно за квартал до особняка Одемаров. Расплачиваясь с водителем, он заметил, что тот пытается рассмотреть что-то вдали, на следующем углу.
– Какая-то неприятность? – Граф взглянул туда же.
– Вон у того большого дома собирается народ, наверное, что-то случилось.
Граф пересек улицу и почти бегом вклинился в небольшую толпу. На ближайшей лестнице стоял офицер полиции, другой обосновался маршем выше. У тротуара был припаркован патрульный полицейский автомобиль. Из открытой входной двери на любопытные лица падал желтый свет, рядом с ней стояли Фридрих Одемар и Карсон – молодой человек бережно поддерживал своего работодателя, который, как бы заглядывая во двор, наклонился к наружному краю перил.
Граф быстро пробрался к лестнице, но едва он поставил ногу на первую ступеньку, как рука в голубом рукаве преградила ему путь – он словно наткнулся на сейф.
В эту минуту до него донесся голос Карсона.
– Это господин Граф?
– Да.
Нарочито спокойное лицо молодого человека напряглось, густая прядь упала ему на глаза.
– Вы не могли бы подняться сюда и увести господина Одемара в дом?
Полицейский взглянул на Карсона, затем на Графа и убрал руку. Граф взбежал по лестнице.
– Ах, если бы вы только увели его в дом! – воскликнул Карсон. – Ему нельзя оставаться здесь. Господин Одемар, вы не хотите уйти? Скоро здесь появятся еще полицейские и газетчики. Вы ведь не хотите беседовать с ними?
Второй полицейский из патрульной машины теперь стоял возле калитки перед служебным входом: позади него, на изгороди, Граф увидел черную фигуру, выделяющуюся на фоне снега. Распростертая, она казалась отсюда огромной. Пятна блестящей жидкости растекались по сверкающей ледяной поверхности.
– Несчастный случай. Я хочу, чтобы моего кузена перенесли в дом, я не могу оставить его здесь, – с трудом проговорил Одемар.
– Его нельзя трогать, господин Одемар. Я останусь здесь, все объясню и присмотрю за ним… Идите, пожалуйста. Господин Граф, ему надо дать кирша. – Карсон отпустил руку Одемара.
Граф взял хозяина особняка за локоть, осторожно повернул его и повел в дом, а в это время две машины – полицейская и еще какая-то – медленно повернули с Крамгасс. Граф закрыл дверь.
Вниз по лестнице спускалась Беата Одемар, волоча за собой коричневый бархат. Увидев отца, она бросилась к нему и обняла.
– Отец, бедный отец, я знаю. Анри только что рассказал мне. – Она посмотрела на Графа. – Кузен Матиас выпал из окна.
– Я не понимаю, почему не разрешают принести его сюда? – жалобно проговорил Одемар. – Я хочу, чтобы его отнесли в его комнату. Пошлите за Терли, Беата.
– Анри вызывает его по телефону. Господин Граф, не проводите ли вы моего отца в дальнюю гостиную, там я ему дам что-нибудь выпить? – Когда Граф снова взял Одемара за локоть, она добавила: – Я не знаю… Вы что, проходили мимо?
Ее неопределенный взгляд стал вопросительным.
– Да. Карсон позвал меня и попросил присмотреть за господином Олдемаром.
Но хозяин дома уже несколько пришел в себя. Он медленно и неловко шел рядом с Графем через полумрак неосвещенной гостиной, под слабым мерцанием хрустальных подвесок люстры, мимо мягкого сияния золоченых кресел и шкафчиков. В следующей комнате горели все лампы, и в камине на решетке пылало веселое пламя. Большое помещение, выдержанное в серых и красноватых тонах, с роялем возле арочного окна и зеркалом в стеклянной раме над серым мраморным камином казалось неожиданно уютным. Французские часы показывали десять минут десятого.
Одемар сел в кресло рядом с камином. Он вынул носовой платок, прижал к сухим глазам, потом, осознавая бессмысленность подобного жеста, смял его и посмотрел на Графа.
– Не могу поверить в это. Мы разговаривали в библиотеке, и тут зазвонил телефон. Матиас ответил на звонок – незадолго до девяти. Вернувшись, сказал что-то о перенесенной на завтра партии в бридж и направился к лестнице. Поднялся прямо в свою спальню на верхнем этаже. Молодой Карсон оказался у себя – в соседней комнате. Услышав крик Матиаса, он метнулся к нему, но там было пусто, и окно было поднято… Он выглянул наружу – вниз…
Одемар остановился. Граф – отчасти отвлекая его, отчасти подбадривая, – сочувственно кивнул и очень мягко проговорил:
– Это ужасно. Но если он, ваш кузен, упал с верхнего этажа, он умер мгновенно.
– Тот полицейский сказал то же самое. Я объяснил ему, что Матиас, уходя из комнаты, всегда открывал окно, но запирал при этом дверь – чтобы остальные не мерзли по его милости. Всегда такой заботливый, такой добрый. Мой лучший друг. Он собирался опустить стекло, а эти окна такие низкие! Я знал, насколько они опасны, я должен был понимать, что он уже немолод. Я хотел, чтобы его внесли в дом. Почему бы нет? Ведь это очевидный несчастный случай. Я хотел положить его на постель.
– Но полицейские не разрешают менять положение тела.
– Это Карсон позвонил в полицию. Он не посоветовался со мной. Он вызвал их, а потом сказал мне, что произошло. Если бы я только знал, мы бы сразу внесли кузена в дом.
– Собралась бы толпа, господин Одемар, и вы не смогли бы справиться с ней. Я уверен, что молодой Карсон сумеет избавить вас от доброй половины неприятных формальностей и сплетен, – он журналист и прекрасно знает, как, какими словами надлежит рассказывать об этом происшествии – несчастном случае – газетчикам, а о чем следует знать лишь полицейским.
Одемар сидел, сжимая забытый в руке платок; глаза его – пустые, беспокойные – лихорадочно блестели.
– Я уважаю полицию – у этих ребят тяжелая, рутинная работа, особый угол зрения на все проблемы. Но они так часто оставляют вопрос открытым. Вы понимаете, они станут говорить о самоубийстве. Но это просто абсурдно!
– Если бы вы сдвинули его с места, господин Одемар, вам пришлось бы давать множество объяснений. Карсон поступил разумно, уверяю вас.
– Он выбежал во двор, затем вернулся и сказал мне и Анри. Полицейская машина приехала очень быстро: когда я вышел на лестницу, они повернули из-за угла.
В дверях показалась Беата, а за ней следовал Арни с небольшим графином и рюмками на подносе. Он поставил поднос на стол рядом с Одемаром.
– Я вызвал доктора Терли, – дрожащим голосом произнес дворецкий, – и еще прибыл сержант Шенк.
– Шенк. Хорошо. Шенк – это ночной дежурный в нашем районе, господин Граф, очень хороший человек. Знает нас всех. Знал и моего кузена. Филлипс! Позвоните Эгли.
– Да, господин Одемар. – Голос Филлипса понизился почти до шепота.
– Эгли все подготовит. А где Карсон? – Одемар начал подниматься на ноги. – Почему они не занесли Матиаса в дом, Беата? Я не хочу, чтобы он лежал там.
Беата налила кирш в небольшую рюмку. Держа ее в одной руке, второй она пыталась усадить отца обратно в кресло.
– Пожалуйста, отец, не мешайте им выполнять свои обязанности. Да вы и не можете им помешать… Как вы считаете, господин Граф? – она задала вопрос, в упор глядя на незваного гостя.
– Лучше предоставить им полную свободу действий, тогда они управятся гораздо быстрее.
Одемар выпил рюмочку.
– Кто-нибудь должен сообщить о несчастье вашей тете, Беата. Кто скажет ей об этом?
– Филлипс. Хильда Гаст присмотрит за ней.
Граф, глядя на девушку, настойчиво продолжил:
– Выпейте и вы, госпожа Одемар. – Та не шелохнулась, и тогда он сам наполнил следующий из маленьких гравированных колокольчиков на тонких ножках и передал его Беате. – И сядьте, – добавил он.
Девушка снова пристально посмотрела на него через голову отца.
– И вы тоже – не так ли?
– Конечно, – тихо ответил Граф на вопрос, застывший в полных скорби глазах девушки.
– Вы белый, как привидение, вам тоже следует выпить.
– Благодарю.
Они взяли рюмки, и Беата села рядом с отцом. Тот протянул руку и сжал ее пальцы.
– Когда я подумаю, что если бы Карсон не оказался случайно в своей комнате, то Матиас мог бы лежать там… лежать там…
– Ах, отец, все ужасно, но бедный Матиас об этом не знает.
– Я очень рад, что вы проходили мимо, господин Граф. Вы понимаете – все эти полицейские процедуры… Если бы вы остались и помогли нам…
– Я буду рад оказать вам услугу, господин Одемар.
– Надо же: тот, кто знает полицейскую процедуру, как раз проходил мимо. Какая удача для нас, – пробормотала Беата.
– Видите ли, я живу недалеко, а в вашем квартале у меня есть друзья…
В дверях появился крупный мужчина в полицейском мундире. Позади него неясно вырисовывалась еще более мощная фигура в штатском. При ближайшем рассмотрении оказалось, что мужчина в костюме светловолос, у него голубые глаза и квадратная челюсть. Еще один полицейский с блокнотом в руке замыкал шествие.
– Шенк! – Фридрих Одемар поднялся с кресла.
– Мне очень жаль, что я находился в участке, когда это произошло. – Первый полисмен поднял руку, отдавая честь. – Какая беда для вас и госпожи Одемар. Несчастный Матиас… На прошлой неделе я разговаривал с ним перед домом. Я уже рассказывал лейтенанту, каким приятным человеком он был. Господин Фридрих Одемар – лейтенант Нидербергер. Он хочет поговорить с вами.
– Если это удобно, – учтиво сказал лейтенант.
– Вполне. Это моя дочь, а это господин Граф, мой друг, он проходил мимо вскоре после того, как случилось несчастье.
Нидербергер, вежливый и серьезный, поблагодарил за любезность и выразил свои соболезнования. Затем – в такой же корректной форме – он посоветовал Шенку поскорее вернуться к своим обязанностям. Громадный сержант смутился и выскользнул за дверь, а полицейский с блокнотом достал карандаш и приготовился стенографировать.
– Сержант Шенк передал мне кое-какую информацию, полезную, но общую. – начал Нидербергер. – Большую помощь оказал господин Карсон: он избавился от газетчиков. Я уже разговаривал с вашим дворецким Анри и с другими слугами. Еще несколько слов от членов семьи, и мы бы на этом закончили – если вы, конечно, не против?
– Тело моего кузена, лейтенант…
– Что ж. – Нидербергер посмотрел в спокойное лицо Беаты, затем продолжил: – Оно очень пострадало от удара об изгородь. Эгли – вы просили связаться с ним – уже прислал своих людей. Пусть лучше они сейчас увезут тело, а завтра можно будет вернуть его в дом.
– Да. Очень хорошо. – Одемар закрыл глаза и опустился в кресло.
Нидербергер продолжил с выражением вежливого сочувствия на лице:
– Давайте рассмотрим все по порядку. Я был на месте трагедии и определил бы ее, как несчастный случай.
– Ни о чем другом не может быть и речи, лейтенант.
– Похоже, так. Пострадавший вошел в свою комнату и решил закрыть окно – высокое окно с очень низко расположенным подоконником.
– Очень опасное, но Матиас не хотел устраивать ограждение.
– Да, одно-единственное неосторожное движение – и трагедия неминуема. Он поднял руки вверх – пазы в раме находятся примерно на уровне его подбородка, – сунул в отверстия пальцы, потянул вниз, но тут руки вашего кузена соскользнули, и сила инерции вытолкнула его вперед и вниз. Подоконник не доставал ему даже до колен.
– Если б я только помнил, что он уже пожилой человек! Я должен был настоять… Но теперь это бесполезно.
– Теперь только маленькая формальность – для протокола: у пострадавшего перед смертью с головой все было в порядке. Вы поняли?
– Конечно. Мы сидели с ним в библиотеке – через коридор, направо. Он был весел. Я вообще никогда не видел его в подавленном состоянии. Он обладал поразительным жизнелюбием, лейтенант. Некоторые люди называли его счастливчиком, хотя это не совсем справедливо. В молодости ему пришлось пережить и разочарования, и неудачи, но он никогда не унывал, а в последнее время вообще не имел поводов для личного беспокойства.
– Господин Карсон сказал, что ваш кузен отвечал на какой-то телефонный звонок.
– Да. Здесь, внизу.
– Но телефон зазвонил и в первой комнате наверху. Карсон поднял трубку и услышал, что кто-то хотел пригласить господина Матиаса Одемара на партию в бридж.
– Мой кузен упоминал об этом еще за ужином. А после звонка он сказал, что они перенесли игру и планируют собраться завтра вечером.
– После этого он поднялся в свою комнату?
– Почти сразу. Мы частенько коротаем вечера за бриджем. Хотели поиграть и сегодня… Карсон, я, моя невестка и ее подруга, Эмма Гаст, которая живет с нами. Но сегодня Матиас планировал закончить расчет наших подоходных налогов для моей дочери, меня, и большую часть – для моей невестки. Он был настоящим специалистом, делал это просто виртуозно…
Нидербергер взглянул на Беату.
– Вы видели пострадавшего после обеда, госпожа Одемар?
– Да. Мы все пили кофе наверху, а затем кузен Матиас спустился в библиотеку вместе с моим отцом. Выглядел он как обычно. Когда они вышли, я отправилась следом за ними в свою комнату и закрылась. Мне надо было написать несколько писем. Прошло какое-то время, и Анри постучал в дверь – объяснил, что произошел несчастный случай: кузен Матиас выпал из окна. Я отправилась вниз и встретила отца и господина Графа, входивших в дом.
– Госпожа Беата Одемар, Эмма Гаст и молодой господин Одемар оставались в гостиной, – бесцветным голосом продолжал Нидербергер. – Карсон покинул их после того, как ответил на звонок… Или, точнее, после того, как поднял трубку и обнаружил, что господин Матиас Одемар с кем-то разговаривает. Карсон пошел к себе, чтобы вымыть руки перед бриджем. Он их испачкал, когда чинил какую-то головоломку или что-то еще для Леона Одемара. Карсон, услышав приглушенный вскрик, донесшийся из комнаты Матиаса Одемара – кстати, крик был очень громким, потому что Карсона отделяли от спальни вашего кузена две закрытые двери: между ванной и гардеробной, – пробежал по коридору и обнаружил, что комната пуста, а окно открыто. Говорит, что, догадавшись о происшедшем, он выглянул наружу. После этого он спустился по лестнице и выбежал во двор. Обнаружив, что пострадавший скончался, он кинулся обратно в дом и позвонил в полицию. Уверяю вас, он сделал все, что мог, причем действовал точно и быстро. Вспомните, когда он снова вышел во двор вместе с вами, начали собираться люди. Вы, он и ваш старый дворецкий не справились бы с толпой; но я прекрасно понимаю, почему вы хотели унести тело. Конечно, очень тяжело сознавать, что близкий вам человек лежит практически на улице. Но господин Карсон поступил правильно.
– Да, вы правы. Я должен объявить ему… Поблагодарить его. Надеюсь, мне хотя бы удавалось скрывать гнев.
– Он все понимает. Теперь о другом. Господин Карсон сказал мне, что господин Леон Одемар не может выступить в роли свидетеля…
– Нет. Конечно, нет.
– И мне не хотелось причинить неудобство дамам наверху; одна из них, похоже, инвалид?
– Не совсем, просто нетрудоспособна.
– Наверное, дамы уже отдыхают, но, если я смогу дать заключение для прессы, что господин Матиас Одемар был в здравом уме и твердой памяти и это подтверждает вся семья, то все же рискнул бы потревожить их покой.
– Да, конечно. – Одемар поднялся с места. – Позвольте вам сказать, что я очень благодарен за те соображения, которые вы нам изложили.
– Но в этой ситуации больше ничего не придумаешь. Это очевидный несчастный случай, хотя мы можем, конечно, проверить – с Карсоном – этот телефонный звонок. Но тут вам просто повезло, господин Одемар: порой возникают странные вопросы… Вы знаете, как некоторые из скандальных газет их задают… Например, о том, не получил ли пострадавший дурную весть по телефону.
– Дурную весть! Он ведь после этого говорил со мной…
– Это так. Пожалуй, мы не будем беспокоить господина Арпа, – подытожил Нидербергер.
– Арпа?
– Господин Матиас договаривался с ним о партии в бридж.
– Да… Артп – какой-то его приятель из их маленького клуба.
– Не можем ли мы теперь пойти наверх?
Стенографист закрыл блокнот. В дверях появился Карсон; волосы молодого человека теперь были зачесаны назад, лицо – спокойное. Он кивнул:
– Вот и все, господин Одемар.
– Мой дорогой мальчик, я не знаю, как благодарить вас. Если бы не вы, один бог знает, что я мог бы натворить. Вы избавили нас от множества неприятностей и страданий, я уверен в этом. Вы… вы связывались с Эгли?
– Эгли прибыл сам. Он вернется через час, чтобы поговорить с вами. Сейчас наша задача – успокоить людей на улице. Просто не знаю, откуда берутся эти зеваки… – Карсон потер затылок.
– Теперь мы поднимемся, чтобы поговорить с Анной Одемар и Эммой Гаст. Я не хочу расстраивать мальчика. Вы идете?
– Конечно, – Карсон взглянул на Графа и проговорил: – Друзья познаются в беде.
Остальные, казалось, забыли о нем, и Граф почувствовал вдруг, что не в силах напомнить о своем существовании и присоединиться к затопавшим по лестнице мужчинам. Он оказался наедине с Беатой, которая молча созерцала пламя в камине и явно не собиралась подниматься в гостиную второго этажа. Граф уже начал сомневался, прилично ли ему оставаться в доме.
Беата решила эту проблему за него. Она вынула сигарету из коробки на столе, позволила Графу зажечь ее и серьезно произнесла:
– Я хочу поговорить с вами.
– К вашим услугами, госпожа Одемар.
– Не скажете ли вы мне, почему вы снова пришли к нам вечером? Не волнуйтесь, я не стану передавать другим эту страшную тайну.
Мгновение они смотрели друг на друга. Затем Граф сказал:
– Я пришел по приглашению.
– Чьему?
– Господина Матиаса Одемара.
Назад: Глава 8 Одиночества нет
Дальше: Глава 10 Умница Беата
