Глава 2
Лужина вернулась домой на такси.
Вернулась несколько удивленная, потому что все, что сказал Кудеяров о процветании городка, было похоже на правду. На стоянке такси скучали несколько автомобилей с шашечками. И это были новенькие внедорожные «Киа» одинакового цвета — кофе с молоком. Водители при появлении Лужиной вышли все, и каждый отворил дверь своего автомобиля.
Марина выбрала интеллигентного вида пятидесятилетнего мужчину в клетчатом пиджаке с голубым шелковым галстуком.
— Я вас еще на празднике города заприметил, — признался водитель.
— Во мне было что-то особенное? — удивилась Марина.
— Еще бы! Вы себя в зеркале видели?
Это был комплимент.
Но мужчина тут же признался, что его на самом деле заинтересовала маечка, которая была на Лужиной. Вернее, надпись, гласившая, что руками трогать нельзя.
— Вы понимаете по-английски? — спросила Марина.
— Не так чтобы, — после некоторого раздумья признался мужчина, — просто я какое-то время охранником работал в музее, а там везде такие таблички. Вот я и выучил.
— А про убийство что-то слышали?
— Не просто слышал. Я даже Коле Францеву показания давал. Нашему участковому. То есть не ему, а следователю, который тоже бывший наш. Кудеяров, если слышали про такого. Мы все тут его уважаем. Такие в нашем городке дела раскрутил, маньяка почти задержал, но тот стрелять начал… И вообще тут раньше разные люди жили. Но Кудеяров всех разогнал.
— Страшные люди?
— Не то чтобы страшные, но хозяева жизни. Один Вася в Квадрате чего стоил! А были и покруче. Им тут все принадлежало. Может, конечно, и сейчас принадлежит, только они уже в городке не появляются.
— А Уманский из тех людей?
Водитель задумался, а потом кивнул.
— Леонид Владимирович еще круче. Откуда он появился у нас, неизвестно, чем прежде занимался, никто не знает. Но порядок навел. Теперь у нас ни бандитов, ни коррупции — глядишь, и коммунизм скоро наступит.
— Это шутка такая? — удивилась Марина.
— Я вам так отвечу: любая шутка — это истина, умноженная на иронию.
— И все-таки…
В этот момент они подъехали к шлагбауму. Шлагбаум поднялся, и автомобиль проехал.
— Прямо до конца, потом направо почти до конца, — начала объяснять Марина.
Это сбило ее с мысли, а потом, когда она вспомнила, о чем говорили, автомобиль подъехал к ее воротам.
— С вас двести рублей, — сообщил водитель.
— Сколько? — не поверила Лужина, удивляясь мизерности суммы.
— Сто пятьдесят, — уточнил мужчина и объяснил: — Для вас скидка.
И протянул визитку.
— Надо будет такси вызвать, звоните. Это телефон диспетчера, в течение пяти минут вам подадут свободную машину.
— Надо же, какой сервис! — поразилась Лужина. — Кто же это все организовал?
Водитель посмотрел на нее как на дурочку и, понизив голос, доложил:
— Уманский — кто же еще.
Наташа сидела за столом. Увидев вошедшую хозяйку, она произнесла уставшим голосом:
— Проснулась и не поняла, где нахожусь. Потом вспомнила про Максима, вскочила, бросилась сюда… Никого в доме нет. Я уж испугалась, не случилось ли чего.
— Ничего не случилось, — ответила Лужина, не совсем, правда, уверенная в этом, и объяснила: — Я в Ветрогорск за продуктами ездила. Сейчас приготовлю что-нибудь на завтрак.
Она отправилась на кухню, а соседка сказала вслед:
— На меня не готовь, есть не буду: все теперь поперек горла. Мне так плохо — ты даже представить себе не можешь, как мне плохо! Мы тут с тобой живые и здоровые, а бедный Максик там — весь переломанный. Выживет ли нет — еще неизвестно.
Марина хотела что-то сказать, чтобы успокоить девушку, но не успела.
— Еще ведь следователь обещал заехать. А где он?
— Он заезжал, — сказала Марина, — но решил тебя не беспокоить, ведь ты все равно ничего не можешь сказать. Я так и сообщила ему.
— А он? Водителя-убийцу взяли?
— Кудеяров сказал, что у всех водителей с карьера алиби.
— Ну да, — согласилась соседка и вздохнула, — просто работать никто не хочет. Никто никого искать не собирается. И это преступление так и останется у них висюном, висяком… или как там менты называют нераскрытые преступления.
— Глухарь? — неуверенно подсказала Марина.
Наташа молчала, а потом поднялась с кресла.
— Надо в больницу звонить. Вдруг там…
Она закрыла лицо ладонями.
— Ничего там не случилось, — попыталась успокоить ее Марина. — Иначе бы они тебе сразу сообщили.
— Ты думаешь?
— Уверена. Да и Кудеяров мне сказал бы.
— Ты ему веришь? Лично мне он каким-то скрытным показался. Так вроде симпатичный. Крепкий, физически здоровый мачо, но мне нравится другой тип. Мужчины, которые мне нравятся, встречаются крайне редко. Максим, например. Только сейчас он…
Она снова собиралась заплакать.
Лужина выложила все купленные продукты в холодильник и теперь стояла в раздумье, стоит ли что-то готовить, если соседка отказывается есть.
— У меня есть тигровые креветки, — сообщила она, — Валентин привез. Могу сделать тебе салатик.
— Тигровые? — переспросила Наташа. — Да еще серого цвета, небось. Это не те креветки. Настоящие тигровые — красного цвета с темными полосками. А серые — это те, которые китайцы выращивают в прудах, и чем там эти так называемые креветки питаются — одному богу известно. Такие креветки есть нельзя — они могут быть смертельно опасными.
Она вспомнила о смерти и опять закрыла лицо ладонями.
— За что нам это?
Лужина промолчала и вдруг подумала, что Наташа даже в такие трагические минуты говорит о креветках, о типе мужчин, которые ей нравятся. Странно как-то? Хотя, может, она неосознанно высказывает вслух все, что залетает ей в голову, стараясь не думать о самом для себя главном.
— Вызову такси и поеду к Максу, — твердо произнесла соседка, — я там нужнее.
— У меня есть визитка. Через пять минут машина будет здесь.
— Какая-то местная фирма? Спасибо, но я местным не доверяю. Могу, конечно, и на своем «Купере» добраться, но сил просто нет. Лучше на такси. Но на проверенном.
— Тогда я позвоню Валентину, — вспомнила Марина, — он ведь обещал прислать за тобой наш служебный «Мерседес», и водитель очень опытный.
Соседка задумалась.
— Хорошо, — согласилась она. — Это выход, если это никого не затруднит.
И она достала из кармана телефон. Одним нажатием кнопки набрала номер.
— Валентин, простите, что вас беспокою… То есть тебя. Но ты предложил прислать за мной машину. Я бы хотела отправиться в больницу к мужу. Очень волнуюсь за него… Да… Да… Правда? Спасибо.
Закончив разговор, Наташа повернулась к Лужиной, которая была немного удивлена тем, что соседка напрямую звонит ее мужу, а не попросила сделать это ее.
Наташа смотрела на нее и казалась немного успокоенной.
— Твой муж обещал сейчас же отправить водителя, — сообщила она. — А еще он сам звонил в больницу, и ему сказали, что все пока без перемен. Но хуже Максиму не стало, а это тоже неплохо. Вот так.
— В больницу звонил? — удивилась Марина. — А откуда он знает, в какой больнице, кто ему дал номер врача? И вообще, стоит ли ехать, если Максим без сознания? Вот когда он придет в себя, то тогда ты к нему и прилетишь.
— А если он не придет в себя? — прошептала соседка. — Если…
На ее глазах выступили слезы.
Лужина взяла в руки свой телефон и набрала номер мужа.
— Не присылай машину, — сказала она, — Наташа устала, нервничает, не в себе немного. Она должна хорошенько отдохнуть и выспаться…
— Дай ей успокоительного, — посоветовал Валентин и вспомнил: — У нас ведь нет успокоительного. Ну, дай ей алкоголя. Рюмку виски, что ли.
— Так у нас и виски нет. Ту бутылку, что ты привозил, мы же Панютину тогда отнесли.
— Разве? — удивился муж. — Посмотри лучше в холодильнике. Мне казалось, что утром там что-то было.
Марина помнила, что алкоголь в их доме большая редкость — тем более никогда не хранится в холодильнике. А то, что приобреталось к праздникам, тогда же и выпивалось. И то, что сейчас непьющий Валентин предлагает в качестве успокоительного употребить виски, тоже удивительно.
Лужина посмотрела на соседку, которая набирала номер на мобильном телефончике, потом приложила его к уху и почти сразу произнесла с некоторой тревогой в голосе:
— Это Наташа — жена Максима. Вы заезжали сегодня, а я спала. Что-то известно стало о состоянии моего мужа?.. А что тогда?.. О чем со мной говорить? Я не знаю ничего. Вы лучше преступника ищите… Хорошо.
Она закончила разговор и посмотрела на Лужину.
— Этот мачо предупредил, что подскочит ненадолго. Так сказал, словно собирается подпрыгивать. Его что-то интересует. Задавал бы свои вопросы по телефону. Для этого телефоны и придумали, чтобы не встречаться с теми, кто неприятен.
Она вздохнула и продолжала смотреть на Марину, как будто ждала от нее чего-то.
— Мне он говорил, что ничего нового…
Прозвенел звонок.
— Он что, на ракете примчался? — удивилась Наташа.
Лужина посмотрела в окно и увидела, что от калитки к дому идут две подружки: Виолетта и Люба. Потом слышно было, как открылась входная дверь и голос Виолетты произнес:
— А это мы! Не помешали?
Лужина шагнула к ним. Обе женщины улыбались приветливо, но, увидев Наташу, тут же сбросили улыбки и придали своим лицам участливое выражение.
— Мы заходили полчаса назад, — сказала Люба, обращаясь к Марине, — пустой дом. Подниматься наверх не стали, покричали тебе — никто не спускается. А потом увидели, как такси поворачивает в вашу сторону, поняли, что это ты, и помчались сюда.
— Какое-то известие о Максиме? — вскрикнула Наташа.
— Нет, — покачала головой Виолетта, — просто завтра будут хоронить Леонида Ивановича, и мы решили сообщить. То есть позвать, — она повернулась к хозяйке дома, — и тебя, Мариночка, и мужа твоего.
— На кладбище не поеду, — твердо произнесла Лужина. — Это зрелище не для меня. Меня затащили маленькой на похороны отца, я потом долго не могла в себя прийти. Отца в гробу не узнала — чужой человек, и к тому же мертвый. Такая истерика у меня началась. А Панютина я едва знала…
— Тогда ладно, — согласилась Люба. — Но на поминки ты придешь? Посидим просто по-соседски, помянешь его вместе с нами.
Марина кивнула.
— Хорошего человека помянуть и сейчас можно, — тихо произнесла Наташа, — я бы выпила за здоровье Максима, — может, ему лучше станет, и меня это успокоило бы.
Она посмотрела на хозяйку и спросила:
— У тебя в доме найдется бутылочка?
Марина покачала головой. Потом вспомнила, что ей сказал Валентин, и направилась в кухню. Открыла дверцу холодильника и на боковой полке увидела бутылку. Удивилась этому, потому что ей казалось, что накануне ее там не было. И все же достала ее и понесла в гостиную. Поставила на стол и сказала:
— Удивительно, но нашлась.
— Мы сейчас поможем тебе закуску организовать, — сказала Виолетта, и они с Любой поднялись.
Втроем вышли на кухню. Жена Максима осталась в гостиной.
— Церемонию похорон организовал банк, — начала объяснять Виолетта, — сначала планировали на пятницу, но потом Борис, видимо, решил, что народу в пятницу вечером надо на дачи ехать и все такое прочее, а потому перенесли на четверг. Борис даже просил передать клиентам, что рабочий день только до обеда.
Люба нарезала колбасу и, услышав имя своего мужа, кивнула.
— Первый приказ Бори, и печально, что такой вот… А вообще Гуревич пока сидит в своем кабинете, в панютинский перебираться пока не собирается. Ты с моим мужем не знакома еще?
Лужина покачала головой, и женщина продолжила:
— На поминках я тебя представлю ему. С кладбища вернемся и соберемся у писателя. Мы с Виолеттой накроем на стол, банк все уже закупил…
«Как странно она стала говорить, — подумала Марина, — представлю тебя мужу. Как будто ее Борис очень значительное лицо. Хотя она именно так и считает теперь: Гуревич стал председателем правления банка. Вполне вероятно, она мечтала об этом давно, теперь ее мечты сбылись. Так ведь и муж ее почти наверняка рассчитывал когда-нибудь занять кресло первого человека в банке, которое Панютин не собирался оставлять… А что, если?..»
Лужина посмотрела на Любу, а та, перехватив ее взгляд, вздохнула:
— Кто бы мог подумать, что будем поминать Ленечку! Такой веселый, общительный. У него и врагов-то не было.
— А завистники?
— А у кого их нет? Всегда находятся люди, которым кажется, что их недооценивают и что кому-то незаслуженно везет в жизни.
«А ведь у Гуревича стопроцентное алиби, — вернулась к своим мыслям Марина, — он находился на рыбалке в полутора тысячах километров, потом зачем-то заскочил в Петрозаводск, чтобы якобы продать часть улова, а на самом деле чтобы и там смогли подтвердить, что он по-прежнему далеко. Люба могла ему сообщить, что Панютин собирается на праздник города, потом позвонить и доложить, что они уже в Ветрогорске… Потом та же Люба предлагала начать собственное расследование, и вместе с Виолеттой они расспрашивали местное население… А ведь у Любы весьма сомнительное прошлое: танцевала когда-то у шеста, была любовницей какого-то бандита, потом Панютина, который и познакомил ее с Гуревичем…. Так, может, это она сама по собственной инициативе попросила того самого бандита, дождалась, когда муж уедет, чтобы не было никаких подозрений… И теперь считает себя важной дамой, которая представляет знакомых влиятельному мужу».
Закуски начали выносить в гостиную, Люба показала на бутылку и спросила зачем-то:
— Так что, будем открывать?
— По рюмочке, — согласилась Марина, — лишь для того, чтобы стресс снять, — и показала глазами на Наташу: — А ей в первую очередь необходимо.
Наташа снова взяла в руки свой телефончик, собираясь звонить кому-то. Она поднялась с кресла и быстро пошла к лестнице, ведущей на второй этаж.
Поднимаясь по ступеням, начала разговор. Говорила она тихо, но, когда ее уже не было видно, сверху долетел ее голос:
— Стабильно тяжелое?!
Виолетта покачала головой.
— Если врач не говорит о шансах, то вряд ли они есть.
— Шансы есть всегда, — возразила Люба, — даже один шанс — это уже надежда. У меня был знакомый, в которого четверть века назад всадили четыре пули. Врачи «Скорой» не рассчитывали его даже до больницы довезти. А он выкарабкался. И через три месяца завалился в клуб, в котором я тогда подрабатывала… Еще мне сцену ревности закатил. Но он, правда, здоровый был, как бык, и лет ему было поменьше, чем сейчас несчастному Максиму…
Открылась входная дверь, и Люба обернулась на этот звук.
В гостиную вошел подполковник юстиции Кудеяров.
— Простите, — произнес он, — калитка была распахнута, и я не стал звонить, чтобы не тревожить… Я договаривался с Наташей о встрече.
— Она наверху, — сказала Виолетта.
— Не могли бы вы позвать ее, — обратился Кудеяров к Лужиной. Он посмотрел на стол, на бутылку виски. — Хотя не надо ее звать. Просто проведите меня к ней. Обещаю, что постараюсь не задерживаться в вашем доме. Десяти минут мне вполне хватит.
Они стали подниматься по лестнице, и следователь негромко поинтересовался:
— А с чего вдруг вы с утра пораньше?
— Просто соседки предложили налить Наташе рюмочку в качестве успокоительного средства.
Они поднялись в холл второго этажа, и Кудеяров остановился.
— Они с собой спиртное принесли?
— Нет, — также тихо ответила Лужина, — это я нашла в своем холодильнике. Обычно мы не держим в доме алкоголь. Мы с мужем не пьющие вовсе. То есть можем, разумеется, шампанское на Новый год или бутылочку сухого на двоих в ресторане… А крепкие не употребляем ни я, ни муж.
— А как бутылка оказалась в вашем холодильнике?
Марина пожала плечами.
— Тогда не пейте без меня, — попросил следователь, — и дамам скажите, чтобы тоже не начинали.
Наташа нашлась в кабинете Марины. Она сидела в кресле у окна, держа в руках телефон. Дверь была открыта, но Кудеяров все равно постучал по ней костяшками пальцем. Молодая женщина посмотрела на него, словно не понимая, зачем ее отвлекают.
Лужина спустилась вниз, и Люба поинтересовалась негромко:
— А этот-то чего приперся? Максим попал в ДТП, при чем тут следственный комитет?
— А он из следственного комитета? — удивилась Виолетта.
И удивление ее показалось Марине наигранным. Она же видела Кудеярова и даже разговаривала с ним, давала показания.
— Чего он прицепился к бедной девочке? — возмутилась Люба и показала глазами на потолок, чтобы все поняли, что она имеет в виду Наташу. — Ей и без того сейчас плохо, а тут еще он со своими расспросами.
— Если это поможет расследованию… — хотела возразить Марина, но Люба не дала ей договорить.
— Лучше бы убийцу Панютина разыскивал, а то три с половиной дня прошло, а убийцу найти не могут.
— Не там ищут, — поддержала ее Виолетта.
Ее подруга посмотрела на потолок и кивнула. После чего произнесла:
— Сейчас растревожит девочку, и одной рюмочки ей будет мало.
— Кудеяров просил, чтобы мы без него не начинали, — сказала Лужина.
— А никто с ним выпивать не собирается, — отреагировала Виолетта, — я вообще только для компании согласилась. Да и Любка тоже.
Ее подруга промолчала. Потом со второго этажа донеслись шаги, и по лестнице начал спускаться следователь. Он подошел к столу и посмотрел на хозяйку.
— У вас пакетик какой-нибудь найдется, — спросил он, — самый обычный полиэтиленовый? Не очень грязный, если возможно.
Люба и Виолетта посмотрели на него с удивлением, а Марина вышла на кухню.
— О чем вы там с девочкой беседовали? — начала пытать следователя Люба. — Не видите разве, в каком она состоянии?
— Я успокоил ее немного, — ответил Кудеяров, — сообщил, что завтра врачи разрешат с ним увидеться, к тому времени, как они рассчитывают, он придет в себя. Говорят, что травм, опасных для жизни, у него нет. Он…
Марина вернулась с полиэтиленовым пакетом с отпечатанной на нем рекламой их фабрики: «Мебель «Ленц» — настоящее европейское качество».
— Спасибо, — произнес следователь.
Он открыл пакет и показал глазами Марине, чтобы она опустила в него бутылку. Что та и сделала. А следователь посмотрел на Любу.
— Я верну, — пообещал он ей, — с утра виски — бесполезная вещь. Бутылку выпил — весь день свободен.
— Мне-то что, — сказала она, — это все равно не мое.
— Если врачи так уверены, что с Максимом все в порядке будет, то почему они сейчас никого к нему не пускают? — возмутилась Виолетта. — Я тоже врач, и практика врачебная мне известна. Родственники имеют право находиться рядом. А к нему нет допуска. Почему?
— Вопрос не ко мне, — ответил Кудеяров, — и потом: кто вам сказал, что к нему нет допуска?
Он обернулся к двери, а потом обратился к Марине:
— Проводите меня до крыльца?
Они вышли из дома. Следователь прикрыл дверь, а потом взял под руку Лужину, помогая ей сойти по ступеням.
— Теперь подробнее о том, как эта бутылка оказалась у вас в доме.
— Я же говорила, что не представляю даже. Муж сказал, что в холодильнике есть виски. Но он сам вряд ли ее туда поставил. У него нет привычки хранить там алкоголь. И потом, это же не водка, которую надо пить обязательно охлажденной.
— То есть ваш муж даже не удивился тому, что она там стоит? Он же знает, что и вы тоже ее туда не ставили. Кто-нибудь в последние дни приходил к вам в дом с бутылкой?
Марина пожала плечами.
— Кто к вам вообще заходил в последние дни? — продолжал наседать Кудеяров.
— Сегодня утром зашли эти две подружки, когда мы с вами были в Ветрогорске. Постояли внизу и, если им верить, ушли. Но бутылка уже была, если Валентин ничего не напутал. Они и вчера заходили, но в моем присутствии. Максим еще был, писатель Карсавин, рабочий нашего ТСЖ, но до кухни не дошел…
— Тот самый Николай?
Лужина кивнула.
— Больше к вам никто не заходил? Вы уж меня извините, но почему вы не закрываете калитку? Каждый раз она у вас не закрыта на задвижку, а сейчас еще и распахнута была. Вы могли уйти куда-нибудь — на пруд, например, или к соседям и забыть ее запереть?
— Могла, — подтвердила Марина. — Чаще всего так оно и случается. Только при чем здесь бутылка?
— Пока не знаю. Просто вы сказали, что не знаете, как она оказалась в вашем доме и в вашем холодильнике.
— Да какая разница! Вы скажите лучше: убийцу Панютина нашли?
Они подошли к калитке, и Кудеяров распахнул ее.
— Не забывайте закрываться, — посоветовал он и добавил: — Сегодня задержан тот самый рабочий. Следствие готово предъявить ему обвинение, вроде бы есть основания считать, что он причастен к убийству Хепонена. Его алиби якобы основывается на показаниях людей, с которыми у Николая приятельские отношения. Прежде он уже был судим за убийство…
— Вы верите этому? — удивилась Лужина.
— Я верю только фактам. Можно, конечно, связаться с Пореченском и попросить у них материалы по тому старому делу. Но он был освобожден не по амнистии, как считают некоторые, а по пересмотру дела. Новое следствие пришло к заключению, что вина Зимина не была доказана в суде.
— А Панютина тогда кто застрелил?
— Ищем, — кивнул Кудеяров, выходя на дорогу, и уже оттуда посоветовал еще раз: — Запритесь!
Марина притворила калитку, передвинула задвижку, посмотрела на дом и увидела, как из окна на нее смотрят Виолетта и Люба. Обе тут же отпрянули от стекла.
За столом сидели уже три соседки, к двум подружкам присоединилась Наташа.
— Этот следователь сказал, что завтра я смогу увидеться с Максимом, — обратилась она к вошедшей Лужиной. — И даже поговорить с ним.
Особой радости в ее голосе не было. Разве что присутствовали нотки усталости.
— Наташа захотела прямо сегодня ехать в больницу, — объявила Виолетта, — но я отговорила: посоветовала отдохнуть, получше выспаться, но не у себя, а прямо в этом доме. Чтобы она знала, что рядом друзья… В смысле, подруги, которые позаботятся о ней, помогут, поддержат, утешат… Ничего, что я, не посоветовавшись, предложила твой дом?
— Все правильно, — подтвердила Лужина, — я и сама хотела предложить ей это.
— Спасибо, — тихо произнесла жена компьютерного гения, — я всегда думала, что у меня нет подруг, что нам с Максиком никто не нужен, а вон сколько людей о нас заботятся.
И она заплакала.
Виолетта подсела к ней и начала гладить по голове, успокаивая. А Люба посмотрела на хозяйку дома:
— О чем так долго разговаривала со следаком?
— Пыталась разузнать у него о ходе следствия. Кудеяров сказал только, что задержали местного рабочего Николая по подозрению в убийстве Олега Хепонена. Ему предъявят официальное обвинение.
— Во те раз, — первой удивилась Виолетта, — кто бы мог подумать!
— А я сразу сказала, что в тихом омуте черти водятся, — напомнила Люба. — Но чтобы вот так!
Марина промолчала, но вдруг поняла, что следователи наверняка ошиблись — не мог Николай убить.
Она вспомнила, как он, вымокший под дождем, смущенный этим обстоятельством, стоял на пороге ее дома, как она испугалась его сначала, а теперь почему-то чувствует едва ли не симпатию к нему.
— Я не верю, — сказала она.
— Арестовали, значит, есть доказательства, — уверенная в своих словах, заявила Люба, — надеюсь, что и убийцу Ленечки Панютина так же быстро найдут.
— Хотелось бы, — тихо сказала Наташа, — хочется, чтобы у всех все было хорошо, чтобы все были счастливы.
— Хороший получился бы тост, — вздохнула Люба, — но негодяй следователь забрал единственную бутылку. Какое его собачье дело, что дамы желают пропустить с утречка по тридцать капель!
— Я не пью совсем, — очень серьезно, словно ее кто-то именно сейчас заставляет сделать это, прошептала жена компьютерного гения.
А ведь совсем недавно она готова была выпить, если это поможет ее мужу.
— Вообще никогда, — повторила она.
— И правильно, — согласилась Виолетта.
— Но за упокой души Леонида Ивановича даже я выпила бы немного, — вздохнула Марина.
Она сказала это совсем не случайно, потому что, когда в присутствии Наташи вспоминали Панютина, та молчала, словно речь шла о незнакомом ей человеке.
И теперь она посмотрела на соседку:
— Это ведь он познакомил тебя с Максимом?
Девушка кивнула молча.
— Ты ведь тоже в банке «Ингрия» работала?
И снова Наташа кивнула, не произнося ни слова.
— И на какой должности?
— Ты что пристала к девушке? — без всякого раздражения поинтересовалась Люба, — спросила бы меня. Наташа работала администратором в депозитарии. Но совсем недолго, потому что даже мой Борис ее с трудом вспомнил.
Она обвела взглядом всех сидящих за столом и предложила:
— А давайте прогуляемся по поселку! Что в четырех стенах сидеть?! Наташа подышит воздухом, придет в себя. Короткая прогулка — до пруда и обратно.
— Можно до Вадика Каткова дойди, — предложила Виолетта.
— Он же уехал, — напомнила Марина.
— Я это знаю. Только вчера проходила вечерком мимо, посмотрела на окна — они зашторены. Только мне показалось, что в доме есть кто-то: тень мелькнула, словно кто-то от окна отскочил резко.
— Тебе не показалось? — спросила Люба и обернулась в сторону входной двери.
— Может, и показалось, но там точно кто-то был.
Все молчали, а потом Наташа шепнула:
— Максим в первую очередь как раз его и подозревал. Вы вспомните, где находился Катков во время убийства Леонида Ивановича. Где угодно, но только не рядом с вами. А потом вдруг появился, когда все уже случилось. А в тот день у него в машине было ружье. Максим сам видел.
— А он московскому следователю об этом сообщил? — встрепенулась Виолетта.
— Какому следователю?
— Никого из Москвы не присылали, — шепнула Наташа. — Максим позвонил туда, чтобы поблагодарить за опытного специалиста, а ему сказали, что местные кадры и сами управятся и никто от них не выезжал для содействия. Потому-то я и не хотела с ним встречаться.
Все молчали, а потом высказалась Люба, считая, что выражает общее мнение:
— Лоханулись мы, девоньки! Левый какой-то мужичонка нас тут терроризировал. А мы-то перед ним прыг-прыг!
— Но местные его знают, — попыталась остановить ее Марина, — участковый ему даже «Ниву» свою предоставил…
— Ну, и что с того, что тут кто-то помнит, что он хороший мент: это ведь когда было? А чем он сейчас занимается — кто знает? На кого теперь работает? Он кому-то из вас свое удостоверение показывал? Нет? Вот то-то. Хотя удостоверение можно любое состряпать — мы в этих корочках все равно ничего не смыслим. Короче, давайте пойдем вроде того что прогуляться, а сами понаблюдаем за домом Каткова.
Все поднялись, включая жену компьютерного гения, хотя Наташа не сразу, а после некоторого раздумья. Прошли через двор, вышли на дорогу. Сначала встали шеренгой, но так они перегородили половину дороги, а потому пошли парами друг за другом.
Люба вела под руку Наташу, а Лужина шла рядом с Виолеттой. Марина подумала, что со стороны это выглядит немного смешно, потому что четыре идущих в одном темпе женщины явно преследуют какую-то цель. А какая может быть цель у праздно шатающихся бездельниц, когда поблизости ни одного бутика или приличного ресторана? У них ни сумочек, ни пакетов с продуктами, а потому Наташа, например, явно не знает, куда девать руки, — держится за Любу, хотя ступает вполне уверенно. Зря, конечно, они решили идти к дому Каткова. Хотя кто так решил? Люба это придумала, а остальные безропотно согласились.
Почему вдруг ей надо было всех выпроводить из дома — не потому ли, что возникла ситуация с бутылкой? И для чего эту бутылку забрал Кудеяров? Неужели он решил, что кто-то подбросил Лужиным отравленный виски?
Марина посмотрела на Виолетту, но та молчала, очевидно, тоже размышляя о чем-то. Лужина замедлила шаг, чтобы идущая перед ними парочка отошла на несколько шагов, и посмотрела на спутницу.
— Борис Гуревич — достойная замена Панютину на посту председателя правления?
— Борька-то? — переспросила Виолетта, словно не поняла сразу, о ком идет речь. — Специалист он хороший, но по жизни — подкаблучник. Что Любка ему прикажет, то он и делает. Скажет ему: «Прыгай в окошко!» — он и сиганет не раздумывая.
— Любит ее, вероятно.
— А как же без этого?
Обсуждать личную жизнь знакомых — не самое достойное занятие, конечно, но Марине очень хотелось узнать, что за человек Люба, могла ли эта женщина организовать преступление. Мысль об этом пришла ей сегодня внезапно и не показалась такой уж неправдоподобной. Люба — женщина волевая, активная, битая жизнью, прошедшая через многое. Ей под пятьдесят, но выглядит она прекрасно, жизнь ее размеренна и скучна, а потому ей наверняка хочется изменить ее. Но для этого вряд ли стоит убивать кого-то.
— Вон дом Каткова, — показала Виолетта на красный кирпичный забор, за которым виднелась черепичная крыша.
— Как ты смогла отсюда разглядеть окна? — удивилась Лужина.
— Отсюда не видно, — согласилась Виолетта, — сейчас пройдем немного, обернемся и посмотрим.
Дорога и в самом деле поднималась наверх, и очень скоро можно было увидеть не только крышу, но и окна второго этажа. Идущие впереди Наташа и Люба остановились. А к ним уже спешила Варвара Петровна.
— Главная местная сплетница, — негромко произнесла Виолетта.
— Я уже имела счастье познакомиться с ней, — негромко ответила Лужина.
Разглядывать чужой дом в ее присутствии никто не стал, тем более что местная жительница уже завела разговор:
— Николай-то здесь при чем? — возмущалась Варвара Петровна и объяснила подошедшим: — Колю арестовали. Говорят, что это он Хепонена зарезал. А ведь я сразу сказала, кто убийца. А им бы хватать всех подряд, лишь бы не искать настоящего преступника.
Она махнула рукой и только после этого поздоровалась с Мариной и Виолеттой:
— Здравствуйте, девушки. Вы уже в курсе?
Марина кивнула, а Виолетта демонстративно отвернулась и стала смотреть на дом Каткова.
— Завтра Панютина хоронят, — доложила Люба и посмотрела пристально на Варвару Петровну, — а Вадик уехал на гастроли.
— Кто уехал? — растерялась Варвара Петровна, — певец этот? Так я вчера его в лесу видела.
— Не могли вы его видеть. Вы-то что там сами делали?
— Так я туда и не ходила. Я к окну подошла — не помню уж зачем, оно у меня как раз на лес выходит. Глянула, а певец за соснами шлындрает. Думала, грибы ищет, а потом думаю, какие сейчас грибы? А он раз-раз и быстро так скрылся.
— Куда он мог пойти? — удивилась Люба. — Если, конечно, это был Вадик.
— Я откуда знаю куда? Но он был точно. На нем куртка такая с пятнами для маскировки. Но он быстро так по тропинке шел. Там же тропинка есть — прямиком к станции выходит, а потом и до карьера дойти можно.
— Во сколько это было? — спросила Марина.
— Вечером, часов в восемь или в девять — еще светло было, потому-то я разглядела хорошенько. В куртке он этой, а в руках у него то ли чемодан, то ли баул. Нет, у него футляр был, точно, в которых ружья носят. Я только сейчас это поняла. А вчера гадала, что это он по лесу тащит?
Марина взглянула на внезапно побледневшую Наташу и спросила местную жительницу:
— А вы слышали, что в дом Каткова стреляли?
— Слышала, конечно. Сам выстрел и слышала. Полиции об этом сказала. Это Петрушка из деревни наверняка стрелял.
— Из какой деревни можно дострелить до дома Каткова? — удивилась Виолетта.
— Ни из какой, — согласилась Варвара Петровна и принялась объяснять: — Просто тут деревенька неподалеку, вы все наверняка знаете. Так этот Петрушка там проживает. Все его иначе и не называют. Он, когда напьется, выходит в лес и начинает по деревьям палить. Его как-то даже штрафовали за это. А он говорит, что лес для этого и придуман — не из окна же ему по людям. Как заходит в лес — и сразу бах-бах.
— А вы один выстрел слышали?
— Один, — согласилась женщина, — но, может, у Петрушки патроны закончились.
Люба посмотрела на Наташу, а та негромко произнесла, глядя в сторону:
— Что и требовалось доказать.
Понятно было, что произнесенное ею относилось не к какому-то деревенскому жителю, а к тому, что Катков никуда не уезжал, а скрывался. И как раз накануне вечером шел через лес в направлении песчаного карьера.
Наташа повернулась и медленно побрела обратно. Люба догнала ее и снова взяла под руку. Следом отправилась и Виолетта.
— Ну, мы домой, — сказала Лужина Варваре Петровне, — нагулялись уже.
— А вы про вчерашнюю аварию слышали что-нибудь? — спросила та.
Марина кивнула, и пожилая сплетница тут же вцепилась в нее.
— Это возле карьера произошло. А этот Петрушка как раз там по ночам сторожем подрабатывает. Как вам такое совпадение? И я точно знаю, что наш Олег Хепонен, когда здесь дороги делали и потом, покупал песок у него за полцены за наличку. И со щебенкой так же поступал. А потом со всех жителей снимал по полной за содержание дорог. Тут такая мафия, я тебе скажу! Многие об этом знают и молчат, потому что язык отрезать могут.
— А вы не боитесь?
Варвара Петровна вздохнула.
— Боюсь, конечно, но я старой закалки, а потому сигнализирую куда следует. Но результатов пока никаких. А может, Олега нашего убрали как свидетеля? Как ты, Мариночка, считаешь?
Лужина посмотрела на уходящих подруг и попрощалась.
Домой она вернулась не скоро, потому что еще какое-то время погуляли по поселку. Потом зашли в пивную палатку, в которой Люба заказала четыре рюмки коньяка. Выпила сама, потом заставила выпить Наташу, Виолетту никто не заставлял, но и она выпила тоже. Марина отказалась, поэтому бывшая балерина махнула еще одну рюмочку. Потом она пригласила к себе домой, где накормила всех обедом. В гостиной ее дома висела большая отпечатанная на холсте черно-белая фотография, на которой тоненькая балерина парила на вытянутых руках Зигфрида. И в этой юной Одетте совсем невозможно было узнать Любу.
Сидели и болтали, а ближе к вечеру Наташа снова начала плакать и рваться в больницу к мужу. Лужина вызвала ей такси, а потом, усадив в машину, не прощаясь с хозяйкой дома и Виолеттой, отправилась к себе.
